Дворец Даймё и главы семьи полыхал, будто кроме сухих досок в нем ничего больше и не было. Здание все еще сохраняло очертания, но даже те, кто ни разу не видел пожара могли бы сказать, что после останутся только руины. Бумажные стены почти все уже исчезли, а деревянный каркас был похож на выстроенные в причудливую форму большие угли. Посреди пожарища на месте, где, судя по расположению, раньше располагалась спальня, на коленях сидела Маруками и держала на руках Даймё. Хозяин города лежал на спине и не шевелился. Недалеко на уцелевшем от огня столбе сидел знакомый синоби с расписной маской, в правой руке он держал клинок, кровь на котором уже запеклась.
Хаккан бросился к копейщице и присел на одно колено рядом, оглядев уже покинувшего этот мир Даймё.
-Мне очень жаль – произнес он, рассчитывая каждый свой дальнейший шаг, все еще понимая, что убийца находится буквально в нескольких шагах от них.
-Я его убью…-прошептала Маруками-Я убью тебя, слышишь? – вокруг нее начал скапливаться темный, перемешанный с красным туман, что через пару мгновений начал впитываться ей в руки. – Я уничтожу все упоминания о тебе! – Она вскочила и обнажила копье
-Меня зовут Татсуно – Он спрыгнул и вытянул клинок вперед, положив вторую руку на локоть. – Запомни это имя. Всегда оставляй двоих, чтобы они рассказали историю.
Хаккан ужаснулся и опешил. Он слышал эту фразу много раз. Принцип. Когда он был совсем ребенком один человек использовал ее после всех своих зверств, чтобы два разных слуха распространилось по Империи, если же распространялся один, значит зверство было достойно его великого имени.
Во всех воспитывали страх к этой фразе и никто не рисковал проговаривать это вслух, напоминая всему живущему о прошлом, очистить последствия которого удалось лишь к недавнему времени. Это выражение использовали только верные последователи или подражатели, а иногда в качестве насмешки после некоторых деяний. В любом случае, использующий это заключал договор с совестью, если она у него была.
Мотерасу вышел вперед и закрыл рукой Мураками, но та оттолкнула его. Сила толчка неожиданно оказалось необычайно высока, алый шлейф преследовал ее руку и все движения. Хаккан отлетел на несколько метров и больно приземлился на бок, в конце концов оказавшись на спине.
Он услышал лязг металла, глубоко вдохнул и сел, избавляясь от звона в ушах. Копейщица с рычанием и необычайной силой совершала размашистые удары копьем, особо не двигаясь, а Татсуно скакал вокруг нее, периодически блокируя атаки, испуская пар из ноздрей маски. За его мечом следовал темный, словно песок шлейф, что растворялся в воздухе, слишком отдаляясь от лезвия.
Хаккан с трудом поднялся, опираясь о колени, приглушенно он слышал крики Мураками, которая проклинала синоби и вновь обещала закончить его жизнь.
Тряхнув головой, мечник посмотрел на бой. Посреди обломков и догорающих стен девушка крутилась, не подпуская Татсуно к себе, а тот, кажется и не собирался сближаться.
Удар за ударом он отскакивал все ближе и ближе к роще, явно намереваясь сбежать, но Мураками не было до этого дела. Она раз за разом размашистыми ударами вымещала свою злость в сторону синоби, иногда с рыком пытаясь поддеть колющим ударом снизу, но тот лишь дальше отгонял его к заветной цели.
-Маруками! – крикнул Хаккан и начал медленно двигаться в ее сторону. Его одолевал страх, неподдельный страх, так что он шел осторожно, слегка выставив руки вперед, когда копейщица бросила на него взгляд. Из ее глаз сочился красный песок, что устремлялся вглубь по коже головы и смешивался с волосами. Образовывая что-то на подобии вытянутых злых глаз белое свечение посередине испугало его еще сильнее.
Воспользовавшись моментом Татсуно прижал копье ногой к земле, срубил конец и перескочил через забор, скрывшись где-то под сваями или убежав глубже в лес, который казался гораздо гуще чем обычно.
Хаккан чувствовал, как будто в чашу мира налили ненависти, злобы и отчаяния. Девушка же, заметив пропажу синоби выругалась, бросила древко, по которому пошли трещины от того, как им пользовались последние несколько секунд…или минут.
-Ты позволил ему уйти! – она бросилась в его сторону и достала фамильный вакидзаси – Из-за тебя я его упустила! – удар, мечник с легкостью заблокировал его, девушка пнула его ногой в плечо, но тот перехватил ее ногу и подтянул ближе, лишая равновесия, она завалилась на спину, выронила вакидзаси и начала сыпать его ударами ладонями по лицу, телу, пытаясь за что-нибудь зацепиться.
-Успокойся, у тебя не было шансов – Хаккан схватил ее левую руку за запястье и крепко сжал, тревога утихала: девушка явно успокаивалась. в той злобе, а именно с ней мечник связал ту силу, с которой его оттолкнули, она скорее бы всего передавила ему живот, вырвала руки и бросила здесь, отправившись либо одичать насовсем, либо в горе пытаться заслужить собственное прощение. По крайней мере, так ему хотелось думать. – Я еле справился с его приспешником, а ты собралась разобраться с мастером?
-С чего ты взял, что он мастер? – она продолжала пытаться вырваться, Мотерасу только заметил, что песок с глаз давно спал.
-Маска, техника и выдержка – поставив ее на ноги и отшагнув он продолжил – Хотел бы – убил бы тебя.
-Почему ты не вмешался? Почему позволил просто уйти? – Ее злость резко сменилась отчаянием – Почему струсил?
Слова эхом отдались по всем внутренностям Хаккана так, что него скрутило живот. Он молчал, опустив взгляд. Девушка фыркнула и развернулась к телу отца, которое лежало посреди того, что раньше называлось Бамбуковой Жемчужиной.
Маруками шмыгнула носом, протерла легонько над губой и выдохнула.
-Убирайся. – ее голос стал таким же, каким он был при первой встречи
-Я помогу похоронить тела – мечник наклонил голову, пытаясь заглянуть в лицо девушки. Оба понимали, что город постигла та же участь, если не хуже – Наименьшее, как я могу помочь. -Он глубоко вздохнул – Я сделал все, что мог…
-Ты вообще ничего не сделал. – сухо отрезала копейщица и оглянулась на собеседника – Даже не пытался.
Она двинулась в сторону тела, оставив Хаккана одного с пустотно темными мыслями.
На протяжении всей ночи они собирали тела с главной площади. Те, что остались. Он не стал помогать ей в прощании с Господином Мураками и просто ушел в город, начав работать там.
На удивление большая часть зданий центральной улица уцелела после пожара, но это не касалось жителей, все были мертвы, а тела некоторых исчезли. Судя по всему, синоби того ордена утащили их ради каких-то очередных ужасных ритуалов. Иного объяснения у мечника не было.
Он собрал в здании местных магистратов 30 или 40 человек, мужчин, женщин, детей, стариков, когда Мураками спустилась в город и молча присоединилась к нему. Людей было необходимо сжечь, но они не могли позволить себе исполнять традиции по-отдельности.
Несколько последующих дней они искали тела по домам на главной улице, почти не переговариваясь, лишь изредка призывая друг друга, если нужна была помощь или на прием пищи. ели они немного, а вот пил Хаккан достаточно.
В конце концов почти каждый уголок Магистрата был заложен телом, что когда-то было чьим-то другом, родственником, мечтой. Мечник прошелся в последний раз, раскладывая сухие ветки и траву по дома, немного присыпая ею мертвых.
Маруками подожгла здание:
-Пусть их души найдут покой и перейдут в свой следующий цикл бытия.
-Пускай – ответил Мотерасу, но разговор не продолжился.
Они несколько часов смотрели, как горело здание, смиряясь с мыслями, что городу пришел конец. В будущем это станет историческим событием, его будут изучать, но что делать тем, кто сейчас здесь? Кто прожил это и не находит себе место? Ответа не было, или Порядок отказывался его давать.
Внезапно девушка заговорила:
-Я теперь тоже…как ты, или нет? – развернув ладонь, та показала сочащиеся между фаланг красные шлейфы песка.
-Скорее всего. – он сделал глоток и поперхнулся
-И что мне теперь делать? – она впервые за долгое время посмотрела на него.
-Следовать пути или умереть пытаясь. – Девушка выхватила у, уже не единственного в округе, Мотерасу мех и сделала большой глоток. – …Теперь ты меня понимаешь.
