Глаза

   Сегодня в театре оперы был концерт. Наряженные дамы, с букетами прекрасных цветов, кто в окружении семьи, кто кавалеров, спешили поскорее попасть в здание. На улице мерзнуть никому не хотелось — пошел первый снег! В месте с пожелтевшими осенними листьями, в вальсе последнего осеннего бала, кружились снежинки.
   Вот, из одной кареты вылезла дама, кутаясь в меховую накидку. Она задорно взобралась по лестнице, держа полы темно-синего платья и смахнув с каштановых локонов непослушные снежинки, возле входа, обернулась. Юное лицо, пышущее здоровьем и любознательностью, улыбнулось. Щеки раскраснелись и она вдохнула холодный воздух полной грудью. Медленно взбирающаяся по ступенькам дама, очевидно, тетушка или какая-нибудь дальняя родственница девицы, сделала знак, чтобы племянница вела себя благоразумно на людях, и девица заскочила во внутрь распахнутой двери.
   Остановилась еще одна карета, черная, будто траурная. Вышел из нее человек средних лет на вид, с черными, как смоль, волосами, длинная челка закрывала полностью правый глаз, а левый, будто огнем, горел ярко-зеленым светом, а иногда, всего лишь на мгновенье, казался огненно-красным. И все, кто не наблюдал, огненно-красное свечение, шарахались в сторону и суеверно осеняли себя крестом.
   Нос был большим и хищным, орлиным. Когда человек злился, ноздри раздувались. Лицо было острым, худощавым, с большим, некрасивым ртом. Роста человек был внушительного, хотя спина сутулилась, награжденная от природы хоть и не слишком большим, но вполне заметным горбом. Пальцы были тонкими, длинными и гибкими, будто змеи.
   — Фу, отвратительный урод, на колдуна похож! — шепнула одна дама другой, они хотели посмеяться, но неожиданно человек повернулся, глаз в полумраке зала сверкнул адским огнем, улыбка дам погасли и они захотели скрыться.
   Человек, чинной походкой, несмотря на горб, прошел на лоджию, где места были посвободнее. Здесь, невдалеке, разместилась девица в темно-синем платье со своей тетушкой. Она щебетала, как птичка, полная жизненной энергии, прекрасная, юная, радующаяся жизни и тому, безусловно, что тетушка в первый раз взяла ее с собою в оперу. Она разглядывала зал, людей, артистов и не могла скрыть детского восторга. Тетушка нашептывала ей, чтобы на людях вела себя благоразумнее и не привлекала к себе ненужного внимания.
   Человек не обратил ни на юную даму, ни на ее тетушку ни малейшего внимания, будто их не было вообще. Он уставился на сцену, будто там была вся его жизнь. Уродливый большой рот улыбнулся. Он о чем-то думал, видимо, с тайным наслаждением. Звали этого человека — Люц. Те, кто знал его, или, кому доводилось хоть раз в жизни с ним встретиться, прозвали его за отталкивающую внешность Колдуном.
   Люц жил в отчуждении, людей сторонился. К нему никто не приходил, ни к кому не ходил и он. Жил себе на уме и никто на свете не знал, чем он занимался. Да только на бедняка похож не был. Перстни украшали пальцы-змеи. Самой изысканной и дорогой ювелирной работы. Костюм также пошит был очевидно в самых дорогих мастерских, однако, ткань всегда была только темных тонов.
   Люц оперся на тонкую тросточку и уставился на сцену. Вот он уже несколько лет приходил в зал оперы с одной-единственной целью… Увидеть здесь одного человека, певца, о котором думал несколько лет каждую минуту и посещал все его выступления в опере.
   Один певец сменялся другим и зал взрывался бурными аплодисментами, а Люц пропускал это мимо ушей; ноги его постукивали барабанной дробью от нетерпения и нервного возбуждения. Как долго он жил без этого голоса, целый месяц! Словно месяц в тесной банке без воздуха!
   — Тетушка, какой смешной господин сидит! — засмеялась девица в темно-синем. — Такой смурной, прямо как колдун! Колдуй баба, колдуй дед!
   — Элиза! — строго прошептала тетушка. — Веди себя прилично, ты не дома!
   Но молодой все было ни по чем, она радовалась каждому мгновению, проведенному в театре. Восхищалась певцам и непоседливо ерзала на стуле, раздражая тетушку еще больше.
   Конферансье объявил, что выступает Нарцисс. Люц вцепился в свою накидку мертвою хваткой и едва не оставил на ней дыру.
   — Какой хорошенький! — заверещала Элиза. — Какой чудный голос!
   Люц ничего и никого не видел и не слышал, кроме этого артиста. Вот уже несколько лет он мучился странною любовью и бурной страстью к этому человеку до такой степени, что не мог без него жить, а признаться смелости не хватало (Люц знал, что его внешность обычно отпугивала людей). Поэтому он носил все в себе, от этого становилось еще более мучительно. Все, что Карл мог сделать — это следить за предметом своего тайного обожания и посещать его выступления, разумеется, не пропуская ни одного.
   Люц знал во сколько Нарцисс встает, когда ложиться спать, что и где расположено у него в доме, чем он занят, когда распевается, пишет стихи, слушает музыку и какую именно — в общем, знал все до последних мелочей и очень страдал, что не мог вот уже несколько лет открыться ему, боясь непонимания.
   Певец был среднего роста и сложения, с мелкими, по-женски, чертами, волосы его опускались ниже плеч, темно-русого цвета с рыжеватым отливом у корней. Он запел хорошо поставленным фальцетом под аккомпанемент пианино.
   Последней строкой в песне было: «…я выйду, разорвав вовек магический свой круг»…
   — Вот это точно не удастся! — усмехнулся Люц, что-то прикинув в уме. Кровь в его жилах бушевала от кипящей в ней страсти. Его трясло, как в лихорадке. Он походил на безумного и знал, что без этого существа жизнь для него уже не жизнь.
   — Сегодня или никогда! — вскочил с места Люц, кинувшись в гримерную, чтобы подождать предмет своего вожделения там. В уме он подбирал фразы, какими объяснится с молодым человеком.
   — Какой смешной господин! — не выдержала Элиза, засмеявшись, увидев озабоченный до неприличия вид Люца. Ей захотелось посмотреть, куда пойдет необычный господин. Обманув тетушку, Элиза прошмыгнула за Люцем.
   Нарцисс стирал с лица грим, сидя перед большим зеркалом, в котором внезапно отразилась длинная, мягко говоря отталкивающая, физиономия Люца.
   Нарцисса передернуло, но вида он не подал, сделав вид, что простужен, он прокашлялся:
   — Простите, вы что-то хотели?..
   Глаз Люца вспыхнул огненно-красным и сразу же потух.
   — Хотел! Ох, хотел…
   — Что хотели? — спросил Нарцисс, у которого мороз по коже пробежал.
   — Вас хотел! — ответил Карл. — Уже несколько лет как хотел!
   Нарцисс бросил стирать грим и недоуменно обернулся:
   — Не понял вас…
   «Наверное поклонник, один из тех, кто с ума сходит по моему голосу, фанатик какой-нибудь», — подумал Нарцисс.
   — Ох, фанатик, фанатик! — сказал Люц, словно уловив его мысль. — Еще и какой фанатик! Живу вами…
   — Не понимаю… — проговорил обескураженный певец.
   — Люблю вас, мой дорогой мальчик, живу вами! — повторил он и, не в силах себя сдерживать, кинулся к Нарциссу, тот успел вскочить, и Люц упал на одно колено, челка была откинута и певец с ужасом увидел, что вместо правого глаза у Люца зияет черная дыра. В немом оцепенении он уставился на Карла, не зная, что ему делать. Карл обвил руками его колени и прижался к ним так, будто Нарцисс был для него самим богом. В целом глазу застыла слеза. Карл поднялся — он был на голову выше Нарцисса, уродливое лицо приблизилось к нему. Слушая дыхание урода-горбуна, бедный певец боялся пошевелиться.
   — Я знаю, что живете вы небогато, — зашептали его губы. — Я бы мог дать вам все, в чем вы нуждаетесь и более того… дать вам сверхъестественное… то, о чем вы и понятия не имеете… силу богов…
   — Не верю в богов, — отшатнулся в сторону Нарцисс, подозревая, что у странного поклонника не все в порядке с мозгами. Нарцисс почувствовал на своей шее губы Карла и вздрогнул — словно тонкая и скользкая змея прикоснулась.
   — Всего немного любви и понимания, — шептал Карл. — Вы будете иметь все… Мой любимый принц… Вы будете иметь успех на любом поприще, достигните неимоверных высот… Только не отталкивайте меня… Я исполню любую вашу прихоть…
   «Помешанный урод, когда ж ты от меня отстанешь!» — подумал Нарцисс.
   Словно услышав его мысль, Люц оттолкнул его с такою силою, что певец едва не влип в стенку и чуть не разбил зеркало.
   — Мальчишка! Засранец! Да ты мне в пупок дышишь! — обозлился Люц.
   — Прекратите меня оскорблять, что вы себе позволяете! — не выдержал Нарцисс.
   Элиза следила за Люцем, она видела, как он вошел в гримерную и слышала крики и шум, доносящиеся оттуда. Сгорая от нетерпения, она сделала по-детски безумную вещь — влетела в гримерную. Нарцисс несказанно обрадовался и решил разыграть маленький фарс.
   — А вот и моя невеста! — сказал он, подходя к девушке и обнимая ее за талию. Перепуганная Элиза быстро взяла себя в руки и попыталась непринужденно улыбнуться.
   — Невеста твоя? — со злобной насмешкою сказал Люц. — Да ты даже не знаешь, как ее зовут! Верно, Элиза? — обратился он уже к девушке. Та изменилась в лице.
   — А за то, что ты мне так нагло отказал, будет тебе страшное наказание! Будешь ты всегда моим — будешь умолять меня на коленях, как я тебя сейчас, да только напрасно все, никуда тебя не отпущу! Зеркалом твоим, тенью твоею стану, глазами твоими, душою, телом твоим стану! Вовек ты, Нарциссик, от меня не отвяжешься, вечно со мною будешь, моли, умоляй — ничего не поможет тебе! — и он так мерзко захохотал, что будто бы змея зашипела. Нарцисс, как завороженный, слушал эту речь-шипение, будто во сне, а потом внезапно очнулся.
   — А где… этот?.. — он ни с того ни с сего чуть не ляпнул «колдун». Элиза растерянно пожала плечами, сама ничего не понимая. Люц исчез куда-то, как сквозь стены прошел, а дверь закрыта была.
   — Это сумасшедший, видно, — попытался отшутиться Нарцисс. — А вы уж простите, барышня, что своею невестою вас назвал, хотел, чтобы сумасшедший этот отстал скорее…
   — Я поняла, — залилась краскою девушка. — Меня Элиза зовут…
   — Так вы его знаете?
   — Нет.
   — А откуда имя…
   — Не знаю, — честно ответила Элиза. — Колдун может, — пошутила она.
   — Я — Нарцисс!
   — Я знаю, вас тут здесь все знают. И поклонников тоже, думаю, много…
   Разговор вытек в непринужденную беседу и легкий флирт.

   Люц родился в нищей семье, рано потерял родителей. Родился горбатым уродцем, тяжело работал за кусок хлеба, а, случайно напоровшись на острие ножа в довершении всех бед выколол себе глаз. Он так возненавидел бога из-за своих неудач и убогой внешности одноглазого калеки-горбуна, что хулил его каждую минуту. И вот, один раз ночью, он засыпал в своем убогом домишке, более похожем на хлев для скота.
   — Люц! — позвал кто-то мужским приятным голосом.
   — Люц! — услышал он еще раз и проснулся.
   — Что такое, кто там меня зовет? — вскочил бедняк с подушки, набитой соломой.
   — Это я, Черт, — послышался все тот же голос. Бедняк едва к стене не прирос, увидев в углу некое зеленоватое свечение, а в нем какую-то сущность.
   — Не бойся меня, — раздался снова голос.
   — Не приближайся! — предупредил Люц, ища нож под подушкой. — Чего тебе надобно?
   — Я все знаю про тебя, — сказал голос. — как сильно ты страдаешь, и как бога ненавидишь за то. что жизнь тебе такую дал.
   — И что с того! — ответил Люц, сжимая под подушкой рукоять ножа.
   — Я знаю, что больше всего на свете бесит то,, что у всех людей по два глаза, а у тебя один!
   — Тебе-то что с того! — вспылил Карл. — Поиздеваться пришел?! — он запустил в угол ножом, но зеленоватое свечение не пропало.
   — А то, что я могу тебе ТАКИЕ глаза дать, которые только у избранных есть! Денег могу сколько захочешь предложить, не будешь за копейки работать, чтобы тебя каждый богач ногой пинал! Положение дам, титул. Силу необыкновенную!
   — А с чего это ты добренький такой? Думаешь, дурочка нашел, который тебе поверит? — злобно спросил Карл.
   — Помочь тебе хочу, знаю, как ты страдаешь, — ответил Черт. — Плату небольшую возьму — всего-то душу твою несчастную! Ведь лучше править на земле, чем прислуживать на небесах, так ведь?
   Карл задумался. Ему выпал счастливый билет — поквитаться с жизнью. Как можно упустить такой шанс, который может больше никогда не подвернуться!
   — Я согласен! — после некоторых раздумий ответил Люц.
   Он получил очень много денег, дворянский титул и невидимые глаза, которые могли читать человеческие души, знать обо всех все и даже манипулировать мыслью себе в угоду. Хоть внешне Люц и оставался уродом и знал, что после смерти Черт заберет его душу в ад, на земле он чувствовал себя едва ли не богом, пока не потерял голову из-за певца из театра оперы, влюбившись в первый и скорее всего в последний раз.
   Без Нарцисса жизнь его блекла и теряла смысл и решил он стать им самим, чтобы отомстить за отказ и пренебрежение. Он загнал дух свой в тело певца, чтобы свести его с ума, а заодно слиться с ним воедино.

   Нарцисс, разумеется, и знать не знал, и подозревать не мог, что колдун этот такой дар имеет и дух свой в него загнал. Он с отвращением вспомнил о нем, его исповеди и уродливой внешности, что даже передернуло.
   Одно воспоминание порадовало душу — пышущая энергией, молодостью и здоровьем Элиза, румяная, жизнерадостная. Нарцисс думал о ней, как о самом приятном воспоминании. Интересно, увидятся ли они еще? Хотелось бы.
   «Ты мне за все ответишь!» — прошипел изнутри голос колдуна.
   — Что за ерунда, будто голос какой-то в душу ворвался? — сказал он вслух и заснул.
   Начали мучить жуткие кошмары. Он просыпался четыре раза, вскакивал на постели и даже кричал. Но из кошмаров запомнился только последний — проклятый колдун стреляет в голову и наступает темнота…
   Нарцисс проснулся после обеда. Проспал важную встречу — ему нужно было встретиться с директором театра Оперы, чтобы договориться о сольном концерте.
   — Черт! — проговорил Нарцисс.
   Ни с того ни с сего захотелось засмеяться. Тело неприятно покалывало иголками, а внутри будто кто-то суставы выкручивал. Тело все было уставшим, разбитым. Нарциссу показалось, что он лет на двадцать постарел. Начал петь — три раза забыл текст, пришлось взять листок.

Мы все идем по нитям смерти
И, тихо спрыгнув в пустоту,
Мы долгожданную мечту
Прочесть хотим в своем конверте.
Откройте тайну вечной силы,
Врата в закрытые миры,
Вокруг лишь мрачные дворы
Луна устало окропила…
И сущность наших заблуждений
В безмолвной тишине кричит…
И память вечная горит
Судьбы таинственных решений
(автор первоначального текста Филипп)

   Нарцисс заметил, что голос его стал будто бы чужой сиплый и дряблый и в ноты стал с трудом попадать. Он накинул пальто и вышел на улицу. На улице мела пороша, однако снежинки таяли. еще не успев достигнуть земли. Они запорошили волосы, которые трепал из-под шляпы ветер. Нарцисс хотел хоть и с опозданием поговорить с директором театра оперы.
   «Встретишь ее. раз так хочешь», — раздался издевательский шепот колдуна. — «А лучше б не встречал!»
   — Кто здесь? — обернулся Нарцисс. Никого не было.
   «Странно. Ощущение, будто по моим следам кто-то идет», — подумал он. У него сложилось впечатление, что творится что-то странное. Отовсюду несся какой-то смех, лица прохожих словно театральные маски. кривлялись в издевательских гримасах.
   «Что за чертовщина!» — подумал Нарцисс.
   — Чертовщи-и-на! — закричал проезжающий мимо извозчик и хлестнул коня по бокам. захохотав. Лошадь едва не сбила его, он вовремя отскочил.
   «Что это со мной происходит?» — подумал Нарцисс.
   — Что происходит, что происходит! — кривляясь. рассказывала проходящая мимо торговка другой. — Это у того. кто обидел. ты спроси, что происходит!
   Нарцисс в ужасе обернулся, но торговки прошли мимо, даже не заметив его. Он пошел дальше в оцепенении, будто во сне. Отовсюду несся подозрительный смех.
   — А я сегодня проспал! — послышалась реплика.
   — И голос с утра сиплый какой-то, как не мой прямо!
   Нарцисс в ужасе обернулся по сторонам — на него никто не смотрел, будто и не видел. прохожие общались друг с другом.
   Нарцисс неприятно поежился и сам не зная почему. зашел в дорогую ювелирную лавку. хотя ни денег. ни желания на такое дорогое удовольствие не было. ноги сами собою туда пошли и все.
   Нарцисс увидел, как повернулась румяная жизнерадостная девушка с каштановыми волосами и веселыми лучистыми глазами.
   Лицо Нарцисса просияло. будто он увидел последнюю надежду.
   — Здравствуйте. где б еще увиделись! — радостно воскликнула Элиза. — Не ожидала вас здесь встретить!
   — Здравствуйте. — прошептал Нарцисс сдавленным голосом.
   — Тетушка идет, мне пора! — тоже перешла на шепот Элиза.
   Внезапно Нарцисс схватил ее за руку:
   — Помогите. умоляю! Вы моя последняя надежда! — в его глазах сиял ужас. Он вложил ей в руку записку и буквально вылетел из лавки.
   — Элиза! — прикрикнула тетушка. — Что хотел от тебя этот чумной. в него словно черт вселился?!
   — Ничего. тетушка; спрашивал. куда продавец лавки подевался. только и всего! — она незаметно развернула записку — в ней был записан адрес. Элиза запрыгала от радости. будто маленькое дитя.
   — А чего это ты так радуешься? — подозрительно спросила тетушка.
   — Снег! Снег! Снег пошел! — она захлопала в ладоши…

   Встреча с директором театра потерпела фиаско. Он был предельно раздражен и сказал. что раз Нарцисс не пришел вовремя. То он подобрал ему в замену другого певца.
   Нарцисс, раздосадованный, вышел на улицу и. поскользнувшись, едва не упал. во время схватившись за перила. Его постоянно преследовал смех прохожих.
   Он поторопился домой. ветер усиливался. снег вился поземкой. Нарцисс натянул воротник пальто.
   — А меня даже петь не берут! Вот это я неудачник! — послышался голос мужика.
   — Что?! — едва не вспылил Нарцисс. Но тот даже не видел его, разговаривая с другом.
   «Прямо как в бабушкиных сказках. когда на смерть подделывают», — улыбнулся он сам себе.
   — А я не знаю, поэтому думаю, что мне на смерть подделали! — послышался веселый женский голос.
   Нарцисс вздрогнул.
   — На смерть! На смерть! — крутилась вокруг него ребятня, играя в снежки.
   Нарцисс еле дошел до дома. дома ожидало одиночество, тьма и смертельный ужас. Возле дома кто-то стоял. Нарцисс с облегчением увидел Элизу.
   — Я уже четверть часа торчу здесь, но слуга не открывает! — с легким недовольством сказала она.
   — У меня нет слуги, — растерянно ответил Нарцисс, глаза бегали, как у умалишенного. — Вам не страшно было самой ехать, уже сумерки?
   — Я сказала тетушке, что мы с Элизабет (это моя служанка), поедем навестить деда. А потом я отпустил Элизабет на встречу к любимому, а сама… Вы просили помочь, у вас что-то случилось?..
   — Да, — повторил он, будто бы находился где-то далеко. — Сейчас…
   Глядя в одну точку, как помешанный, Нарцисс повернул ключ в двери. Его преследовал мерзкий хохот колдуна.
   Внутри было темно и холодно. Пригласив даму войти, Нарцисс наспех зажег свечи и затопил камин.
   — Не думала, что певцы так скромно живут, — проговорила она, разглядывая комнату.
   — Ну, я еще не настолько знаменит… — проговорил Нарцисс.
   «Не бойся, ты ей и таким нравишься!» — проговорил мерзкий голос в голове.
   — Кто это? — спросил вслух Нарцисс.
   «А это тот, кого ты вчера помешанным уродом назвал, выродок!» — снова раздался мерзкий голос в голове и захохотал.
   — Люц? — с ужасом и недоверием спросил Нарцисс.
   «Кто ж еще! Помнишь, как я сказал тебе, что твоими глазами, душою и телом твоими стану? Так что будешь ты навеки моим, щенок!» — отозвался в голове голос.
   — Где ты, колдун проклятый?!! — вскричал Нарцисс.
   «Как где, в тебе!» — он захохотал отвратительнейшим голосом, от которого закладывало уши. Нарцисс жутко закричал и с грохотом разбил об пол прекрасную фарфоровую вазу.
   — А-а-а, не бывать этому!
   — Что случилось, Нарцисс, с кем вы разговариваете?! — сжалась от страха Элиза.
   — Простите, простите, бога ради! Мне кажется, что я помешался! — он кинулся на колени перед ее креслом и, схватив Элизу за руку, прижался к ней губами. Из глаз потекли слезы.
   — Что с вами происходит, у вас жар… Горячка?
   — Помогите, помогите мне, ради бога, я помешался! Мною овладело безумие!
   «Это не безумие тобою овладело, дурашка, а я овладел!» — захихикал колдун в недрах сознания. — «Не хотел со мною по-хорошему, быть моим, силою заставлю, гаденыш! Я давно уже следил за тобою и знал каждую твою мысль!»
   — Подите к черту! — закричал Нарцисс.
   «А откуда, думаешь, у меня есть глаза, такие, каких ни у кого нет? А потому, что Черт у меня уже побывал!» — снова раздался смех.
   — Чтоб ты сдох! — закричал Нарцисс.
   «Все мы сдохнем», — послышался голос колдуна в мозгу. — «Но ты сдохнешь первым, мой принц, ведь я до смертного одра буду частью тебя!»
   Нарцисс представил отвратительную рожу горбатого колдуна и что сидит он теперь внутри него, и обуяло страшное отвращение. Он начал кататься по полу и кричать, будто пытался разорвать рубашку на груди.
   «Правда тетушка его назвала чумным. Точно, будто черт вселился», — подумала Элиза.
   «Даже Элиза тебя бесноватым считает. Уж тебя я подведу, мой дружочек, под беду! И с ума тебя сведу!» — послышался злорадный голос колдуна в голове.
   «Верно!» — подумал Нарцисс. — «Сейчас я только лишь играю проклятому на руку! Ведь даже Элиза сочтет меня умалишенным!»
   Он попытался взять себя в руки, собрав все осколки здравомыслия.
   — Простите меня, бога ради! — встал он. — Сам не знаю, что на меня нашло. Вчера этот человек, который угрожал мне в гримерной, что-то сделал… И происходит что-то странное и ужасное, чего я не могу объяснить… Я слышу его в своей голове, голос его слышу постоянно. Наверное я спятил… Простите, не хотел вас напугать… Это искренне…
   — А знаете, — беззаботно ответила Элиза, будто ничего и не произошло, к ней снова вернулось хорошее настроение, — он мне сразу странным показался, тот человек и я за ним проследить решила, ну и… в гримерную по любопытству заглянула… он и вправду, будто колдун какой-то, исчез, а двери-то закрыты были…
   — Вы что, серьезно верите в колдунов? — спросил Нарцисс.
   «Будто ты теперь не веришь?!» — мерзко захихикал голос в голове.
   — Мне давно еще кормилица рассказывала, что колдуны дух свой загонять умеют в человека, а сами могут где угодно находиться, хоть в другой стране, — рассказала Элиза.
   Нарцисс растерянно слушал, витая в своих, либо уже не в своих, мыслях.
   — Я принесу чего-нибудь выпить, — спохватился он. — Красное вино будете?
   — С удовольствием, продрогла на улице!
   — Да, конечно! — ответил он, чувствуя себя виноватым. Быстро принеся графин, он разлил вино в бокалы.
   — Мне бы очень хотели, чтобы вы спели, — призналась Элиза, выпив вина; на щеках заиграл румянец.
   — Я не в голосе сегодня, простите, — ответил Нарцисс, и, чтобы совсем не расстраивать девушку, предложил сыграть на пианино. Еще вчера цветущая роза в горшке, увяла и пожухла, листья облетели.
   «Вот так и жизнь твоя облетит, как роза эта увянет и пожухнет день за днем, зачахнешь, мой сладкий», — захохотал колдун.
   Нарцисс отрешенно сел за рояль. Пальцы не слушались.
   — Сыграю Бетховена К Элизе для Вас, — робко сказал он.
   — С удовольствием послушаю! — вскричала девушка.
   Пальцы были ватными и не слушались. Сыграть он так и не смог, боясь опозориться. А колдун в голове все подначивал, да похихикивал.
   — А что делали в тех случаях, когда колдун загонял свой дух в тело человека? Что случалось с тем человеком? — осторожно спросил он.
   — Как правило, кормилица рассказывала, что, если человеку не помогал знахарь, то человек тот… умирал… — ответила Элиза.
   «Я всегда буду частью тебя», — пропел в голове колдун, коверкая слова песни и захохотал.
   — Побудьте со мною до рассвета? — спросил Нарцисс, смотря на нее, как на последнюю надежду. Оставшись один, он бы либо сошел с ума, либо покончил с собой.
   — Я побуду… — ответила Элиза.
   Нарцисс заснул, склонив голову к Элизе на колени. Она неловко обняла его за шею. За окнами занимался рассвет. Мороз рисовал гуашью свои узоры на стекле.

   После ухода девушки Нарцисс снова впал в забытье. Он метался из стороны в сторону в холодной постели, в которую завалился прямо в одежде. На шее он чувствовал скользкие, как змеи, руки колдуна, душившие его. Губы машинально шептали слова молитвы, но это не помогало. Нарцисс проснулся в ужасе, тяжело дыша. Сердце отчаянно колотилось, щеки стали пунцовыми, его лихорадило. Окна плотно разрисовал узорами мороз. Нарцисс чувствовал адский холод и кутался в плед. Комнату окутал полумрак — очевидно дело шло к сумеркам. Вставать с постели не хотелось, ни камин растапливать, ни свечи зажигать. Он чувствовал себя разбитым, слабым, будто кто-то пил его соки.
   Нарциссу показалось, что он умирает. Он прилег на смятую кровать, зябко кутаясь в одеяло.
   «А я умираю!» — послышался издевательский голос колдуна.
   — Сам и сдохнешь, проклятый горбун! — ответил Нарцисс.
   «Какой уже есть!» — ответил колдун. — «Никогда не отпущу тебя, мой сладкий, до веку со мною будешь деньки коротать!»
   Нарцисс снова впал в полузабытье, которое ненадолго приносило облегчение. Сны были нехорошими, он ворочался.
   Элиза не приходила. Нарцисс впал в глубокую депрессию и не вставал долгое время. За окном злилась вьюга, а в душе злился колдун, не дававший покоя ни на минуту. Он терзал душу изнутри. Делать ничего не хотелось, Нарцисса окутала полная апатия, он лежал в темноте и пустоте, представляя, что умер и погребен заживо. Не хотелось не только петь, но даже вставать… Нарцисс подумал, что теперь душа его умерла вместе с телом. Все, что он делал — это написал небольшой стих, в то время, когда колдун дремал внутри него.
   Вьюга стонала за окном, печально и уныло, словно метроном депрессии, стучащей в висках. В глазах застыли слезы боли и обреченности. Все потеряно. Навсегда. Не в этой жизни, по крайней мере…
   Пламя свечи колебалось, будто от ветра, тоненький огонек дрожал, будто его жизнь, готовая погаснуть в любой момент. В конце концов, все наши жизни — пыль на дороге…
   Листок колыхался, перо безвольно упало на пол, оставив чернильный след. Пламя огарка свечи, свернувшегося расплавленным в причудливые формы, внезапно погасло, будто кто-то его задул.
   «Как невыносимо жить», — подумал Нарцисс, — «будто я подобен живому трупу. Мне и впрямь лучше умереть»…
   Колдун немного успокоился, видимо задремал. За окнами занимался рассвет. Нарцисс встал с постели, в полумраке был виден старый рояль, на полированной крышке блестел слабый луч ворвавшегося света, все еще лежали лепестки безвременно увядшей розы. Нарцисс подошел к зеркалу. Даже в полумраке он увидел, как избороздили глубокие морщины его прекрасный лоб, как осунулось и побледнело его лицо, будто он был бесплотным духом. Или даже древним стариком, так вернее.
   Слабо передвигаясь по комнате, он открыл стол и достал остатки роскоши — последнюю сигару. Присел на кресло, смотря в окно — на занимавшийся рассвет. Сквозь морозные узоры проглядывало белое полотно снежного покрова. Каркало воронье.
   Сумрачная комната наполнилась клубами дыма. Он закашлялся и снова втянул струйку дыма — последнее, что доставляло удовольствие. Клубы дыма окутали комнату дьявольским туманом. Поквитавшись с сигарой, медленно, не торопясь, высосав все смолы, он достал недопитую бутылку вина и присосался к горлышку. Когда бутылка была допита, он небрежно откинул ее; достав острый нож, так же небрежно ударил по венам. Свежая кровь окропила лепестки поникшей розы, словно утреннее причастие и упала кровавой кляксой на девственно-чистые листы, на которых еще не родился стих.

Давным-давно, еще живым,
Любил я солнце мертвых
В синеве зимы…
(Alise Die)

   Белая поземка вьюги и воронье, воронье, воронье… Ругательства, доносящиеся из глубин сознания, проснувшегося колдуна, смех. Нарцисс был пьян вином, собственной кровью, струйками, стекавшими на паркет.
   «Прости меня, жизнь»…
   Белое полотно кругом и кроме нет ничего, ничего… Снег, снег, снег… Все белое-белое. Ни горизонта, ни конца, ни края…

   Нарцисс проснулся. Он не мог понять, что происходит. В подсознании затаилась мысль, что происходит что-то страшное, но что именно, вспомнить не мог… Страшная боль в перевязанной руке дала о себе знать. Сразу же вспомнилось то утро… и То, из-за чего произошло все тем проклятым утром…
   Страшная боль в душе так же дала о себе знать.
   «Кто это сделал?» — подумал Нарцисс. — «Здесь кто-то был»…
   На столе лежал конверт. Нарцисс быстро распечатал его. Это было письмо, доставленное от Элизы. Очевидно, посланник, доставивший письмо, пришел не вовремя, раз успел перевязать руку!
   Элиза писала хоть еще немного детским, но все же по большей части каллиграфическим почерком:
«…прошу меня простить, не подумайте, что я забыла Вас… Вы всегда будете со мной, в моей душе… Просто тетушка никогда не выпускает меня!
   Но завтра я обязательно выберусь, чтобы побывать на Вашем концерте, даю Вам слово!
   Надеюсь, с Вами все хорошо и этот недобрый человек не сделал Вам ничего непоправимо страшного. Признаюсь честно, что очень скучала»…
   Последняя строка была размыта, будто слеза упала. А может простая вода…
   «У меня завтра концерт!» — подумал Нарцисс.
   Подбодренный письмом Элизы, он решил попасть на собственный концерт во что бы то ни стало, несмотря на то, что не распевался почти месяц.
   Послышался утробный смех. Это хохотал колдун.
   «Сдохнешь сам!», — разозлился Нарцисс. — «И на таких, как ты, управу находили!»
   Колдун хохотал самым мерзким голосом, который только мог быть. От этого становилось невыносимо и омерзительно.
   «Такой взрослый мальчик, а веришь в сказки! Ну что ж, попытайся, дурашка, на меня управу найти, когда за мною сам черт стоит!» — и снова захохотал так, что все нутро сотрясалось.
   «И на черта твоего управу найдем!» — ответил Нарцисс.
   «Ты ж в бога веришь вроде? Ты же из нового поколения, этих, атеистов. Хочу, чтобы ты меня умолял завтра на концерте и унижался!»
   — Ага, сейчас! — вслух ответил Нарцисс, всеми силами пытаясь привести себя в божеский вид.
   «Будешь умолять, просить будешь», — издевался проклятый горбун.
   «Ты — полное ничтожество! Хочешь погубить меня из-за того, что я отверг твою мерзкую преступную страсть ко мне! Ты просто жалкий, никчемный урод!»
   «Может я и урод», — философски отвечал на то колдун, — «но ты сдохнешь в нищете, словно жалкий бродяжка, заклюю тебя, как коршун, моя птичка, даже не дав расправить крылья. А мог бы в золоте купаться, да над смертными похохатывать!»
   «Лучше смерть, чем с таким мерзким и убогим уродом жизнь свою соединить, ты мне опротивел!»
   Колдун обозлился. Стал угрожать и осыпать гадостями и оскорблениями, что тошно становилось.
   — Я найду выход, иначе никак! — сказал Нарцисс. Закутавшись в пальто, он заспешил на концерт по скрипучему снегу, сам себя чувствуя больше тенью, нежели человеком. Сзади неслись смешки и оскорбительные слова, но он так ушел в себя, что даже этого не замечал. Заранее выйдя из дому, он все равно едва не опоздал на собственное выступление.
   Со сцены все казалось слишком другим, нежели раньше. Вместо обожания и восторженной публики он видел насмешливые лица. Среди них он заметил пышущее здоровьем лицо Элизы, смотревшей на него во все глаза. Это придало сил. «Отчего все так смотрят?» Он очнулся, когда заметил, что пианист уже давно играет и все ждут только его.
   — Прошу прощения, — запинаясь, проговорил он. — Можно сначала, пожалуйста.
   — Мы все идем по нитям смерти… Мы все идем по нитям…
   — С вами все в порядке, сударь? — спросил, остановившись, пианист.
   — Да… я…
   Пианист снова заиграл.
   — Мы все идем по нитям… мы все по нитям…
   — Фу, прочь со сцены! — крикнул кто-то.
   Толпа немедленно подхватила. зрители начали свистеть и неудовлетворенно топать ногами.
   — Прочь со сцены, профан!
   — Дилетант!
   Полетела всякая гадость. Нарцисс никогда еще не испытывал такого позора, он поспешил уйти со сцены. Проходя мимо зрителей, он ощутил, что все смеялись и тыкали пальцем. И тут Нарцисс заметил одиноко стоящего сгорбленного колдуна. Люц стоял, будто его совсем не замечает и слушал певца, который только что вышел на сцену. Нарцисс вернулся к нему.
   — Ах ты проклятый гад, ничтожество, погубить меня задумал?!
   Люц посмотрел на него так, будто в первый раз увидел.
   — Вы кто, сударь, я вас не знаю. Отойдите от меня, я слушаю превосходный голос.
   Нарцисс взбесился.
   — Ты мне жизнь испортил, а теперь делаешь вид, что ничего не происходит?! Да я тебя убью! — Нарцисс накинулся на Люца, хотя тот был на целую голову выше его.
   — Уберите от меня этого сумасшедшего! — закричал Люц. — Он обезумел от того, что его сегодня освистали и кидается на незнакомых людей!
   Нарцисс рассвирепел от бессилия и несправедливости. Его тащили два лакея!
   — Прочь руки! — вне себя кричал Нарцисс.
   — У вас сегодня был трудный день, господин, все образумится, — кричал один из них.
   Нарцисс обернулся. Проклятый колдун стоял, как истукан, словно ничего и не произошло, делая вид, что с упоением слушает оперу.
   — Будь ты проклят! — закричал Нарцисс, беспомощно потрясая кулаками. Его привели в гримерную.
   Оставшись один, он упал у зеркала и зарыдал. А колдун, сидя внутри него, стал копировать его плач.
   Скрипнула дверь.
   — Уйдите все! — закричал Нарцисс. — Оставьте в покое, не трогайте!
   Кто-то обнял его.
   — Я здесь, я с вами, все хорошо, — послышался голос Элизы.
   — Лучше оставьте! После сегодняшнего провала мне стыдно смотреть в глаза тем, кто в меня верил!
   — Я знаю, что в том нет вашей вины…
   — Оставьте меня, так для вас же будет лучше! Я проклят! Мне никто не верит, меня считают полоумным!
   — Я… Я верю вам… я знаю…
   Нарцисс посмотрел в лицо Элизы. На ее всегда жизнерадостном лице отразилась боль, а лицо было заплаканным. Нарцисс понял, что сейчас делал ей больно, отталкивая. А это был единственный человек, который в него верил и который у него остался.
   — Прости! — раскаявшись в своей горячности, проговорил Нарцисс, и спрятал голову у нее на груди, путаясь в каштановых волосах, пахнущих свежими фиалками.
   — Я не знаю, где мне искать помощи от проклятого урода… — безысходно прошептал он.
   — Я знаю… знаю, что вы… пытались наложить на себя руки, — голос Элизы тоже перешел на шепот. — Не делайте так больше… Я очень страдала… Если вы уйдете, мне на этой земле больше делать нечего…
   Он посмотрел на нее. Губы сами собою сплелись в поцелуе, словно в горячечном бреду.
   — Я не отталкиваю вас, — наконец сказал Нарцисс, смотря вдаль, — просто предостерегаю, я не жилец… Горбун отравил мое существование и сделает все, чтобы я достиг трагического финала… день за днем я превращаюсь в тень…
   — Я спасу вас… — прошептала Элиза, — я завтра же пошлю за кормилицей… Она знает тех людей, кто сможет помочь… погубить проклятого колдуна…
   Он приложил палец к губам:
   — Тс-с! Он все слышит…
   Они поняли друг друга без слов и сидели обнявшись, в пыли на полу, пока не забрезжил рассвет.

Нарцисс лежал в своей холодной постели, как на смертном одре. Каждую минуту ему казалось, что он умрет. Нарцисс стал мучиться непреодолимым страхом смерти с одной стороны и страшным желанием уйти из жизни с другой. Внутри раздалось непонятное чавканье.
   — Что ты делаешь, проклятый урод? — возмутился Нарцисс.
   — Как это что, Нарцисса ем! — невозмутимо отвечал колдун.
   — Подлое ничтожество! — разразился проклятиями Нарцисс. — Ты даже ничего не смог сказать мне в лицо, поганый, ничтожный трус!
   — У меня прирожденный талант актера! — захохотал колдун.
   — Да ты всего лишь никчемный уродец! — Нарцисс случайно подумал, что скоро должна прийти весть от Элизы по поводу кормилицы.
   — Осторожнее, мой сладкий, здесь и у стен есть уши! — захихикал колдун. Нарцисс решил увести разговор в другое русло.
   — Если ты так сильно любишь меня, что даже посвятил мне свою ничтожную жизнь, зачем тогда хочешь погубить?
   — Как сказал премудрый Господь: «Кого люблю, того наказываю», — отвечал на то колдун. Раздался стук в двери. Это принесли письмо от Элизы.
   «Мой дорогой сударь! Мне очень больно писать такие вещи, но кормилица вчера скончалась от непонятной болезни… Но это не повод расстраиваться. Я всегда поддержу вас морально, как ваш самый искренний друг. Мы будем искать выход…»
   Нарцисс смял листок, который был его последней надеждой, а колдун начал неистово хохотать, что все заходило ходуном внутри.
   «Это я бабу успокоил», — хохотал колдун, — «теперь тебе даже сам черт не поможет, засранец, я тебя доем»…
   — Убирайся в ад, ненавистный урод! — закричал Нарцисс и кинулся в одной рубашке на улицу, распахнув настежь двери. Босиком, как полоумный, он кинулся прочь.
   «Никуда не деться, не деться никуда», — напевал колдун. — «Видимо такая у тебя судьба! Со мною будешь вместе, со мною навсегда!»
   — Проваливай! — кричал Нарцисс, несясь по городу под странные взгляды прохожих. Босиком по скрипучему снегу, в белой рубашке и бархатных панталонах, с разметавшимися волосами, он несся, не разбирая дороги. Моросил мелкий снег, тускло горели фонари.
   — Бесноватый несется! — крикнул кто-то.
   — Во мне сидит черт! — на ходу ответил Нарцисс, припустив еще быстрее. — Я это делаю не по своей воле!
   Кто-то покрутил указательным пальцем у виска.
   «От меня не сбежишь!» — шептал колдун. Он начал прищелкивать языком, будто гнал беговую лошадь. Нарцисс мчался по мостовой и неожиданно завернул, безумно хохоча.
   — Обманул я тебя, горбун проклятый! Вместе нам не жить, а посему, подохни! Отправляйся в ад!
   И он спрыгнул с моста в ледяную воду. Кто-то из прохожих слышал всплеск, но не придал этому особого значения. Поземка змейкой вилась по земле, тусклые фонари отбрасывали тени на опустевший тротуар…

   — Как жаль, что мы не успели! — ответил господин в черном. — Я бы смог помочь в этой ситуации…
   Элиза печально посмотрела с моста в воду. Из бессильно опустившейся руки вырвалась белая шелковая ленточка и, кружась в воздухе, легла на холодную зеркальную воду.
   — Как жаль, что мы не успели, — повторила она, глубоко и очень печально о чем-то задумавшись. — Это был большой талант. Несчастный и одинокий… А теперь несчастна и одинока буду я, остаток своих дней… Вода… Вода… Холодная, бессердечная вода… Зачем ты не пожалела меня?…
   Господин в черном понимающе промолчал.
   Впереди двигалась какая-то процессия. Похоронная. Элиза без интереса посмотрела в ее сторону и тут глаза ее гневно вспыхнули. Она узнала, что везли труп проклятого колдуна, виновника непоправимой трагедии!
   — какими ужасными могут быть люди! — всплакнула она. — Ради глупой мести готовы погубить и себя и других!
   Элиза присоединилась к процессии. Людей шло мало, в основном только могильщики, да человек в траурном костюме с красной бородкой.
   — Вы родственником будете? — спросил один из могильщиков. — Как звать вас, господин?
   — Можно просто Черт, — ответил господин с красной бородкой. — Я здесь для того всего лишь, чтобы забрать по праву мне причитающееся.
   Могильщик хихикнул:
   — Самое место шутить на похоронах!
   Элиза молча шла сзади, она хотела лично посмотреть, как проклятого горбуна, оборвавшего невинную нить жизни и сделав ее навеки несчастной, засыплют землей.
   — Здравствуйте, Элиза! — послышался голос и она подняла опечаленное лицо, кутая руки в муфте.
   — Здравствуйте… — растерянно сказала она. На нее смотрел человек с красной бородкой. — Вы меня знаете?
   — Знаю! Давно знаю… И знаю, как вы страдаете… По своему молодому безвременно ушедшему талантливому другу…
   — Откуда? — изумилась она.
   — А я знал его лично…
   — Правда?!
   — Ну конечно! И хочу вам помочь пережить это горе… Знаете, у меня есть то, что вам поможет.
   — Что же? — спросила она.
   — Глаза…
   — ?!
   — Всего лишь небольшая услуга взамен. Лучше править на земле, чем прислуживать на небесах.