Буу явно не хотел этого говорить, поэтому он выдал протяжное, как обычно говорят дети, когда врут, слово:

«Нет!»

И лоза из-за спины, словно нарочно, немного вылезла. Тщетно Буу пытался втолкнуть её рукой в спину: она не хотела обратно уходить.

Так же бесполезны были попытки скрыть это путём лживой неуместной улыбки на его лице.

Тут Вероника посмотрела на него с приподнятой бровью, улыбаясь.

— Ну, может только чуть-чуть – неуверенно, сняв лживую улыбку, сказал Буу.

Его мама лишь закатила глаза.

Третье воспоминание открывалось с открывающейся (как оригинально ты придумал, Марди!) двери. Её открывал Буу, который уже был НАМНОГО старше, чем в предыдущих воспоминаниях.  Тут он уже носил привычную толстовку, но она немного уходила в оливковый. Штаны, однако, оставались оливковыми. Да и обувь у него была такая же, как и сейчас. Правда, выглядел он немножко помладше нынешнего Буу.

 Итак, когда он вошёл, вокруг было очень пасмурно и темно. В комнате почти никого не было, что меня очень насторожило. За окном шёл ливень (хотя я бы сказал ЛИВЕНИЩЕ, но такого слова ни в одном языке нет). От пространства за дверью тоже не исходило никакого света: скорее всего это была уже улица. Это можно было определить и по сильному ветру, который с грохотом закрыл дверь дома. Буу пришлось включить свет (видимо своего кошачьего зрения ему не хватило). Он подошёл к переключателю на стене рядом с дверью и врубил свет. Включив свет, Буу заметил силуэт своей мамы, которая, судя по всему, была чем-то очень сильно расстроена: она сидела на столе, её голова лежала на нём, уткнувшись мордой в него. Ещё был слышен её тихий плач.