И жизни не жалко отдать за любовь!

“Полюшко, поле,                                                                                                                                                                                                                                             Полюшко, широко поле…”.

Эпизод 1.

Схлопывающийся звук, похожий на глухой хлопок газового пузыря вырвавшегося на поверхность из болотной трясины, пробуждает меня от наполненного дурными предзнаменованиями недолгого беспокойного сна. В тот же миг, что и открыв глаза, я стремительно вскакиваю с подстилки из свежих стеблей полыни накрытой куском полусырой лосинной шкуры. И стараясь в темноте не потревожить спящих неподалеку молодую волчицу-кормилицу и ее двух малышей, выбираюсь из норы в ночную прохладу. Бросив взгляд на небо, я лишь на минуту задерживаю на нем свое внимание, любуясь черным полотном, щедро украшенным многочисленными звездами и редкими разводами длинных высоких облаков ярко освещенных светом полной луны. Это зрелище ненадолго завораживает меня, вызывая в душе восторг, но нарастающая немая тревога, нарушившая мой покой, все еще продолжает безжалостно терзать мое сознание лишая радости. Разбив окружающее меня эфирное пространство на сектора и, определив радиус сканирования, я, намерено игнорируя мусорные звуки, но тем ни менее не забывая фиксировать их местоположение внимательно, прислушиваюсь к тишине — дополнительная информация никогда не бывает лишней. Как сотни ушей больших и малых существ ведущих ночной образ жизни сейчас прислушиваются к моему появлению, так и я выискиваю в ночной тишине их обладателей, что бы по звукам, издаваемым ими определить степень опасности и ее возможное направление. Трескотня ночных цикад по соседству, прерванная лишь на минуту, меня не интересует — радиус зона личной безопасности насекомых слишком мал, чтобы обращать внимание на их коммуникационные связи, а слушать их пустую болтовню занятие хоть и умиротворяющее, но по большому счету лишённое смысла. Впрочем, я их тоже не интересую и никогда не интересовал, кроме тех случаев, когда привлеченный медовым запахом пытался обнаружить его источник в пчелином улье. За что всегда с огромной щедростью получал по полной программе и от их обитателей и от деда.

Не вызывает интереса и редкая мелодичная трель ночных птах, ибо в такой час их “беспечность” способно привлечь к себе внимание лишь очень голодных охотников коим не повезло ранее накормить себя. Что маловероятно. А на остальные им нет никакого дела — ведь по негласным законам природы наступило время, когда снижается агрессия и воцаряется безмятежный мир для всех созданий, населяющих округу. Это время сытые и довольные ночные создания стараются провести с максимальной пользой для себя и минимальной угрозой для других, предаются решению своих житейских проблем – таких как спаривание, ремонт жилья или простое ведение ленивых бесед на малопонятные для меня темы. Темные люди зачастую ошибочно думают, что хищники и их жертвы только и делают, что все время играют в прятки и догонялки. Однако это далеко не так — симбиоз всех созданий в природе куда многогранен и сложнее устроен. Иначе не было бы такого разнообразия живых существ, не было бы естественных смертей и хищники давним давно поумирали бы от голода.

Пока, с этого места я не обнаруживаю ничего настораживающего и решаю немного прогуляться вокруг, чтобы убедиться, что поблизости нет никакой угрозы ни для меня, ни для тех членов стаи, что все еще остаются в логове.

Стараясь не шуршать щебнем, что местами попадает под ноги, и не издавать громкого шума задевая жесткие стебли сухой травы, я быстро и настороженно отхожу подальше от входа в волчье жильё и, присев замираю на месте, продолжая сканировать пространство. По шуму ветра в кронах ближайших ко мне берез и шелесту листьев на густых кустарниках юрги определяю направление и скорость воздушных потоков. Тут же определяю температуру воздуха и принюхиваюсь к многочисленным запахам, что ветер доносит до меня. У меня нет столь чуткого обоняния и острого слуха, как и большинства животных и существ, что населяют этот лесной мир, потому и времени на идентификацию маркеров и обработку поступающей информации у меня уходит гораздо больше, чем мне самому на то хотелось бы. Однако это не значит, что я ощущаю себя беспомощным, а свои органы чувств считаю “бесполезными”. Нет! Несмотря на то, что развить свои способности еще выше, чем они есть, я уже не могу, они все же значительно превосходят таковые большинства людей, среди которых я родился и вырос. Своим острым зрением и способностью хорошо видеть в темноте я мог бы с полным правом возгордиться… Хотя более всего мне бы хотелось научиться видеть ауры живых существ и различать интенсивность энергетических потоков, как это умеют делать старшие сестры-предстоятельницы или “ берегини” в боевых Орденах. А пока приходится довольствоваться лишь тем, что я могу ощущать чье-либо присутствие в пространстве радиусом до ста метров и надеяться, что когда-нибудь смогу взглянуть на мир глазами человека обладающего энергосенсорным зрением. Для разведчика или любого иного специалиста участвующего в скрытных операциях моих умений вполне достаточно, чтобы избегать или уходить от врага, но я всегда хотел быть воином и самому стать охотником. Ведь видеть свою цель и первому напасть на неё – это куда приятнее, чем прятаться от кого-либо. И неважно насколько будет силен мой враг, не имеет значение насколько его способности совершеннее моих – я хочу быть сильнее его во всём и абсолютно не хочу оставлять ему хотя бы маленький шанс обойти меня. А еще, я мечтаю научиться находить проходы во временных потоках и определять координаты входа и выхода из них, как это делают хронометристы – “ мастера сопряжения” или ‘’ прядильщицы времени’’. Быть может когда-нибудь, сбудутся все мои мечты и, обретя новые таланты, я стану великим воином, а пока необходимо мастерски овладеть теми навыками, что во мне уже заложены и со всей скромностью довольствоваться тем, что есть.

Поднявшись на высокий холм, с которого раскинувшая внизу на многие версты заболоченная местность, усыпанная островками заросшими кривыми березками и тёмными соснами, коварными топями и малыми озерами с холодной кристально чистой водой предстает во всей своей красе, я присаживаюсь рядом со своим давним другом и мудрым наставником, вожаком волчий стаи. Очень крупный и уже не молодой, волк по имени Сварг бросает на меня лишь короткий косой взгляд и, навострив уши, продолжает пристально разглядывать болота. Я, тоже сосредоточившись, всматриваюсь вдаль, выискивая меж чуть подрагивающими лунными бликами на воде и хаотично снующими зеленоватыми огнями многочисленных светлячков признаки движения теней. Снизу от озера, на половину заросшего высоким камышом и почти полностью затянутого широкими листьями уже пожухлых желтых кубышек донеся тихий всплеск воды и столь же тихий скромный девичий смех. Сварг косится на меня, изучая мою реакцию и видя, что я оставил без внимания купание девки-утопленницы удовлетворенно ухмыльнулся, приподняв уголки рта и обнажив крайние зубы. Он не ошибся. Кто бы там, в воде ни плескался, будь то покойная купальщица или шаловливая водяница, она представляет для меня интерес не более чем иные обыденные для этих мест звуки. Кинул быстрый взгляд, тут же зафиксировал местоположение, заметил движение мутно белого девичьего тела в камышах, тут же следом отметил в памяти и перевел внимание на другие звуки. Что тут необычного?! Видимо, просто Сварг все еще считает меня зеленым юнцом, который только и делает в этом возрасте, что думает лишь о девичьих грудках. …И нужно признать, отчасти он прав. Он же и сам был когда-то молодым волком, и видит, как я жадно пожираю глазами Сиену, когда та тайно прибегает ко мне чтобы проведать. Вот только он не знает о том, что мы с ней даже поцеловаться не можем, ибо слово дали никогда не делать ничего такого, что делают все влюбленные парочки. А для того чтобы не вспоминать о ней я стараюсь вообще не обращать внимания на девиц и сдерживаю свои юношеские желания. Да и по-хорошему, не время сейчас думать о всякой такой ерунде. Что-то произошло на болотах и определить, что же именно случилось – вот это и стало на данный момент приоритетным заданием для меня. И может быть не только для меня это стало столь важным, но и вероятно коснётся всех обитателей леса и болот. Может быть, это затронет и Сварга с его стаей и даже самого хозяина этих мест, древнего лешака Шюряли,…или Сиену и всех наших людей?! Как бы мне не нравилось это я не могу игнорировать опасность, даже если она мнимая, а моя тревога субъективна. Я бы очень, очень хотел, чтобы всё оставалось как прежде. Но, уже не могу!..

Не поворачивая голову, я на короткий миг искоса посмотрел на волка и, подняв руку, погладил его, ощущая его жесткую, как стальная проволока косматую шерсть, чувствую под его светло-коричневой с черной полосой вдоль хребта крепкой шкурой твердые как камень мышцы. И от того что я прикасаюсь к нему мне становится как то немного спокойнее, укрепляется вера в себя и поднимается сила моего духа. Он снова косится на меня, так как подобное проявление моих к нему чувств являлись редким исключением из негласно сложившихся между нами правил и теперь в его прищуренных глазах читается немой вопрос, на который мне неловко ответить. Ибо, я, кажется, почувствовал внутри себя странное неосознанно нарастающее чувство, которое вероятно надо расценивать как страх. Страх пробужденный тем огненно-кровавым кошмаром, что непрошеным гостем вторгся в мой сон, пробудил в холодном поту и подняв на ноги, не оставил в моей памяти о себе ничего из того что можно было бы вразумительно понять и осмыслить. Мои сны – это прошлое, вероятно будущее. И в них почти никогда не бывает настоящего – о чем можно было бы обсудить с другими. Нелегкий и зачастую мучительно болезненный период “пробуждения памяти” каждый преодолевает в одиночестве – таковы негласные правила… “ Слезы высохнут, страхи рассеются, а тревожащее сознание прошлое останется с тобой навсегда. И, бессмертная вековая память — это величайший дар Всевышнего своим воинам – природным естеством делающих их самыми сильными, храбрыми и мудрыми!”

С каждым циклом перерождения ‘’ восстановление памяти’’ происходит для меня всё сложнее и болезней,… словно кто-то намеренно стремиться поспешно рано, лишить меня радости от детской безмятежности. Детские слезки и страхи в начале пробуждения, которое у каждого наступает индивидуально в разное время взросления, вызывают отчаянное непонимание того что происходит. Потом, спустя какое-то время, приходит безадресная обида, за которой следует успокоение, сменяемая неосознаваемым холодным равнодушием, пробуждается сильный интерес к познаниям и навечно накрывает легкая тоскливая грусть. Нелегко быть “взрослым” всё ещё остающемся в детском теле – в душе хаотично бурлит море противоречивых чувств и страстей. Детская воля ещё слаба, но ты уже подсознательно ощущаешь огромную ответственность. Твоя долгая жизнь ещё находится в детском периоде, но временами кажется, что ты уже её прожил и увидел все, что можно было встретить на своём пути. Память лишает тебя радости детства, жестко заставляет с ранних лет развивать и укреплять Волю, способность бережно сохранять остроту чувств и строго оберегать чистоту Души. Проявление слабости непозволительная роскошь и риск ввести в заблуждение тех, кто не знает твою истинную сущность.… Впрочем, все в нашем Роду и те из людей кто служил ему, включая вновь прибывших рабов, были в курсе моей “бессмертной” природы. И практически никто из людей не знал о моём происхождении. “Тайна крови” внука одного из самых уважаемых мурз Сибирского ханства и сына одной из величайших женщин Империи тщательно оберегалась от всех. Но она никогда не была секретом для существ и животных что обитали на наших родовых землях.

И Сварг был один из тех, кто сразу же опознал меня при первой нашей встречи и принял таким, каким я тогда ещё был. Он был первым и, пожалуй, единственным кто узнал о начале моего пробуждения и помог правильно сделать шаги на пути восстановления памяти и расстановки приоритетов раскрытия заложенных природных способностей. И главное, он помог мне вспомнить как надо правильно пробуждать, призывать и материализовать собственного внутреннего Зверя “охранителя” не только в час крайней необходимости, но и в любой другой момент. Таким образом, я, как и все ‘’вечные’, перестаём ощущать своё неизбежно приходящее после пробуждения отчаянное чувство одиночества. Ибо наши Звери – это неразрывная связь с нашими прошлыми жизнями, бессмертные тени нас предыдущих, наши мудрые советники, справедливые судьи, яростные защитники и хранители.

Я еще не до конца “пробудился”. Мне ещё многому предстоит заново обучиться и осознать. Но, я стараюсь, спешу всё сделать своевременно, аккуратно и без ошибок. Я впитываю в себя большие объемы полезной информации как ком сухого мха, резонно предполагая что после её анализа во мне останется много из того что, если не в данный момент то когда-нибудь в жизни обязательно пригодиться. Учусь в информационной многопоточности уверенно “отсеивать зерна от плевел”. Без стеснения и излишней скромности учусь у всех, существ, животных, людей, что встречаю на своём Пути.… Ибо знаю, что наступит тот день когда, оглянувшись назад, я искренне скажу им: Спасибо! Ваши советы помогли мне!

А сейчас я легком замешательстве. И мне стыдно. … Я испытываю смятение решая в данный момент: стоит ли мне избавиться от этого чувства раз и навсегда или в стыде нет ничего зазорного? Я осторожно кошусь на волка, будто ожидаю от него какую-то поддержку. А он молча бросает на меня взгляд, позволяя мне самому принять верный ответ на данный вопрос.… Несмотря на то, что в данную минуту Сварг хоть и выглядит настороженным, от него, как и всегда веет твердым спокойствием, кое всегда вызывало моё восхищение и являлось для меня примером подражания. Его холодное самообладание передается и мне — тем самым разгоняя остатки неприятного эмоционального послевкусия сна и, взбадривая, остужает разум. Зверь не требует от меня немедленного ответа и не укоряет за скоротечное проявление малодушия — за что я его молча искренне благодарю. Однако чувствуя его поддержку и понимание все же продолжаю испытывать чувства стыда и неловкости, так как с детства меня учили никого и ничего не бояться — и это чувство я никогда ранее не испытывал так остро как ощутил в эту ночь.

Уняв дурные мысли и, все еще не обнаружив ничего подозрительного вокруг себя, я достал из кармана небольшой кусок сыровяленого мяса, втянул носом исходивший от него легкий “ заветренный” душок и аромат древесного дыма и, разорвал его пополам вдоль волокон. Одну часть, согласно еще одному правилу стаи, я положил перед волком, а вторую сунув в рот, прикусил зубами, поудобнее располагаясь на заднице и с интересом прислушиваясь к только что эхом разлетевшемуся в ночной тишине звонкому размеренному стуку по камням киянки таинственного старателя. Жизнь словно вновь стала возвращаться на эти земли, наполняя ночной эфир привычными для этого времени суток звуками. Быть может она не утихала здесь и ранее, до того как я пробудился оглушенный ревом кровопролития из своего сна? Но может быть это могло означать и то что опасность отступила, анализируя собранные ей данные, затаилась в ожидании подходящего момента, для того чтобы обязательно когда-нибудь вернуться и нанести удар? Увы, ответа на эти вопросы у меня не было. И, к своему стыду я осознал, что не уверен в том, какой из этих ответов в полной мере удовлетворил бы мои ожидания. …Как и все обитатели этого мира, я мог хотеть все что угодно, но интуиция уже начертала пугающие образы непрошеным гостем вторгшейся неизбежности. И в этот момент я вдруг внезапно отчетливо понял, что столь сильный страх что я испытал, был вызван вовсе не из опасения за собственную безопасность. Это была тревога за других, за то родное и привычное что окружало меня, тех, кого ценил, любил и кем дорожил со дня своего рождения. И теперь пришел черед до конца осознать свою ответственность как воина этого мира, будущего вождя своего Рода и человеческого Властителя этих земель, за гармонию и мирное сосуществования всех форм жизни, что породила Мать-Природа благословлённая Всевышним. Разве мальчики не для этого становятся мужчинами, чтобы быть хранителями мира и спокойствия? Разве я пришел в лес не для того чтобы оказавшись один на один с теми, за кого я в ответе перед Создателем, пройти инициацию и тем самым заслужить его доверие и право стать защитником его Помыслов и Дела? …Вопросы! На которые, как упрямый ребенок все еще отчаянно цепляясь за свои детские воспоминания, не решаюсь самому себе дать ответы. Никак не решаюсь признать, что время безмятежной невинности уже закончилось и все те добрые люди, что ранее заботились обо мне, оберегали и обучали, снисходительно прощали мне детские шалости и терпели мои дерзкие выходки, остались в прошлом. И все что они теперь от меня ждут так это то что, уходя от них мальчишкой, я вернусь обратно повзрослевшим мужчиной. …Оттягивая расставание с неумолимо уходящими в прошлое детскими воспоминаниями, я охотно занимаю себя размышлениями о делах насущных, но не требующих сиюминутного решения. С каким-то остервенением грызя кусок жесткого сыроватого мяса я отмечаю его неприятный душок и решаю для себя, что мне в следующий раз нужно будет подойти к его приготовлению более предусмотрительнее, если я хочу добиться желаемого результата и избежать отравления. Поправляя лежащий на коленях тяжелый автомат, я щелкаю тумблером и, дождавшись когда встроенные в него ламповые индикаторы накаляться, смотрю, сколько осталось в магазине боеприпасов и насколько понизилась за прошедшие сутки емкость сервисной энергетической батареи, из которой по каким — то причинам идет постоянная утечка. Я долго смотрю на небо, наблюдая как высоко, среди несчетных звездных бриллиантов по млечной реке плывет грузовой корабль и, по густому дыму его паровых котлов, а также ряду характерных особенностей определяю что это, скорее всего один из списанных старых скоростных эсминцев, переданный армией департаменту Гражданского Воздухоплавания для отделения почтово-грузовых перевозок. И глядя на этот корабль вспоминаю, как лет десять назад дед привез меня в Столицу на военный парад и я, встретившись с мамой, со щенячьим восторгом смотрел на величественно пролетающие над нами военные корабли, огромные грозные линкоры, пузатые ракетоносцы, изящные авианесущие крейсера и скоростные корабли сопровождения, оборудованные новейшими антигравитационными движителями. А потом мы поехали на аэродром искать папин бомбовоз и среди огромного количества всяких летательных машин долго не могли его найти. И в итоге оказалось, что мы зря потратили время в поисках , надо было просто постоять в сторонке и подождать его прилёта. Что мы потом и сделали. …Нам очень хотелось, чтобы он прилетел, и он прилетел, на огромном  восьми винтовом бомболёте, из-за обилия пушек и пулеметов похожим на целую крепость. Бронированный планер, с надписью на борту ‘’ Батыр-кузнец Евпатий Буслаев ” оглушительно гудя своими двигателями, еще не успел остановиться, как папа вылез из люка и, увидев нас, помахал нам рукой. Мы обрадовались и тоже стали ему махать руками, а потом мама обняла меня и почему-то расплакалась. И я не мог никак понять, почему все смеются и одновременно плачут, от чего и сам разревелся. …Потом мы все вместе поехали смотреть, как запускают красивые фейерверки – первый салют, что я увидел в своей жизни! И мама с папой были такими счастливыми, так веселились и танцевали! …А ночью, я проснулся от того что они поругались и стали громко кричать друг на друга выясняя отношения …и понял, что они меня не любят. На следующий день, когда мы с дедом возвращались домой, я рассказал ему об этом. И он, внимательно выслушав меня, сказал, что это неправда и что на самом деле они оба очень сильно любят меня и… друг друга, просто я еще маленький и пока ничего не понимаю. Но также сказал, что обязательно все пойму, когда стану взрослым и сам кого-нибудь полюблю…

Задумчиво глядя на раскинувшиеся предо мной непроходимые и гибельные для небывалого человека мрачные топи, на которых в мутно-белых хлопьях предутреннего тумана стали один за другим теряться огоньки, отраженных в водной глади звезд, я размышлял о самом прекрасном чувстве. Очень сильное, крайне сложное, невероятно противоречивое и ужасно коварное оно тем ни менее являло собой скорее награду, чем проклятие. С равным успехом дарующее шанс на безграничную радость и бездонную боль оно было последним и самым главным испытанием, что человек проходит в своей жизни. Тяжелый гнилостный запах гниющих растений и сырости что ветерок доносил с болот, смешиваясь с терпким ароматом полыни, исходившим от моей одежды и приторно сладкой вонью копченого мяса, что я все еще продолжал грызть, словно специфическая приправа к блюду, придавали моим мыслям оттенок, но никак не повлияли на их вкус. «Я люблю! Любил всем сердцем все то, что окружало меня в детстве, люблю все то, что есть вокруг меня сейчас и буду любоваться всегда, пока мое сердце будет биться в груди».

Странный зловеще-протяжный звук, неожиданно разорвав тишину, пронесся над болотами. Он был низок гармонично-печален и, казалось, выходил из-под земли. С полностью затянутых туманом топей донесся треск ломаемых деревьев, за которым последовал звуки их падения, всплески и пронзительный металлический скрежет сминаемых конструкций. Все привычные звуки стихли, все живое замерло в ожидании продолжения с готовностью бежать и прятаться. И, спустя долгих десять-двадцать минут так и не дождавшись никакого явления угрозы, жизнь постепенно вновь вернулось к повседневной обыденности.

“ Она здесь!” – услышал я спокойный голос Сварга, бросающего на меня косой хмурый взгляд.

-Смерть? – так же хмура покосившись на волка, задал я ему скорее риторический, чем уточняющий вопрос.

Он промолчал, дернув ухом, отогнал назойливого комара и продолжил всматриваться в утренний туман, что постоянно клубясь и извиваясь, густой молочной пеленой уже успел подползти к подножию холма. После того, как несколько минут спустя, больше не таясь, из зарослей низкорослого кустарника находящихся метрах в пяти от нас, на открытую местность вышли два молодых волках из его стаи Сварг встал на лапы и повернув голову выразительно посмотрел на меня: “ Мы останемся здесь, пока ты не уйдешь”.

-Когда Солнце будет над нами приедет Сиена. После чего наши с тобой дороги разойдутся, — твердо произнес я и, видя, что он все еще смотрит на меня, добавил просьбу: — Ты позаботишься, что бы наши самки со щенятами с восходом яркой Луны были в безопасности?

Сварг, постоял с минуту, раздумывая над моими словами и вместо ответа недобро сверкнув глазами недовольно ощерился. И на то было несколько причин, в равной степени понятных и неприятных нам обоим. Еще никогда я не говорил ему слова в столь ультимативной форме, что могли как-то ущемить его авторитет в его же собственных глазах, а он никогда не оставлял меня в ситуациях имеющих хотя бы интуитивно ощутимый угрожающий характер и в присутствии конкретизированной опасности. …Зверь перевел с меня взгляд на членов своей стаи, издал сдержанный призывный рык и, втянув несколько раз носом воздух, стал осторожно спускаться с холма, поскальзываясь на влажной от росы траве и тихо шурша щебнем крошащегося под лапами песчаника. Серая туманная вуаль уже стала размывать очертания вожака и его спутников, когда я заметил, как волк остановился на полпути и, подняв морду, долгим задумчивым взглядом посмотрел на меня. Я не был уверен, что правильно расслышал слова, что он мне при этом сказал. Но в этот момент отчего-то ощутил твердое убеждение в том, что понуро глядя на меня он улыбнулся той ободряющей улыбкой, от которой мне всегда становилось тепло и, ощущался колоссальный прилив смелости и сил. Должно быть именно так, просто и обыденно однажды приходит тот долгожданный, вызывающий тревожный трепет день, когда родители c душевной болью и смиреной покорностью в первый и последний раз провожают уходящих из дома своих повзрослевших сыночков и доченек, мирясь с неизбежным фактом, что отныне их дороги разошлись раз и навсегда. Видимо именно в один из подобных дней в раз опустевшем доме в ушах мам и пап долгим эхом навсегда смолкнет звонкий детский плач и угаснет ребячий озорной смех. А c грустной улыбкой подобранные в пыльном углу ставшие уже никому ненужными любимая кукла и затянутая паутинкой ‘’ Азбука” вызовет лишь слезы в душе у родненьких мамочек и заставит учащенно биться уже не молодые сердца строгоньких папочек. … Мне сложно понять те чувства, что возникают у близких людей при расставании – ведь я по большому счету с раннего детства воспитывался кем угодно, но только не родными отцом и мамой. Отец, кадровый военный постоянно был в действующей армии на какой-либо очередной войне и, приезжал лишь на время краткосрочного отпуска или ранения. Мама,…она хоть и навещала меня куда чаще чем отец, но редка когда задерживалась более чем на день-два. Бывшая сестра воительница и в настоящем настоятельница монастыря одного из известных и самых прославленных боевых Орденов она постоянно была в движении, “ между мирами и войнами”, — как про неё однажды сказал ата Тит. Которому и самому-то не сиделось без дела, несмотря на его преклонный возраст и почетную отставку в чине генерала механизированных войск. Не нытьем так катанием он всегда находил возможность пробить себе местечко если не в подразделениях воюющих на передовой, то хотя-бы в штабе, когда дело касалось какой-нибудь краткосрочной военной операции. А если никуда не удавалось пристроиться, то при любой оказии охотно сбегал то на военные сборы «Железной гвардии» Кузнецкого беклярбека то на экзаменационные зачеты молодых пилотов БШМ в качестве почетного наставника и консультанта. Не забывал он и про обучение собственного отряда ополчения и в тренинге дружины всегда принимал участие. А если в вотчину прилетал корабль, отправляющийся на военно-промышленную ярмарку или аукционный двор технических новинок и снятых с производства изделий, то первым на его борт поднимался мой деда. Единственные места, куда он никогда не любил ездить так это центры приема и содержания перемещенных лиц. Своих слуг и рабов всегда хватало с лихвой, но каждый властитель земель и владелец мануфактур по закону обязан был регулярно присутствовать при распределении «вновь поступивших лиц» и взять под свою опеку хотя бы двух-трех человек. “ Своего навоза как на конюшне завались”, — недовольно ворчал он каждый раз, когда оправлялся за рабами: “ А коль одна порченая овца попадется так и всё стадо поляжет”. Кроме того лететь до ближайшего к нам центра приходилось очень далеко, и к тому времени как он добирался до места, всех “самых лучших”, обладающих полезной специальностью, уже успевали разобрать. Однако дед ошибок никогда не совершал и всегда думал на несколько ходов наперед. Потому людям, которых он привозил, будь то молодые сочные девки, крепкие сообразительные мужики или смышленые дети, всегда находилось место в хозяйстве. Вот они то и стали для меня заботливой, любящей семьей, с лихвой компенсируя недостаток родительского внимания. Менялись лица, менялись няньки и наставники, взамен тех, кто получил вольную и менял гражданский статус или надолго уезжал на учебу, приходили другие люди. А дружная семья все таковой и оставалось вплоть до сегодняшнего дня. И более того, Сиена, норманнская “полукровка” привезенная отцом в качестве “ военного трофея” и в которую я по уши влюбился, или Сварг и его стая – это тоже часть моей большой семьи. Многочисленные тетушки и дядюшки, двоюродные сестры и братья, и даже все домовые, кобольд-отшельник Проходька, хранитель болот и лесов лешак Шюряли и сотни других животных и существ, с коими я знаком с самого раннего детства и рядом с которыми вырос – это всё моя семья. И со всеми ими мне придется распрощаться – ибо тот взрослый Путь, по которому мне с рождения суждено было пойти и о котором я и сам мечтал, расположен вдалеке от этих мест.

И теперь та, что станет моей неразлучной спутницей на этом Пути пришла за мной. Пора в дорогу! “ Что же, пора так пора”.

Эпизод 2.

-Лес, да овражек. Речка, а за ней широко полюшко. Идут по полю грозные машины. Эх, да Рода Славного машины!.., — отложив шитье, Сиена отставила в сторонку стоящий у костра маленький горшочек, в котором топился прошлогодний мёд. Перехватив мой взгляд, с озорным прищуром своих серебристо-серых глаз лучезарно улыбнулась. И вновь принявшись за починку моей рубахи, успевшей уже изрядно износиться за время моего пребывания в лесу, обратилась к феялинкам, что зависнув вокруг нее в ожидании лакомства, расшумелись от радости: — Подлетайте, милявки девоньки! Токмо, соизвольте быть опасливыми, не обожгитесь и меньше алкайте. Инако будя у вас, как и давеча, пузики расхвораются, и мне будет маркотно видеть вас сызнова бессчастными.

Проследив за феялинками, она вновь бросила на меня взгляд и грустно вздохнув, продолжила напевать:

— Девушки плачут. Девушкам сегодня грустно. Милый Митя из дому уехал. Эх, да милый на войну уехал!..

Услышав своё имя, я улыбнулся и, вновь отвлекаясь от своего занятия, задумчиво окинул взором вокруг себя, чутко прислушиваясь к доносившимся со всех сторон обыденным звукам природного происхождения. Кажется со вчерашнего дня ничего вокруг не изменилось, словно никто не заметил того странного шума что раздался ночью. Всё тот же похожий на длинную пулеметную очередь стук неустанного труженика дятла добывающего короедов на опушке стоящего неподалеку густого леса. Протяжное пение “пернатой ворожеи” кукушки кому-то по заявке отсчитывающий продолжительность лет жизни. Плеск воды и самодовольное похрюкивание семейства кабанов вышедших из леса на водопой. Веселое тявканье и шуршание в густой траве играющих в догонялки волчат. Стрекот жестких крыльев и щебетание феялинок ведущих размеренную беседу у горшочка с лакомством. Сотни умиротворяющих звуков в коих я не слышал ничего тревожного, на что следовало бы незамедлительно сконцентрировать свое внимание. …Разве что гнездящиеся в глубине болотных топей вороны сегодня что-то слишком часто и надолго начинали чему-то возмущаться и на кого-то раздраженно ворчать. Но так на то они и каркуши чтобы вечно быть всем недовольными и не проявлять своего гостеприимства кому-либо ни было. Да и особо обращать внимания на их карканье тоже не имело сейчас для меня смысла, так как между островком, над которым они кружились и мной, было как минимум не менее пятисот метров непроходимого пространства. Состоящего из густых зарослей черёмухи, замшелых деревьев скрюченных потоками энергетических источников и скрытых под толстым слоем растительной гнили множества маленьких студеных озерков. Пройти этот путь без хороших познаний местности для неподготовленного человека стало бы почти невозможным занятием. А уберечься от встречи, с каким — либо очень неприятным обитателем этих мест было бы просто невозможно. Ибо даже я не был уверен в том, что знаю всех существ и готов ко всем опасностям, с которыми можно повстречаться в потаенных уголках леса или болот. Впрочем, самые отдаленные безлюдные края, какими бы они ни были опасными, оказались для меня и самыми привлекательными для их посещения с последующими за тем исследованиями. Часть из них я уже посетил и не обнаружил ничего такого особенного, чего должен был избегать. В другую же их часть только собирался наведаться, пока у меня есть на то время и желание. Но, есть и такие местечки, включая тот островок, на котором сейчас расшумелись вороны, куда даже мне было боязно забираться. Ибо из всех тайн, что они скрывают, уже известна, вероятно, самая главная из всех – это гиблые урочища которые, звери даже будучи очень голодными, непременно обойдут стороной.

-Девоньки, гляньте. Гляньте на дорогу нашу. Эх, вьется да дальняя дорожка. Эх, да развеселая дорога….

Пробежавшись взглядом по аккуратно разложенным деталям разобранного автомата и подсчитав их количество, тихо чертыхаюсь, обнаружив недостачу. После чего еще раз, заглянув внутрь ствольной коробки и осторожно оттянув жгут проводов, кончиком ножа извлекаю стопор курка. Следом, отжав ставший свободным курок, вынимаю блок микровыключателей, предварительно отсоединив от него проводки: “ Пятьдесят восемь. Полная разборка завершена …”.

Сунув нож в тлеющие угли костра, приступаю к тщательному осмотру и чистке разобранного оружия,… вновь окунаясь в свои безрадостные размышления:

“ В том и проблема что, несмотря на то, что с детства слышу в свой адрес не слишком приятное прозвище “ зверёныш” меня отделяет от животного мира человеческие безрассудство, дерзость и жажда познания. Звери вряд ли способны бросить вызов опасности, какого бы природного происхождения оно не имело. Не имея на то веских причин. А человек? …Даже зная, что за его действиями последует неминуемая гибель он всё одно осознанно идет навстречу ей. Презирая Смерть?! …Или всего лишь свою жизнь! Не страшась перехода Души из одного тела в другое. В другую Жизнь! Был бы смысл, было бы ради чего…или кого умереть. Ради Жизни! Чужой? Прожить целую жизнь ради чужой жизни. Жертвовать собой ради других, что бы сделать себя сильнее, мудрее и… быть может, в итоге познав все тайны мироздания вознестись к Создателю, прекратив быть человеком. Стать “вечным”! Мудрецом, воином, хранителем или же наблюдателем! Созидателем! Творцом!.. Асом!”

Дремавший поблизости Сварг негромко рыкнул, словно из его груди вырвался смешок и приоткрыв глаза зыркнул на меня. После чего подцепив клыками одного из щенков, что до этого с переменным успехом упорно пытались вскарабкаться на его спину, а теперь устроили маленькую свару, отбросил его в сторону. Волчонок, вскочив на лапы и посчитав это за игру, с радостным тявканьем напал на Сварга, вцепившись ему в лапу. Вслед за первым и второй щенок набросился на вожака. Но через пару минут получив от него небольшую беззлобную “взбучку” и следом потеряв к нему интерес, убежали куда-то в заросли травы дальше резвиться. Волк широко зевнул и прежде чем вновь продолжить свою дрёму вновь усмехнулся, бросив на меня короткий взгляд.

“ Читаешь мои мысли, старый друг? Думаешь, я слишком самоуверен и всё еще полон глупым юношеским идеализмом?” — безмолвно спросил я его с полной серьёзностью и, не особо рассчитывая получить от него ответ.

Он и не ответил. Лишь приоткрыв глаза, посмотрел на меня, после чего взглянул на Сиену и, тяжело вздохнув, вновь сомкнул веки.

“ Я ухожу во тьму не для лишенного смысла поиска своей погибели. А для познания самого себя, за знаниями мироздания и той безграничной мудрости, что хранятся в ней,… Что бы совершенствоваться в воинском мастерстве и стать могучим воином. Что бы сражаться и побеждать! Одерживать победы даже тогда, когда знаешь, что уже потерпел поражение”, — подумал я задумчиво глядя на Сиену, которая быстро и умело обшивая кожей мою одежду продолжала напевать, изредка отвлекаясь на то чтобы парой слов обмолвиться с кем-либо из феялинок. Почувствовав на себе мой взгляд, она на миг замешкалась и сконфуженно улыбнулась, тем самым заставив и меня улыбнуться.

“ Я хочу стать воином и из всех схваток всегда выходить победителем,… в том числе и ради тебя, любимая моя. Ради всей своей Семьи. Ради этого прекрасного мира, что я люблю и в котором хочу жить! И за этот дом я должен, ОБЯЗАН сражаться до своей последней капли крови, до своего последнего вздоха!” – бесцельно крути в руках генератор электромагнитного импульса и растерянно глядя на остальные элементы энергетической системы оружия я невесело вздыхаю: “ Что бы стать хорошим воином мне в первую очередь нужно знать своё оружие от и до но.… А я так до сих пор ещё не нашел причину постоянного разряда батареи. …И это вовсе не оправдание тому, что оружию более ста лет, и оно давно снято с вооружения. Как же я могу кого-то защитить, если с такой пустяковой неисправностью не могу разобраться?!”

Протерев ветошью пропитанной топлёным оленем жиром все механические части оружия и, вставив на место все детали затворно-возвратного механизма я мысленно вычерчиваю электрическую схему. Попутно вспоминая общие принципы работы гибридного электромагнитного оружия системы ‘’ Федорова-Морица” и строение многозарядной высокоёмкой батареи ‘’БИР-05” механической фабрики «Дукс» Меллера-Романова.

Слишком тяжелое и чересчур сложной конструкции оружие, обладающее низкой скорострельностью и требующее регулярного грамотного обслуживания, можно было бы смело посчитать одной из очень неудачных моделей, но тем ни менее этот “автомат” мне нравился. В первую очередь тем, что обладал поразительной убойностью и кучностью. Любая пуля патрона калибра 6,5 на 57, будь то обычная “ цельнометаллическая” или же пуля с реактивным движителем, разогнанная в электромагнитном поле между двух спиралевидных противоположно заряженных направляющих, на выходе из ствола получает колоссальное ускорение и способна пробить практически все что угодно. При этом с помощью небольшого регулятора я могу задать ей определённое ускорение в стволе или же его отключить в целях экономии заряда в батареи. При желании вообще могу использовать самый обычный патрон с пороховым зарядом полной ёмкости без ущерба для деталей оружия и тем самым с помощью тепло съёмных преобразователей энергии произвести полную подзарядку батареи. Могу на автомат поставить любой энергозависимый прибор, удлинить ствол и сделать дальнобойную снайперскую винтовку. А если снять крышку ствольной коробки, прицельные планки и ствольную накладку и взамен установить лучевой модуль то получиться…. “ Универсальный, убойный и очень точный но, невероятно сложный и неоправданно тяжелый двуствольный “комбайн” – которому место найдется только на станине. Любая модернизация этого оружия станет действительно полезной только в том случае, если ты полностью заменишь на нём все устаревшие схемы и детали на новые. Но, тогда это оружие потеряет всю свою чарующую силу, и тебе придётся придумать для него новое название…”.

Слова, произнесённые когда-то старшим мастером оружейником Феофаном Митрофановичем во время одной из наших бесед, словно яркая вспышка во тьме осветили мне путь в моих поисках и подсказали причину моей проблемы. Прорвавшись сквозь время, будто специально ожидая подходящего момента, советы старого мастера за считанные минуты выдали ответы на все мучившие меня последние несколько дней вопросы. Тем самым указав мои ошибки.… И активировав в сознании до сели дремавшие очередные видения обескураживающие своим величественным монументальным объемом знаний отличных от тех, что мне успели преподавать мои учителя и что я успел почерпнуть из книг. Вместо электрической схемы моего автомата, что я до этой минуты столь старательно и неумело нарисовал перед своими глазами, тут же в воздухе возникла другая, более аккуратная и на первый взгляд невероятно сложная и запутанная. Но уже через миг я осознал, что ничего сложного в ней вовсе нет – это был всего лишь подробный чертёж популярного и широко распространённого электромагнитного деструктора ЭМРП ‘’ Стрелец” двадцатилетней давности с указанными на нём всеми обходными и дублирующими схемами. В нашем Роду такие пушки никогда не использовались, так как у нас нет ни одной машины заточенной для работы в качестве средства ПВО. А вместо этого оружия на БШМ и стационарных установках, будучи ярыми консерваторами и сторонниками старой воинской школы, мы используем комбинированные ракетно-пушечные системы собственной разработки. …Вопрос, откуда мне так хорошо известна схема энергетического оружия, непременно бы сейчас у меня возник — если бы я не вспомнил о том, о чем меня не так давно предупредил дед. Он упомянул вскользь, что “каждый из нас обладает огромными знаниями, что хранит наша память. И что недоступно сейчас станет доступным однажды, когда придет на то время и явит воля Всевышнего. Для одних восстановление памяти займет много времени и будет, происходит постепенно во избежание “душевных потрясений и выгорания разума”. Другим же, кто осознанно стремиться восстановить память, уготовано испытание на проверку прочности Духа”… Деда просил меня не спешить становиться взрослым. И долгое время я задавался наивным вопросом, почему он меня об этом просит. “Разве плохо вспомнить всё и воспользоваться знаниями предыдущих жизней во благо в текущем моменте?!” И теперь, глядя на сложную электрическую схему оружия, которого никогда в этой жизни не видел, я вспомнил и свои кошмарные сны… Память хранит не только то, что мы страстно жаждем вспомнить, но и то о чём мы тщетно желаем забыть.

— Девицы, гляньте. Мы с врагом войну вести готовы. Наши, да Титаны грозны. Эх, да наши пушки и ракеты метки…

Расчленить общую схему на отдельные компоненты, исключив из неё контур управления, контур считывания показания датчиков и предварительного баллистического вычисления не составляет для меня никакого труда. Наглядно — образному мышлению меня, как и всех моих сверстников обучили ещё в начальных классах церковно-приходской школы. А на семинарах научно-физического класса, обязательного для всей дворовой челяди, мастеровых и ремесленного люда, эта способность лишь еще сильнее от точилась, доведенная до совершенной формы. Какая бы ситуация ни возникла в тот или иной момент в окружающем пространстве, каждый, будь то простая девка-нянька, светличная, кухарка… или инженер ЭВМ, оператор сельскохозяйственной машины и тем более пилот БШМ или матрос воздушного корабля, должны обладать способностью мгновенно получить верный результат сразу же после быстрой оценки её обстоятельств. Таковы правила причинно-следственных взаимосвязей всего сущего, установленные в нашем гармоничном обществе в целом и нашем Роде в частности.

Я быстро провожу сверку обеих близкородственных схем, несмотря на их существенные эволюционные технические различия и обнаруживаю искомую деталь. После чего вспоминаю, как второпях заменил устаревший ползунковый реостат на более совершенный тороидальный регулятор напряжения, не учтя особенность предыдущего. А именно, в том старом регулировочном резисторе стоял микровыключатель в качестве дополнительного предохранителя – самый простой но уже давно ставший архаичным способ совместить в одном приборе две функции, вызванный техническим несовершенством компактных электрических компонентов того времени.

Понимание того что я совершил ошибку вызывает в моей душе досаду, что отравляющим ядом тут же начала растекаться по моему сознанию, вызывая юношеский стыд – ведь любая ошибка подобного рода — это в первую очередь потеря собственной боеспособности. А значит…гибель, твоя или кого-то из твоих товарищей. И для меня сейчас не имеет значения, что вокруг не свистят пули и всё тихо и мирно. Воин должен быть всегда готов немедля вступить в схватку и непременно одержать победу над врагом, каким бы сильным он ни оказался.

Я бросаю хмурый взгляд на вот уже несколько долгих минут с глухим стрекотом жестких крылышков неподвижно зависшую рядом со мной феялину. И, заметив с каким отрешенным любопытством она, посасывая соломинку зыркает глазками по разложенным деталям автомата, гашу в себе смятение: “ Не хочу, чтобы кто-то увидел моё проявление слабости”. Она к моему облегчению, как мне показалось, ничего и не заметила, ибо погрузилась в такие глубокие раздумья, что можно было бы легко подумать, что она вообще уснула на лету. И лишь её голубенькие глазки без остановки блуждающие то на детали, то с них на мои руки и глаза говорили, что она бодрствует. … Вопрос, почему это маленькие милое и жизнерадостное создание сегодня ведет себя как-то необычно, я задал себе лишь тогда когда, проверив, насколько накалился кончик ножа, что лежал сунутый мной в угли костра, сходил в поисках материалов для припоя. Олово я срезал с медных блях, коими была украшена сбруя коня, на котором прискакала Сиена, а вместо канифоли сгодилась живица сосны. Вернувшись со всем необходимым для пайки, я быстро и аккуратно разобрал деталь, вынув основную катушку из кожуха реостата. Следом, воспользовавшись обладающим свойством резать металл словно масло, очень острым металоволоконным кинжалом Сиены, выверено укоротил спираль, оставив несколько миллиметров оголенного фарфорового изолятора в качестве импровизированного выключателя. После чего перетопив хвойную живицу и прогрев контакты заново всё пропаял. …Один насущный вопрос к моему великому удовольствию был окончательно и вполне удачно решён. Но, теперь возник другой вопрос. На этот раз связанный со странным поведением феялинки. Собирая оружие, я с любопытством бросал взгляд, на создание смутно надеясь, что вопрос сам собой разрешиться. Однако на протяжении всего времени, что ушло у меня на сборку ничего не изменилось. Встречаясь со мной взглядом феялина ни разу так и не улыбнулась, что еще больше раззадорило моё интерес к ней. Обычно, на улыбку, хоть добролюбивая и кажущаяся легкомысленной садовая фея хоть более осторожная и недоверчивая лесная феялина всегда отвечали взаимной улыбкой – такова их эмоциональная конституция, характеризующая неосознанным сверхсильным реагированием на эмоциональные раздражители.

А после того, как обратившись к ней по имени в попытке её разговорить, феялина, будто не узнавая и не произнеся ни звука, лишь ненадолго задержала свой рассеянный взгляд на мне, я понял, что действительно случилось какое-то экстраординарное и заслуживающее особого внимания событие. Так как любые, в том числе и незначительные на первый взгляд изменения в обычном поведении животных и существ никогда не сулят ничего хорошего, и ранее всегда безошибочно сигнализировали о каком-то нарушении в природном балансе и гармонии естественных взаимосвязей.

Малышка Соя, такое имя мы с Сиеной дали этому существу при нашей первой встречи с ней, не выглядела испуганной или кем-либо огорченной. Не была заметно и никаких признаков её возрастного увядания, в течение которого феялинки становятся тихими и вялыми  до самого последнего дня своей недолгой жизни —  предпочитая держаться в сторонке от остальных, погружённые в беспросветную тоску и печаль. …Для Сои жизнь только началась – это её первый год, первая весна, лето и первый природный “выбор” половой принадлежности – отчего-то несвоевременный и почему-то не завершенный. Несмотря на то, что по каким — то причинам цвет её кожи изменился на более темный, характерный для самцов её рода, в мальчика она так и не превратилась. А потому не была отвергнута своими подружками и продолжала “роиться” вместе со всеми – выделяясь из них лишь ‘ землистым” цветом кожи, коротко стриженными темно-серыми с зеленным отливом волосами и характерными для “мальчиков” любознательностью и собранностью. В остальном же она ничем не отличалась от других – влюбчивая плакса и сладкоежка, тараторка и непоседа.

“ Может, приболела?” – мелькнула у меня мысль, после того как проводя настройку и диагностику оружия я вспомнил какие жирные и отвратительные на вид личинки ели феялинки на завтраке.

Соя немного оживилась, когда я, выщелкнув оставшиеся в магазине последние патроны с “реактивными” пулями, стал заряжать его тяжелыми оперенными ‘ болтами’’ с уменьшенным пороховым зарядом – которые привезла мне сегодня Сиена. Не заметить столь существенную разницу во внешнем виде между двумя видами боеприпасов феялина, конечно же, не могла и её реакция меня особо не удивила. Однако тут же возник вопрос: А почему она собственно вообще заинтересовалась ими?..

Неожиданно для меня феялина издала громкий радостный крик, улыбнувшись, сделала сальто в воздухе и, не сказав ни слова тут же стремительно упорхнула. Тем самым вызвав у всех присутствующих недоумение. Сварг приоткрыв глаз со сдержанным любопытством зыркнул в мою сторону. Сиена, отрывая взгляд от шитья и прекратив петь, спросила: “что случилось?”… В ответ я лишь пожал плечами и, неспешно завернув автомат в холстину, отложил его в сторону. После чего встал и прошелся на холм, с которого мы с волком ночью наблюдали за болотом, и в сторону которого сейчас на всех парах умчалась Соя.

Солнце уже не светило в глаза, как это было утром, а находилось в зените на ясном безоблачном небе. Царившая приятная погода позднего лета, освежаемая прохладой легкого ветерка, уже была лишена того характерного для заболоченной местности парового марева, что постоянно зависал над ней в жаркие дни и оттого изменения в ландшафте были сейчас отчетливо заметны даже не вооруженным взглядом. Первым что сразу же бросилось в глаза – это осевшие под неестественными углами верхушки высоких черных тополей и берез, между которых все ещё кружили вороны. А второй и самой главной приметой произошедших перемен было исчезновение старой высокой башни, построенной в стародавние времена из крепкого бетопласта без какого-либо намека на двери и окна. Для каждого кто забредал в эти края, это строение, заросшее диким плющом и с остатками проржавевшей в труху винтовой металлической лестницей, служило топографическим ориентиром, в любое время года хорошо видимым с любой возвышенности или борта какого-нибудь пролетающего воздушного аппарата. И вероятно каждый, кто видел эту ‘’ башню”, не раз задавался вопросом: Что это такое и, для каких целей её возвели посреди глухого непроходимого болота? …Но мало кто знал или хотя бы догадывался о том, что это сооружение на самом деле являлось всего лишь незначительной наземной частью чего-то невероятно огромного, таинственного и с некоторых пор ставшего зловещим и смертельно опасным. “ Запретная зона!” – это всё что нам, ребятишкам, говорили взрослые — и, это всё что нам следовало знать. Мы задавали вопросы, но наталкивались на замалчивание. Мы убегали самовольно и нас за это немилосердно пороли. Большая часть автоматических охранных систем нашего селения находились на окраине, с которой просматривались территории, граничащие с “запретными землями” – будь то бы, мы ежедневно ожидали нападения с них. Но, безмятежная жизнь размерено текла дальше и кроме василисков, изредка выползающих на посевные поля во время гона, ничего примечательного с той стороны не происходило. Да и что могло происходить, если на тех землях так или иначе велась хозяйственная деятельность, а те из взрослых, кто туда ходил, возвращались и говорили что там всё то же самое что и в округе. Всё те же поля, леса и заболоченная местность. Ещё они рассказывали нам что там, в разных местах разбросаны маленькие руины каких-то древних то ли святилищ, то ли ротонд с почти повсеместно пересохшими в них родниками, полностью выполненные из белого мрамора. Но время и климат оказались немилосердны ни к статуям, ни к резным колоннам и скамейками — по виду которых “ученые мужи” без ошибки смогли было бы узнать, характерные эпоху, стиль, или ‘’ резец мастера’’. Так что определить истинное назначение этих объектов, кто их строители и какую угрозу могут представлять те существа, что вероятно обитают в них никто не смог,… или не захотел, по причине полного отсутствия к ним интереса. …Чуть позже, по мере своего взросления, мы стали узнавать и о других объектах, что встречаются в этих землях. Узнали про Шюряли, ведьму Агафью, старый храм ‘’ бесноватых лунопоклонников’’ и заброшенную деревню, которую обжили “оборотни и вурдалаки’’. Это всё конечно было очень интересно, но никак не давала ответ на наш основной вопрос.…И лишь когда мне исполнилось пятнадцать лет, и деда позволил мне подниматься на борт нашего патрульного корабля, совершающего регулярные облеты всех наших родовых земель с целью “противопожарного наблюдения угодий и охраны порядка”, я узнал что такое “запретная территория ” и почему она была так названа.

-Пусть же в поле мирном. Дружная кипит, кипит работа. Мы — дозорные сегодня. Эх, да мы сегодня часовые…

Я бросаю взгляд через плечо, когда слышу, как прямо за моей спиной радостное тявканье щенят перерастает в довольное скуление, за которым последовал девичий смех. Удерживая щенят на руках, Сиена смеется, когда они своими язычками дружно облизывают ее щеки и крутит головой, когда кто-то, из волчат от переизбытка чувств, пытается цапнуть её за нос. После чего опускает их на землю, и они бегут ко мне, не больно хватая меня острыми зубками за пальцы рук -приглашая принять участие в их играх. Но, мне сейчас не до веселья и потрепав обоих по загривкам, я прогоняю их от себя. …Они не в обиде. Немного покрутившись на склоне холма и придумав себе новую забаву щенки не разбирая дороги, дружно куда-то уносятся, натыкаясь в высокой траве на молодую поросль березок и пригибая их чуть ли ни до самой земли. Я, с умилением глядя им вслед ухмыляюсь: “ Как эти два непоседливых оболтуса себе ещё лбы не порасшибали?” и, … вновь став серьёзным возвращаюсь к разглядыванию болота и гаданию: “Куда же так поспешно улетела Соя?”

— Митя, что-то случилось? – всё еще смеясь и вытирая платком щеки от щенячьих слюней, спрашивает Сиена. После чего смахнув с сарафана налипшие после волчат травинки, подходит ко мне и, обняв руку, прижимается вплотную, дразня меня своими девичьими грудками и вопросительно заглядывая в глаза. Потом, проследив, на что я смотрю, удивленно хмыкает и через пару минут спросила:

-Мне кажется или в этом очаровательном пейзаже действительно чего-то не хватает?

Я, склонив голову, смотрю на неё и задерживаю свой взгляд — залюбовавшись красивым точеным профилем её лица, её густыми серебристо-серыми волосами и прищуренным взглядом из под длинных ресниц с которым она пристально вглядывается в даль. Её ноздри расширяются с каждым глубоким вздохом, анализируя запахи, потом следуют несколько секунд задержки, после чего происходит глубокий очищающий выдох ‘’ мусорной информации”. И у меня не возникает сомнения в том, что и весь свой слух она сконцентрировала для той же цели – сбор и анализ звуковых шумов окружающего пространства. Всем своим видом Сиена на секунду напомнила мне Сварга, каким я его увидел ночью. Разве что у неё не было таких же волчих ушек. А в остальном вылитая волчица… Сиена фон Мундевиль рабыня из древнего рода нормандских аристократов ‘’ полукровок’’ — благородная “белая волчица”, которую стая с ходу на равных приняла в свой состав без оговорок.

Зыркнув на меня глазами и скромно улыбнувшись лишь одним уголком губ, что сделала её сходство с волчицей еще больше, Сиена вновь устремляет свой взор на топи. И тут же следом, радостно прыснув и дернув за руку смущенно спросила:

-Ну что ты на меня так смотришь?…

Я мог бы ей честно ответить, что получаю моральное удовольствие, любуясь её ангельской красотой. Но,…промолчал. Потому что знаю, что этот комплимент, как и любое проявление моих сильных чувств к ней не доставят ей радости. И вернувшись, домой она снова всю ночь проплачет в подушку, горюя над тем, что нам приходится держать своё слово и придерживаться отношений, не выходящих за рамки близких друзей или брата и сестры.

-Извини…, — виновато буркнул я и, освобождая свою руку из её объятия намереваясь вернуться к костру сухо произнес, взглянув на Солнце:

-Тебе пора возвращаться в имение. Стая тоже сегодня уходит, и я уже договорился с Сваргом, чтобы тебя до “Кроличьего” лога сопроводили в сохранности.

— Сварг решил увести отсюда стаю? – с удивлением спросила Сиена и, оглядевшись по сторонам, поспешила задать ещё один вопрос: — Почему?

-Так надо! — бросил я на ходу.

-Постой! – остановила она меня. И показав рукой в сторону болот твердым голосом спросила:

-Митя, что там произошло?

-Образовался длинный и глубокий провал. Вентиляционная шахта полностью ушла под землю, — сухо ответил я. И, продолжив движение, на ходу сорвал с близ стоящего куста целую горсть сочных ягод юрги. Одну ягоду закинул себе в рот, остальные протянул Сиене:

-Пока не знаю насколько всё плохо. Нужно провести разведку местности с воздуха. Сделать аэрофотоснимки и полное подпочвенное сканирование с целью прогнозирования дальнейшего проседания. Но уже точно известно, что миграция тварей с болот началась. А они, как известно беду за версту чуют, и обжитые места никогда не покидают без веской на то причины.

-Так волки, поэтому уходят?

Я остановился, подбирая нужные слова для ответа и в очередной раз, вспоминая странное поведение феялинки. В памяти вновь всплыла фраза Сварга насчет материального явления в реальность “зловещей визитерши”, появление которой я столь же остро почувствовал как и он. Но, подтвердить или опровергнуть наше с ним предчувствие пока не представлялось возможным. Так что мне ничего не оставалось, как уклониться от прямого ответа:

— Возможно!

Неудовлетворенная ответом Сиена недовольно фыркнула.

-Плохой дипломат, Митенька, из тебя получиться. Глаза выдают твоё лукавство.

Я рассмеялся, увидев её хитренький взгляд, и иронично подколол её:

-Сиена, не пытайся строить из себя проницательную арбитрессу-дозновательницу. Всё равно я тебе ничего не скажу больше того что сам знаю.

Она снова фыркнула, но промолчала. Отстав от меня, она принялась срывать ягоды, тем самым напомнив мне о том, что у меня давно бурчит в животе, и пришла пора чем-нибудь отобедать. Я же вернулся к уже потухшему, но все еще жаркому костерку и, подкинув в него хворост, принялся поджаривать оставшихся после утренней рыбалки парочку жирных окуньков – благо, что волки их раньше не съели. Ибо правило в стае такое: не трогать чужую долю. Да и ловить рыбу волки умеют не хуже меня — так что они уже успели прогуляться до речки и перед дальней дорогой, насытиться от пуза речной живностью.

За принятием трапезы Сиена вновь принялась выпытывать у меня, что тут происходит и я, было, опять стал тактично юлить, чтобы не вызвать у девушки необоснованную тревогу. Но неожиданно вернулась Соя. И то, что она принесла, оказались всё ещё пахнувшие порохом новенькие гильзы от незнакомого ни мне, ни Сиене оружия…

“-Девушки, гляньте. Девоньки, утрите слезы. Пусть сильнее грянет песня. Эх, да боевая наша песня! ”

( Это старый черновик. Набросок на слова известной песни. …Возможно, будет продолжение рассказа — если вновь появится к нему интерес и время для его написания).

Еще почитать:

чудовище

Сказание об Эдельгарде — Глава 5: Случайная западня

Озёрный ветер — Глава 1

Оплата сдельная