Мария:
Яркий свет ударил в глаза, от чего я поморщилась. И на автомате повернула голову на бок, от чего резкая боль отозвалась в задней части головы. Я услышала шаги, а после кто-то убрал свет в сторону. Я тут же открыла глаза, проморгалась, привыкая к освещению, и попыталась сесть. Это получилось с первой попытки, но голова рада этому не была. Около меня стояла женщина в белом халате, и брат. Живой и почти невредимый! Я обняла его тут же. А он даже не сопротивлялся.
— Ты точно мой брат? — От этих слов он выпустил меня из объятий и удивленно уставился, а потом охрипшим голосом произнёс:
— А кто же?
— Просто, мой брат, обычно, сопротивляется.
— Сегодня праздник. — Он улыбнулся мимолётно. Видимо больно, губа подбита.
— Что с голосом?
— От стресса сел. — Вмешалась женщина. — Как вы себя чувствуете? — Обратилась она ко мне.
— Нормально, только голова болит. — Я коснулась рукой лба, тот был перевязан, на ощупь бинтами. — А вы кто?
— Я врач Базы — Нина Григорьевна, можете звать просто Ниной. Ваши боли ожидаемы, Мария. Помните, что с Вами случилось? — Она помечала что-то в блокноте. — А я пыталась собрать мысли в кучу и обновить события в голове. Плохо получалось, но я старалась, как могла. Если бы только так сильно голова не болела.
— Помню, как подъезжали к стене, потом попали под тень этой стены и удар. И всё… Дальше не помню.
— Хорошо. Ваш брат, Вам всё сейчас расскажет. — Она подошла к столу и взяла какую-то таблетку из баночки и стакан с водой. После подошла ко мне и протянула. — Выпейте, будет легче.
— Хорошо, спасибо. — Мигом проглотила таблетку и опустошила стакан залпом.
— Долгих разговоров не вести. — Обратилась она к брату. — Пациентке нужен покой. — После она перевела взгляд на меня от своего блокнота. — Обед в час, Дмитрий покажет, где находится столовая. После обеда найдите Артемия, он покажет, где твоя комната. А я Вас покину. Меня ждут другие пациенты.
После этого она щелкнула ручкой, вставила её в свой нагрудный кармашек белого халата и вышла из палаты. А я рассмотрела брата. Русые волосы ёжиком — порядок. Уха — 2 шт. Глаза зелёного цвета -2 штуки и ни один не подбит. Нос целый — 1 шт. Царапин, синяков и ссадин на его морде, не считая на тонких губах, не обнаружено. Треугольная морда — целая. Ну, почти. Опускаемся ниже. Рука перебинтована на ладони, имеется пару ссадин на руках. Более ничего не обнаружено. Ах, да!
— А ты чего в розовых штанах?
— В геи заделался! – Психанул брат. М-да, видимо, я не первая спрашиваю.
— Ну, прости, правда, интересно. Ты обычно такой бред не носишь. Тебя случаем пришельцы не подменили?
— Не подменили. Просто больше ничего надеть не было. — Он нервно почесал затылок и уселся рядом со мной на койку.
— Ладно, забудем этот розовый бред. Рассказывай, что случилось и что с родителями? Живы? — Я задала самые важные вопросы.
— Живы… — После этой фразы я выдохнула, но брат подозрительно притупил глазки.
— Но…?
— У папы нога пострадала, а мамы сильно задело. На её сторону больший удар от этой твари пришёлся, так что она очухивается после операции. Слава Богу, тут оборудование есть и электричество. С ней уже всё хорошо.
— Главное, что живы, а дальше прорвёмся. Ты как?
— Жив здоров. — Улыбнулся вялой улыбкой. А я его погладила по голове, встрепав мягкий «ёжик» из стоячих волос на самой макушке.
— Как мы выбрались? — Брат тяжко вздохнул, а потом начал свой рассказ.
— Я очухался первым после удара. Когда приходил в себя, увидел тебя истекающую кровью, а потом услышал, как папа стонет и маму в крови. Перепугался до жути… Отстегнул ремень и стал тебя вытаскивать. Как одна из тварей забродила около машины. Мы с папой затаились, насколько смогли, а после проезжала другая машина. Тварь отвлеклась на неё, и я стал вытаскивать тебя. Вытащил потом папу. Маму было сложнее, её сильнее прижало. Но подъехала другая машина, а со стены нас подсветили солнечными лучами, видимо через зеркала, стоящие на стене и вплоть до прохода к воротам. Твари нас не трогали. К нам пришли ещё несколько человек и помогли нас всех с вещами донести до Базы. А потом маму и папу забрали сразу в лазарет. А тебя врач Нина забрала под свою ответственность и меня. Ты провалялась почти двое суток без сознания.
— Понятно. Ты молодец, брат. Спасибо тебе. — Я улыбнулась ему и приобняла рукой.
— Спасибо… — Он улыбнулся счастливой улыбкой. — А теперь отдыхай до обеда. Сейчас только десять часов утра.
— Опять десять часов утра.
— И не говори, парадокс какой.
Мы грустно посмеялись с ним, а после он вышел из палаты. Я увидела кувшин с водой и со стаканом подошла и налила себе водички. И почти полностью выпила кувшин. После чего вернулась в пастельную койку и снова ушла в мир Морфея.
Я снова проснулась от того, что кто-то меня щикотит по голой ноге. Так. Стоп. Почему моя нога голая?!
Я резко вскочила и снова поморщилась от этого чертова белого света! Кто вообще додумался вещать люстру прямо у изголовья кровати? Проморгалась и увидела эту довольную физиономию, снявшую с меня носок!
— Дима, сейчас же верни мне носок! — Я возмущен, недоволен и хочу убивать, но последнее можно заменить на пожрать. Живот подтвердил это суждение громким урчанием. А этот идиот, по другому назвать язык не поворачивается. Схватил мой носок и рванул к двери со словами: «Добби свободен!»
— Опяяяять! — Протянула я, протирая глаза от сонной пелены. Впрыгнула в кроссовки. Один на босу ногу, между прочим! И погналась за этим длинноногим кустом идиота! Догнала в каком-то коридоре. На нас смотрели, как на душевно больных людей. А когда я налетела на него с лестницы с фразой: «За спарту!» Думаю, у окружения, если бы была возможность вызвать психушку, они бы вызвали. А я почувствовала себя, словно снова дома. Но, достижение есть. Носок отобран, возвращен на прежнее место. Брат получил звездюлей. Утро почти удалось. Осталось раздобыть поесть.
— Эй, Добби, а хозяина кормить будешь?
— Ты мне тумаков раздаёшь, а я тебя кормить буду? Не думаешь, что где-то тут подвох есть? — Он состроил мордашку умного мудреца и теребил воображаемую козлиную бородку.
— Да, что ты! Где тут может быть подвох. Про тумаки тебе приснилось, наверно, братец. Упал с кровати на старости лет, вот кости все и болят.
— Не думаю. Ты к отцу пойдёшь? — Перевёл он резко тему.
— Конечно, веди.
Мы направились по коридорам, оказывается, он уже изначально меня вёл в этом направлении, а бегом мы вообще прошли быстро. Только я выгляжу вообще не ахти. Даже не умылась. Только народ пугать. Хотя он от нас и так хорошо шарахается. Чудо в розовых штанах и девушка с перемотанной башкой. Первое впечатление — соответствующее.
Мы подоли к серой двери, как и все прочие, отличающиеся только номерными табличками, повернули за серебристую ручку двери и войдя в палату с 4-мя кроватями-двухэтажками во всю длину комнаты и около каждой двухяроски стоит по одной тумбочке, а посередине палаты небольшое окошко почти под потолком и большой железный стол. Не палата, а камера какая-то. Но это не важно. На нижней кровати в углу лежал мой папа, почитывая какую-то книгу. Увидев, что кто-то вошёл, он тут же оживился, заулыбался, увидав меня и подлетела к нему и крепко при крепко обняла. Он тоже обнял меня в сильных объятиях и после поцеловал в лоб.
— Как же я рад, что ты в порядке. — Произнёс он так, чтобы слышала только я.
— Я тоже, папочка, очень рада, что ты цел. — У меня встали глаза на мокром месте. Я люблю их всех больше жизни. За них хоть в бой, хоть на смерть. Да и больше то, ничего и никого у меня и нет, кроме них.
— Дай на тебя погляжу. — Он отпустил из объятий и, придерживая за плечи, отвел не много в сторону, а после выдал: — Я как погляжу тебя всё же за шизика приняли. – Обратил он внимание на мою перевязанную голову.
— Папа! — Я не ожидала такой подлянки и, вытирая руками слезы, улыбнулась. А после дала ответочку: — За то ты теперь за капитана можешь сойти. — Он выкрикнул «Е-хо-хо» и мы вместе рассмеялись.
— Болит? – Произнесла я, осматривая его загипсованную ногу, только потом заметила между двумя кроватями, в углу стоящие костыли.
— Не много. Но заштопали. Скоро на своих двоих поскачу. А гипс — снимут позже.
— Хорошо раз так. А как себя чувствуешь?
— Плохо.
— Почему? — Я уже заволноваться успела, как папа опять выдал:
— Фляшку отобрали. — И сделал такую печальную и грустную моську, что не знай, я его, точно бы поверила, что это самая великая ценность в его жизни.
— Переживёшь! — Я даже чуть-чуть разозлилась на папу. Я серьезно, а он шутит! Ну, раз шутит, значит всё более или менее сайдёт. Хотя в мире сейчас всё поэтому принципу держится. А фляшка – это вреный спутник моего отца. На рыбалку и забыли удочку? Не беда, есть фляшка, а дальше выкрутимся. И много таких ситуаций. Он мог в неё залить даже морс, но носил её всегда с собой.
— Жестокая ты дочка. А сама как?
— Я нормально. — После этой фразы зашёл мужчина средних лет и произнёс: — Обед, товарищи больные! Посетителям покинуть палату.
— Пойдём, Мелочь, позже ещё придём. – Обратился ко мне брат. Он всё это время стоял и наблюдал за нами, иногда посмеивался, но не перебивал наш диалог с папой.
— Ну, давайте, заглядывайте хоть к старику.
— Папа, ты не старый и ещё всем фору дашь. Приятного аппетита. — Я быстро чмокнула его в щёчку и вышла следом за братом из комнаты.
— Ну, что теперь пойдём поедим?
— Глупые вопросы не спрашивай! Где там столовая? – После этих слов, мы ускорили шаг в направлении столь желанного места, под урчание наших желудков.
Автор, который пишет прозу и стихи на разные темы, а также рассказы.
