И ВОТ МНЕ 72

И вот мне 72
Когда-то впервые я писала свои «мемуары» в 18, 20, 22. Потом я все уничтожила, решив, что в прошлое возврата нет. Как у каждого человека там осталось и плохое и хорошее. Но, несмотря ни на что, верится в 22, что самое лучшее еще впереди, а плохое уже ни будет так ранить ка раньше. Все сбылось и не сбылось.
Предательство, независимо от возроста, рвет душу. «Прощайте должником вашим.» Умом это понимают все или почти все. Недавно я услышала высказывание древнеиндийского мудреца: не капи обиды, они как бы притягивают новые неудачи и поражения, образуя ветвистое дерево, которое своей тенью мешает проникновение в жизнь удачи и счастья.
И так — твои обиды — это ТВОИ большие проблемы.
Психологи считают иначе — все проблемы из детства. У одних это строгие родители, которые заставляли мыть руки, убирать за собой, контролировали учебу, наказывали за проступки, оберегали от ошибок, дурных компаний.
Когда я родилась, мои родители были студентами, им было по 21 году. Оба активисты, чемпионы по плаванию, по конькобежному спорту, веселые, со множеством друзей, которые не прочь были со мной понянчиться. В их компании я была главным развличением. В 2 годая декламировала на стуле в бабушкиных старинных перчатках и шляпе: «Онегин, я когда моложе, я лучше кажется была…». Молодежь получала дикое удовольствие, когда я, прижимая руки к сердцу, и закатывая глаза, читала весь монолог до конца. Но стоило кому-то засмеяться, я обижалась, замолкала и ухадила к бабушке с дедам в другую комнату. В компании бабушек и дедушек мне нравилось больше. Дед играл на гитаре, все пели, потом танцевали. Бабушки окончили гимназию, были очень образовоны, но дедушки были обычны — один механик, другой сапожник. Но оба были асы в своем деле. Механика дедушку знал весь город, его даже в 80 лет возили в Афганистан налаживать какой-то агрегат. Он об этом рассказал спустя годы и очень гордился, что не нашлось никого помоложе.
Помню мне 4. Привезли подводу капусты. Я наблюдаю, как взрослые берут вилки и опускают их в яму в полу (погреб). Я решила помочь: взяла вилок и опустила (точнее бросила) в эту «яму». Оказалось, что я попала по голове бабушке, котороя принимала капусту и складывала. Но я ее не видела, травма была порядочная. Меня отругали, отшлепали, поставили в угол. Я ревела. Ну и что!!! Зато я помню пироги, сказки на ночь, катание на велосипеде и на санках, елки, подарки.
После падения с велосипеда меня обрили налысо и зашивали затылок. Мама, с которой мы упали, переживала больше меня. Было больно, обидно за «лысая башка, дай пирожка» от друзей. И что!!! Зато я помню, как я ждала маму и папу. После окончания их послали в Армению, в горы, в тяжелых условиях строить Титаново-молебденовый комбинат. Меня вынуждены были оставить с бабушкой и дедушкой. Я скучала. Насколько помню папу-он все время носил меня на руках, играл со мной, шутил, я чувствовала себя самой важной. Но счастье закончилось, когда папа стал редко появляться у нас дома. Я узнала, что это «развод».
Я не понимала, почему такого хорошего папу больше не любят. И почему мама все время плачет. Я и сама стала плаксой и капризной. Вылечил меня Алим. Когда я приходила в садик, он брал меня за руку и мы все время ходили вместе. Я даже не помню о чем мы разговаривали и говорили ли мы вообще. Нас дразнили. Но это меня не трогало. Не то что бы он заменил мне папу, просто я почувствовала какую-то защиту. Меня больше никто не толкал, не обижал, не отбирал игрушки.
Через 2 года они переехали. Я плакала долго. Это была трагедия моей I любви. Жили мы в коммунальной квартире. В соседней комнате жила семья какого-то начальника: муж, жена и сын Толик, мой ровесник 6 лет. Мы вместе играли, но это был не Алим, мы любили рисовать.
Однажды нас мамы оставили возле магазина, а сами вошли внутрь. Накануне прошел дождь, стояли большие лужи. Какой-то мальчишка взял металлический прут и стал бить по лужам. Мы с Толиком не успели отскочить. Прутом мальчишка попал Толику в глаз. Кровь, крики, вопли. Понятия не имею, что стало с хулиганом, но Толик остался без глаза. Его увезли в Москву на операцию, все за него переживали и ждали. Они вернулись. У Толика был фарфоровый глаз. Он его вынимал и вставлял. Я в шоке, я Толика боялась. Мне объясняли в чем я не права, но я не могла себя пересилить. Через некоторое время они уехали. На этот раз я даже была рада. В их комнату въехали новые соседи-муж дядя Боря, жена тетя Нюся и две девочки Валя 10 лет и Оля 7 лет — обе школьницы. Мы сдружились, мы часто играли в «школу» мне это очень нравилось, а Оле не очень. Она предпочитала играть в подвижные игры. Она была моей лучшей подругой до самой смерти. В играх она всегда была первой. Когда была хорошая погода, все дети гуляли во дворе. Любимая игра — прятки. Мы с Ольгой прятались лучше других. Однажды, когда мы с крыши спускались по пажарной лестнице, донесли родителям. Играть с Олей мне запретили. И что! Родители на работе, мы во дворе. Дружили все от 18 летних до новорожденных. Колясок не было, старшие нянечки младших. Но старшие могли и «воспитывать» — отругать, дать подзатыльник. Жаловаться было стыдно.
Весна. Старшие отправились за подснежниками. Мы с Ольгой следом. Нас отругали, вернули. Мы обождали и тайком за ними. Переходили овраг, покрытый льдом. Все прошли. Подо мной лед треснул и я провалилась. Ольга успела меня подхватить и закричала. Я испугалась не того, что провалилась, а того, что попадет. Ребята быстро меня раздели, укутали, что сняли с себя и потащили в сторожку кладбища. В хате топилась печь. Меня туда. Укрыли шкурами. Одежду просушили. В избушке была Корова, коза и куры. Сторожиха была старенькая. Напоила всех кипяточком с травами. Меня уже сухую одели, и все вернулись домой. Нас ребята не ругали. Ольга рассказывала, что они сами испугались за меня. Дома родители удивлялись почему от меня воняет, где я могла вляпаться, если кругом снег. Искупали, переодели. А я даже не заболела.
Во дворе не любили плакс и ябед, жадин. Дразнилки были в моде. Кто — то пагадал моим родителям, что я умру от воды. И я до 16 лет не умела плавать. Летом всем двором ходили на речку Сазанку. Мне разрешено было только «помочить ножки». Кругов плавотельных не было, плавали на наволочках. Я то же. Платья были ниже колен, по дороге домой трусы сушили на полочке, к дому они подсыхали. Следов преступления не было. Ау уж в 16 — то уже все ходили на Волгу. Там Ольга и научила меня плавать. Объяснила теорию, на мелководье — практика. Говорит: «Я рядом, не бойся». Я плыву, вижу, а Ольги нет, она кричит: «молодец, ты уже плаваешь!» Тут я и пошла ко дну. Пока она до меня добралась, меня уже вытащил какой-то дядька с матом прегрозил, чтоб я в воду больше не лезла, а Ольгу назвал дурой. Но почему-то воды я не боялась, плавать мне понравилось, но далеко больше не заплывала. Ольга могла переплывать до дальнего берега, но я с ней не тягалась.
Мы были разные, но притяжение друг к другу не ослабевало. Она уже прыгала с парашютом, я завидовала, но во мне было только 45кг. А таких не берут. Я избегала конфликтов. Ольга же, если увидит драку, обязательно полезет разнимать. Ее уважали, ее в городке все знали.
Мы виделись только летом. Со временем мама вышла замуж за Овсепа в Ереване. А мы с бабушкой, после смерти дедушки, переехали в Ереван. У Ольги появился младший брат. Он был к ней очень привязан. Однажды мы решили пойти на танцы, Сергей с нами. Вход стоил денег, которых у нас не было, да нам бы и не дали. Ольга посвещала меня подороге в законы танцплощадки:»если кто пригласит, а тебе не нравится, сошлись на то, что мол устала, отдыхаю. Но если кто другой пригласит, а ты пойдешь танцевать, то тот первый подойдет и даст пощечину.» Мне сразу расхотелось идти. Ольга, обещала быть рядом. Мы выглядели так, как Тоня из «Девчат» на танцах с высокой девушкой. Копия. Пришли. Музыка грохочет. Обошли танцплощадку со стороны кустов. Не мы такие «умные». Многие так пробирались. План такой: я лезу через забор, Ольга подсаживает Сережу, я его ловлю, ну а потом и сама Оля, не впервой. С нами прыгали и другие пары. Когда Сережа уже был на заборе, парень своей девушке крикнул: «Прыгай!» Сергей и прыгнул. Парень его поймал. А девушка тоже прыгнула, но в колючие кусты. Ольга уже была с нами «Бежим» В догонку угрозы. Еле отдышались заиграли «Электричку». Ольга говорит: «Не дрейф, там было темно, он нас не найдет.» Тут кто-то меня «приглашает». Я со страху подумала, сейчас морду будут бить». И бежать, Ольга за мной с Сережкой. Удивлялась, чего я испугалась. Больше я на танцы не ходила, и Ольга тоже из — за меня, пока я не уехала. Она была надежный друг, хороший товарищ. Я серая мышь — киса — Анфиса. Мы с ней были не разлей вода, пока я летом не уеду. И мне казалось, что она мной гордится. И меня в ее кругу принимали как свою. Я была счастлива. Меня помнили. Пару раз она приезжала к нам в Ереван. Ей очень понравилось. Мои родители со временем ее полюбили. Это не значит, что у нас не было конфликтов. Еще какие. Мы с ней и спорили и конфликтовали, но все равно любили друг друга. Она была очень добрая, естественная, ранимая, порой обидчивая. Все равно, почти каждый год хоть на месяц мы вместе. Мне очень жаль, что она ушла раньше меня. Мы с ней любили петь. В детстве в школе все пели в хоре. Летом мы ездили в лагеря выступали, нас там кормили. Ехали в грузовиках. Ветер, рядом друзья, а мы «артисты», поем, на ухабах всех подбрасывает. Смех. Счастье.
Кто — то из классиков высказал такую мысль: «В детстве у каждого должны быть моменты счастья, воспоминания о которых помогут выстоять в тяжелых испытаниях.» Это не цитата, просто я это поняла так. У меня, как у каждого человека, в жизни было и много негатива.
В школе во 2 классе готовились в октябрята. Звездочка готова. Вдруг на уроке после перемены исчез мел. Учительница предложила вернуть и все, урок продолжим. Но…Молчание. Тогда она предложила всем посмотреть в парте, потом в портфеле. Мел оказался в моем. Шок. Онемела. Учительница достала мел, погладила меня по голове, усадила. В классе мертвая тишина. Подняла моего соседа по парте, посмотрела его руки, отогнула низ его курточки, оттуда посыпались крошки мела. Класс загудел. Урок продолжили. После уроков пришли вожатые принимать нас в октябрята. Учительница спрашивает: «Может кто-то не достоин быть октябренком». И тут я встала и расплакалась: «Но я же ничего не брала». Меня еле успокоили и приняли. Но мне почему-то не было радостно. Дома удивлялась бабушка, что это и почему. Но жаловаться и доносить стыдно.
Ольга дружила со всеми, я избирательно. Избегала мальчишек. От них одни неприятности: то в чернила карбид кинут, то кляксу в тетради посадят, то лягушкой пугают. Это в школе. Во дворе все свои. Сменилась наша учительница. Не знаю почему, новая меня не взлюбила. Я ее очень боялась и начала заикаться. Я старалась учиться, чтобы заслужить хоть бы ее благосклонность. Я тянула руку, обращалась к ней «Раиса Алексеевна, спросите меня». А она мне: «Хватит называть меня Рассеянной». Это я так быстро называла ее имя, что она это так воспринимала. Не знаю почему, но она еще не взлюбила другую мою одноклассницу Любу. Она считала нас самыми тупыми. А мы ее так боялись, что и вправду наверное тупели. У нас в классе была девочка, которая даже за то, что поднимала руку получила одни пятерки. Она была очень красивая и ухоженая, всегда нарядная даже в форме. На собраниях Раиса Алексеевна называла ее «Звезда»-она всех нас прославит. Потом мы узнали, что мама «Звезды» портниха, а после ее смерти «Звезда» спилась. «Звездой» ее считал только наш одноклассник Вова, который с I класса питал к ней нежные чувства. Он до самой ее смерти ухаживал за ней несмотря ни на что. Люба из многодетной семьи, донашивала все за старшими. Она окончила институт и работала в той же школе учительницей русского языка и литературы. Ее очень увожали. А Раиса Алексеевна умерла в одиночестве от рака. Царство ей небесное. Когда уже взрослой я встречала своих одноклассников, они меня спрашивали «За что Раиса тебя так ненавидела?» А я и вправду сама этого не знаю.
В детстве у каждого свои проблемы и свои победы. Плохо тому, кто помнит только плохое.