Ильмуарий Анвуарьевич и Окопная Крыса
Ильмуарий Анвуарьевич не любил и боялся крысу. Крыса приходил обычно ночью и садился на одеяло. Свет луны красиво искрился на его шкурке, крыса знал и гордился очень. Ильмуарию Анвуарьевичу не нравилось поведение крысы, но немного забавляло, что лунный свет просвечивал его ночного гостя насквозь. Крыса не оставлял следов, как и положено видению во сне.
Особенно возмущал Ильмуария Анвуарьевича тот факт, что крыса был окопным жителем, то есть он обычно спрыгивал на одеяло Ильмуария Анвуарьевича прямо из окопа. Даже окопная пыль струилась в лунном свете вслед за прыгучей тварью. Наутро естественно никаких следов окопной пыли не обнаруживалось, иначе Ильмуарий Анвуарьевич имел бы неприятный разговор с сожительницей, которая мирно храпела рядом и которую даже крыса не решался беспокоить. Ильмуарий Анвуарьевич никогда не служил и не собирался служить в армии, но как дюже примерный налогоплательщик считал, что имеет полное право знать на что в этой, так сказать армии, расходуются деньги его и других примерных налогоплательщиков. И почему эта ночная тварь имеет наглость напрямую перемещатся из своего явно нестерильного окопа на его в меру комфортное спальное место. Но Ильмуарий Анвуарьевич помалкивал, потому что был от рождения робок, и крыса дразнить избегал.
Ильмуарий Анвуарьевич вел обычную жизнь офисного планктона, то есть опасался спорить с начальством, никогда не требовал повышения зарплаты и старался не пропускать корпоративы. На корпоративах он танцевал со всеми дамами подряд, стараясь никого не обидеть вниманием, но адьюльтеров избегал, ибо не хотел конфликта с сожительницей. И все шло хорошо и пристойно, начальство даже считало его бесхребетником, на которого можно взвалить дополнительный объем работы без доплаты. На повышение Ильмуарий Анвуарьевич никогда не рассчитывал, ибо начисто был лишен амбиций, но как ни странно, он плавно переползал на вышестоящую должность, ни имея особого желания, но к большому изумлению окружающих. Так продолжалось до тех пор, пока крыса из своих, только ему понятных побуждений в очередной раз рушил карьеру Ильмуария Анвуарьевича окончательно и бесповоротно.
Обычно карьера Ильмуария Анвуарьевича рушилась внезапно, после того, как крыса брал его в свои лапки, и обычно кроткий и робкий Ильмуарий Анвуарьевич нагло и цинично хамил начальству. Начальство в шоке и заботясь о своем авторитете давало Ильмуарию Анвуарьевичу шанс снова стать бесхребетником, но в ответ получало такое, что предлагало написать по собственному. Ильмуарий Анвуарьевич безропотно подписывал и все расходились, как в море корабли. Сожительница охала, крыса довольно хихикал, Ильмуарий Анвуарьевич впадал в меланхолию и слушал русские народные песни.
Потеря работы для большинства офисных планктонов имела катастрофические последствия, но, как и появление окопной крысы, в деле Ильмуария Анвуарьевича имелся небольшой нюанс. Он заключался в том, что Ильмуарий Анвуарьевич, хотя и был галимым нерусем, все же получал небольшую пенсию от оборонки, куда попал совершенно случайно, будучи коварно «продан» родственником за отгулы, что было характерно для старого режима, однако побыл там и рабочим, и техником, и инженером, равнодушно получив по случаю высшее образование. Обычно государственные структуры не грешат особым человеколюбием, но в случае Ильмуария Анвуарьевича почему-то проявили несвойственную им теплоту.
Поэтому Ильмуарий Анвуарьевич безразлично относился к очередной потере работы, справедливо полагая, что место, где можно почесать спину, всегда найдется. Время шло, работа находилась, крыса на время успокаивался и даже прогуливал ночные сеансы, отчего Ильмуарий Анвуарьевич немного грустил, сожительница была довольна, пенсия понемногу увеличивалась и даже, к большому удивлению Ильмуария Анвуарьевича, оборонка сочла его достойным двух медалей, которые были им получены с большой неохотой, но по настоянию родственников.
Ильмуарий Анвуарьевич по простоте душевной не понимал пристрастия людей к получению орденов и медалей, но подсознательно чувствовал, что вручение оных имеет зачастую цель замаскировать чей-то кровавый косяк и замазать крикливые рты. Поэтому он сторонился процессов награждения, небезосновательно полагая, что добра от них немного. К тому же он знал, что многие известные и честные люди, не чета Ильмуарию Анвуарьевичу, избегают подозрительных вознаграждений.
Единственное в жизни, что Ильмуарий Анвуарьевич признавал безоговорочно, была польза. Причем, вследствии сентиментальности Ильмуария Анвуарьевича, он признавал пользу даже людской солидарности, несмотря на свой эгоизм. Вследствие чего он не верил, что громадный континент, подчиненный Великой Цивилизации, в которой он жил, в целях маскировки именуемый страной, может поменять течение своей жизни. Множество реформаторов уже свернуло себе шею в бесплодных попытках оседлать и развернуть громадный континент, и Ильмуарий Анвуарьевич злорадно отмечал их катастрофы кружкой пенного. Крыса, кстати, был того же мнения, в такие моменты появлялся перед Ильмуарием Анвуарьевичем даже днем, и с удовольствием чокался с ним маленькой рюмочкой. После чего они затягивали в два голоса старорежимную песню. Ну или так казалось Ильмуарию Анвуарьевичу.
Ильмуарий Анвуарьевич и Пингвины
Ильмуарий Анвуарьевич, помимо обширного хозяйства сожительницы, в которое входил четырехуровневый особняк, огород, сад и виноградник, имел еще один повод для беспокойства. В свое время, они с сожительницей прижили двух живых существ, по прошествии некоторого времени решивших, что им следует, не в пример современным веяниям, оставаться особами женского пола. Время шло, и как всегда внезапно, на свет сначала появился малокалиберный разрушитель всего и вся, а затем и два единокровных родственника его, по способу передвижения иденфицированные Ильмуарием Анвуарьевичем как пингвины. Вся эта троица время от времени делала набег на жизнь Ильмуария Анвуарьевича, просто и без затей отсобачивая свободное время своего бабая, которым был, естественно в силу своей нерусскости, Ильмуарий Анвуарьевич. Но Ильмуарий Анвуарьевич стойко терпел их художества, свято веря, что является всего-навсего мостиком, по которому Пингвины с их предводителем покатятся в светлое будущее. Что их будущее будет светлым, Ильмуарий Анвуарьевич абсолютно не сомневался, ибо знал, что за изнурительными испытаниями всегда наступает короткая расслабуха. А испытаний на долю семей сожительницы и Ильмуария Анвуарьевича в прошлом веке выпало, как и всем, по полной. Революция, гражданская, раскулачивание, финская, две германские, голод, перестройка, горячие точки. От многих родственников остались одни фотографии, в основном солдатские молодые. Как в свое время сказал один известный маршал: « Впереди у них вместо юности был только лай немецкого пулемета из бункера…» Поэтому Пингвинов он таскал на руках, среди ночи тормошил, если не слышал их дыхания, без нервов относился к их шалостям, но нравы их жестко шлифовал, постепенно приучая к порядку. Не то что бы Ильмуарий Анвуарьевич особо любил этот самый порядок, но считал, что юное существо без порядка растет не в безопасности. А безопасность – это первое условие превращения ребенка в человека, так полагал Ильмуарий Анвуарьевич.
Ильмуарий Анвуарьевич и Наган
Ильмуарий Анвуарьевич еще и не любил огнестрельное оружие. Сам принцип газового двигателя, воплощенный во всех кармультуках, привлекал, но предпочитал его видеть только на строительных сваебоях. Более довлел над ним способ сжатия воздуха, несколько столетий назад воплощенный в пневматических ружьях, которыми, еще говорят, австрийские егеря бесшумно выкашивали артиллеристов одного французского большого неудачника. Огнестрел же, обладая большой мощностью, требовал к себе ответственного отношения, с чем во всех уголках планеты был, мягко говоря, огромный дефицит. Людишки колбасили друг друга по поводу и без повода, отчего Ильмуарий Анвуарьевич частенько впадал в уныние. Единственный вид огнестрела, который признавал Ильмуарий Анвуарьевич, был передел в сигнальное, это было безопасно и символично. Ильмуарий Анвуарьевич иногда доставал из потаенного места сертифицированный в сигнальный Наган образца 1943 года, символизирующий Великую Победу над окончательно сбрендившей и приползшей на берега Волги биомассой, потерявшей в процессе своей деградации исторический смысл и человеческий облик. Нелепые попытки одурачить живущих рядом с Ильмуарием Анвуарьевичем людей, представляя кукишеобразную по географическому масштабу Европу, затопленную в так называемые «темные времена» племенами, выбитыми с Урала и далее за неуживчивость и коварство предками Ильмуария Анвуарьевича, как единственное место зарождения цивилизации и веры, всегда вызывали у Ильмуария Анвуарьевича смехотворные ассоциации с верой обитательниц публичного дома в заботу о здоровье клиентов. Европа, по мнению Ильмуария Анвуарьевича, всегда была отстойником для неадекватных субъектов, при переполнении которого произошел естественный перелив содержимого в таки-да Америку. А весь так называемый культурный расцвет Европы произошел по принципу самоочищения водоемов, к тому же, при ближайшем рассмотрении, не миновав отпадения от веры. Вера же, по глубокому убеждению Ильмуария Анвуарьевича, является стержнем всего сущего, жизненный опыт только укрепил это суждение.
Не то чтобы Ильмуарий Анвуарьевич не имел никогда дела с огнестрелом, сама жизнь в Большой Цивилизации заставляла соприкасаться с этим явлением. В итоге Ильмуарий Анвуарьевич умел стрелять из нагана, автомата, пулемета и снайперской винтовки. За наган Ильмуарий Анвуарьевич имел грамоту от одного большого генерала, из пистолета с 25 метров он простреливал монеты. Но все это не прельщало Ильмуария Анвуарьевича, ибо он был сугубо гражданский человек.
Ильмуарий Анвуарьевич и синьор Крысарио Окопио
Ильмуарий Анвуарьевич всегда томился в ожидании своего предназначения. Во втором его ПТУ таких чудиков было просто завались. И вот однажды, узнав великую тайну «власть никого никуда не посылает» чудики пришли в неописуемый восторг, хапнули «озверинчик», вломились в оружейку ПТУ, похитили богато оружия и снаряжения, остановили попутную военную колонну и отправились на военный аэродром. Набилось их в военные «Зилы» на целый батальон и еще начальство с собой прихватили, для куражу. На аэродроме они заняли свободный «Ил-76» и попросили храбрых соколов лететь на юга. А власти объявили, что берут увольнительную месяца на три, чтобы о них не беспокоились и буде какая надобность – сыщут их на горном курорте. С тем и отправились лететь и сизые дымы пущать.
На горном курорте их, конечно, ждали добрые люди, поэтому чудики забили военным добром «Ил» под завязку. И посему чудики летели с пяток часов стоя, как в трамвае. И песни пели, а чего их не петь, коли душа просит. И власть была довольна, эти хоть сами полетели, а то вот перед ними такой же «Ил-76» с военными упал в море недалеко от горного курорта, так столько вопросов сразу возникло, бр-р-р, пришлось серьезные ответы давать, а это так неприятно, и отвлекает от действительно важных и приятных дел. По прилету в горно-курортный Кировсбад доброжелательные гиды из военной автоинспекции сходу предложили чудикам прекрасное турне на военных VIP-«Зилах» с заездом ненадолго (по горно-курортным представлениям) в областной центр, который одни граждане называли славным именем Штефана Керта, а другие пытались называть именем богатого Гана Конде (кстати сказать – безуспешно, в горах не любят богатых, их любят только на рынках, и то – не все).
Так Ильмуарий Анвуарьевич оказался в прогулочном бронежилете в окопе у моста. Слева горы и желдормост, спереди автомобильный через горно-коварную речушку, справа селение с добрыми людьми и аэропортом. С наступлением сумерек добрые люди постреливали, токмо ради развлечения Ильмуария Анвуарьевича. Южная зима сменила опавшие листья на снег и как ни странно, добрые люди не перестали заботиться о чудиках и Ильмуарии Анвуарьевиче.
И вот однажды Ильмуарий Анвуарьевич, как всегда, кайфовал в заснеженном окопе у моста и прикидывал, что заказать себе на ужин в котелок, краем уха послышался шорох в углу у дзота. Скосив глаз от панорамы двухмостовья, Ильмуарий Анвуарьевич имел удовольствие лицезреть появление лучезарного синьора Крысарио Окопио. Достопочтенный синьор вылез из щели между бревен дзота и пошатываясь после вчерашнего визита в подсобку местной хинкальни, направился к Ильмуарию Анвуарьевичу. Подобные визиты намечаются заранее, оскорбленный нарушением этикета, Ильмуарий Анвуарьевич холодно подумал «Пристрелю, сволочь» и вскинул автомат, однако по трезвому разумению передумал и запустил навстречу синьору Крысарио самонаводящуюся резиновую палку, более известную как изделие ПР-73. Однако, синьор Крысарио тоже был не новичок в окопном бизнесе, чудом увернулся, помахал на прощанье лапкой и намекнул инфернально, что Ильмуарий Анвуарьевич всегда может рассчитывать на его услуги в любом состоянии. Их интеллектуальное общение было прервано появлением на недалекой сопке большого количества бородатых добрых людей, в окоп сразу набились чудики. Бородатые люди спускались не спеша, уверенно, рядом по горной дороге пылили два «Камаза» с приваренными счетверенными зенитными установками. Добрые бородатые люди уже заметно показывали жестами, что чудики и заодно Ильмуарий Анвуарьевич могут перестать заботиться о своей голове и соответственно прическе тоже. Ильмуарий Анвуарьевич изумился двойственности положения: с одной стороны никто никого никуда не посылал, с другой – бородатые вооруженные люди с цветными повязками на головах. Оставалось одно – в меру сил знакомить добрых бородатых людей с законами баллистики, оставляя последнее знакомство для себя.
Добрые бородатые люди уже приготовились к рывку через небольшое остающееся пространство, отделяющее их от трофеев и щедрого заработка в цветных банкнотах, как в дело опять вмешался его Величество Случай. Откуда то из-за спины Ильмуария Анвуарьевича донеслось тяжелое урчание танковых моторов и на мост выкатился зеленый танк, а за ним и целая колонна. По всей вероятности, у джентельменов в танках были срочные дела где то за зелеными сопками, поэтому головной танк с ходу пальнул в сторону«Камазов», еще несколько танков дали залп, у «Камазов» поднялись фонтаны разрывов, головной «Камаз» резко накренился и счетверенная установка кувыркнулась через борт, вырвав с «мясом» прихваченные сваркой куски металлического днища кузова. Бородатые добрые люди как то сразу вспомнили про свои неотложные дела и бросились врассыпную. По прошествии достаточного времени, Ильмуарий Анвуарьевич, услышав о проблемах с добрыми бородатыми людьми, всегда говорил, что с некоторыми особями надо работать наиболее грамотно и профессионально.
Ильмуарий Анвуарьевич и хромачи
Ильмуарий Анвуарьевич иногда в процессе обхода четырехуровнего особняка сожительницы натыкался на хромовые сапоги. Сначала Ильмуарий Анвуарьевич впадал в легкий ступор, увиденное вызывало воспоминания о литературном произведении «Сапоги всмятку», но потом он вспоминал что это его сапоги и есть. Дело в том что Ильмуарий Анвуарьевич, вследствие врожденного легкого тугодумия, учился много, долго и небезуспешно. Ильмуарий Анвуарьевич закончил две школы, два ПТУ и даже учился в институте, но там все-таки раскусили Ильмуария Анвуарьевича и дальше третьего курса не пустили. Ильмуарий Анвуарьевич полных 19 лет косил от армии, но вседствие сложной истории континента, где проживал Ильмуарий Анвуарьевич, это благородное дело переплеталось такими нюансами, что со стороны могло показаться, что в армии все-таки было бы проще. В процессе своего закоса Ильмуарий Анвуарьевич стрелял из всех видов боевого оружия, включая гранатомет, бросал боевую гранату, преодолевал пограничную реку, по принуждению овладел приемами штыкового боя, замерзал по ночам в окопах в бронежилете и с автоматом в руке. Оборонка, которой принадлежал Ильмуарий Анвуарьевич, позволяла косить от армии, но обставляла это порой труднопереносимыми условиями. И все-таки сомнение в правильности такого способа откосить от армии настигло в конце концов Ильмуария Анвуарьевича. Произошло это во время очередной практики в специализированном ПТУ, куда Ильмуария Анвуарьевича затолкало начальство по банальной причине выполнить разнарядку. Ильмуарий Анвуарьевич уже было привык к тому что практики в этом ПТУ проходили, мягко говоря, там, где собака свой отросток не совала, в том числе на радиации. Ильмуарий Анвуарьевич поначалу философски отнесся к месту будущей практики, к тому же рядом с тем местом, где Ильмуарий Анвуарьевич уже больше двух лет уже косил от армии.
Отрезвление произошло, когда он со своим товарищем Колюней, который был старшим на очередном практическом упражнении, очутился у шлагбаума на горной дороге в окружении более полусотни возбужденных аборигенов и местных боевиков, количеством с десяток. Ильмуарий Анвуарьевич почувствовал часто думающим у всех местом, что что-то пошло в нетак. Для начала их разъединили. Аборигенки обступили Колюню, который был собой очень недурен, аборигены же тем временем толкали Ильмуария Анвуарьевича к обрыву, предусматривая тот же путь для Колюни. Начальство, недоступное из-за ненадежной радиосети, все-же озаботилось выдать Колюне и Ильмуарию Анвуарьевичу на это практическое занятие автомат и два рожка патронов каждому. Возможно все закончилось бы печально, ибо целью всех аборигенов мира является огнестрельное оружие, но на их беду, Ильмуарий Анвуарьевич оглянулся и увидел как из уазовской «буханки» боевиков вырвался пленный, к тому же весь в крови. А вот вид крови ужасно огорчал Ильмуария Анвуарьевича, и приводил порой к неожиданным результатам. Ильмуарий Анвуарьевич, при всей своей внешней субтильности, озверел, ударом автомата свалил ближайшего крупного аборигена, толпа отхлынула, вероятно, им показалось, что Ильмуарий Анвуарьевич как и обещал до этого, застрелил их вожака, хотя в ушах Ильмуария Анвуарьевича стучало напутствие преподавателей: «Без единого выстрела». Ильмуарий Анвуарьевич тем временем вырвал Колюню из кольца обольстительниц. В этот момент боевики стали затягивать пленного обратно в «буханку». Местные подняли сбитого с ног аборигена, который был жив здоров, но охал, и как-то весь сдулся. Колюня уже сориентировался и на великом и могучем настоятельно и не очень уважительно посоветовал боевикам вспомнить о своих родственницах, имевших, по непроверенным словам Колюни, с ним близкие отношения. В горах такие слова подобны лавине, но благородному негодованию джигитов в «буханке» немного мешал черный зрачок автомата Ильмуария Анвуарьевича, который смотрел на них с каких-то смешных полусотни метров. К тому же Ильмуарий Анвуарьевич изготовился для стрельбы с колена на фоне аборигенствующей толпы, что резко снижало шансы боевиков избежать фатальных попаданий в своих же родственников, ибо в горах все считаются родичами, а законы кровной мести углубленного прочтения не приемлют. Поэтому боевики негодующе вытолкнули пленного из машины, и презрительно протряслись на своей «буханке» мимо подлого Ильмуария Анвуарьевича, провожавшего их черным зрачком автомата и коварно подставившего их напротив родственников. Для любого военного это была бы победа, выполнить боевую задачу по освобождению пленного в горных условиях двумя единицами против почти сотни бандпособников и бандитов без единого выстрела. Но Ильмуарий Анвуарьевич, повторяю, был сугубо гражданским человеком и эта, с точки зрения военного человека, склонного к орденам и медалям, победа ему была нафиг не нужна. Поэтому в рапорте, которое потребовало начальство по наущению свыше, постарался принизить свое роль, отдав все лавры Колюне, который, повторяю, был недурен собой, и мог со временем вырасти в военного, красивого и здоровенного. Плюгавенький же, по своему мнению, Ильмуарий Анвуарьевич совсем имел другие наклонности и предпочтения. Судьба готовила его к долгому противостоянию с более жестоким и сильным противником. К тому же через полгода, Ильмуарий Анвуарьевич, как и Колюня, получив в спецПТУ золотые погоны с малиновым узким просветом и двумя звездочками и мешок с форменной спецодеждой, ехал в плацкарте в родной город, связанный с именем Великого Вождя Шаталина и по пьяни ничего уже не помнил.
Ильмуарий Анвуарьевич и Русская Рулетка
Благородства у Ильмуария Анвуарьевича не было никогда от слова «совсем». Обычно он говорил про себя: «Мы из простых» и добавлял: «нерусей». Перестройку, с которой носились записные интеллюги, он не то чтобы не принял, гораздо хуже, он ее не понял. Первую бучу в столице, когда укуренные лезли под гусеницы, Ильмуарий Анвуарьевич пропустил, потому что нашлись дела поважнее, он сотоварищи собирал металл на сдачу. Вся природа приволжских возвышенностей засеяна металлом на столетие, постарались германцы, румынцы, итальяны и венгеря. Ильмуарий Анвуарьевич относился к этому вопросу практично и имел с этого малую толику. Малую, но регулярную. Ильмуарий Анвуарьевич всегда с благоговением относился к Великому Подвигу Народа, но природу-то чистить надо, да и таньго за это никто не отменял. И как говорили слесаря на заводе, где Ильмуарий Анвуарьевич после своего первого ПТУ пахал рабочим: «Не надо слов. «Осенний сад». Две бутылки, три ряда».
Второй путыч накрыл Ильмуария Анвуарьевича по полной. Столица очередной раз бурлила, поначалу с двух сторон ограничивались дубинками и арматурой, Ильмуарий Анвуарьевич опять был на обучении по разнарядке. Однако вскоре столичную спецшколу, где валандался Ильмуарий Анвуарьевич, подняли по тревоге. Высокий чин вякнул что-то про демократию в опасности и отдал всем распоряжение вооружиться автоматами и идти на подмогу Его Алкашейшеству супротив засевших в Высоком Доме якобы мятежников. Отказывать начальству было не в правилах Ильмуария Анвуарьевича, поэтому он покорно поплелся в общагу школы, но по дороге выпил сотоварищи немало алкоголь и мирно упал, избегнув по наитию возможность отличится в качестве карателя, в отличие от многих персонажей погоносной братии. Потом был шкандаль, но поскольку Ильмуарий Анвуарьевич был более чем не одинок в своем заблуждении, дело пришлось замять. Однако, увидев по челепейдзеру стрельбу из танков по людям, пролитую кровушку, особливо женщин и детей, Ильмуарий Анвуарьевич почувствовал просто обиду за Народ-Победитель и не в силах совладать с собой, опять выпил сотоварищи немало алкоголь, заскочил на подоконник открытого окна на двенадцатом этаже и хотя не был русским офицером, но уже носил погоны с одним просветом и тремя звездочками, крутнул барабан оказавшегося кстати под рукой ребульбьеро и плавно нажал на спуск. Судьба предсказуемо и радостно показала Ильмуарию Анвуарьевичу кукиш прямо в харю. Справедливости надо сказать, что еще один товарищ решил стать Орлом и взял из рук мертвецки пьяного, но с трудом стащенного с подоконника Ильмуария Анвуарьевича револьверт. Результат был аналогичный, фортуна – она девка капризная, не всем дает. Товарищи решили, что им подсунули неисправный нагант и щелкнули третий раз в небо. С оглушительным треском смертоносный цилиндрик вылетел из ствола и выбил сноп искр из пучка проводов на крыше противоположного дома. Надо ли говорить, что это послужило поводом к дальнейшим возлияниям и безобразствам с противоположным полом. С тех самых пор Ильмуарий Анвуарьевич испытывал к Нагану двойственные чувства. В дальнейшем, когда Ильмуарий Анвуарьевич узнавал, что офицеры стрелялись по разным причинам из пистолетов, в основном из-за безденежья и повального разрушения семей, что было не редкостью в конце прошлого века, он глубокомысленно мычал: «Мда-с. А всеж с револьверчиком как то душевнее, по-русски что ли.»
Ильмуарий Анвуарьевич и Отношения
Ильмуарий Анвуарьевич всегда следовал путем полковника Френсиса Чеснея из классной старорежимной комедии «Здравствуйте, Я ваша Тетя». В той части, где герой в исполнении Михаила Козакова признается: «Донна Роза, Я старый солдат и не знаю слов Любви». То есть сперва Дело, потом Отношения, можно наоборот, но Дело вперед. Однако загвоздка была в том, что с детства Ильмуария Анвуарьевича сдерживало невнятное чувство, чуть позже открытое ему как предопределенность. В детстве Ильмуарий Анвуарьевич следовал одному четкому маршруту: после школы портфель летел в угол, владелец же оного следовал сотоварищи на гору. В раннем детстве Ильмуарий Анвуарьевич еще застал ту пору, когда на полях среди спелой пшеницы чернели подбитые танки. Подходить к ним удерживал неосознанный страх и не зря, несколько волн разминирования происходили с неизбежными потерями и награждениями. Но и чуть позже, когда Ильмуарий Анвуарьевич сотоварищи решались на ландшафтные прогулки, гора была завалена железом. Иногда под лежащей на краю поля ржавой каской открывались поседевшие волосы, что очень шокировало впечатлительного Ильмуария Анвуарьевича. В порядке вещей в те годы было притаранить погнутую автоматическую винтовку в школьный музей, а пулемет в районный музей боевой славы, получив там в награду книжечку про Георгия Димитрова. Хорошие книги были в дефицит, по крайней мере в городе Ильмуария Анвуарьевича, а история Георгия Димитрова была очень интересной и поучительной.
И вот однажды, по пути на гора, Ильмуарий Анвуарьевич почуял развязанный шнурок на ботинке, а в сандалиях по стерне, да по пахоте не пройти, и остановился в небольшом дворике, чуток поотстав от своих друзьев-товарищев. Конечно, завязывать шнурок лучшей всего, встав ботинком на бортик детской песочницы, которые при старом режиме полагалось иметь во всех дворах. Завязав с сопением еханый нуршок, задержавший Ильмуария Анвуарьевича от его азартных единомышленников, Ильмуарий Анвуарьевич с досадой огляделся и увидел в песочнице юное создание, с энтузиазмом, достойным лучшего применения, отстирывающую песком крайне замурзанную тряпичную куколку. Мысленно Ильмуарий Анвуарьевич отвесил синеглазой девочке легкий пинок, за пустую трату времени, который на самом деле никогда бы не привел в действие. Ибо, по представлению Ильмуарийя Анвуарьевича, красоту портить нельзя, а кто знает, может вырастет очередная Джоконда. Мыслишки Ильмуария Анвуарьевича прервал ровный и глубокий голос: «Не тронь ее, Ибо се жена твоя данная». Ильмуарий Анвуарьевич поднял голову, но только на секунду успел заметить благообразного старичка с ослепительно белой бородой и яркими голубыми глазами. Ильмуарий Анвуарьевич резко встал, в глазах потемнело, а потом увидел возле себя только девочку в песочнице, и не удержавшись, все-таки плюнул в ее сторону. Девочка, очень занятая стиркой, отлеклась от рутинной каждодневной работы и посмотрела на Ильмуария Анвуарьевича. На секунду их взгляды встретились. Белобрысая маленькая девочка посмотрела на Ильмуария Анвуарьевича так, что он тут же бросился наутек за своими товарищами. И тут же забыл ее.
Второй раз Ильмуарий Анвуарьевич наткнулся на этот вгляд много позже, на лестнице технического института. Красивая фигуристая студентка скользнула взглядом по лицу Ильмуария Анвуарьевича, и он сразу узнал эти синие глаза. «А-а, и ты здесь» – почему то со злобой подумал Ильмуарий Анвуарьевич – «Ну, значит, хана свободной жизни». Потом ничего уже не помогло Ильмуарию Анвуарьевичу, ни перемена места работы, ни смена места жительства. Раз Благообразный сказал, значит, так тому и быть. В итоге Ильмуарий Анвуарьевич при звездочках и в форменной спецодежде всретился на оборонке с бывшей студенткой, а теперь дипломированным инженером. Нельзя сказать что встреча была особо теплой, оба постарались убедить друг друга во взаимном неинтересе. В ход пошло все: ложь, интриги, подставы, но полупринудительная встреча на судоходном канале замкнула их накоротко, отношений, как таковых не было, вольтова дуга судьбы расплавила их обоих, и отлила в слитке новой пары. Это была даже не любовь, а невозможность существования раздельно. Иногда Ильмуарий Анвуарьевич и Нина Вольдемаровна искренне ненавидели друг друга, но люди не знающие их настоящих, думали что они брат и сестра.
Илья Татарчук
Еще почитать:
Сказки Сливового Духа — Глава 18. Поцелуй на льду.
Сломанная реальность — Время — Назад
Есть ли жизнь на Марсе? — Школа
За это
«
»
12.07.2021
