Игрушка

Вернусь к воспоминаниям из далекого-далекого детства.
   — Милая, я собираюсь за границу, — сказал мне мой дядя.
   Как любая девочка 8-ми лет, я конечно же сказала:
   — Куклу. Только самую красивую, самую лучшую!
   — Хорошо, милая, — ответил мне мой дядя и поцеловал в голову. Дядя очень любил и баловал меня. Любил, как родную дочь, ибо своих детей у него не было.
   Я жила своей обычной жизнью. Играла и баловалась в саду под присмотром старой няни. Время от времени я спрашивала:
   — Скоро ли приедет дядя?
   Мне отвечали:
   — Еще нескоро. И я забыла об этом, продолжая жить своей жизнью. Прошло полгода и в один прекрасный день няня сказала мне:
   — Милинда, дядя приехал.
   — Ура! — закричала я, захлопав в ладоши и помчалась встречать экипаж.
   Дядя приветливо мне улыбнулся и я запрыгнула на него, целуя в щеку, но спросить о долгожданном подарке так и не решилась, смущаясь.
   — Здравствуй, милая, — сказал дядя, — что у меня для тебя есть!
   Я застыла на месте. Сердце отчаянно колотилось в предвкушении интересного подарка. Дядя возился в сумке, а потом вынул из нее куклу. Я уставилась на нее. Кукла, в свою очередь, уставилась на меня, раскрыв свои огромные стеклянные глаза. С виду это была самая обычная кукла, хоть и красивая. С черными волосами. Дядя торжественно вручил ее мне.
   — Ее зовут Берта, — сказал он. — Продавец сказал мне, что это самая замечательная кукла в его лавке, и что таких, как она, больше нет.
   Я схватила подарок. Почему-то радость сразу же куда-то пропала. Улыбаться не хотелось, сама не знаю, почему. Я ошарашенно прижала к груди подарок и помчалась в дом. Зато кукла улыбалась мне во весь свой улыбчивый алый рот. Почему-то у меня сразу же упало настроение. Играть уже не хотелось. Я попросила няню убрать игрушку на комод, чтобы не обидеть дядю.
   Ночью мне не спалось и я с опаской смотрела в ту сторону, куда поставили куклу. Не знаю, откуда взялся этот страх, но я с головой спряталась под одеялом и кое-как уснула. Сон был беспокойный, мне постоянно слышались чьи-то шаги. Я закрыла глаза и сосчитала до десяти, пока не пришел сон.
   Утром я встала не с той ноги. Голова болела, ничего не хотелось, а самое главное — душа была переполнена ощущением чего-то неприятного. Я сразу же посмотрела на комод, куда поставили куклу, но ее там не было. Я посмотрела по сторонам: кукла стояла в дальнем углу комнаты.
   — Няня! — завопила я.
   — Что, дорогая? — забежала старуха.
   — Ты переставила эту куклу в угол?
   — Нет, Мили, я еще не заходила в твою спальню…
   — Поставь ее на место, — попросила я. Кукла стояла снова на комоде и по-прежнему улыбалась.
   Я выбежала из спальни и целый день избегала туда заходить. Пока не пришла ночь. Тогда, волей-неволей, мне пришлось идти спать. Я с опаской глянул наверх — кукла стояла на комоде.
   Я попыталась заснуть, но сон все не шел. Какие-то страхи и беспокойства одолевали меня. Сон был тревожный. Происходило что-то странное. Я вроде бы не спала, но не могла разомкнуть глаз. Между тем, я могла видеть все, что творится в комнате с закрытыми глазами. Мне показалось, что эта кукла наклонилась ко мне и гладила меня по щеке. Я ощущала лед ее рук. Я не могла пошевелиться, кричать или разомкнуть глаз. Всю ночь стоял топот маленьких ножек.
   Наутро кукла стояла в противоположном углу комнаты. Я позвала няню, чтобы та поставила ее на место. Мне не хотелось притрагиваться к этой маленькой твари. Казалось, что радость и силы навсегда покинули меня. Я угрюмо раскачивалась на качели, думая о предстоящей ночи.
   Милинда, почему ты не идешь спать? — спросила мама.
   — Я боюсь, меня мучают кошмары и мне мучают кошмары и мне страшно, — честно призналась я.
   — Хорошо, дорогая, сегодня я лягу с тобой и тебе будет спокойнее.
   Я крепко обняла маму и прижалась к ней. Мама сразу же заснула, а я уставилась глазами в черную пустоту, высматривая то место, где стояла кукла. Я закрыла глаза. Раздался такой звук, будто кто-то спрыгнул с комода. Кто-то небольшой. Я потеребила рукав матери:
   — Мама, мамочка, она здесь, мне страшно…
   Но мама не просыпалась. Я слышала топот по комнате и ледяное прикосновение к своей щеке. Я начала плакать от ужаса. Мама всегда говорила мне, что когда плохо, нужно молиться Богу. Я начала молиться Богу, пока не заснула. Когда я проснулась, мамы уже не было, а на подушке лежал черный волос. Но у моей мамы белые волосы! Я поняла, что этот волос той маленькой твари. В спальню вошла няня.
   — Мили, — сказала она, — ты разбрасываешь игрушки по всему дому! Твоя кукла валяется уже на кухне! — и она поставила куклу на прежнее место. Маленькая улыбчивая дрянь смотрела на меня широко раскрытыми глазами.
   — Я тебя ненавижу! — проговорила я, выбежав вон из спальни.
   С этих пор каждую ночь меня посещали кошмары. Мама спала со мной, но, когда она ложилась в кровать, на нее сразу же нападал беспробудный сон. Наутро я находила на подушке черный волос, а ночью чувствовала холод рук и губ на своей щеке. Всю ночь по комнате кто-то бегал, а потом маленькую дрянь находили в разных уголках дома.
   — Отнеси эту куклу в чулан, она мне надоела! — попросила я няню.
   — Как нехорошо, Мили, — с укором посмотрела на меня няня, — дядя так любит тебя!
   Ладно, решила я, придется это сделать самой. Я подставила стул и начала тянуться к куле.
   — Теперь я накажу тебя, маленькая тварь! — сказала я, наконец дотянувшись до ненавистной куклы. Я швырнула ее в чулан и заперла дверь на замок.
   — Вот так тебе!
   Всю ночь по дому разносился плач со стороны чулана и его слышала, видимо, только я.
   — Так тебе! — злорадно прошептала я.
   Наутро няня снова принесла мне это проклятое существо и поставила на комод. какое жестокое наказание для меня! Лицо куклы все было мокрое. С этого дня со мной начали происходить еще более странные вещи.

   — Мили, прекрати, пожалуйста! — сказала мать и заплакала.
   — Я не Мили, меня зовут Берта, Берта! Вы слышали?! — в исступлении закричала девочка. — Кто вы все такие?! Где мои родители?
   — Мили, я твоя мама!
   — Что?! Ты мне не мать, кто ты такая?!
   Девочка накинулась на свою мать и стала молотить ее кулаками. Видимо, это был психический срыв. Я достал хрустальный шарик на цепочке и стал вращать его взад-вперед, чтобы ввести ребенка в гипнотический транс. Девочка притихла, успокоившись. Я принялся задавать ей вопросы. Она сказала, что ее зовут Берта, назвала совершенно другой город, адрес, имена и фамилии родителей. Это было очень странно, потому что я хорошо знал Милинду с самого раннего детства, так как был другом семьи. Но что случилось с девочкой? Почему она стала считать себя кем-то другим? Откуда взялась эта внезапная болезнь? Я не знал, что сказать ее родителям, ибо с этим случаем столкнулся в первый раз. Я наблюдал эту девочку каждый день.
— Кто ты? — спросил я у нее через пару дней.
— Милинда, — удивленно ответила девочка, — почему вы спрашиваете, вы же знаете.
— Где твои родители?
Она назвала имена и фамилии своих родителей. Свой город и адрес. То, что она говорила два дня назад, она совершенно не помнила.
   У девочки началось раздвоение личности. Поочередно она становилась то Бертой, то Мили, и одна не помнила другую. В первый раз на моей практике выпал такой случай и я не знал, что сказать.
   Я знал Мили с самого рождения. Она росла веселым, здоровым ребенком. Что могло случиться с ней? Она стала угрюмой, постоянно была чем-то угнетена. На вопросы, что с ней происходит, когда к ней возвращалась Мили, она постоянно отнекивалась. Состояние ребенка ухудшалось с каждым днем. К ней все чаще возвращалась Берта. Я периодически вводил ребенка в состояние гипноза, пользуясь хрустальным шариком. Мили рассказывала о своих, других, родителях, о своей другой жизни. Как могла все это придумать восьмилетняя девочка?
   — Быть может, вы знаете, кто такая Берта? — спросил я у ее родителей. — Возможно, Берта была ее подругой?
   — Берта — ее кукла, — ответил дядя девочки.
   — Очень хорошо. У ребенка началась болезнь на почве игры с куклой? Я попросил показать куклу. Меня отвели в спальню девочки, где на комоде стояла обыкновенная кукла, каких сотни. У меня возникла мысль, что если выбросить эту куклу, то возможно Берта уйдет из головы девочки, но я боялся, что возможно произойдет обратная реакция, и, лишившись этой куклы, девочка окончательно сойдет с ума. Поэтому предпочел не трогать игрушку.
   Милинде становилось все хуже. Она бросалась на родителей, оскорбляла их, била. Кричала, куда ее привезли и куда дели ее настоящих родителей. Приступы становились все чаще и мне пришлось переехать в этот дом, чтобы вводить девочку в гипноз, когда начинается рецидив.
   — Ты помнишь, как попала сюда, Берта? — спросил я, вращая хрустальный шарик перед ее лицом.
   — Нет, не помню.
   — Что ты помнишь, Берта? Из последнего, что связано с твоей семьей?
   — То, что я умерла, — ответила она. — Отведите меня на кладбище, в склеп. Мне нужно на кладбище, потому что я умерла, умерла! — она стала кричать и плакать, умоляя, чтобы ее отвели на кладбище. Я ввел ребенка в гипнотический сон. Такого ужаса я не видел еще никогда. Мне было стыдно, что я не могу помочь Мили и ее семье. Девочка угасала с каждым днем, охваченная приступами безумия. Откуда она взяла эту улицу, этот адрес, имена своих родителей, как раньше. Я поразился этому странному случаю, который до сих пор остался для меня загадкой.

   Я перестала дружить со своей памятью. Я не помнила, что было вчера, позавчера. Иногда из моей памяти выпадали по три-четыре дня. Я спрашивала няню, что случилось и она говорила мне, что я была больна и у меня были какие-то приступы. Я совсем не помнила этого. В нашем доме поселился врач. Я знала одно — в этом виновата маленькая дрянь. И я решила положить конец своим страданиям. Я схватила маленькую дрянь за волосы, взяла на кухне мясной топорик и четвертовала маленькое чудовище, выбросив на части ее мерзкого тела на улицу. Я сама видела, как покатилась ее голова!
   С этого момента мои кошмары прекратились и я вновь начала возвращаться к жизни.
   С тех времен прошло уже много лет. Я вышла замуж за любимого человека. Но мне пришлось снова вернуться к тем ужасным дням в моей памяти…

   Один раз на светском приеме я увидела молодую красивую черноволосую женщину, которая представилась Альбертой. Ее шея была замотана платком фиалкового цвета. Эта женщина смотрела на меня и улыбалась. Ее лицо мне показалось знакомым. Где я могла видеть его? Мое веселье сразу же улетучилось, на душе стало тяжко, а опьянение от вина, как рукой сняло. Женщина продолжала смотреть на меня и улыбаться, ее глаза были широко раскрыты. По моему телу пошла дрожь. Я вспомнила лицо той ужасной куклы из своего детства. Женщины уже не было, а я упала в обморок прямо в зале.
— Дорогая, что с тобой было? — спросил муж, когда мы уже были дома.
   — Легкое недомогание, Альфред, — ответила я и отвернулась. Душу томило беспокойство и очень неприятное ощущение. Муж сразу же заснул, а я осталась наедине со своими мыслями. Легкая штора раскачивалась от ветра, а воздухе зависла враждебная неизбежность. веки мои отяжелели и сомкнулись. Я не спала, но также, как тогда, в детстве, могла видеть все, что творится в комнате. Я увидела ее… Эту женщину… Она всегда улыбалась, как та моя кукла. Эта женщина сняла свой фиалковый платок и я увидела шрам по всей шее.
   — Мили, зачем ты сделала это?! — спросила она. Я закрыла уши подушкой, но ее голос молотком стучал в голове. Я почувствовала ледяное прикосновение на своей щеке и губах. Кричать я не могла. Холод окутал спальню и какой-то густой туман. Но как это может быть, ведь я не уничтожила эту дрянь?! И тут же, передо мной, будто на сцене театра возникли образы. Части маленькой дряни, которые подобрал проходящий мимо старьевщик. Он склеил их! И эта дрянь снова появилась, чтобы испортить мне жизнь.

Меня снова позвали к Милинде. Спустя 10 лет, ее болезнь снова возобновилась! Какое странное заболевание… Или… Это одержимость духом умершего человека?
Милинда кидалась на своего мужа, кричала в истерике, кто он такой и что она здесь делает. Муж вскоре бросил ее, сказав, что не может жить больше с сумасшедшей, и Мили вернулась домой. Я последовал за ней, чтобы наблюдать девушку. После 10 лет затишья, приступы возобновились с новой силой…

   Жизнь снова пошла наперекосяк. И все из-за этой твари! В каком я была ужасе, когда она ожидала меня в моей спальне, на комоде! Голова, руки и ноги дряни были заклеены. Я села на кровати и заплакала. Видно, такова моя судьба… Эта дрянь сломала мою жизнь. И Альфред бросил меня, считая сумасшедшей. Я схватила мерзкую куклу, оторвала ей голову и выбросила за дверь. У меня началась истерика. Сколько она продолжалась, я не помню. Помню только, что когда пришла в себя, передо мной стояла женщина. В одной руке она держала канделябр со свечами, а в другой собственную голову. Я была в немом ужасе. Она прикрутила себе голову и все также улыбалась.
   — Ай-ай-ай, Милинда!
   Женщина стала тянуть ко мне былые, как слоновая кость, руки. Я закричала, толкнула ее и выбежала. Свечи упали, начался пожар. Я бежала, не разбирая дороги, стояла темная ночь. За кустами уже мерещилось белое, как мрамор, улыбающееся лицо этой дряни. Я побежала в другую сторону, ветки больно хлестали по лицу. Где-то раздалось хлопанье крыльев. Будто взлетала громадная птица. Непонятная летающая нечисть застилала глаза. Я больше не могла видеть. Я чувствовала Ее холод, парализующий, леденящий кровь. Она коснулась меня. Я закричала и упала на землю. В грязь, перемешанную с желтыми листьями. Больше я ничего не помню…

   Когда удалось затушить пожар в доме, я выбежал на поиски Милинды. Чернота ночи бросилась в глаза. Чернота и тишина. Резко с веток сорвалась стая птиц, взмывших в небо. Это было очень странно, потому что птицы ночью не видят.
   — Милинда! — закричал я в темноту, но никто не ответил. Только ветер в лицо швырнул последние желтые листья, сорвав их с ветки. Они шлепнулись в лужу.
   — Милинда! — снова крикнул я. Но в ответ — тишина. Куда бежать? Что делать? Где искать девушку, которая уже наполовину сумасшедшая, и которой так нужна моя помощь? Чернота разверзла объятия, кроны деревьев закружились в хороводе. Дьявольское наваждение. Я винил себя в том, что не уследил за пациенткой и, если с ней случится беда, я буду винить себя в этом до конца дней.
   Внезапно раздался резкий громкий крик. Я побежал в ту сторону. Создавалось впечатление, будто кусты и ветви деревьев не пускают меня, цепляясь за руки и за ноги щупальцами. Пришлось ломать их, и когда я это делал, могу поклясться, что слышались дикие стоны. Раздалось очень громкое хлопанье крыльев, от которого заложило оба уха. Казалось, что взлетает громаднейшая, едва ли не в человеческий рост, птица.
   Я заметил что-то белое в темноте. Это лежала Милинда, она лежала в грязи и листьях без сознания, сжимая рукой горло куклы. Дело было совсем плохо и добром это не закончится. Нужно было срочно что-то делать. Я попытался привести Милинду в чувство.
   — Вставайте, нам нужно идти… — говорил я.
   Она подняла на меня глаза. В них сквозило безумие и черная пустота.
   — Отведи меня на кладбище, — сказала она чужим голосом и мне стало совсем жутко. Она уже не была похожа на Мили.
   — Хорошо, Берта, — сказал я, — сейчас мы пойдем на кладбище. Не забудь свою любимую куклу. Ты помнишь, где ты осталась лежать, когда тот человек убил тебя?
   Ее глаза загорелись желтым огнем.
   — Да! — сказала она. — Поехали, я покажу.
   Она вцепилась мне в руку мертвой хваткой и не отпускала. Я помог ей подняться. Всю дорогу она не отпускала меня, будто прилипнув, идя решительно и целенаправленно.
   Мы вышли к дому. Я приказал слугам подать экипаж, сказав, что мы уезжаем на некоторое время ради здоровья пациентки.
   Мы ехали молча. У нее на лице была написана неслыханная радость предвкушения чего-то особенного и долгожданного.
   — Веди, Берта, — сказал я, когда мы вышли. Она вела в лес, долго и далеко, но я шел покорно и терпеливо, хотя выбился из сил. Но она не знала усталости.
   — Вот! — наконец сказала она, показывая под дерево. Забрезжил рассвет. Я очистил землю от листьев. Под ними лежали кости и небольшой череп.
   — Жди меня здесь! — сказал я. Я побежал до ближайшей деревни, купил у крестьян лопату и спросил, где находится ближайшее кладбище. Когда я вернулся, Мили стояла на коленях и держала в руках куклу. Она казалась отрешенной.
   — Берта, мы идем, идем на кладбище! — я достал мешок и аккуратно сложил в него останки. Мы пошли на кладбище. Я вырыл яму, положил в нее кости с черепом и закопал, прочитав при этом молитву.
   — Покойся с миром, Альберта!
   Внезапно Мили упала и лишилась сознания. Я положил куклу на небольшой могильный холмик и перекрестился. А Мили взял на руки и понес подальше отсюда.

   Когда я очнулась, мы с доктором сидели в экипаже. Я ничего не помнила.
   — Куда мы едем? — спросила я.
   — Домой, — сказал он и улыбнулся.
   — А куда ездили? Я совсем ничего не помню.
   — Гуляли. Вам полезен свежий воздух.
   Больше я ничего не спрашивала. Только на душе почему-то стало легко, свободно и радостно. Хотелось петь и танцевать.
   Когда мы вернулись домой, я с опаской вошла в спальню, проверить, не стоит ли там эта дрянь. Но ее нигде не было. Кукла больше не приходила, как не приходила и эта ужасная женщина. Какое облегчение! Неужели она оставила меня в покое!
   Мне снился сон, как черноволосая девочка с куклой кружилась в лесной чаще.
   — Спасибо, — сказала она мне и улыбнулась. Я не чувствовала ни стресса, ни тревоги. Только покой, умиротворение и безмятежность. Я тоже улыбнулась во сне.