Неизвестно с чьей небесной помощью, но двум молодым бегунам все ж удалось проскочить мимо кровожадного знахаря. Теперь они оба ютились на половине Ата, неизвестно зачем спрятавшись под тканными покрывалами и старались даже не дышать. Таким уж жутким был этот старик : с добрым теплым баритоном для послушных и беспринципный ужасный баритон для провинившихся или ослушавшихся.
— Теперь он меня к тебе и близко подпускать не будет, — тишайшим шепотом произнес Погонщик. Они с Атом находились совсем близко (для облегченной защиты на случай чего), а потому им друг друга было четко и хорошо слышно.
— Тихо, — молил Ат, понимающий, что простым отстранением от посещения дело не ограничится, — Давай потом, когда выживем.
— Знаешь, даже если мы сегодня умрём от лечебной профилактической клизмы, я хочу, чтобы ты знал – сегодня было весело.
— Согласен, — нарушая собственные мольбы о тишине, ответил мужчина, одобрительно похлопав друга по плечу, — Погонщик, я давно хотел сказать… Спасибо за все эти прогулки и рассказанные тобой сказки. Они для меня очень важны и… Да черт с ним… Мне тоже было весело.
— Вот и хорошо, — докончил юноша, и они резко смолки, подмечая шаги разгневанного Понтифа прямо под окнами дома.
Долго еще тот диким зверем кружил возле собственного дома, подсознательно источая флюиды убийцы.
***
Под самое утро, еще до пения петухов, у Понтифа закончилось масло в его лампе и уставший злится и бесчинствовать старик поплелся домой, окончательно вымотанный и обескровленный.
Он было хотел упасть в свою мягкую постельку. До первых пациентов еще было несколько часиков отдыха, но заметив что-то странное в соседней комнате он решил сходить проведать в чем дело.
Взору выдавшего виды лекаря предстала невообразимо красивая картина : двое забегавшихся рослых детин, мерно посапывая и причмокивая во сне, приютились под одним одеялом и спокойно спят. Ни всякий родитель надеется застать такую обворожительную сцену, однако ему повезло. Расплывшись в теплой щедрой улыбке, старик сдержался, иначе бы давно прослезился от умиления.
— Ладно, сегодня без показательных клизмовых казней обойдемся, — молвил он, стараясь не тревожить сон ребят.
С похода Ата на крокусовое поле прошло около пяти дней. Все это время он старался лишний раз не гневить своего лекаря, а тот, прекрасно помня нагнанный им самим страх и их спящие моськи, иногда давай неуемному пациенту малые поблажки; немного изменяя рецептуру снадобий старик Понтиф делал их более действенными, однако принимать лекарства приходилось реже обычного.
Прямо на глазах борец с молниями шел на поправку и тогда клизмовый палач разрешал ему идти на длительные прогулки или помогать кому-то из селения. И, пусть даже задания доставались самые легкие и простые, а даже такой работе Ат был как никогда рад.
Его организм креп, тело тренировалось, поврежденные мышцы и кости постепенно возвращались в норму. Лечение протекало так стремительно и воодушевляюще, что тут даже Понтиф взрастил парочку крепких надежд и чаще просил Ата давать осмотреть его глаза.
Внимательно их изучая, лекарь улыбался и видя что-то, только ему одному понятное, делал рабочие пометки, которые он вёл сугубо на сложных пациентов и период лечения их случаев.
На вопросы парня, тот всегда отвечал неопределённо или скорее пытаясь просто отделаться от расспросов любопытного подопечного.
«Ничего особенно» или «молодец», такими были обычные ответы. Случалось Ату услышать редкие «интересно», «стоит почитать об этом» или «ну нааадо жеееее».
Порой мужчине хотелось растрясти своего лекаря и вызнать что же такого интересного кроется в его глазах. Но выработанное воспитание и уважительное отношение к старшим запихивало желание побуйствовать куда подальше.
«Ну что ж буду я на старого человека нападать? », — говорила совесть, рулящая всем его мыслительным центром.
Нет конечно. Думается, что и в прошлой жизни Ат ждал бы до последнего, пока он сам ему все не рассказал бы или вовсе бы остался без ответа да и не сильно расстроился бы по этому поводу.
Подумаешь, проводит исследования да и пусть. Главное, что теперь героя селения отпускали помогать на Сативус.
Здесь, правда, от него было еще мало толку. Обычно он приносил заготовленные обеды для рабочих, носил кувшины с водой для полива или сбрызгивал высохшие и накалившиеся акару тех, кто был занят на плантации особенно плотно и самостоятельно этого сделать ну никак не мог.
Взад-и-вперёд носился идущий на поправку человек, что совсем недавно грустным отлеживался в койке, а ныне был готов занять место любого из собирателей шафрана, лишь бы не стоять на месте и не позволять своему недугу разрушать его новой жизни.
«Я не упущу возможности жить и проживать свою жизнь как следует», — повторял Ат всякий раз, как в его голове закрадывалась мысль сдаться. От этих слов его руки и ноги становились тверже, а дух и воля заваливались, как закаливают имперскую сталь лучшие из кузнецов.
На его счастье, Ат легко ладил с людьми. Он столь же быстро, сколь и Погонщик находил с ними общий язык и даже быстрее оного заводил новых друзей и, плывя с ними на одной волне, его дни проходили один за одним, в череде утомительных занятий и веселого времяпровождения.
Под конец дня, весь в поту и песке мужчина просился к местным добрым женщинам и те, томно вздыхая, помогали ему обмыться; бывало (по особенному доброму настроению) стирали мужчине его вещи или штопали изношенные туфли с подвёрнутыми носами. Эти дамы прекрасно понимали, что скорее всего у него есть жена и семья, а если и нет, то здесь Ат быстро найдет себе другую женщину, и она будет в разы краше и добрее их.
Вот только бесплатный просмотр и возможность лапать борца с молниями в абсолютно любых местах придавала им столько энтузиазма и уверенности в себе, что бабоньки при желании могли и горы и саму Геру подвинуть. Если б еще удачный повод подвернулся…
Настала осенняя пора. Пустынная, временами анормальная погода успокоилась, сохранив постоянный и устойчивый, хоть все еще и достаточно жестокий для жителей селения, климат.
Приближался сбор урожая и убой скота. Все реже Ату удавалось выбраться из лекарского дома, все меньше дней он проводил на поле и чаще оставался один, поскольку его многочисленные друзяшки были загружены работой выше головы и у них попросту не получалось выкроить момент и побалакать с ним на пустую или беспричинную тему.
Случалось, что он, как девица запертая в замке с ужасным чудовищем, сидел у окна и голодными завистливыми вздохами провожал проходящих мимо поселенцев. Они уставившись себе под ноги старались идти быстрее и вовсе не встречаться с Атом взглядами. Все прощающий Ат понимающе спускал им с рук такое бесчестное поведение и отвлекая себя мыслями, что им должно быть тоже тяжело, размышлял над написанием сказки, которое в последние дни у него никак не продвигалось.
«Что же там произошло дальше…» — размышлял начинающий сказочник, подпирая кулаком подбородок, — «Эти персонажи мне кого-то напоминают, но вот кого… Ума не приложу»
*
Все чаще получалось так, что шестилапый зверь в одиночку облетал свет, в поисках неизведанных участков, богатых земель, мест кормёжки или новых созданий, подобных Фире и Миру.
Мир же и его дорогая супруга надолго поднимались в горы и подолгу сиживали там, странными песнями и действиями, вызывавшие изменения в их с Зухом родном свете. Все больше и больше он приобретал окрас, схожий с бардовой осенней листвой и, что самое необычное, этот новый окрас перебрасывался на все без разбору. Звери, деревья, растения и даже ранее затрагиваемые скалы – все потерпело красочные изменения.
Многие встречи друзья проводили так и все трое существ ни разу не переживали, что они делают что-то не так.
Однажды, когда Зух устал от лётного патруля, он решил подняться в гору и посмотреть чем же двуногие там занимаются.
«Любопытное это дело – загадочными стату́ями сидеть и заставлять друга волноваться… » — сетовал шестилапый зверь шаг за шагом устремляясь к вершине.
Отчасти Зух был прав : Фира и Мир могли долгие луны сидеть неподвижно, без еды и воды. Такие посиделки заставляли лохматого думать неладное. Он-то четко себе представлял, что живым существам нужно есть и спать, и ему невдомёк было отчего его друзья отвергают природные устои и при этом остаются совершенно здоровыми.
По прибытие на гору Зух удивился до глубины своей сущности. Существа. Двуногие существа. Очень много маленьких двуногих существ весело носилось вокруг его друзей, что недвижной парой восседали в центре выщербленной поляны, слои и выступы которой представляли обширную и глубокую воронку. Место, занимаемое Миром и Фирой периодически начинало испускать неистовый белый свет, что не пугал никого, кроме замершего в наблюдении шестилапого.
Внезапно счастливая беготня прекратилась и тогда маленькие двуногие создания начали водить хороводы, со покойными и величественными лицами повторяя песни старших двуногих.
Отвлекшиеся от чарующего, и вместе с тем пугающего, действия Мир и Фира поднялись и, заметив Зуха, направились в его сторону. Двуногие и шестилапый долго обнимались, как друзья действительно давно не видевшиеся.
Когда с приветствиями и пожеланиями всех благ было покончено, лохматый зверь перешел прямо к делу.
— Что тут такое происходит?! – вскрикнул он, чем заинтересовал и заставил отбиться от хоровода одного из двуногих.
Фира, как хорошая мама, прихватила его за руку и мигом занявшись этим вопросом увела остальных существ во фруктовую рощу, цветущую вдалеке от воронки.
— Они все твои? – успокоившись спросил Зух, вместе с Миром наблюдавший за его женой и всеми малышами-созданиями.
— Нет, — ответил Мир и тепло смотря на свою жену добавил, — Только тот, кого Фира ведет за руку.
— Ничего себе… А откуда тогда взялись все остальные?
— Понятия не имею. Они просто появились здесь…
— А что тогда вы с Фирой здесь делаете? Что за воронка и что за свет такой?
— Не уверен настолько, чтобы тебя убеждать, однако… Они – души, а за этой воронкой находится мир, отличный от нам с тобой известного. Там они смогут вырасти и спокойно жить, не зная горя и бед… Мы с Фирой своими песнями помогаем им туда попасть.
—Ты так в этом уверен? – начиная волноваться, но уже за малышей, произнес шестилап.
— Не переживай, друг. Я уверен.
— Но как… Как ты можешь быть просто уверен? – бесновался Зух, — А вдруг там зубастые голодные звери или кто похуже, кто непременно захочет полакомиться ими. Они же совсем маленькие и беззащитные. Им одним там точно не выжить!
— Зух, ты так сильно боишься за этих малышей? Словно ты и есть их родитель…
— Ой да ну тебя, Мир… Глупец ты… Наивный улыбчивый глупец! …
— Если ты так волнуешься об их благополучие, то давай в следующую встречу создадим существ, могущих о них позаботиться. Я наделю их твоими умениями любить и превозмогать трудности, а от себя добавлю силу и навык полёта. Думаю выйдет неплохо…
— А мы сможем это?
— Конечно, не для себя ж стараемся.
— Кстати, Мир, а как малыша то назвали?
— Это она и ее имя Эдата…
Ат все продолжал сидеть у окна и размышлять над своей сказкой.
«Как-то странно все выходит… Больно уж реалистично я ее придумываю… А имена? Они очень уж похожи на имена реальных, живших когда-то давно существ… Может спросить у кого. Вдруг подскажут чего… Да нет, зачем лишний раз людей тревожить. К тому же… Я все никак не могу представить концовки своей сказки, а без нее самого рассказа словно бы и нет «
Занимаясь рассуждениями слишком живо, Ат и не заметил, как быстро он задремал. Совсем маленький коротенький сон о приезде странного человека в фиолетовых одеждах и с птицей на плече, которому он вместе с добротным верблюдом гнедой масти зачем-то хотел отдать старый кувшин, да еще и приговаривая :
— Берите-берите, не пожалеете.
«Нелепица какая», — сквозь сон подумал Ат, понемногу возвращаясь в сознание.
— Бывают же странные сны, — машинально примечая в комнате старика-лекаря произнес парень, желая провести с ним небольшую беседу.
Понтиф, удивившийся быстрому пробуждению своего пациента, с небольшим запозданием пожелал ему «доброго утра» и тоже вклинился в разговор :
— Даже спорить с тобою не буду. Вот намедни мне снились крылатые кактусы, а потом в том же сне странный, незнакомый мне человек в модных иностранных одеждах с нажимом произнёс : «доченька, иногда банан, это просто банан»… И вот что только этот сон мог бы означать?
— Даже не знаю. Может что Вам не стоило кушать бананы в тот день?
— Блин… А именно ими я и питался, — саркастично протянул лекарь, откладывая в сторону свой рабочий халат, который он старательно штопал, — Хочешь чаю с плюшками?
— Не откажусь, спасибо.
— Ага…
Поднявшись с пола, старик Понтиф направился в другую половину дома, откуда мигом стали раздаваться звуки льющейся воды и разгорающегося небольшого огонька, синеватым язычком прыгающего в удобной, пусть и крохотной, печурке лекаря. На ней он обычно стряпал полезную еду или готовил скорые на руку снадобья и лечебные мази. Тепла она практически не давала, зато была незаменима в готовке и знахарстве.
Пока он справлялся о быстром перекусе, Ат заметил, как зацепившийся за оконную раму листок пытается выбраться на волю. Не желая ему мучительно долгого побега, человек отпустил лист. И принялся наслаждаться звуками его шелестящего на ветру танца.
—Так, а с чего ты такой разговор завел? Приснилось что-то необычное? – послышался вопрос с «кухни».
— Странный незнакомец с желанием купить старый кувшин, — не отрываясь произнёс Ат, заранее не видевший в последнее время в своих снах ничего доброго.
Уже к вечеру того же дня самые масштабные работы по сборке урожая были закончены, а оставшиеся или малозначимые дела было негласно принято перенести на скорые дни. Погонщик, довольный прибавлением новорожденного верблюжьего поголовья, источая сильный запах пота и прелой соломы, подлетел к лекарскому домику, всовываясь в окно Ата.
— Пошли гулять! – весело возвестил он и тогда Ат понял, почему юноша работал на износ.
— Так сильно работал, чтобы поскорее меня на прогулку вытащить? – улыбнулся мужчина, отставляя кружку с ароматным настоем подальше от края стола.
— Ага, ну так что? Пойдём?
— Почти ночь на дворе. Снова хочешь от Понтифа бегать? – все веселился, соскучившийся по компании Ат.
— Нуууу блин… — канючил погонщик, — А к нам, говорят, гости скоро приедут…
— Какие гости? – удивился вошедший в комнату лекарь.
— Наш вождь на днях получил птицу с посланием. Неизвестный пеший путник желает приобрести что-то у нас. Вроде ему кто-то про наше селение кучу хороших слов сказал, а тот и сам решил на чудо такое посмотреть.
— Странно это, — протянул лекарь, а Ат морща лоб начал осознавать к чему снился его сон.
— Хорошо, пойдем гулять, — поднимаясь на ноги произнес он, — Интересно будет посмотреть на гостя. Что за человек, откуда?
— Да? – удивился погонщик, — Но ты ведь сказал…
— Ой, мало ли, что я сказал… Ты больше меня слушай…
— Ну ладно, — пожал плечами юноша. – Понтиф, ты с нами?
— Не-не, все эти гости пустыни… Для меня сплошная морока. Устал я одним словом – спать пойду.
Пожелав ему хороших снов, Ат и погонщик поспешили в центр селения, где вождь вот-вот должен был встречать дорогого покупателя… То есть пришельца.
Как и ожидалось народа набралась куча. Только самые ленивые, да уставшие с полей старички не пришли по уже заранее понятным причинам.
Все они, столпившись за вождем, тихонько улюлюкали и хихикали, рассуждая какого болвана могло к ним занести да еще и для неведомой покупки.
— Он наверняка мошенник, — говорили мужики постарше.
— Да невесту мужик искать приехал, — пели женщины.
— Извращенец он и дело с концом, — отвечали малыши и преклонные старцы.
— А ну цыц всем бы-ра, — свистящим рыком ругался вождь, жаждущий, чтобы сделка состоялась.
Только юный караванщик и его слеповатый спутник заняли места возле своего лидера, как со стороны заходящего солнца показалась темная фигура.
По мере приближения, его контуры и детали образа становились более ясными.
Без сомнения это был мужчина : высокий ростом, широкий в плечах, статный и дюжий в комплекции малый. Такой хорошо смотрелся бы поле боя, с мечом или копьем в руке, да на лихом скакуне в придачу. Но нет, как и говорилось в его письме, незнакомец был пешим. Шел быстро и уже довольно-таки скоро его можно было спокойно разглядеть целиком.
Пустынный ветер добавлял пришельцу героического вида; волосы, собранные в высокий конский хвост, и лёгкая льняная накидка красиво развивались на ветру, а на плече мужчины, поблескивая в последних солнечных лучах, подпрыгивала большая серебряная бляха, изображавшая орла, расправившего крылья.
Сурово глядя на собравшуюся толпу, он говорил коротко и по существу :
— Я – эммм… Меня – ограбили. Коня – нет. Хочу купить верблюда. Ведите.
Из такого представления никто ничего ровным счетом не понял. Только вождь, как человек бывший в крупных городах нашелся что ему ответить.
— Понял. Принял.
Наблюдавшие за таким общением поселенцы достаточно быстро потеряли к ним интерес. Мужики не поняли, в чем может состоять его афера, женщины осознали, что жена ему еще не скоро понадобится, а старики и дети просто забыли почему тут оказались. Так или иначе, а орава открытых ртов стремительно редела, пока их не осталось около десяти человек.
На удивление, а противостояние пешего и человека при маленьком воеводстве проходило оживленно. Они спорили о чем-то своем, будто бы и позабыв о сделке; поминали знакомых женщин и бестолковых подчинённых. Тогда парень, что стоял справа от юноши караванщика произнес (причем с умным видом) :
— Это ж Аллат Дазе – он капитан гвардии дворцового города.
— Энисса то? – вклинился погонщик, явно знавший о чем они говорят.
— Ага, прошлой зимой, когда мы туда ездили, старик вождь сильно заблудился и пока мы не могли найти свою точку на базаре, Он помог нашим устроится в неплохой постоялый двор. Добрый дядька, но не сильно разговорчивый, так еще и гадалкам всяким верит. Смех да и только…
— Так он военный? – напрягся Ат.
— Что-то вроде. Эта гвардия приурочена конкретно к городу Энисс, и за его пределы не выходит. Даже если за стенами дворца развернется ожесточенная бойня гвардейцы не имеют права покинуть своих границ.
— Как жестоко, — протянул погонщик.
— Такая их служба, — пожал плечами паренек справа.
— Скажи-ка, — обратился к нему Ат, — А какого цвета одежды пришельца?
— Так фиолетовые. Это цвет их униформы.
— А птицы на его плече, часом нет?
— Дааа, орел на плече. Это герб Энисса… А почему ты спрашиваешь?
— Да так, думал мне показалось.
Все больше и больше деталей указывало на содержание сна Ата, а вспоминая последний такой сон, он хотел было прогнать пришлого за горы и дальше, однако раз он из пристоличного города, то деньга в кармане водится, а их селению лишние средства и торговые связи не повредят. Так что же делать? Может это просто совпадение и вмешиваться не стоит? Нет же…
Хмурясь из-за своей же глупости, Ат дернул друга за рукав халата, намекая ему тем самым, что им надо поговорить в стороне.
Убедившись, что их никто не станет подслушивать, он произнес :
— У тебя есть верблюд темной масти, над которым остальные подтрунивают?
— Темной масти… Дай подумать… Да, есть такой и, как ни странно, с самого рождения другие верблюды ему проходу не дают. Уж как ему доставалось. Страх берет… А что? Почему спрашиваешь?
— Я думаю предложить его этому Аллату.
— А что простой верблюд не подойдет? Или ты…
— Да, я вновь увидел сон, и уж больно четко он совпадает с действительностью. И незнакомец, и просьба о сделке, и даже цвет и птица на его одежде. Все сходится! …
— Ой-моё…
— Именно… Надеюсь ты понимаешь почему я не хотел рассказывать остальным о своем сне…
— Думаешь все начнут сравнивать его со сном о пожаре и побоятся иметь дела с пришельцем?
— Ага… А я знаю как селению сейчас нужно иметь схрон на зиму…
— Что ты тогда предлагаешь?
— Помнишь тот паренек рассказывал, что капитан Дазе – человек верующий?
— Допустим – (мысли были заняты совсем другим).
— Так вот… Мне Понтиф читал, что тёмные цвета в Пустыне – это к обманчивой удаче.
— Нуу, и если мы подведем ему верблюда такой расцветки, то он сразу же сбежит!
— Не сбежит. Ведь мы расскажем ему в чем будет эта обманчивость.
— И он нам поверит?
— Его армейский долг заставит поверить.
— А разве это не будет обманом?
— А в чем тут обман? Мы подарим ему чудесного верблюда. Ты ж так старался тренируя его. Правильно?
— Ну да, но…
— Подари своему воспитаннику лучшую жизнь.
— Ладно… Уговорил… Но нам нужны помощники. Придётся еще кое-кого уговорить, — сдавшись, улыбнулся погонщик.
— С этим как-нибудь справимся. Служивый в нашем селении точно не разочаруется, — улыбнулся в ответ Ат.
Еще почитать:
Ночь и танцы
Баба Нюша
Пифагореец — Глава 8. Победить Дракона. Своего.
Золотая Лихорадка — Вступление
«
»
