День? две тысячи шестнадцатый год
Я просыпаюсь, раскрывая глаза и также резко вскакивая, стряхивая остатки сновидений. Вот только этот день встречает меня пульсирующей головной болью и такими же острыми ощущениями в боку. Веки будто налились свинцом, а в голове словно густая пелена тумана. В области височной зоны периодически ощущается болезненное покалывание.
Во вторую очередь моё внимание привлекает отсутствие свободы движения. Поднимая взор, замечаю наручники, которыми я прикована к металлическому изголовью кровати. Истерически дёргая руками, поднимаю в комнате громкий звон трения металла об металл, и, буквально царапая запястья, надеюсь вырвать наручники с корнем. Но довольно поздно осознаю, что ничего хорошего из этого не выйдет, лишь обзаведусь ненужным вниманием со стороны похитителей.
Глубоко вздохнув и медленно выпуская воздух, заполнивший лёгкие, стараюсь успокоиться. И решаюсь наконец-то рассмотреть обстановку комнаты, где я нахожусь.
Потолки были довольно высокими, а интерьер — минималистичным. Слева от меня находились большие панорамные окна, но они были занавешены плотными серыми шторами, которые не пропускали солнечный свет и мешали рассмотреть внешний мир, в котором я по счастливой случайности оказалась. Вторым моментом становится одежда, в которую я была одета — она не моя!
Кто-то переодел меня, пока я была в отключке.
В моменте вспоминаю про ссадину на боку, оттягиваю футболку свободной рукой и, помимо забинтованного ранения, примечаю абсолютно новый комплект незнакомого мне до сего времени нижнего белья.
— Чёрт.
Нецензурная лексика вырывается из моего рта прежде, чем я успеваю осмыслить всю ситуацию. В этот момент меня захлестнула дикая ярость, вытеснив здравый смысл. И я начала изо всех сил вырывать руку из тисков наручников, сдирая кожу. Мне удалось освободиться, но в местах соприкосновения с металлом кожа начала саднить. Однако у меня не было времени на жалость к себе.
Резко вскакиваю с кровати, от чего земля ушла из-под ног и мир вокруг завертелся. Тошнота наступает также внезапно. О себе напоминает ссадина на боку. Но, несмотря на отвратительное состояние, будто в тумане крадусь к двери. Я прислушиваюсь к тишине за дверью, но не слышу никаких признаков жизни снаружи. Тогда я решаюсь попытаться выбраться из помещения через единственный выход.
Я тяну руку к металлической ручке, чтобы проверить, действительно ли дверь заперта. Хотя я знаю, что это так, во мне всё же теплится надежда. На что же я надеюсь? Быть может, меня похитили, и по ошибке оставили дверь незапертой? Именно с этой мыслью я осторожно открываю дверь.
Я стою в замешательстве ещё несколько секунд, а затем выглядываю в проём. Передо мной простирается пустой коридор. Осмотревшись, я замечаю слева четыре закрытые двери. Направив взгляд вправо, я вижу, что коридор заканчивается большим проёмом в виде минималистичной арки. Сквозь арку проникает свет заходящего солнца, и я понимаю, что там, вероятно, находятся такие же панорамные окна, как в спальне. Впереди я вижу входную дверь, которая отличается от остальных дверей. Она выполнена из другого материала и выглядит гораздо массивнее. «Отлично!» — думаю я. Всего один проём отделяет меня от свободы, но я не уверен, что похититель в этот раз будет настолько беспечен.
Я медленно продвигалась вперёд, стараясь ничего не задеть. Прежде чем войти в то, что я называю прихожей, мне нужно было проверить дверной проём. Когда я приблизилась, из-за угла стали видны кухонный островок и гарнитур. Я предположила, что там находится кухня, совмещённая с гостиной, поскольку арочный проём в стене был слишком большим для одной только кухни. Держась руками за стену, я медленно заглянула за арку. В просторной гостиной, освещённой лучами заходящего солнца, на диване сидел мужчина. Он был высокого роста и довольно мощного телосложения. Я видела только его спину. Однако, как будто почувствовав моё присутствие, он обратился ко мне.
— Здравствуй, Дженнифер. Я вижу, тебе уже лучше. Мне очень жаль, что человек, работающий на меня, так с тобой обошёлся. Он больше никогда не причинит тебе вреда, — сказал незнакомец. Его тембр голоса был смутно знаком мне. Я не могла видеть его лица, потому что мужчина сидел ко мне спиной.
Было совершенно не понятно, кто это и как я должна действовать далее. Но, кажется, его эта ситуация не напрягала, он все также расслабленно располагался на диване и говорил так, будто рассуждает, что сегодня съесть на завтрак.
Мужчина продолжил разговаривать будничным голосом, словно то, что сейчас происходит, не является ничем особенным.
— Со сломанными руками и отрезанными фалангами пальцев мало что можно сделать, — добавил он уже тише, наконец обернувшись ко мне и ласково улыбаясь.
Он смотрел на меня, крепко сжав кулаки. Взгляд напротив был пронзительным и тёмным, он внушал трепет. Его слова ошеломили меня, и я отказывалась верить в то, что только услышала.
Наконец я пришла в себя, и холодный пот выступил у меня на лбу. Но затем и мужчина, словно очнувшись ото сна, взглянул на меня и снова очаровательно улыбнулся, как будто только что не сказал ничего ужасного и пугающего. Я продолжала сохранять молчание, наблюдая за мужской фигурой исподлобья.
— Приятно видеть, что ты сама пришла ко мне. Как тебе удалось снять наручники? — мужчина резко переводит тему и произносит это так легко и обыденно. Я начинаю буквально задыхаться от возмущения, волна негодования и злости охватывает меня. — Не припоминаешь меня, моё имя, может быть? Утро, солнечная Калифорния, Starbucks…
—Вы! — осознание свалилось на меня внезапно.
Мужчина мягко рассмеялся.
— Я и меня зовут? — голос мужчины был задорным и полным энергии, как будто он играл в какую-то забавную игру.
— Арес, — закончила я, нахмурив брови.
— Да, Jennifer, ты абсолютно права. [Дженнифер] Присядь, я заказал тебе поесть, — он вновь разговаривал так, будто бы для него похищение людей — это совершенно обыденная вещь, часть привычной рутины.
Меня стало раздражать его полное равнодушие. Пока я была в ярости, Арес казался спокойным и безмятежным, как море в штиль. С тех пор, как я вошла в комнату, он даже не сдвинулся, лишь непрерывно смотрел мне в глаза, будто в душу заглядывал. Волна возмущения вновь нахлынула, и тогда меня было уже не остановить.
— Что ты хочешь от меня? — мой голос дрожал, но я старалась держать себя в руках.
Арес улыбнулся, но его улыбка была холодной.
— Я хочу, чтобы ты стала моей женой, Дженнифер, — моё сердце пропустило удар. Я не верила своим ушам.
— Что ты такое говоришь? Отпусти меня, я сейчас же пойду домой. Какое ты имеешь право похищать и насильно удерживать человека? — во время своей пламенной речи я наблюдала за ним. Ни один мускул не дрогнул, поза всё такая же уверенная, а глаза, казалось, непрерывно сканируют мои эмоции. Только довольная улыбка расцвела на этом лице, что лишь больше вводило в ступор, где-то на задворках сознания зарождая чувство злости.
— Для тебя похитить человека, который имеет свои права, желания и мысли — это как сходить в магазин за продуктами? — закончив свою тираду, под конец я начала гневно и тяжело сопеть. Возмущение во мне плескалось через край, но помимо этого появилось чувство некого беспокойства.
Мне хорошо знакомы эти ощущения.
Кажется, будто ты находишься на американских горках: поднимаешься всё выше и выше, а затем — обрыв. На огромной скорости летишь вниз.
По телу пробегает дрожь, сердце буквально уходит в пятки, а дыхание становится таким тяжёлым, будто воздуха катастрофически не хватает — всё это признаки приближающейся панической атаки.
Арес, приметив моё нестабильное состояние, поднялся с дивана и подошёл ко мне. Я не успела среагировать и отступить, поскольку была занята нарастающей и всепоглощающей меня паникой. Тогда он сделал шаг и оказался ещё ближе ко мне. Он аккуратно оторвал меня от пола, но я не сопротивлялась, потому что не могла остановить судорожную дрожь, охватившую всё моё тело. Арес осторожно сел на диван, усадил меня к себе на колени и обнял. Его объятия были нежными и очень тёплыми.
— Т-с-с, дыши медленно, ангел. Давай, глубокий вздох и медленный выдох. Постарайся успокоиться, — Арес шептал мне всё это на ухо, медленно покачиваясь из стороны в сторону.
Он нежно поглаживал спину своей большой и тёплой ладонью, будто укачивая, но это и правда помогло, паника отступила, и я наконец могла здраво мыслить. Прижатая к его крепкому плечу, я ощущала терпкий запах мужского одеколона, что приятно щекотал ноздри. Как ни печально было это признавать, но даже после всего, что произошло, эти нежные объятия приносили мне утешение. Я больна, стокгольмский синдром — это серьёзно, мне нужно срочно обратиться за помощью.
— Мне не хотелось бы поступать с тобой таким образом, но ты никуда не пойдешь. Я просто не отпущу тебя и никогда не позволю покинуть меня — не смогу отпустить тебя, больше никогда, — Арес смотрел на меня с таким выражением, будто эти слова были не просто угрозой, а настоящей, тяжёлой реальностью. Его взгляд был полон решимости и тёмной, свирепой настойчивости.
На меня словно обрушили ушат ледяной воды.
Очнувшись от наваждения, я отшатнулась от крепкого плеча Ареса и снова уставилась на него, всматриваясь в черты лица напротив. Радужки его были тёмными, с глубокими, почти жгучими отблесками, отражающими непоколебимую волю и готовность на всё ради того, чтобы удержать меня рядом. Каждое слово, которое он произносил, казалось, исходило из самых глубин его души, а этот взгляд только усиливал ощущение, что никакие мои протесты не смогут его изменить. Арес продолжал нежно поглаживать меня по спине. Пока между нами воцарилась тишина, тяжёлая и неумолимая. Я сидела, не зная, как реагировать на его слова, которые казались одновременно и ужасающе серьёзными, и безумно абсурдными.
— Почему я? — спросила всё-таки я, не отводя взгляда от непоколебимого лица напротив.
Этот вопрос не давал мне покоя. Почему он выбрал именно меня в тот день из всех женщин, которые были в кофейне?
— Потому что ты моя, — ответил он спокойно, как будто это было очевидно. Я поняла, что нет смысла задавать больше вопросов, так как Арес не собирался давать мне ясных ответов.
Мы снова погрузились в тишину, которая казалась бесконечной, пока он не нарушил её.
— Смотри, ты поранила своё запястье, пока пыталась избавиться от наручников. Что за вредная ragazza, не могла подождать, [девочка] — Арес нежно взял меня за руку и начал медленно растирать саднящее запястье. Его прикосновения заставляли меня морщиться. — Сильно болит?
— Как ты меня назвал? Что это значит? На каком языке ты говоришь? — я не ответила на его вопрос, а сразу начала задавать свои, вытягивая запястья из крепкой мужской хватки. Арес мягко усмехнулся и внимательно посмотрел на меня. Мне не давала покоя мысль о том, как он мог влюбиться в меня, увидев только один раз.
— Это итальянский, милая. Я назвал тебя неугомонной девочкой, моя ragazza, [девочка] — он продолжал быть нежным, но его доброжелательность, сопровождаемая ухмылкой и внимательным взглядом, не давала мне покоя.
— Не твоя, — ответила я решительно.
— Ты так думаешь, Дженнифер? Но ты ошибаешься. Ты уже моя, душой, — Арес ткнул указательным пальцем в ложбинку меж грудей, а затем медленно повёл его вниз, остановившись на пупке, — и телом.
Я недоумённо нахмурила брови и взглянула на Ареса.
Он улыбался.
Я скривила недовольную гримасу, когда его губы растянулись в довольной ухмылке, пока в карих глазах сверкали огоньки озорства. Мужские руки медленно переместились на мою талию, грубо массируя её. Арес выглядел чрезвычайно довольным, но было в этой эмоции нечто большее и он яро показывал мне это, принося некий дискомфорт. Очевидно, его это не заботило.
— Чёрт, как меня заводят твои зелёные глаза, которые сияют, словно два изумруда. Ты знаешь, что ты прекрасна? — я услышала эти слова, но они казались далекими и смазанными, словно отдавались эхом откуда-то из другой реальности.
Сердце бешено забилось, а разум скрутился в узел смятения, несмотря на мои усилия сохранить спокойствие.
В этом круговороте страха и неопределённости я пыталась вспомнить, кто я и чего хочу. Мне было сложно верить в лучшее, но я понимала, что нельзя опускать руки. Внутри себя я собирала все имеющиеся силы, чтобы найти выход из этой ситуации и вернуть себе контроль над своей жизнью.
Глубоко вздохнув, я пыталась подобрать нужные слова, чтобы объяснить Аресу очевидную истину.
— Слушай, Арес, — начала я, стараясь сохранить спокойствие и чёткость в голосе. — Когда влюбляешься, то делаешь всё, чтобы рядом с тобой объект воздыхания был счастлив. Но похищение и насильственное удержание вряд ли можно назвать проявлением заботы, — я всматривалась в его глаза, пытаясь понять, что он чувствует. Но они были словно скрыты за тёмной дымкой, и это пугало меня.
Мне стало некомфортно находиться в объятиях Ареса, которые из тёплых и уютных превратились в тиски. Я попыталась встать с его колен, но он, почувствовав моё сопротивление, только крепче прижал меня к себе. Мне пришлось сдаться и успокоиться. Арес был гораздо сильнее меня, и я понимала, что если буду продолжать сопротивляться, то он всё равно не отпустит меня.
— Видишь ли, вот в чём дело, — он сделал небольшую паузу и усмехнулся чему-то своему, а затем продолжил:
— Я пытался познакомиться с тобой честно и мирно, но ты отказала мне. Терпения у меня не так много, поэтому я решил действовать так, как поступил. И вот ты здесь. Я всегда получаю то, что хочу, а хотел я тебя, Дженни — и теперь ты моя, — слова Ареса звучали как приговор. Я почувствовала, как в груди разрывается что-то важное. Его холодная решимость и уверенность в своём праве обладать мной были страшны и удручающе.
— Удачи с твоими маниакальными начинаниями, а я пойду домой.
Я понимала, что не могу изменить его мнение или действия, но внутри меня зарождалась твёрдая решимость. Но мне нужно было найти способ выбраться из этого положения, и даже если это требовало времени и терпения, я была готова бороться за свою свободу.
— Как, ангел? Ты находишься на другом континенте, — я всё-таки встаю с колен Ареса и подхожу к панорамным окнам. Смотрю на пейзаж за окном и не могу поверить своим глазам. Мир вокруг меня закружился, и я почувствовала, что меня тянет к полу.
Это совершенно другая страна, я никогда здесь не была. Как же он смог похитить меня и привезти сюда? Из окна открывался невероятно красивый вид, но это было не то, что я привыкла видеть в Калифорнии или даже в Америке. Я подошла к балконной двери и открыла её, чтобы лучше рассмотреть местность.
Прильнув к стеклу, я заметила, что среди множества небольших старинных зданий величественно возвышается Римский Колизей — удивительное сооружение. Я не могла поверить своим глазам. Мне казалось, что моё зрение меня обманывает, настолько всё увиденное было нереально!
— Это Рим!? Но-но, как ты? — адекватная речь покинула меня, и язык завязался в узел, отказываясь слушаться. Неужели это всё происходит со мной? Я чувствую, что схожу с ума, разум отказывается мне подчиняться.
— Красиво, не правда ли? — насмешливый голос раздался где-то за спиной и вызывал лишь гнев. Я делаю резкий разворот на сто восемьдесят и направляю свой яростный взгляд на похитителя. Арес выглядел совершенно спокойным и беззаботным. Он стоял, прислонившись плечом к дверной раме балкона, его руки были скрещены на груди, а поза выражала полное расслабление. Из моего горла вырвался громкий недовольный возглас.
— Нет! — я находилась почти в истерике, но в ответ мужчина лишь смеётся надо мной.
— Тогда привыкай уже сейчас, ведь в этой стране мы проведём всю свою жизнь вместе, — мой рот открывался и закрывался, как у рыбы. Я была не в состоянии произнести и звука, выслушивая его бред вновь и вновь. Весь этот театр абсурда совершенно не умещался в моей голове!
— Конечно, бегу и спотыкаюсь! — напряжение росло, потихоньку скапливаясь внутри меня и уже плещась через край. Эмоции завладели чувствами, и я перестала контролировать свою речь. — Как ты думаешь, я буду беспрекословно слушаться тебя? Как будто я безропотная и не имею своего мнения!
— Почему же? Ты уже моя, на правах будущей жены, — в молчаливом вопросе я открываю рот. Каждое его чёртово слово ставило меня в тупик, — отныне ты — Дженнифер Кастильо. Теперь ты носишь мою фамилию, ты особенная девушка, Дженни. Ещё не было ни одной женщины, которая была бы достойна моей фамилии. Ты единственная и неповторимая, когда я встретил тебя, то не смог отвести взгляда, настолько ты прекрасна и неотразима. Всё, что от тебя требуется, — это слушаться меня, и тогда я приклоню весь мир к твоим коленям, ты не будешь нуждаться абсолютно ни в чем.
Грусть окутала меня, словно тёплое, но тяжёлое покрывало, и не отпускала. Мои глаза наполнились слезами, и каждый вздох давался с трудом. Я не понимала, почему это случилось со мной, и этот хаос в голове только усугублял моё состояние.
Когда я пыталась разобраться в своих мыслях, они путались. Я не могла найти смысла в том, что происходило. Все происходящее казалось таким далеким и нереальным. Как всё это могло случиться? Почему я оказалась в этом месте, с этим человеком, когда жизнь была такой обычной и спокойной?
— Ты болен.
Мои руки дрожали, и я сжимала их в кулаки, стараясь удержать себя от полного отчаяния. Внутри всё было так неустойчиво и размыто.
Пока меня захлестывала очередная волна неконтролируемых эмоций, Арес отделился от дверного косяка и направился в мою сторону.
— Да. Тобой, — он приблизился ко мне вплотную, прижав меня к перилам балкона. Арес смотрел на меня сверху вниз, не отрывая взгляда. Его руки были по обе стороны от моих плеч, не давая мне возможности уйти.
— Как это возможно? — спросила я уже тише, глядя на Ареса. Вся эта ситуация вгоняла меня в какое-то расстройство. Эмоции были сильны, как бушующая буря. Я пыталась понять, как мне быть дальше, но в этом хаосе не было даже намёка на решение проблемы.
Арес стоял довольно близко ко мне, и его пристальный взгляд заставлял меня нервничать ещё больше. Я попыталась оттолкнуть его, чтобы он дал мне немного пространства и позволил дышать свободно. Но мужчине было всё равно, он даже не шелохнулся. Тогда я, разозлившись, стала наносить удары по его груди. Арес молча и с интересом смотрел на меня. Видимо, ему надоело терпеть эти нелепые удары, и он поймал мои руки, крепко сжав их. Я продолжала сопротивляться, стараясь вырваться из его хватки.
Не добившись от меня того, чего он хотел, мужчина грубо отпустил мои руки и схватил за подбородок, чтобы привлечь моё внимание. Я смотрела в его холодные глаза и не видела в них ничего, кроме пустоты, как будто медленно падала в бездонную пропасть.
— Как ты собираешься добиться моего согласия? Не считаешь ли ты, что наше начало отношений весьма сомнительно, и о браке здесь говорить, мягко говоря, не приходится? — говорю я, сжимая зубы и взглядывая ему прямо в глаза.
— Всё можно купить, дорогая. Печать в твоём паспорте и людей, которые не заметят твоего «нет» и скажут, что мы счастливые молодожёны, — всё это легко организовать, — говорил Арес уверенно, словно точно знал, что сможет это сделать. Я молчала, понимая, что он уже всё решил и не нуждался в моём мнении.
Внутри меня боролись противоречивые чувства — страх и удивление, негодование и глубокая тревога.
Арес.
Это имя звучало как грозный призыв к действию, как символ чего-то могущественного и беспощадного. Прямо сейчас я пыталась понять, кто он на самом деле. Какой человек может так безразлично нарушать чужие жизни? Как можно быть настолько бесчеловечным, чтобы просто взять и забрать кого-то, не моргнув глазом, и при этом говорить о браке как о чём-то естественном и неизбежном?
Каждая мысль о нём вызывала у меня трепет. Возможно, для него это было просто игрой или проявлением власти, не более значимым, чем случайная игрушка, оставленная на полке. Или же это был акт полного доминирования, способ доказать свою исключительность и непреложную власть над другими. Мне были непонятны мотивы Ареса.
— Звучит заманчиво, не правда ли? — на лице мужчины появилась неестественно дружелюбная улыбка. В этот момент меня охватило новое чувство — жгучая злоба. Пока я искала способ выбраться и бороться за свою свободу, Арес стоял спокойно, словно беседовал о погоде за окном.
— Не для меня, — сквозь слёзы я одарила его ответной злобной улыбкой.
— Хорошо, ты свяжешь нас узами брака, но будут ли наши отношения настоящими? — спросила я, чувствуя, как в груди разгорается не только гнев, но и глубокая печаль. — Да, возможно, ты и приобретёшь что-то формальное, но разве это будет истинной связью? Как можно спокойно относиться к человеку, который насильно удерживает тебя? Да, ты можешь купить любовь, но разве можно считать настоящими отношения, построенные на насилии? Это всё лишь жалкая имитация, не более того.
Моё сердце стучало в груди как бешеное, а голос дрожал от подавляемого негодования. Я была охвачена ощущением полной несправедливости, осознавая, что мои слова, хоть и были полны боли, едва могли изменить его упрямое решение.
— Думаешь, это что-то меняет для меня? — его ответ был равнодушным и расплывчатым. — Ты прекрасно всё понимаешь, ангел, просто не хочешь это принимать.
Я почувствовала, как моё внутреннее напряжение достигло предела. Слова Ареса словно застряли в воздухе, оставив после себя холодную пустоту. Я ощущала нарастающий комок в горле и бессилие перед его безразличием. Вдруг тишину разрывает резкий звук дверного звонка. Этот неожиданный шум, казалось, обрывает нить последнего диалога, напоминая, что даже в этом кошмаре есть что-то, что может отвлечь или изменить его ход.
— О, Дженни, дорогая, привезли твою еду. Время перекусить, — произнёс он с равнодушной интонацией, как будто говорил о чём-то незначительном. Мне стало ясно, что ему абсолютно всё равно, что бы я ни сказала; он продолжал действовать и говорить с таким же спокойствием, что только усиливало моё раздражение.
— Стой! — закричала я, но Арес, словно не слышал меня, продолжил свой путь, нарочно игнорируя мой крик. Моё терпение лопнуло, и внутри меня взорвалась буря эмоций, от гнева до отчаяния, пока его равнодушие только усугубляло моё чувство беспомощности.
Сотая попытка вразумить моего похитителя провалилась, я привела много доводов, но было очевидно — Арес не собирается отпускать меня, и это пугало. Но тут озарение вдруг снизошло на меня. Кто-то же должен был привезти эту еду — неравнодушный курьер, возможно, единственный шанс на спасение.
Я молниеносно вылетела в коридор. Мой голос разрывал тишину в надежде привлечь внимание курьера, который в данный момент передавал пакет с едой Аресу. Каждый мой крик был наполнен отчаянием и надеждой, как последняя попытка вырваться из этого кошмара.
— Помогите! Он меня похитил и держит здесь. Он хочет жениться на мне против моей воли! Вызовите полицию, пожалуйста! — закричала я на английском, обращаясь к парню с восточной внешностью, надеясь, что он меня поймёт. Мои слова разрывали тишину, и я увидела, как довольная ухмылка Ареса исчезла. Курьер остался стоять с вытянутой рукой и растерянным выражением лица.
Я опешила от такой резкой смены настроения и ужаснулась от мысли, что Арес, обладая достаточными ресурсами, чтобы тайком вывести меня в другую страну, мог быть способен на ещё более страшные поступки.
— Жди, — грубо сказал похититель, разворачиваясь ко мне с гневным выражением. Его взгляд был настолько суров, что я почувствовала, как ноги подкосились, а коленные чашечки начали дрожать. В висках пульсировала кровь, пустой желудок закрутился в узел, а к горлу подкатила тошнота, что могло быть последствием вчерашнего похищения. — Отойди в сторону, стой тут и не двигайся. Полюбуйся, дорогая, его кровь на твоих руках. Надеюсь, сейчас ты усвоишь, что жизнь — это прежде всего результат осознанного выбора, — рычал он, когда подошёл ко мне вплотную, одновременно закатывая рукава чёрной рубашки.
Я, охваченная страхом, подчинилась его приказу, смиренно стоя у арки и наблюдая за курьером с расстояния в трёх метрах. Моё сердце колотилось, когда я видела, как он медленно, но уверенно приближается к нему.
Арес схватил курьера за шиворот и с грубой силой потянул его вглубь апартаментов. Входная дверь с глухим стуком захлопнулась, и раздался звук тяжёлого удара, когда Арес приложил курьера к стене. Я, охваченная ужасом, непроизвольно вскрикнула от неожиданности, когда Арес вновь и вновь ударял парня о поверхность стены. Арес был гораздо крупнее и мощнее, чем худощавый курьер, и его физическое превосходство было очевидно. Сопротивление курьера было жалким и бесполезным, лишь добавляя драматизма происходящему. Каждый удар Ареса был жестоким и безжалостным, и я видела, как глаза курьера постепенно закрываются, а кровь начинает хлестать из его носа. Тело курьера не выдерживало безжалостного натиска и медленно начинало терять жизнь. Я наблюдала, как его движения становятся всё более вялыми, а дыхание — прерывистым. В этом мрачном моменте я чувствовала, как все силы покидают меня, и я стояла, не в силах оторвать взгляд от ужасающей сцены, развернувшейся передо мной.
— Арес, пожалуйста, не надо. Остановись, прошу… — лепечу я, надеясь, что мужчина остановится и отпустит бедного парня, что страдает по моей глупости. Арес нахмурился, кажется, он был не в состоянии совладать с собственными эмоциями, он вновь сжимает ладонь, затем замахивается и в последний раз проезжается по скуле мальчика. Наконец, разжав кулаки и отпустив бренное тело на пол, Арес с неким садистским наслаждением смотрит на то, как в глазах его жертвы медленно угасает жизнь.
Восстановив своё сознание, Арес резко перевел взгляд своих бешеных глаз на меня, словно стремясь сжечь меня одним только взглядом. Он достал телефон из заднего кармана чёрных брюк и, не сводя с меня глаз, начал быстро перебирать пальцами по экрану. Из динамика раздались пронзительные гудки, которые я слышала сквозь напряженное молчание, заполнившее помещение.
Арес был сосредоточен, его лицо приобрело хладнокровное выражение, которое контрастировало с агрессией, только что проявленной. Гудки, которые всё нарастали, отражали его нетерпение. В этом мрачном моменте я почувствовала, как страх усиливается.
— Emillo, sali nell’appartamento, dobbiamo pulire qui, [Эмильо, поднимись в квартиру, нужно убраться здесь] — быстро протараторил Арес, завершая звонок, он засунул телефон в карман брюк.
Арес грозно двинулся в мою сторону. От неожиданности и надвигающегося страха я вскрикнула, готовясь к бегству, но он настиг меня быстрее, чем я могла представить. Схватившись за запястье, Арес сильно потянул меня в гостиную, и я почувствовала, как его хватка была словно железные цепи, удерживающие меня.
Вдруг он грубо схватил меня за плечи и развернул лицом к проходу. Я замерла, когда увидела часть безжизненного тела, брошенного в прихожей. Мой взгляд упал на него, и я ощутила, как сердце заколотилось в груди. Это напоминало сцену из фильма ужасов: лицо парня было опухшим и покрытым кровавыми гематомами, глаза полузакрыты, словно он навсегда застрял в этом ужасном моменте. Страх охватил меня, как будто я сама оказалась на грани потери разума, и мне было невыносимо смотреть на то, что осталось от жизни этого человека.
— Встань, расставив ноги на ширине плеч, и сохраняй эту позу, — приказал Арес, и, отбросив сопротивление, я послушалась. Мои ноги дрожали, но я попыталась сохранить равновесие.
За спиной послышался звук того, как Арес начал вытаскивать из шлёвок своих брюк кожаный ремень. Я, молча и со страхом следила за его действиями, чувствуя, как каждый звук и движение усиливают моё напряжение. Он был сосредоточен и решителен, и его намерения были ясны, несмотря на отсутствие слов.
— Стой так, — произнёс он, фиксируя мои кисти рук над головой. Я старалась не дрожать несмотря на то, что страх и напряжение заставляли меня трястись, как осиновый лист на ветру. Мои руки были подняты, а тело всё ещё дрожало под давлением ситуации. Каждое движение Ареса и каждый звук ремня казались мне угрожающими, и я пыталась собраться с силами, чтобы выдержать эту ужасную проверку.
В прихожей раздался звук открытия входной двери, и я увидела силуэт мужчины в черном классическом костюме, который, наклонившись, быстро и почти безразлично осмотрел мёртвое тело в прихожей. Его действия были механическими, как у кого-то, кто часто сталкивается с подобным, и, после беглого осмотра, он вошёл в гостиную.
Он не обращал на меня никакого внимания, как будто то, что происходило вокруг, было обычным делом. Его невозмутимость и бесстрастность только усиливали моё раздражение. Как можно так спокойно реагировать на такие ужасные события? Это место, кажется, пропитано атмосферой, где ужас и насилие стали частью повседневной жизни, и это меня очень злило.
Незнакомец до сих пор молчал, его присутствие не нарушало тишины, но его молчание ощущалось как громкий аккорд в этом неуместном симфоническом спектакле. Он не произнес ни слова, не позволил ни намека на свои мысли или чувства, просто бесстрастно скользнул взглядом по мертвому телу, и его спокойное безразличие казалось совершенно несоразмерным ситуации. Арес, в свою очередь, продолжал игнорировать его, будто тот не существовал, что лишь усиливало моё внутреннее напряжение.
Каждое движение незнакомца, каждое его действие было наполнено какой-то отстраненной уверенностью, как будто он ежедневно сталкивался с подобными сценами. И хотя в комнате все погружены в свои мысли и действия, я ощущала, что его присутствие давит на меня особенно сильно. Шок, пережитый мною, приковал меня к месту, и, несмотря на ярость и раздражение, которые стремились вырваться наружу, я вынуждена была держать их при себе. Все, что я могла сделать, это поглотить свои эмоции, тщательно спрятав их глубоко внутри.
Каждое слово, которое могло бы выразить мой гнев или недовольство, застревало в горле, боясь нарушить молчание, которое все тут будто бы приняли как данное. Я понимала, что Арес был в настроении, которое не допускало никаких возражений или замечаний. Даже мысленно перечитывая возможные варианты ответа, я знала, что любое слово, произнесенное в этот момент, могло бы вызвать его гнев, и я бы немедленно пожалела о сказанном. И хотя гнев и обида клокотали внутри меня, я молчала, как бы ни хотелось вырваться наружу.
— Выгнись слегка, — сказал Арес, его рука неумолимо скользнула по моей пояснице, вызвав у меня резкий испуг и заставив меня вздрогнуть. Трепет прошелся по моему позвоночнику, и я почувствовала, как мое тело моментально напряглось от неожиданности. Но, несмотря на внутреннее смятение, я послушно изогнулась, выпячивая пятую точку, продолжая дрожать от волнения. — Да, вот так, моя малышка такая умница. Такая послушная для меня сейчас.
Его слова были полны удовольствия, а томный голос буквально струился похотью. В тот момент мне хотелось, чтобы я могла увидеть его лицо, чтобы понять, что на самом деле скрывается за этой маской уверенности и удовлетворения.
Вторая ладонь Ареса нащупала мои ягодицы, и я ощутила ее тепло даже сквозь тонкую ткань пижамных шорт. Обе его руки двигались синхронно, медленно обводя округлости моих бедер, в то время как я старалась абстрагироваться от происходящего, все ещё оставаясь в неведении того, что происходит. С каждым движением Ареса я ощущала, как его пальцы рисуют невидимые контуры на моей коже.
Неожиданно он резким движением стянул шорты, заставляя их медленно сползти и упасть к моим ногам, оставив меня в одном лишь нижнем белье. Холодок прошелся по телу, поднимая табун мурашек. От неожиданности я вздрогнула всем телом и в страхе подняла взгляд к мужчине, который все еще стоял в проеме двери. Стыд обрушился на меня, раскрасив щеки в яркий розовый оттенок, но события, произошедшие до этого момента, не оставляли мне выбора. Я была парализована страхом и не могла ни двигаться, ни сопротивляться воле Ареса. В этой комнате теперь все следовало его правилам.
Даже увидев меня лишь в нижнем белье, лицо вошедшего ничуть не изменилось. Он успешно продолжал игнорировать меня, сосредоточив внимание только на Аресе, словно ожидал от него команды или указания. Обе эти ситуации показывали то, насколько мощным и авторитетным Арес был, раз мог не только отдать приказ о жизни и смерти, но и заставить своих подчиненных выполнять его волю безоговорочно и без сомнений.
Вдруг над головой раздался щелчок зажигалки — Арес закурил. Он сделал затяжку, и по комнате поплыл едкий запах сигаретного дыма. Противное амбре пробивалось в ноздри и выводило меня на чих, но Арес не дал мне опомниться. Потому как следом на оголённых ягодицах я ощутила холодящую полоску кожи — это был ремень, но, не успев и пискнуть, тот со всей силой врезался в кожу. Вместе с громким возгласом и слезами, выступившими на глазах, я опустила руки и чуть ли не согнулась пополам, но упасть не позволили сильные мужские руки. Арес удержал меня, грубыми и жесткими движениями заставил вернуться в обратное положение, все также держа в руках сигарету и принуждая меня морщиться не только от боли, но и едкого, оседающего в легких запаха. Было сложно продолжать сохранять эту позу, потому что ноги просто отказывались слушать команды мозга. Терпеть эту экзекуцию вперемешку с болью и стыдом было тяжело, поэтому я плавно опустила голову и воткнулась взглядом в пол, стараясь игнорировать внешние раздражители. Теперь я могла наблюдать лишь свои трясущиеся колени, пол и ноги Ареса, он плавно ходил вокруг меня, словно хищник, играющийся перед тем, как съесть свою жертву.
— Che ne facciamo di lui, Capomafioso? [Что нам делать с ним, Дон?] — человек Ареса заговорил, он будто ждал разрешения, чтобы подать голос. Неизвестный мужчина говорил на итальянском, я не понимала, о чём шла речь, но могла предположить. Мыслительный процесс прерывает второй сильный удар по моей пятой точке. На этот раз, несмотря на причиненную боль, я удержалась на ногах, но не сумела сдержать очередного вскрика. А Ареса это, кажется, только раззадоривало и приносило удовольствие, потому что над моей головой раздался бархатный смех, а затем еле слышное: «Интересно».
— Избавьтесь от тела, мне плевать, как вы это сделаете, Эмильо, — тут же меняясь в голосе, буквально выплюнул он. Арес использовал английскую речь — это заставило меня задуматься. Почему до этого он говорил с этим Эмильо только на итальянском, а сейчас вдруг сделал так, чтобы я могла понять его. Это наталкивало на мысль о том, что он предупреждает меня и показывает то, на что способен. Мою теорию подтверждало и то, как Арес столь небрежно отзывался о мёртвом и совершенно невиновном человеке, которого он убил собственными руками, будто человеческая жизнь не стоила и гроша. Он исполнил это так быстро и чётко, создалось ощущение, что убийство для Ареса — это совершенно нормальное и обычное дело.
Задумавшись, я начала терять позу, но в чувство меня привёл ощутимый шлепок по бедру, заставивший вскрикнуть и вскинуть голову, вернув руки в обратное положение. Я вновь смотрела на Ареса сквозь пелену слёз, скопившиеся на глазах и медленно стекающие по моим щекам. Но я всё ещё отчётливо могла наблюдать наслаждение, плескавшееся во взгляде напротив.
— Держи свои непослушные руки ровно и не двигайся. Лучше не заставляй меня повторяться, — Арес вновь затянулся и выпустил табачный дым мне в лицо. Я закашлялась и пошатнулась, но быстро восстановила равновесие.
— Sarà fatto, Capomafioso, [Будет сделано, Дон]— Эмильо вновь не обратил никакого внимания на то, что происходило в комнате, и обратился к Аресу. К сожалению, я могла только догадываться, что тот ответил ему.
Мужчина покорно поклонился Аресу и, не теряя ни секунды, развернулся к трупу курьера. Это было как сцена из криминального фильма, в которую трудно было поверить. Эмильо, словно профессиональный герой черных дел, натянул черные резиновые перчатки и, аккуратно подняв изуродованное тело, исчез из апартаментов, оставив меня в полном одиночестве с этим безумцем.
Тишина, повисшая в комнате, была удушающей, и табачный дым, который проникал в мои легкие, только усугублял ощущение удушья. Каждое мое дыхание становилось все труднее, и каждая тень, движущаяся в комнате, казалась угрозой. Я не могла понять, что еще может задумать этот жестокий человек, который, казалось, способен на любые ужасы — от похищения людей и их перевозки в другие страны до самого убийства. Осознание этого медленно убивало во мне нервные клетки, без возможности восстановления.
— Мы вновь наедине. Поэтому давай повторим усвоенную сегодня программу, — Арес, с хладнокровием и властным спокойствием, снова прикладывает сложенный вдвое ремень к моему подбородку, заставляя меня смотреть на него снизу вверх. Его темные и пронизывающие глаза не оставляют места для сомнений. Он говорит медленно, четко и уверенно:
— Тебя зовут Дженнифер, твоя новая фамилия — Кастильо, и ты — моя любимая невеста, моя единственная женщина и мать моих будущих детей. Это ты уже успела запомнить? — свободной рукой Арес в очередной раз затягивается, впуская в себя табачный дым. Он непрерывно наблюдает за моим лицом, словно считывая мои эмоции и питаясь ими. Очевидно, что этот псих ожидал какого-то ответа, что удовлетворит его садизм.
— Да, п-поняла, — Арес убирает руку от моего подбородка, позволяя мне немного расслабиться. В какую беду ты вновь вляпалась, Дженнифер?
— Хорошая девочка, — говорит он, — ты можешь расслабиться и натянуть обратно шорты. Я показал тебе, что я делаю с непослушными девочками. Надеюсь, мы поняли друг друга и нам не придется когда-то возвращаться к этому диалогу, — слова согласия после публичной порки отказывались вылетать из моего рта. Поэтому я просто усиленно замахала головой, держа с Аресом зрительный контакт, надеясь, что этого будет достаточно и он не потребует с меня «ответов». Удостоверившись, что псих не изменился в лице и не потянулся за ремнём, я аккуратно вернула шорты на их законное место.
Остаюсь стоять на месте экзекуции, потому что Арес не позволял мне двигаться — я видела это в его мрачном взгляде.
Арес же, в свою очередь, не спеша опускается на диван, властно облокотившись на спинку. Его движения уверенные и неторопливые, отражающие его превосходство и чувство собственного величия.
Он закуривает очередную сигарету, наслаждаясь моментом, и после нескольких затяжек медленно гасит её о пепельницу, оставляя за собой облачко дыма. Взгляд его становится более сосредоточенным, когда он переводит его на меня. Его глаза излучают холодную решимость и силу, они смотрят так, словно видят меня насквозь.
Тогда Арес делает лёгкий жест, приглашая меня сесть к себе на колени. Он не оставляет места для отказа. Это движение спокойное и властное, как будто он ожидает, что я послушаюсь.
Я медленно отступаю назад, сжимая себя руками, словно пытаясь спрятаться. Найти укромное место и укрыться от властного взгляда, закрыть уши и не слушать томный голос.
— П-почему я? — спрашиваю я, стараясь сохранить хоть каплю достоинства, но мой голос звучит дрожащим и полным отчаяния.
Я, вся, сжавшись, стою перед ним, словно маленькая игрушка, которую он может взять себе по прихоти. Мои руки обвивают себя в попытке найти утешение, и слёзы начинают застилать глаза. Я мотаю головой в знак протеста и смятения, не желая поддаваться его требованию.
— Отпусти меня, — я парирую его взгляд и задаю волнующий, кажется, только меня вопрос. Спрашиваю аккуратно, всё также сжав себя в объятиях, а мой тихий, умоляющий голос звучит совсем жалко. Конечно, не думаю, что он просто опустит руки и скажет «иди», но попытка не пытка. Может, мне удастся разжалобить Ареса.
Я вновь делаю попытку.
— Ты не можешь просто привязать меня к себе, Арес, пожалуйста, у меня тоже есть личная жизнь, мечты и планы на будущее.
Арес, не изменяя выражения лица, отвечает с тем же спокойствием, которое будто всегда присутствует в его тоне:
— Можешь не пытаться, Дженни, твоя личная жизнь и будущее теперь принадлежат мне, а мечты — не проблема, занимайся всем, чего желает твоя душа, — Арес отказывается слушать меня, продолжая гнуть свою линию. Это решительный мужчина, который будет делать только по-своему, я не смогу разубедить Ареса и поселить в его голову каплю благоразумия. Но я не была бы мной, если бы это его чертово спокойствие в каждой фразе не вывело меня из себя. Буквально сразу же забыв про все происходящее сейчас, я взорвалась, словно вулкан, и меня было не остановить.
— Нет! Ты действительно не понимаешь? Жить взаперти и заниматься тем, чем я пожелаю, — это не одно и тоже, неужели ты не осознаёшь, что это далеко не нормально? Иди лечись! — когда поток слов закончился, оттолкнув руки Ареса, я вырываюсь из его железных объятий и резко оборачиваюсь, детально вглядываясь в мимику его лица, надеясь найти там хоть каплю сожаления. Но на неизвестном и страшно красивом лице не промелькнуло ни тени жалости, только тень омрачила его взгляд. Арес будто пялился в пустоту, его грудь тяжело вздымалась, а ладони крепко сжимались и разжимались в кулаки. Он настолько сильно сжимал ладонь, что его рука буквально белела — Арес был похож на сумасшедшего, я опешила.
— Предупреждаю, ты вновь переходишь границы и грубишь мне. Я могу быть и плохим полицейским, Дженнифер, но поверь на слово, тебе лучше не знать, каково это, — ком застрял у меня в горле, на глазах вновь выступили слёзы, мне было страшно находиться с этим человеком. Я не могу сделать совершенно ничего, уговоры, угрозы и мольбы совершенно бесполезны против Ареса — я словно со стеной разговариваю.
— Я предлагаю тебе успокоиться и поесть, — он произнес это уже более спокойно. Кажется, приступ злости сошел на нет, и Арес вновь стал похож на человека, а не на похотливое животное. Я лишь кивнула, не в состоянии больше спорить и молить Ареса о свободе. — Беги на кухню.
Я пошла в указанном направлении и разместилась за небольшим столиком возле окна. Мой желудок и правда отзывался сильными спазмами, напоминая о себе — сейчас, успокоившись, я чувствовала сильный голод. До этого момента, из-за происходящего, я совершенно не ощущала этого чувства, потому что мой мозг был занят самозащитой от чувства нарастающей тревогой.
Арес, не сказав ни слова, вышел в прихожую. Я слышала его шаги, тяжелые и уверенные, как всегда. Он вернулся через несколько минут, держа в руках пакет с едой. Это не просто еда. Это была цена, которую заплатил невинный человек.
Он вернулся и начал медленно вытаскивать из пакета контейнеры с едой. В одной белой коробочке, украшенной ярким логотипом, была паста с беконом. Аромат, который сразу же заполнил комнату, был насыщенным и аппетитным, но для меня он был горьким, как яд. В другом контейнере — свежий салат, зелень которого казалась слишком яркой и живой в этом мрачном помещении.
Арес придвинул контейнеры ко мне, и я ощутила, как мой желудок сжался от голода и отвращения. Я взяла вилку, чувствуя, как руки мои дрожат. Каждое движение было словно маленьким актом самосохранения, попыткой найти хотя бы кратковременное утешение в простом удовольствии еды. Но каждый кусок был как камень на душе, напоминание о том, что эта еда оплачена жизнью невинного человека.
— Начинай трапезу, — сказал он, его голос был ровным, без эмоций. Я начала медленно уплетать пищу, не в силах отвести взгляд от его холодных глаз.
Процесс трапезы был тихим и безмолвным. Я сидела на стуле и смотрела в окно, где последние лучи солнца медленно угасали за горизонтом. В помещении царила мёртвая тишина, нарушаемая лишь звуком приходящих на телефон уведомлений.
Между тем, я посмотрела на Ареса, погружённого в экран мобильного телефона. Он казался отстранённым, но в то же время излучал уверенность человека, который привык управлять своим временем и ресурсами. Наверное, он действительно очень занятой и обеспеченный.
Медленно пережёвывала пасту, я, совсем не ощущая её вкуса. Еда казалась пресной, словно была просто необходимостью, а не удовольствием. Я ела, чтобы не оставаться голодной, пока мысли были где-то далеко.
Когда контейнер опустел, Арес наконец поднял глаза и обратился ко мне:
— Дженни, уже довольно поздно. Сходи в душ и беги в кровать.
Его голос был спокойным и в нём сквозила лёгкая забота, я не знала, была ли это очередная манипуляция, но и оказывать сопротивление сил не было. Поэтому я смиренно кивнула, чувствуя усталость, что в течение дня налеплялась на меня, как на снежный ком.
— Дверь напротив спальни, милая. Там на полке лежит новый комплект белья и пижама для тебя.
Вставая из-за стола, я последний раз бросила взгляд на окно, за которым ночное небо уже было усыпано звёздами. Их мерцание навевало спокойствие, словно приглашая задуматься о чём-то большем. На мгновение я застыла, любуясь этим тихим великолепием, и почувствовала, как внутри разливается лёгкая грусть и одновременно надежда.
В такие моменты одиночество казалось не таким угнетающим, а скорее напоминанием о том, что впереди ещё много неизведанного. Я вздохнула, осознавая, что этот вечер был лишь началом чего-то нового и действительно важного в моей жизни.
Я шла в указанную сторону, где должна была располагаться ванная комната, по пустому коридору, и его мрачная темнота погружала меня в пучину уныния.
Дойдя до ванной, закрываю за собой дверь, поворачивая замок. Закрываясь, я позволяю себе хоть на короткий миг отгородиться от Ареса, что своим отношением будто убивал меня изнутри. В этот момент ощущается некое облегчение, будто весь остальной мир остался снаружи, и я наконец-то могу побыть в тишине собственных мыслей.
Я включаю воду, и пар окутывает комнату, словно укрывая меня в тёплое одеяло. Снимая одежду, чувствую, как напряжение сегодняшнего дня постепенно сходит на нет.
Перевожу взгляд на крупное зеркало, висящее на стене. В белом, искусственном свете я увидела свою замученную фигуру. В некоторых местах на кистях рук, плечах, бёдрах и талии проявились болезненные синяки от мужских рук, которых до сего времени не было. Помятое и бледное лицо, опухшие веки, красные от слёз глаза, поблескивающие и будто отражающие всю грусть. Растрепавшиеся кудри, некогда такие живые и блестящие, теперь висели мокрыми сосульками, прилипая к влажному от слёз лицу.
На ягодицах и бёдрах зияли чёткие красные полосы от ремня — напоминание о недавней мучительной экзекуции. Каждая из них пульсировала болью, словно крича о несправедливости и жестокости, с которой я столкнулась. В области живота был прилеплен достаточно крупный пластырь, белый и яркий на фоне бледно-серой кожи.
Шипя от неприятных ощущений, я медленно, с небольшим усилием, начала отклеивать его, размачивая его водой. Кожа под пластырем была воспалённой и чувствительной, и каждый миллиметр, который я отрывала, отзывался резкой болью. Наконец, закончив с этой медленной пыткой, я бросила использованный пластырь в мусорное ведро, которое стояло под раковиной.
На плоском животе расплылась довольно крупная синяя гематома, которая выглядела очень болезненно. До этого момента, казалось, я и не ощущала этой боли, занятая более значимыми попытками выжить, а сейчас кровоподтёк, занимающий большую часть живота, даёт о себе знать.
Мне требовалось смыть с себя всю эту усталость и боль. Прямо сейчас.
Аккуратно, стараясь не задеть раны, я шагнула в душевую кабинку. Вода, струящаяся из крана, была тёплой и успокаивающей, словно пытаясь смыть не только физическую грязь, но и эмоциональное бремя, которое я носила на себе. Внезапно все эмоции, которые я так старательно прятала, вырываются наружу. Я оседаю на пол душа, обхватывая колени руками. Капли воды стекали по моему телу, смешиваясь со слезами и остатками боли, смываясь в сливное отверстие на полу душевой кабины. В этот момент, я позволяю себе выплеснуть всё: усталость, разочарование, грусть и злость.
Этот момент — мой способ освободиться от тяжести ситуации. Постепенно слёзы иссякают, и я чувствую, как лёгкость заполняет меня. Вода унесла мои переживания, и теперь я остаюсь сидеть, наслаждаясь покоем и очищением, которые дарит мне этот душ.
Тишину нарушает грубый стук в дверь. Я вздрагиваю, осознавая, что сильно засиделась в душе, видимо вызвав обеспокоенность Ареса. Вода всё ещё струится по мне, но теперь я чувствую, что более-менее готова возвращаться в реальность.
Я выключаю воду и быстро вытираюсь, ощущая, как холодный воздух обволакивает кожу. Надеваю комплект белья, похожий на тот, что на мне, и новую пижаму, которую оставил Арес.
Сделав глубокий вдох, я открываю дверь, готовая встретить то, что ждёт меня за порогом.
За дверью уже стоит Арес собственной персоной. Он стоит в дверях спальни, вальяжно облокотившись о косяк и медленно скользя сальным взглядом по моему телу.
— Беги на кровать, милая, — Арес отлипает от косяка, давая мне пройти в комнату. Я прохожу мимо него, чувствуя на себе его пристальный взгляд и мужской одеколон. Когда я оказываюсь в комнате, он слегка шлепает меня по ягодице от этого жеста я вздрагиваю. Он гадко усмехается и выходит из комнаты, направляясь прямо по коридору в гостиную.
Я стараюсь не реагировать на Ареса и вхожу в тёмную комнату, которую освещает лишь желтоватый свет лампы, стоящей на прикроватной тумбочке. Кровать уже была расстелена, и я, не теряя ни секунды, с удовольствием располагаюсь на ней и сразу же укрываюсь одеялом.
В спальную комнату возвращается Арес, нарушая девственную тишину. В руке он держит небольшой красный контейнер — аптечку.
— Нам нужно помазать твои ссадины, — он смотрит на меня нежным взглядом, возможно умиляясь тому, как я блаженно распластался на кровати.
— Я могу сама, — тут же возражаю я. Мне не хотелось, чтобы Арес трогал меня, хотя бы не сейчас.
— Нет, — когда я уже открыла рот, чтобы высказать то, что я вполне самостоятельная, Арес остановил меня жестом руки, призывая к молчанию. — Ты не будешь спорить со мной. После того, как я говорю «нет» — все твои возмущения остаются позади.
Арес смерил меня тёмным и почти нечитаемым взглядом, прежняя довольная улыбка испарилась как мираж. В этих радужках не было ни прежнего омута, затягивающего тебя с головой, ни игривых искорок, ни жалящих огней злости. Только пугающая и почти звенящая пустота. Первый раз я вижу настолько красивые, насколько и пугающие глаза.
Арес ещё раз вглядывается в моё лицо и принимая моё молчание за согласие, он аккуратно опустился на кровать. Матрас был достаточно мягким, поэтому достаточно сильно прогнулся под крупным телосложением Ареса, словно пытаясь вместить его массивную фигуру.
Он поставил аптечку сбоку от меня, его движения медленные и осторожные, как будто я была самой хрупкой фарфоровой куклой, и Арес боялся причинить мне дополнительную боль. Я была в замешательстве, ведь сейчас его действия нивелируются с поведением ранее. Раскрывая медицинский чемоданчик, он извлёк несколько тюбиков, которые аккуратно разложил на покрывале.
Пока он аккуратно размазывал охлаждённый крем по поверхности синяка на моем животе, я заметила его сбитые в кровь костяшки рук. Они выглядели достаточно болезненно, кожа вокруг них была воспалённой и покрасневшей. В этот момент я могла бы почувствовать жалость, но мне не хотелось жалеть Ареса. Его руки, покрытые шрамами и кровоподтёками, были символом его силы и жестокости, и я не могла позволить себе забыть. Ведь в голове до сих пор проносились сцены сегодняшнего убийства. Кажется, они надолго и достаточно плотно засели в моих мыслях.
Я смотрела на Ареса, его крепко сжатые желваки, густые нахмуренные брови. Лицо мужчины казалось таким суровым и непроницаемым, но в его глазах я заметила что-то, что заставило меня замереть.
Было ли это сожаление?
Но я не могла позволить себе поверить в это. Моя боль была слишком реальной, слишком острой, чтобы давать ему шанс на прощение.
Каждое движение Ареса словно было нежным актом проявления заботы, но я не была уверена в том, что это не всего лишь иллюзия. Его жесты могли быть заботливыми, но сердце Ареса оставалось холодным и безжалостным. Я закрыла глаза, позволяя себе на мгновение забыть о его присутствии и сосредоточиться на собственном дыхании, на попытке найти хотя бы кратковременное облегчение в этом бесконечном кошмаре.
«Дженни».
Сквозь пелену мыслей до меня дошёл томный голос Ареса, скандирующий моё имя.
«Дженнифер».
Пытаясь избавиться от переполнявших меня чувств, я встретилась взглядом с Аресом. Он нежно улыбнулся и протянул руку к моей щеке. Я зажмурилась от неожиданности, но вскоре почувствовала, как его тёплая и шершавая ладонь нежно гладит меня, словно маленького щенка.
Арес закончил мазать ссадину и помог мне вернуть футболку на место. Он нежно, сквозь пижаму руками обвёл место травмы.
Мужчина выглядел чрезмерно спокойным, буквально заваливая меня заботой, словно пытаясь компенсировать что-то, что я не могла до конца понять. До меня начало доходить, что он за человек. Сильный и мужественный, с железной хваткой, не терпящий возражений. В его присутствии я чувствовала себя маленькой и беззащитной, словно куклой в его руках.
Арес был мягок, если я была послушна для него, но эта мягкость была обманчивой. За ней скрывалась его холодная и жестокая личность, готовая в любой момент проявить свою истинную личину. Я понимала, что его забота — это не более чем инструмент контроля, способ удержать меня в его власти. Каждый его жест, каждое слово были тщательно продуманы, чтобы создать иллюзию безопасности и тепла. Но я чётко ощущала холодок, пробегающий по спине, когда вспоминала его жестокость, пропитанную жгучей яростью.
Карие, почти чёрные глаза, которые в моменты гнева словно отражали его истинные намерения, казались похожими на бездонные омуты. Но каждый раз он давал понять, что его терпение имеет предел, и этот предел был очень тонок. Словно команда бежать перед тем, как Арес наброситься словно хищник.
Я смотрела на него, пытаясь понять, что движет им. Была ли это любовь? Или просто потребность властвовать? Его действия говорили о заботе, но его глаза… Глаза Ареса скрывали слишком многое. В них я видела не только силу, но и одиночество, и это заставляло меня задуматься. Может быть, он сам был пленником своих собственных демонов, и его жестокость — это лишь маска, скрывающая его боль и страхи.
Арес оставляет на моём лбу невесомый поцелуй, вновь заставляя прикрыть веки. Чувствуя мимолётную заботу, на время я позволяю себе забыться.
— Спокойной ночи, ангел.
Он медленно встал с кровати и одарил меня улыбкой, в которой чувствовались удовлетворение и некая загадочность. Мы обменялись взглядами, и Арес, улыбнувшись ещё шире мне на прощание, покинул комнату, наконец оставив меня одну. С одной стороны, я была этому рада, но с другой – сотни мыслей совершенно не давали мне покоя.
Я опустилась на мягкие подушки и устремила взгляд в белый потолок.
В голове начали прокручиваться сегодняшние эпизоды. Мысли бились, словно дикие звери в запертой клетке, нервно царапая стенки сознания. Мне было тяжело смириться со своей участью, но пока что другого выхода я не вижу.
Я тяжело вздохнула и укрылась толстым одеялом с головой. Закрыв глаза, я оказалась в почти абсолютной тишине, настолько полной, что в ушах появился неприятный звон.Сегодня, только сегодня, стоит позволить себе всего на мгновение забыться, а завтра я с новыми силами брошусь в этот бездонный омут, ныряя с головой.
Ещё долго я беспокойно ворочалась в одеяле, пока усталость не одолела моё сознание, утягивая в тёплые объятия Морфея.
Еще почитать:
А знаешь?
Любовный плен — Глава 1. Под окном.
Ты мне не братишка — Пролог, глава 1
Террариум для птицы. — Глава седьмая. Крах.
«
»
23.12.2024
