Семейный портрет Глава седьмая

Июнь 1916

С трудом разлепив глаза, Илин нехотя садится в жёсткой кровати, застеленной хоть и чистыми, но грубыми простынями. Потянувшись и лениво зевнув, она всё же заставляет себя окинуть взором комнату, которая уже месяц является если не домом, то временным пристанищем для девушки, которая тридцать дней назад оказалась в Бате с маленьким мешком пожитков в руках, без денег и без малейшего понятия, куда идти и что делать. Комната не привлекает, но и не отталкивает от себя: четыре стены, которые, будучи неприветливого серого оттенка, больше напоминают госпиталь, в котором теперь работает девушка. Илин лишь немного передвинула мебель, убрав письменный столик к стене, а кровать поставила напротив окна, чтобы хоть немного света проникало в этот спичечный коробок.

Размяв затекшую от неудобного матраса спину, она подходит к невысокому трюмо, наспех умываясь. Илин на удивление себе быстро адаптировалась к новым условиям, пусть поначалу было достаточно сложно привыкнуть к строгому однообразному распорядку дня. Она распрощалась со здоровым сном ещё в приюте, так что ночные дежурства, которые не редко выпадают на её смену, нисколько не пугают. Илин полностью сосредоточилась на выполнении своих прямых обязанностей: делает перевязки, примочки, разносит лекарства, меняет постельное бельё, выносит утки, иногда моет и кормит тех, кому трудно сделать это самостоятельно. Она ни с кем не вступает в разговоры, во-первых, это запрещено. Во-вторых, её это не интересует, так все мысли заняты Фэй, оставшейся вместе с Чарли в приюте. Как она там? Хватает ли ей еды? Успевает ли она делать вовремя задание, которое дают местные воспитатели? Как справляется с приставучими девчонками со своего блока? Столько вопросов, и нет возможности выяснить всё это. Сестра просила не навещать её, лишь приехать и забрать оттуда.

Перекрыв поток мыслей в голове, Илин открывает шкаф, в котором висит всего три скромных туалета: домашнее платье, ещё одно для выхода в город и униформа медсестры. Переодевшись в чистое хлопковое бельё, девушка принимается за чёрные чулки, которые с помощью специальных защипок крепятся к корсету. Этот элемент одежды всё ещё не вышел из моды, но, по крайней мере, стал более практичным по сравнению с теми, что носили леди в XVII и XVIII столетиях. Расправившись с нижней юбкой, Илин надевает синее платье, быстро застёгивая его на пуговицы. Волосы девушка заплетает в тугую косу, после чего закрывает голову белой косынкой, закрепляя её на затылке с помощью пары булавок. Так они не будут растрепываться на ветру, мешать работе, ведь речь идёт о стерильности. Последние элементы — белый фартук с вышитым ярко-красным крестом на нагруднике, белоснежные манжеты, практически полностью закрывающие руки, пояс и воротничок. Проверив, чтобы всё сидело, как полагается, Илин напоследок смотрит на своё отражение, не задерживая взгляд на лице. Она знает, что внешний вид оставляет желать лучшего, но сейчас не время думать об этом.

Выйдя в кухню, она наливает стакан холодной воды. Отрезав ломоть чёрствого хлеба, Илин в несколько укусов съедает его и запивает водой. В это время открывается дверь, и в квартиру входит девушка, скидывая чёрные ботинки с отёкших ног.

— Не больница, а конвейер искалеченных и раненных. К чёрту всю это войну, хоть бы раз генералы посмотрели на тех, кто готов отхватить пулю в лоб, только бы получить возможность послужить стране, — ворчливо произносит она, плюхаясь на стул.

— Пенелопа, я оставила тебе немного супа, пожалуйста, постарайся поесть, — просит Илин, обуваясь.

— Почему последняя порция всегда достаётся мне, ты вообще питаешься? — недоверчиво спрашивает девушка, разворачиваясь к Илин.

— Конечно! — уверяет она. Быстро чмокнув подругу в щёку, девушка спешит в госпиталь, где её уже ждёт море работы.

Пенелопа Хоуп — двадцати пяти летняя представительница прекрасного пола. Смесь итальянской и английской крови породили собой красавицу, которую встретишь не каждый день. В былые времена она пользовалась популярностью у мужчин, а женщины завидовали её оливковой коже и чёрным волосам, которые, подобно льющемуся шоколаду, обрамляют лицо девушки, выделяя большие карие глаза, которые всегда смотрят с вызовом и неким высокомерием. Пенелопа добровольно пошла в ряды сестёр милосердия, не желая сидеть без дела, пока люди сотнями гибнут на фронте. Родители эмигрировали, оставив дочь на волю судьбы. Что ж, их отношения никогда не были пропитаны теплотой и искренностью. Тем лучше для самой девушки, которая всегда мечтала жить свободно. Пройдя курсы подготовки, Пенелопа устроилась работать в госпиталь.

Однажды, возвращаясь с очередного дежурства, она встретила на площади Илин, которая разглядывала объявления о сдачи комнаты. Ей вдруг стало жаль девушку, не так давно она сама была на том же месте. Узнав, что Илин намеревается работать в госпитале, Пенелопа пригласила её пожить у себя. Это помогло ей скрасить одиночество, да и трапезничать в компании всегда вдвойне приятно. Они не особенно делились секретами, лишь пару раз у них состоялся откровенный разговор, да и зачем тяготить друг друга прошлой жизнью, если сейчас каждый день направлен на выживание. Они поговорят, обязательно изольют друг другу душу, только когда вокруг не будет слышны перестрелки и гулы пролетающих самолётов.

Бат — главный город графства Сомерсет, расположенный на реке Эйвон. Это место примечательно своими целебными источниками, о чудесных свойствах которых ходят легенды. Может, поэтому здесь поместили госпиталь, дабы обеспечить больным возможность на полноценное выздоровление.

Бодро вышагивая, Илин движется вдоль дороги, по которой постоянно проезжают повозки с ранеными. Местные пейзажи помогают настроиться на «боевой» лад, проветриться перед работой. Войдя в двухэтажное светло-коричневое здание госпиталя, в нос тут же ударяет комбинация из нескольких запахов, плотно осевших в воздухе. Поначалу от них может закружиться голова, но после рецепторы привыкают, так что остаётся только уткнуться в работу, мечтая выйти на воздух и очистить лёгкие.

— Илин! — кричит, одна из медсестёр, подбегая к девушке. — Профессор хочет видеть тебя.

— Прямо сейчас? — спрашивает она, перевязывая голову солдату.

— Он просил передать, что это срочно, — добавляет девушка. — Я могу закончить, если позволишь.

Нервно вздохнув, Илин меняется с медсестрой местами, скорым шагом направляясь в кабинет профессора Линча. Он не последний человек в госпитале. Именно по его разрешению (Пенелопа тоже успела замолвить словечко) сейчас девушка носит форму с красным крестом. Оправив фартук, она стучит в дверь и, не дождавшись ответа, заходит в кабинет. Профессор по обыкновению «утонул» в кипе бумаг, не замечая происходящего вокруг.

— Вы хотели меня видеть, профессор? — специально громко спрашивает Илин, стремясь привлечь внимание господина Линча. — Пробубнив что-то невразумительное, он спешит встать из-за стола, приветствуя девушку.

— Да-да, совсем забыл, что посылал за Вами, мисс Эртон, — спешно говорит профессор, приглашая Илин сесть и беря себе ещё один стул. — У меня есть к Вам одно дело, полагаю оно может Вас заинтересовать.

— Слушаю Вас, доктор, — уверенно произносит девушка, сдвигаясь на край стула.

— Понимаете, в нашем госпитале мы стараемся помочь каждому раненому. Да, персонала у нас не хватает, но больница справляется. Однако, я подумал, что некоторым семьям, проживающим в Бате, тоже не помешала бы поддержка. Я имею в виду одиноких стариков, многодетных матерей, которые не способны позаботиться о себе должным образом.

— Что именно Вы намереваетесь предпринять? — с непониманием спрашивает Илин.

— Я составил график, равно распределив обязанности между персоналом. Я бы хотел, чтобы пару раз в неделю Вы навещали кого-нибудь из них, узнавали, нужно ли что-нибудь, а затем сообщали мне, чтобы я мог как-то посодействовать. — Объясняет профессор.

— Вы уверены, что госпиталь справится с таким объёмом работы? — неуверенно замечает она.

— Знаю, ответственность очень велика. Поэтому я решил поговорить с теми, кто только недавно прибыл к нам. Вы и ещё несколько девушек работаете у нас всего месяц, но уже успели проявить себя с лучшей стороны. Если Вы согласны, то я дам адрес того, за кем Вы должны будете периодически присматривать.

— Хорошо, — соглашается Илин, в душе прощаясь с остатками сил, — если Вы считаете, что такая деятельность положительно скажется на жителях Бата, я сделаю всё, что от меня требуется.

***

— Так и знал, что застану тебя здесь, — равнодушно замечает Мэтью, входя в палатку к Артуру. — Чем ты вообще там занимаешься?

— Разрабатываю план, — сухо отвечает друг, продолжая исследовать карту местности и делая какие-то заметки в своём блокноте.

— А документы так и лежат мёртвой кучей, — с раздражением замечает Мэтью, глядя в сторону скопившейся груды бумаг. — Почему ты до сих пор не попросил себе помощника?

— Я люблю работать один, — так же кратко отзывается Артур, на что его друг лишь громко фыркает.

— Как же тебе повезло, что есть такой замечательный друг, как я, — довольно ухмыляется Мэтью, хлопая Артура по плечу. — Эй, рядовой! — в палатку нерешительно заходит молодой человек, пристраиваясь в углу, когда на него устремляются две пары глаз.

— Артур, прошу любить и жаловать твоего нового помощника, — с гордостью объявляет Мэтью, глядя на рассердившегося друга. — И не смотри на меня так, тебе нужна помощь, это видят все. Так что прими этого юношу и не спорь, пожалуйста. Прошу простить, я забыл Ваше имя.

— Николас Эртон, — негромко объявляет юноша, переминаясь с ноги на ногу.

— Тогда почему в твоём кармане лежат документы на имя рядового Блэквуда? — серьёзно спрашивает Артур, разглядывая посеревшее лицо Николаса. — Отвечай, когда тебе задают вопрос.

— Мы служим, то есть, служили в одном гарнизоне, — запинаясь, молвит молодой человек. — Я не знал, что у него в голове, но как-то ночью он исчез, а я подумал, что отправился в госпиталь. Только на утро я обнаружил пропажу своей куртки и его тело. Видимо, в темноте он перепутал их, когда решил…

— Дезертир, значит, — скрепя зубами, шипит Артур, возвращая Николасу документы. — Будет всем уроком, что происходит с теми, кто боится посмотреть смерти в лицо. Я прикажу выдать тебе новое удостоверение, завтра они будут готовы. А сейчас приступай к своим обязанностям, если не будешь справляться, то выгоню тебя к чёрту.

— Да, сэр, — спешит ответить юноша. — Но могу ли я кое о чём просить Вас?

— Говори, — бросает Артур, зажигая спичку и поднося её к сигарете.

— Полагаю, моим сёстрам по ошибке отправили письмо о моём убийстве. Не могли бы Вы попросить отправить опровержение? — умоляюще просит он.

— Хорошо, где они сейчас? — спрашивает Артур, сжимая в кармане фотографию своей семьи.

— В сиротском приюте, в Дартфорде.

***

Проблуждав добрые пол часа по окрестностям, Илин всё же удаётся найти нужный дом, затерявшийся в лесной чаще. Фасад его уже давно обветшал, кое-где облетела штукатурка, оголив кирпичную кладку. Рамы деревянных окон потеряли былую свежесть, теперь они отсырели, пропуская холодный воздух в помещение. Поднявшись на ветхое крыльцо по скрипящим ступеням, Илин дергает за колокольчик, чей звон разносится по округе. За дверью не слышно и шага. Позвонив ещё раз и не дождавшись какого-либо ответа, девушка решает развернуться и уйти прочь, как за спиной разносится скрип.

— Что Вам нужно? — Илин разворачивается на недовольный старческий голос, видя перед собой мужчину, старательно закутывающегося в клетчатый плед.

— Здравствуйте, сэр! Меня зовут Илин Эртон. Я прислана из больницы по просьбе господина Линча, дабы оказать Вам любую помощь, какая потребуется, — на одном дыхании отчеканивает она фразу, которую так старательно разучивала всю дорогу.

— Заходи, — лишь бурчит старик в ответ, пуская девушку в дом. Поднявшись за ним по лестнице наверх, она оказывается в небольшой комнате, больше напоминающую кабинет или библиотеку, или всё вместе. Повсюду царствует пыль, а на полу и книгах стоят пустые тарелки из-под еды. Илин нервно сглатывает, мысленно просчитывая объём предстоящей работы.

«Здесь нужна неделя, чтобы всё отмыть», — панически кричит сознание, забиваясь в угол, только бы не видеть всего этого.

— Разожги камин, — указывает мужчина, усаживаясь в продавленное кресло.

— Простите? — нерешительно переспрашивает Илин, выпутавшись из клубка мыслей.

— Пять минут назад ты втирала мне, что готова на всё, — замечает старик. — Вот твоё испытательное задание. Разожги камин и сможешь тут задержаться.

Когда комнату освещает пламя огня, девушка довольно отряхивает руки, поворачиваясь к мужчине, продолжающему сидеть с таким же невозмутимым лицом.

— У тебя есть резюме или рекомендация? — заинтересованно спрашивает хозяин дома.

— Да, безусловно, — отвечает девушка, мимоходом доставая бумагу и небольшой коричневой сумки, которую подруга отдала за ненадобностью.

— Ух ты, как красиво написано, — любуясь, беззаботно произносит он. — Что ж, в пекло. — Рекомендательное письмо летит прямо в огонь, и уже через минуту от него остаётся лишь пепел. Илин ничего не успевает возразить, лишь смотрит на мужчину широко распахнутыми глазами.

— Пока я буду спать, убери эту комнату и приготовь ужин. Кухня вниз по лестнице, дверь справа, — объявляет мужчина, покидая кабинет. — Прошу прощения, забыл представиться, я — Фостер Милч, доктор биологических наук.

***

Декабрь 1916

Собравшись у небольшого камина в кухне, Илин и Пенелопа погрузились в свои мысли, слушая, как в дымоходе гуляет зимний ветер, напоминая завывание волков в лесной чаще. В такие моменты находиться дома гораздо приятнее, можно усесться, закутавшись в тёплый плед, держа в руках кружку горячего вина.

Илин вертит письмо, которое перечитывала, наверное, уже больше десяти раз. Даже по прошествии нескольких месяцев она не смогла смириться с потерей брата. А самое страшное то, что он погиб таким человеком, каким всю жизнь видел его отец: трусливым и никчёмным. Но Илин всё равно: предал он Родину, убил человека, чтобы избавиться от долга, лгал по многу раз, — он всё равно останется её братом, которого она была готова простить всегда, пусть и не сразу. И как же теперь жить без него? Чем заполнить эту непонятную душевную пустоту? Теперь они с Фэй лишились, хоть какой никакой, но всё же поддержки.

К слову, все эти месяцы Илин работает в больнице, получая небольшое жалование. Бо́льшая его часть уходит на пропитание, остальное девушка откладывает на новую квартиру, одежду, чтобы сестра ни в чём не нуждалась по возвращении. Как бы жестоко это не звучало, но лишние слёзы не воскресят Николаса и не приблизят приезд Фэй, поэтому нужно в очередной раз взять себя в руки, делать всё на благо своей семьи, быть ей опорой, как Илин и обещала отцу. Она опаляет письмо огнём, наблюдает за тем, как строчка за строчкой скрывается в огне, навсегда покидая этот мир.

— Как тебе господин Милч? — с нескрываемым интересом спрашивает Пенелопа, отодвигая кружку с остывшим напитком.

— Он…довольно своенравный человек. Но я не стану отказываться от возможности поработать у него. Деньги мне сейчас нужны.

— Ну, как знаешь. В любом случае, нынче каждому второму нужна подработка, так что считай, что тебе повезло.

***

Сумерки уже давно опустились на землю, скрывая под покровом ночи тех, кого не должны заметить. Полная луна, подобно огромному прожектору, проливает свет на высокие сугробы. Они искрятся, немного освещая путь бегущим через чащу Артуру и Мэтью. Несмотря на мороз, их разгоряченные лица покрылись каплями пота, стекающими за шиворот шинелей. Изо рта то и дело вырываются клубы пара, а их прерывистое дыхание эхом разносится сквозь бесконечные ряды деревьев.

— Стой! — вполголоса приказывает Артур, заставляя своего друга остановиться хотя бы на минуту. — Так дальше нельзя.

— О чём ты? — с непониманием спрашивает Мэтью, на дрожащих ногах облокачиваясь о ствол могучего дуба. — Мы пробежали несколько миль, думаю, осталось немного.

— Нет, — задыхаясь, сурово отвечает Артур. — Я не предполагал, что разведка так обернётся для нас. Сэм и Том мертвы, остались только мы двое. Полагаю, им это известно, так что они попытаются отрезать нам путь. Вот, возьми. — Он снимает походную сумку, в которой лежит блокнот с записями, касаемо разведданных. Сейчас они представляют огромную ценность для их соотечественников. — Здесь всё, что мы успели увидеть и услышать. Твоя задача — добраться до лагеря и передать это полковнику Рональду.

— Нет, — уверенно произносит Мэтью, рукой отталкивая протянутую ему сумку. — Я не оставлю тебя здесь. Мы выберемся, а затем…

— Ты и сам прекрасно понимаешь, что вдвоём нам не выйти отсюда живыми. Я командую тобой, Мэтью! Так что слушай мой приказ: забери сумку и любой ценой отнеси её полковнику. После уже сможешь вернутся за мной.

«Если я ещё буду жив», — добавляет про себя Артур.

— Ты меньше трёх лет в армии, а уже ведёшь себя, как полный засранец, — фыркает Мэтью, наконец, забирая сумку из дрожащей руки товарища. — Я вернусь, как только смогу, с подкреплением.

Артур кивает, доставая пистолет и заряжая его. Кивнув напоследок другу, он ждёт, когда тот уйдёт достаточно далеко, чтобы можно было привлечь внимание к себе. Когда Мэтью удаляется на безопасное расстояние, Артур делает несколько выстрелов в воздух. Цель достигнута, поскольку уже меньше чем через минуту за его спиной разносятся крики и лай собак. Погоня началась! Сейчас главное — удержать на себе внимание. Артур устремляется вперёд, слыша, что его преследователи становятся всё ближе. Чем дальше в лес, тем выше становятся сугробы, тем сложнее пробираться сквозь толщу леса.

Молодой человек слышит выстрелы, а глаза инстинктивно ищут в темноте место, где можно было бы остановиться, перевести дух, попробовать дать отпор. Сколько ещё ему хватит сил пробежать таким темпом? В этот момент правое бедро обдаёт жаром, и Артур не сразу понимает, что ранен. Лишь когда ноги подкашиваются, и он падает лицом в снег, он понимает, что дальше бежать уже не сможет. Он старается дотянуться рукой до провалившегося в сугроб пистолета, но солдаты уже слишком близко, чтобы Артур успел предпринять хоть что-то.

***

Март 1918

Для жителей Великобритании наступили новые времена. Во многом это обусловливалось окончанием Первой Мировой войны. Земли Англии освободились от яростных захватчиков, на почву уже не лилась мирская кровь, а люди всё ещё оплакивали тех, кто погиб на полях сражений, в госпиталях, в плену или вовсе пропали без вести. В память о них возводятся монументы и могилы, дабы человечество не забывало, что победа потребовала слишком много жертв. На хрупкие плечи женщин легла двойная ответственность, ведь почти вся мужская половина населения страны так и не вернулась. Она стали занимать места у станков, в полях, кажется, не было места, где бы женщина ни смогла справиться. К сожалению, не было семьи, в которой хотя бы один член навсегда остался там, в гуще сражения.

Подставив бледное лицо солнцу, Илин с наслаждением впитывает в себя тепло. Ей кажется, будто бы всё это сон, словно, война ещё не закончилась, просто наступило затишье перед большой бурей. И лишь когда раненые принимаются танцевать и выкрикивать речи во славу королю и всем тем, кто доблестно сражался все эти годы, девушка понимает, что долгожданная тишина наконец-то наступила. Теперь ей не страшно смотреть на ночное небо, боясь увидеть в дали огни орудий, хлопки выстрелов. Илин больше не приходится подолгу дежурить в больнице, слушая крики и стоны раненых, которые не раз просили девушку прекратить их адские муки. Госпиталь постепенно освобождается от толпы солдат, которую ещё несколько месяцев назад негде было размещать, а машины с ними всё прибывали и прибывали, выгружая новые тела прямо на обледенелую землю.

— Понимаю, что ты затеяла солнечные ванны, но тебя ждут на перевязку, — твердит Пенелопа, вставая прямо напротив Илин. Девушка морщит нос, недовольно приоткрывая один глаз. Она ведь заслужила пять минут наслаждения!

— Хорошо, — лениво произносит она, поднимаясь с небольшой скамеечки. — Но потом я пойду к господину Милчу, я и так долго его не навещала. А он не может самостоятельно развести камин. — Быстро завязав косынку и вооружившись несколькими мотками бинтов, Илин направляется на привычный обход, в очередной раз, как и в первый, радуясь тому, что солдаты постепенно покидают эти серые стены.

— Сегодня Вы что-то припозднились, — с наигранным разочарованием замечает юноша, когда к нему подходит Илин, принимаясь разматывать старую повязку.

— Мистер Палмер, до выписки осталось совсем немного, но Вы по-прежнему капризничайте, — с наигранным равнодушием отвечает девушка.

— Мисс Эртон, ну сколько раз я просил обращаться ко мне по имени и на «ты»? — озорно добавляет он.

— Хорошо… Мэтью! — выделяя его имя, произносит Илин, — но Вы уже давно должны были понять, что подобные заигрывания меня не интересуют.

— Право, Вы так похожи на моего друга Артура. Уверен, Вы должны познакомиться! — с детской весёлостью добавляет Мэтью, морщась, когда Илин слишком сильно затягивает повязку.

— Благодарю, но в услугах свата я тоже не нуждаюсь, — устало признаёт девушка, продолжая улыбаться.

— Неужели Ваше сердце не свободно? — с интересом спрашивает юноша. — Должно быть, он — счастливчик, раз ему досталась такая очаровательная юная леди. — Он уже сделал Вам предложение?

— Меня пугает Ваш чрезмерный интерес к моей личной жизни, Мэтью!

— Прошу простить, здесь не особо много развлечений. Надеюсь, Вы не подумаете обо мне дурного и придёте завтра.

— Я подумаю, — уклончиво отзывается Илин, удаляясь в сестринскую комнату.

Редкие часы покоя, которые случаются у девушки, она предпочитает проводить в лесу. Только здесь она чувствует уединение, погружаясь в свои мысли. Её никогда не пугало одиночество, напротив, она наслаждалась, когда уши не заглушал рой голосов, а глаза не искали очередной кусок бинта для перевязки.

Удивительно порой люди находят друг друга. Так, у господина Милча Илин смогла отыскать лук, когда мужчина узнал о её страстном увлечении. Поначалу, девушке казалось, что навык потерян, когда стрелы вновь летели мимо цели. Немного упорства и сноровки, и вот Илин снова способна подстреливать кроликов и птиц, которые не особо глядят по сторонам, пока сами добывают себе пропитание.

Каждый раз, когда она уходит не с пустыми руками, то чувствует себя, как тогда, в приюте. Ей постоянно кажется, что вот-вот из-за дерева появится Чарли, насвистывая непонятную ирландскую песенку, спугивая добычу Илин, только ещё больше раздражая девушку. А потом они отнесут тушки зверья на кухню, где через несколько часов запахнет похлёбкой, и ребятам достанется по большому черпаку. Илин закрывает глаза, представляя, как сейчас может выглядеть Фэй. Ей исполнилось шестнадцать, наверняка она подтянулась, и теперь ростом почти с сестру. За эти годы директор приюта писал Илин, что Фэй не сдаётся, продолжая жить надеждами о возвращении сестры. Из-за этих писем сердце девушки каждый раз заливается тоской и отчаянием, опека не раз отказывала ей в оформлении документов над Фэй, ссылаясь на несоответствие условиям, минимально необходимых для ребёнка подобного возраста.

Треск веток возвращает девушку на землю, она оборачивается, уверенная в том, что здесь есть кто-то ещё. Стараясь двигаться осторожно, Илин решает вернуться на то место, где оставила свои вещи, в том числе и лук. Она вздрагивает, когда за спиной слышится топот копыт и ржание лошади.

— Что Вы здесь забыли? — голос такой громкий, властный, а грубый тон буквально заставляет ноги прирасти к земле, мешая сделать хотя бы шаг. Илин не разворачивается, надеясь, что всадник решит оставить её и ускачет прочь.

«Как глупо!» — мысленно сокрушается девушка, продолжая с замиранием сердца стоять на месте.

— Я, кажется, задал вопрос. И не уйду, пока Вы не дадите на него ответ. Повернитесь ко мне лицом и назовите имя! — повторяет мужчина, ожидая ответной реакции незнакомки.

Он уже успел рассмотреть её со спины, разглядеть тонкую шею и узкие плечи. На вид незнакомка не кажется очень высокой, но её нельзя назвать маленькой. Немного спутанные чёрные волосы собраны в неаккуратный пучок, кажется, достаточно лёгкого дуновения ветерка, как они тут же рассыплются по спине волнистой копной. Несколько мгновений спустя она всё же решает повернуться. Стоит их глазам встретиться, как его сердце стремительно сжимается и разжимается, словно через него только что пропустили толстую иглу. Мужчина старается не подавать виду, лишь крепче сжимает поводья коня, отчего кожа его перчаток издаёт отчётливый скрип.

Она видит перед собой молодого мужчину, уверенно восседающем на вороном коне. Илин скользит взглядом по его серому костюму, обращая внимание на плотно закрытый воротник и кожаные перчатки, которыми он так сильно стягивает поводья скакуна. Ветер треплет светлые кучерявые волосы, напоминающие золотистые древесные стружки. Девушку поражает некая надменность и холодность, с которой смотрит на неё всадник, а его лицо, покрытое зарубцевавшимися шрамами, имеет высокомерное выражение.

— Может, перестанете так бесцеремонно разглядывать меня? — недовольно замечает Илин, делая шаг назад. Артур несколько раз моргает, желая избавиться от образа губ девушки, которыми она выражает своё недовольство.

— Я хочу, чтобы Вы назвали имя. Я потратил добрые пятнадцать минут, пока Вы соизволили повернуться.

— Полагаю, что не обязана представляться! — гордо замечает девушка, уверенно поднимая голову. — Кто Вы такой, что смеете просить меня о подобном?

— Любой из местных жителей знает, что это частные владения, поэтому никто не суётся сюда. Вы — любо невоспитанная нахалка, которая не знает меры, либо не здешняя. Я склоняюсь ко второму варианту. И всё же я требую имя, дабы заявить на Вас в полицию.

— Хотите подать жалобу? — с округлившимися глазами спрашивает Илин. — По какому праву?

— Повторяю для особо одарённых: это частная территория. Она принадлежит семье Каррингтон, а, значит, мне.

— Послушайте, мистер Каррингтон, — сдерживаясь из последних сил, объясняет девушка. — Как бы высокомерно Вы сейчас ни выглядели, я не желаю называться. Поэтому предлагаю закончить эту бессмысленную беседу, дабы каждый мог разойтись в свою сторону.

— Раз так, то оставьте здесь то, что успели каким-то образом поймать. Это будет мой ужин, — с той же уверенностью произносит Артур, глядя на раскрасневшееся от возмущения лицо девушки.

— Что ж, хотите этих кроликов? — безмятежно интересуется Илин, поднимая пару тушек в воздух. — Тогда заберите их у меня! — с этими словами она разворачивается, устремляясь в чащу леса.

— Чёрт! — рычит Артур, когда его конь отказывается преодолевать высокие заросли кустарника, в которых скрылась незнакомка. Ему приходится спешиться, нагоняя воровку. От резкой боли в бедре, его правая нога прихрамывает, но желание нагнать девушку и воздать ей по заслугам за то, что заставляет его бегать по лесу, словно мальчишку, перебивает все эти трудности. Когда он почти догоняет её, девица забегает за широкий дуб, словно оно способно укрыть от приближающейся расплаты.

— Серьёзно? — с усмешкой кричит Артур. — Думаешь, этот высокий дуб спасёт тебя. Заканчивай эти игры и выходи. Отдай мне свою добычу по-хорошему!

— Конечно, но сперва я хочу поторговаться, — доносится её голос из-за дерева.

— Ага, конечно, — с раздражением цедит он. — Как только вернёшь краденое, сразу же расплачусь с тобой. — Он оглядывает опушку, уверенный в том, что кроме их двоих в этой глуши никого нет, а значит, её крики никто не услышит. Он чертыхается про себя, когда, закрыв глаза, снова представляет пару зелёных глаза, врезающихся в него, подобно острию кинжала.

Илин выходит из-за укрытия, с натянутым луком. Она ждёт, когда этот наглец повернётся к ней, чтобы он видел, как стрела, летящая в него, войдёт прямо между глаз. Ей удаётся рассмотреть его профиль, такой правильный, как будто великий скульптор постарался над ним, прежде чем представить это произведение искусства миру. Девушке кажется, что она углядела самой большой шрам, уходящий куда-то за воротник белоснежной рубашки, но в этот момент он разворачивается к ней, и её руки чуть не выпускают стрелу, когда карие глаза буквально прорезают её насквозь.

Почему ей кажется, что уже однажды видела это тяжёлый проницательный взгляд? Эти глаза, такие мягкие, похожие на густой горячий шоколад, так и обжигают душу. Практически невозможно смотреть в них. Артур понимает, что собирается сделать Илин, но не собирается сдаваться. Он смотрит прямо на остриё стрелы, которая вот-вот сорвётся. Ему вдруг становится не по себе. Тяжёлые воспоминания заливают сердце, будто расплавленный разливается по органам, стекая куда-то в глубину, в неизвестную тёмную бездну. С губ Илин срывается громкий выдох, когда его затуманенный взгляд касается её глаз.

— Чёрт с тобой, — с ледяным спокойствием выносит свой вердикт Артур, разворачиваясь, оставляя Илин стоять на том же месте, пока её руки, наконец, не отпускают стрелу, и та со свистом пронизывает ствол клёна.