Граница сочувствия

У телевидения не очень длительная история. И все же она есть. На протяжении всей этой истории, телевидение развивалось как способ все более полной и подробной передачи действительности на расстояние. Через экран телевизора вы могли стать буквальным участником событий, очевидцем и свидетелем. Многие на это подсели. Многие?… да практически все. Ведь то, что казалось очень удобным, что меняло наше представлении о текущем историческом моменте, что позволяло заглянуть за рамки окружающей нас близкой и обыденной действительности, стало доступным в паре шагов. Да, возможно эффект присутствия был не полным и не позволял прочувствовать все на собственной шкуре, но с другой стороны, всегда безопаснее и уютней наблюдать за чем-то через щелку, нежели быть невольным участником событий с непредсказуемыми последствиями.

И тем не менее технологии развивались, а неуемная потребность зрелищ только росла. И телевидение, в его привычном виде, стало себя изживать. Люди уходили в сеть, которая тогда набрала бешеную популярность, потому, что практически не сдерживала поток зрелищ исторгаемых энтузиастами по всему свету. Они, ничуть не приблизили события к людям, но заметно разнообразили подачу, сбросив все оковы и разрушив рамки вещания. Зачастую, отражая реальность во всем ее неприглядном виде, что не могло позволить себе телевидение.

Но в один день изменилось все. Я помню это как сейчас. Одна японская компания произвела фурор на телевизионном рынке, изменив историю раз и навсегда. Она предложила технологию полного погружения в реальность, но при этом абсолютно безопасную.

Жизнь не становится дешевле, кто бы что не говорил, стоимость денег растет. Сейчас оглядываясь назад, я понимаю, что появись эта технология в другое время, она возможно так и осталась бы диковинным развлечением, не уйдя в массы. Но тогда, когда путешествия стали уделом лишь очень богатых людей, а выбраться куда-то дальше своего района стало непозволительной роскошью, эта технология произвела эффект разорвавшейся бомбы. Низкая цена удовольствия решила все. Эти ребята научились фиксировать и воспроизводить реальность в отдельной замкнутой квартире. Миллионы дронов ежесекундно освещали события по всему миру, для них буквально не было недоступных мест. Эти незримые, бесшумные и абсолютно бесстрастные хроникеры непрерывно фиксировали реальность. Сначала это было неудобно, чувствовать, что где-то поблизости тебя могут снимать, но человек ко всему привыкает и все мы просто перестали их замечать. Ведь потеряв приватность, взамен, мы получили нечто невообразимое. Что начиналось как безобидная забава, стало чем-то большим.

Представьте. Вы обычный житель захолустного городка, вся ваша жизнь, это работа, да короткий отдых дома перед телевизором. Вы мечтаете хоть раз в жизни посетить испанский бег быков — энсьерро. Как бы вы не хотели, ваши надежды несбыточны. При всей непредсказуемости жизни, вот уж вы-то не испытываете иллюзий, что вам этого не видать. И вот кто-то предложит вам испытать это в реальности. Для этого даже не нужно ехать далеко, в чуждую, незнакомую страну. Не нужно копить из небольшой зарплаты, отказывая себе во всем. Не нужно организовывать поездку, оплачивать аппетиты перевозчиков, перелетать через континент, жить в хостеле, терпеть неудобства. И все это, чтоб только раз испытать эмоции и ощущения бега быков. И при этом ведь никто не в состоянии обеспечить вам безопасность. Все, что вы делаете, вы делаете на свой страх и риск. Ведь вы не застрахованы от того, что вас поднимут на рога. Есть технология виртуальной реальности, скажете вы, и будете правы. Но лишь отчасти. Ведь эта технология создавала для нас реальность, а не позволяла окунуться в нашу. Гораздо интересней оказаться не в иллюзии, а поучаствовать в событиях, случившихся наяву — в конкретном месте, в конкретное время, с конкретными участниками. Пусть это будет какой-то парень, реальный, живой человек, бежавший с вами рядом, с которым вы вместе, словно бы, пережили эту опасную гонку. Попеременно, то он, ты вы, поддерживали друг друга, чтоб не угодить под копыта обезумевшего стада. Возможно, много позже, вы даже захотите ему написать:

— Эй, привет. Помнишь меня? Мы бежали рядом. Было круто.

Именно это запомнится, именно будет нужно вам, снова и снова.

А впрочем, то, что начиналось как что-то очень крутое и интригующее, затем снова обросло известными особенностями и стало заурядным. Ведь вместе с реальными участниками забега, теперь бежали миллионы зевак, с диванов за многие тысячи километров от места. И если был спрос, было и предложение — гораздо приятней бежать бок о бок с жгучей красоткой, нежели тучным, некрасивым (не все они красивы) испанцем. Да и обычные люди не очень-то рады когда им начинают писать сотни одуревших от эмоций зрителей.

Другими словами — телевидение осталось телевидением — только подготовленный контент. Но будем откровенны, многие ли из нас точно знают чего хотят и готовы принять то, что может им не понравиться? Большинству вполне подошли такие телевизионные «консервы».

Долгое время такое телевидение устраивало всех. Бесконечные интерактивные передачи заполняли эфир, позволяя получить шоу на любой вкус. Но чем дальше, тем более мощный требовался наркотик. И все больше людей не могли оторваться от новостей. Бесконечные освещения вечеринок с моделями, международные встречи политиков, где вы могли находится с ними за одним столом, спортивные соревнования с неожиданных ракурсов с полным погружением в атмосферу. Но особенным спросом, пользовалась полицейская хроника. Полицейские погони, задержания отстреливающихся бандитов, рейды по притонам и клубам, захваты заложников и много чего еще. Воистину, человеческое желание наблюдать за чужими бедами не знает границ. Но как и любой наркотик, вызывающий эйфорию и привыкание, телевидение таило в себе опасности, когда на утро после дурмана, к тебе приходит тяжелое похмелье реальности. И оно пришло внезапно.

В тот день, я лениво пил пиво, сидя в первом ряду во время одной из передач, типа «Угадай мелодию». Унылое зрелище, но хорошо убивало время. Неожиданно картинка прервалась на экстренное включения с места происшествия. Где-то за правым ухом, напряженный голос диктора вводил меня в курс дела — на побережье Индийского океана объявлено ураганное предупреждение. И это был редкий шанс увидеть, как надвигается масштабная стихия. Прямо передо мной, сколько видел глаз, был океан. Но вместо обычного, лазурного тропического неба, все оно, до самого горизонта, было свинцово-черным, а огромные волны накатывали на берег раскатистыми, могучими валами и смыкались за мной, теряя напор далеко позади. Это было поистине завораживающее зрелище.

Я встал с кресла и повернулся. Там, за линией прибоя, находилась маленькая прибрежная деревушка, сплошь из легких, укрытых пальмовыми листьями домов. Построенные плотно, стена к стене, они конечно не могли служить преградой буре, а лабиринты узких проходов, только усугубляли панику на побережье. Нагие фигурки бестолково метались между построек, пытаясь собрать свои жалкие пожитки, которые в этом тропическом раю, похоже, представлявшие большую ценность, чем людская жизнь. Они нагружали повозки и мотороллеры разным скарбом, усаживали на них детишек в коротких белых майках, ставили на них клетки с домашней птицей. Кто-то гнал палкой небольшое стадо коз или торопливо тянул за веревку мула. Повсюду, с оглушительным лаем, сновали собаки, охваченные всеобщим возбуждением. Большинство стремительно покидали берег, но были и те, кто как я наблюдал за разгулом стихии, завороженные, а может ясно понимавшие всю тщетность бегства. И вот яростный ветер, предвестник бури, ворвался на берег, крепчая с каждой секундой. Я не мог его почувствовать, ведь я был лишь безучастным свидетелем. Но я мог это увидеть. Тяжелый мокрый песок взмывал ввысь, словно дорожная пыль, делая воздух непроницаемо густым. То, что я сначала принял за клочки бумаги, беспорядочно кувыркающиеся в воздушных потоках, оказалось сотнями чаек, обезумевших от мощи ветра. Они неистово кричали, не в силах совладать с силой стихии, которая еще недавно была их другом и пособником. Широкие листья тропических пальм, сначала трепыхались, но сила ветра крепчала и они стали буквально отрываться от стволов, встраиваясь в общий круговорот. Легкие крыши домов, как ковры-самолеты, взмывали в воздух и устремлялись вглубь от берега.

Даже самые любопытные теперь обезумели от страха и все живое, и мыслящее, гонимое страхом перед стихией, беспорядочно устремилось от океана. Сутолока была ужасная, сильный давил слабого, люди и животные, обезумев, сбивали друг друга с ног и расталкивали в стороны. Лишь единицы устояли и пытались помогать отстающим. Но было уже поздно.

Страх охватил и меня, и лишь помехи в картинке, от нескольких дронов, которые не выдержали напора ветра или были повреждены летающими обломками, напоминали мне, что я в тысячах километров от места разгула стихии.

И вот ветер внезапно стих. Наверно это эффект сродни воздушной ямы. Впрочем мало кто мог сравнить их доподлинно, ведь то, что последовало после не оставляло свидетелей.

Далекая гладь океана, там, у горизонта загнулась так же легко, как ребенок поднимает край бумажного листа, чтоб свернуть его в трубочку. То, что я увидел было много страшней виденного мной за всю жизнь. Океан на горизонте выгнулся вверх, встав на дыбы, и практически достал до небес. А затем, с невероятной скоростью устремился ко мне. Стена воды на безумной скорости, вдали, больше похожа на горную гряду в дымке, стремительно несущуюся к вам. И как всякая гора, чем ближе, тем выше вздымается она над вами. И вот когда она, еще не отличимая от горы маячила вдали, берега достигла первая волна. Совсем небольшая, почти игрушечная на фоне того, что ждало меня впереди, но и ее хватило чтоб смыть все на своем пути.

Небольшой всхлип поблизости, заставил меня повернуться, рядом со мной стояла маленькая девочка. Азиатка, с длинными блестящими черными волосами и легком льняном платье с яркой вышивкой. Она просто стояла, смотрела, а по ее щекам текли слезы. Она не бежала, не кричала. Ее ноги просто отказывались двигаться. Оцепеневший от напряжения, я выдавил из себя крик — «Беги!». Но она даже не посмотрела на меня. Но мой крик, сбросил сковавшее меня напряжение. В два прыжка я достиг ее и бросился на колени прямо к ее ногам. Колени пронзила безумная боль, которая должна была вернуть меня к реальности, вед под моими ногами не было песка. Но я не придал этому и малейшего значения. Я кричал на нее, пытаясь напугать, умолял ее, взывая к ее благоразумию. Мои руки пытались нащупать хоть частичку ее, хоть малейшую ответную реакцию, чтоб дернуть, вернуть ее к реальности, вырвать из лап страха, но мои руки беспрепятственно проходили через ее тело не встречая ни какого сопротивления. Теперь я просто стоял перед ней на коленях и рыдал, вцепившись в волосы на своей голове, от бессилия.

Наконец вой достиг своего пика, даже уменьшенный звуковой системой он сотрясал перепонки до боли. Я обернулся. Огромная, отвесная стена воды надвигалась на меня, до удара были считанные секунды. Я повернулся к девочке и посмотрел в ее глаза. Они запали в мою память навечно, оставив особую неизлечимую рану. Вся ярость, вся мощь природы казалось уместилась в этих глазах и волна оттуда набегала на меня с огромной скоростью. Я распростер руки и обнял девочку, обнял ее проекцию, как мог, едва не теряя равновесие. И вот резкий рывок вырвал девочку из моих объятий. Не знаю как, не знаю почему. Время кажется замедлилось, а может это был лишь побочный эффект разрываемых в клочки дронов, но несколько долгих секунд я видел, как водный поток вырывает девочку из песка, подбрасывает вверх и засасывает в водоворот. Я вижу ее глаза и кажется только теперь она заметила меня, я чувствую на себе ее взгляд, вижу ее маленькие ручки, они тянутся ко мне. Я тянусь в ответ, пытаясь задержать ее еще хоть на секунду. Волосы опутывают ей лицо, мешая ориентироваться, мощные потоки воды крутят маленькое тело и бросают из стороны в сторону. И вот яркий белый свет заполняет ее изнутри, каждая частица ее тела, словно разрушающаяся мозаика, вспыхивает, пока наконец она полностью не растворяется в воздухе, а вместе с ней не исчезает окружающая меня сцена.

В комнате стало тихо. Меня трясло, словно я сам чудом выжил в этой ужасной катастрофе. Моя рубаха вымокла, но на ней не было и капли от прошедшего цунами.

До сих пор, с болью, вспоминаю этот день. Спустя несколько часов, когда наконец пришел в себя, я так и не нашел сил вновь вернуться туда. Увидеть последствия этого ужаса своими глазами. Хоть, как я узнал потом, вездесущие дроны восстановили картинку практически сразу и следуя по пятам за цунами, показали еще много ужасающих сцен. Не смог я и на следующий день. И лишь еще через день, я, порывшись в кладовке, извлек на свет старый телевизор и включил его в сеть. Не знаю на что я надеялся, ведь к тому моменту трансляции в этом формате уже не велись. К моему удивлению, телевизор показал картинку. Плохого качества, словно снятую на домашнюю камеру. И ведущий, откровенно говоря, больше смахивающий на энтузиаста-радиолюбителя из прошлого, нежели на настоящего диктора, как раз передавал новости с прямым включением с месте катастрофы. Где-то там далеко, что не могла в полной мере отразить плоская картинка, было наводнение. Десятки распластавшихся мертвых тел, вперемешку с мусором и щепками плавали в сотнях озер образованных естественными углублениями в земле. Но все это, меня совершенно не трогало.