И засияет вновь

Объявления – «Скидки до 90%!!!» – заблестели по всему торговому центру за две недели до начала распродаж. 

В первое утро, за полчаса до открытия, у дверей уже стояли скучающие подростки и молодые ребята, надеющиеся заскочить за покупками до работы. За следующие двадцать минут толпа разрослась, недовольно гудя, словно ровный строй машин, покачивающийся в пробке. Дверь наконец распахнулась с небольшим опозданием, и поток людей влился внутрь, застревая в дверях. Внутри все тут же стали толкаться и попадаться друг дружке под ноги, стремясь первыми добраться до заветной рубашки, джинсов или тех самых фиолетовых туфель. Туфель, напоминающих вечера тридцатилетней давности, когда ты, шаловливая девчонка, укрываясь от строгих взглядов взрослых, украдкой забиралась под стол с длинной скатертью и слегка приподнимала ее, завидев виноградного цвета туфли, идеально подходящие к летящему платью мамы, которое слегка отставало от её быстрых танцевальных движений. 

Магазин, в который стремилась попасть основная масса людей, находился между огромным Детским миром и его неприметным конкурентом.  

“Пробуди свою память” – гласили подсвеченные неяркими лампочками буквы на вывеске стандартного размера.  

Ассистент с перевёрнутым бейджиком (имени не разглядеть) с трудом успевал разносить по местам не подошедшие покупателям пиджаки, толстовки и туфли. Если бы он не таскал на себе кучу одежды, скрывающую его почти целиком – только нос, кончики пальцев и длинные ноги виднелись под этой кучей – мы бы разглядели, как он привлекателен, строен, темноволос и кареглаз. Походка его была быстрой и удивительно легкой, будто он летал, а не касался, как другие, подошвами пола. Он протиснулся со своей ношей между грузной семейной парой и стеллажом с носками, и невольно услышал пару сердитых реплик: 

 — Ты точно скажи, полоски как здесь или еще тоньше? А цвет бледно-розовый вроде? На фотографии этой ни черта не разглядеть…  

Стряхнув с себя кучу, ассистент тяжело выдохнул и опустился на синий мягкий пуфик, предназначенный для примеряющих обувь — и неожиданно пустой в это самое мгновение.  

 — Простите… Вы не могли бы помочь мне? Мне очень нужно кое-что вспомнить… 

Ассистент поднял голову и увидел просящего. Это был лысеющий мужчина лет семидесяти, в сером пиджаке с опущенными плечами и таких же серых хорошо выглаженных брюках.  

 — Говорите же скорее. У меня мало времени. У меня много работы, — раздраженно пробормотал работник, неохотно вставая с места.  

 — Свитер… зеленый был такой, тёплый, — растерянно проговорил мужчина, держа руки на уровне живота, пальцами показывая, должно быть, толщину свитера. — Мне очень нужно вспомнить… отец… Пойдёмте со мной. Пожалуйста.  

Последнее слово заставило взгляд сотрудника магазина смягчиться, а движения – резко замедлиться. Он внимательно всмотрелся в пронзительно голубые глаза старика. 

 — Понимаете… мой отец… Он ушёл на войну, когда мне было четыре. Я едва его помню. Помню только тот миг, когда он уходил; мне вдруг стало так холодно, я задрожал и захныкал, будто понимая, что больше его не увижу. А он достал из шкафа свитер… зеленый такой. И надел его на меня. Свитер укутал меня вместе с коленками, рукава плелись едва ли не по полу. Отец подхватил меня на руки, покачал, как на карусели, и уложил в кресло, где я свернулся клубочком и вдруг заснул. Подробности уже ускользают из памяти, а что было до того дня, я и вовсе не вспомню. Помогите мне. 

Ассистент почесал голову. 

 — Вы знаете, я бы рад, но у нас может его не быть. Вы же понимаете. 

 — Конечно. Но давайте всё же попробуем? 

Плечи старика немного приободрились. Ассистент уверенно направился известным ему путём в сторону одежды довоенного кроя. Старик уверенно последовал за ним.  

Карабкаться пришлось под самый потолок – как назло, зелёные свитера, да и других цветов, если быть до конца справедливым, были именно там. Ассистент боязливо перебирался со ступеньки на ступеньку, цепляясь так, что белели руки, стремянка шаталась, старик сосредоточенно смотрел вверх, на всякий случай вытягивая туда же руки. Наконец парень добрался до нужной высоты и исчез в полке, уходящей куда-то вглубь стены. Оттуда полетели свитера. 

Один за другим перебирал старик светло- и тёмно-зелёные, изумрудные, почти бирюзовые свитера. Дважды сердце его замирало – он, это точно он! Ой, нет… кажется, другой узор, другой стиль вязки… Прикоснувшись к очередному, наверное, сто двадцатому, старик что-то почувствовал.  

Внутри разлилось тепло, в голове стало ясно и как-то по-доброму, будто ему сообщили, что он будет жить; нет, он и не был болен, только чувство такое, будто был, а всё-таки врачи объявили, что отныне бояться нечего. 

 — Ну что там? — донеслось сверху. — Что-нибудь нашлось? 

 — Да! Да… Спускайтесь! — хрипловато крикнул старик и прокашлялся.  

 — Ну что же Вы… стоите? Примерьте… его, — задыхаясь от пережитого страха, выдавил ассистент, опускаясь с нижней ступени на пол. 

Старик побрёл в примерочную. Медленно снял пиджак. Брюки зачем-то снял тоже. И туфли. Взял свитер в руки, поднёс к лицу и вдохнул – табак и огонь. Старик надел его на себя, закрыл глаза, и стал маленьким.

Он стал маленьким, отцовский свитер мягко прикрыл колени, рукава потянулись к полу, а перед ним самим вырос папа, совсем как настоящий. 

 — Идём, я тебя покатаю, — бархатным голосом проговорил папа и протянул руки к сыну.  

Заворожённый, мальчик вытянул руки папе навстречу. Он был не совсем он; мальчик, но внутри старик, проживший целую жизнь.  

Вплоть до самой крохотной детали рассмотрел мальчик эту последнюю встречу с папой: и колючую бороду, прижимающуюся к нежной детской коже, и тусклую комнату, хранящую в себе память первых лет его жизни. Комната пахла жаром из печки и чем-то съедобным, огонь хрустел дровами. 

В дверь примерочной постучали.  

 — Получилось? — прозвучал голос ассистента. — Выходите, за Вами очередь собралась. 

Старик поспешно переоделся и вышел, засеменил вслед за ассистентом в сторону касс.  

 — Берёте? — резко повернувшись к старику, уточнил ассистент. 

 — Я… Да, беру. Скажите, ведь с ним и другие воспоминания будут проявляться? Мне это очень важно. 

 — Да, будут, будут. Дома-то Вы сможете его подольше носить, там же за Вами очереди не будет, — хихикнул он, довольный своей шуткой. 

 — На него акции нет, — объявил парень, встав за кассу. Старик качнулся, выпустил из рук свитер, тот мягко опустился на пол. Глаза старика заблестели. 

 — Щас придумаю что-нибудь, что ж Вы сразу так реагируете-то, — пробурчал ассистент, выуживая из кучи вещей похожий свитер. — Я вам вот этот пробью, а Вы тот берите, только никому, понятно? А то все так же будут просить.  

Старик кивнул, вытер с морщинистой щеки слезу и расплатился за свитер.  

По всему магазину люди (которые знали, за чем пришли) закрывали глаза, найдя те самые босоножки, примеряя платья, поглаживая меховые шапки. И в каждом из них отряхивалось от сна что-то давно ушедшее и потухшее, и снова начинало сиять.

Еще почитать:

МОСКВА. РЕДАКЦИЯ — Люди в синем

Города и горожане — Чудо при овраге

Глазами богов

Innuendo — Какое имя ты мне дашь?