Внезапно наступивший сон порушил планы нашего начинающего сказочника. Проспал он так до позднего обеда, чем сильно взволновал старика лекаря. Тот переволновался настолько сильно, что он даже успел сбегать за молодым погонщиком верблюдов. Услышав здоровый громогласный храп — оба они успокоились, хоть и не упустили возможности понаблюдать за тем, как мило Ат выглядит, когда спит.
Тем временем перенесёмся на мили к востоку, где из тени огромной горы выступала фигура, схожая с человеческой. Вот только это был вовсе не человек. Он поднимался из тени, как поднимаются люди, окунувшись в воду оазиса (или даже моря). Явно мужская, с сухим и белесым телом; его фигура походила на подсохшее дерево. Бережно отряхивая угольно-черные волосы и легкие черные дорожные одежды он выглядел хмурым, как ни один человек при всем желании выглядеть не будет; его рот был искривлен, оголяя острые желтоватые зубы. От его шагов мигом оставались глубокие трещины на песке, а от взмаха его руки, едва возникшая, молодая песчаная буря разом рассеялась, словно ее и не было. Без конца цыкая и пиная песок, со своим гадким расположением натуры, неизвестный двинулся в случайном направлении, явно не желая первым встречным ничего доброго.
В то же время (наконец) проснулся начинающий сказочник. Приподнявшись и сладко потянувшись понял, что он уже устал.
В открытое небольшое окошко его комнаты во всю светило солнце, толстая свечка превратилась в блёклый огарок, а из второй половины дома снова тянулся смешанный запах лечебных трав.
«По-видимому Понтиф работал всю ночь, а теперь восстанавливает потраченные настои и собственную психику…», — решил Ат, окончательно просыпаясь.
Запах был приятным и успокаивающим и за этим делом Ат так увлекся, что не заметил, как его веки немного приоткрылись. Мужчина не на шутку удивился и попытался открыть их пошире. В надежде что-то увидеть он быстрым взглядом пробежался по предметам, которые уже знал по запаху или на ощупь. Стол и стул с высокой потрёпанной спинкой Ат быстро узнал. Шершавые осыпающиеся стены оказались такими же, какими их представлял новоявленный пациент. Широкая полка с лекарскими книгами и записями, еще один стул, на который обычно были уложены запасная лежанка или чистая одежда. Пристроенный поднос с пропущенным им завтраком и ночная ваза в углу – тоже грандиозного восторга не вызвали, однако… Что это такое пристроилось возле него, на второй лежанке? Хоть парень по-прежнему видел плохо и увиденное им были лишь размытыми образами, а Ат быстро смекнул, что это человек. Немного испугавшись нежданной компании он начал присматриваться и внюхиваться, доверяясь нюху, что уже успел хорошо развить.
Хрупкая фигурка в позе ребенка, как в материнской утробе, устроилась на старой верблюжьей попоне, ничуть не волнуясь о здешних сквозняках или постоянной жаре. Положив руки под голову она крепко спала, посапывая и отведывая на зуб очередной пустынный сон. Ат может быть и попросил бы этого незнакомца из своей комнаты, но почуяв слабый запах сока кактуса, а еще пряности, которые местные жители заботливо добавляют в корм своих волосатых зверей для пущей выносливости и силы, новичок селения понял, что это никто иной, как молодой караванщик.
«Надо же как мило он спит. Совсем еще ребенок…» — думал Ат, старательно всматриваясь в размытый силуэт дорогого друга. Хоть и в пустую. Фигуру было практически не разглядеть, даже при таком отличном освещении. Парень смог подметить только то, что у юноши длинные рыжеватые волосы и аккуратный, характерно удобный стиль в одежде. Не желая своей вознёй его разбудить, Ат с осторожностью пустынного ёжика выбрался из постели и пошел проветрится.
«Давным-давно за полдень перевалило, а я еще никому в селении не помог», — подумал он, потуже завязывая пояс халата и закрепляя специальным зажимом повязку, что лекарь делал для его больных глаз. – «Этот мой прорыв – это совсем даже неплохо», — мысленно добавил он, тепло вспоминая увиденное по пробуждении.
Как парень и думал, лекарь Понтиф мирно спал в своем личном закутке. Запах возле его рабочего места во всю полнился ароматом непросохших чернил.
«И много же ему пришлось бланков заполнять», — с улыбкой заметил мужчина, аккуратно обходя выступающие неровности стола, — «Вот же трудоголик. Никто из жителей селения не просит его заполнять их карточки, однако старик лишь отмахивается, приговаривая, что это в будущем пригодиться. Понадеемся, что нет. Многие из их хронических болячек довольно неприятные, даже если судить по первым симптомам. Возьмем к примеру «сухнянку», когда кожа людей слезает слоями. Она почти ничем не купируется, а если болезнь запустить, то поврежденные участки начинают кровоточить. Тогда кровь становится синюшной, а человек рискует остаться и без кожи, и без хорошей крови сразу… Если бы не идея лекаря использовать некую плёночку, что имеется у моллюсковых раковин – этим людям точно сталось бы плохо. Еще есть одна не смертельная, но не менее приятная. Ее здесь называют просто – «стеклянная пятка» или «верблюжье копыто». Страдалец от этой болячки вынужден делить собственную ступню с до сих пор неизученным пустынным паразитом, а его способность ходить сильно усложняется. Обычно под удар попадает пятка, но были и те, чьи пальцы изменились до неузнаваемости. У данного вредителя достаточно простое воздействие : пропадает чувствительность ступни, а в пятке или подушечках пальцев появляется ощущение, словно у человека под кожей остался кусок стекла или комок песка. Извлечь его очень трудно, поскольку непонятно как паразит выглядит. Единственное, что придумал старик лекарь – распаривать ноги в специальном настое, или же (для особо вредных) – стирать волнующий участок полностью пемзой. А ведь это еще не самые ужасные страсти, что по словам местных с ними приключались. Взять к примеру болезнь, которая за два месяца выкосила половину населения поселения. Пациенты отказывались от еды и воды, не спали и не выходили на улицу. Их кровь – кровь погибших до самой последней секунды их жизней была чернее-черного, а с моментом смерти разом превращалась в жидкость, прозрачную как вода. По рассказам Понтифа, что тогда, что сейчас он и понятия не имеет, чем эта болезнь была. Дабы не рисковать, он даже названия ей не дал. Все записи о загадочной болезни, в количестве пяти копий были разосланы его лучшим доверенным, живущим в крупных городах Империи. Оставшиеся две копии были спрятаны в сундуках в домах лекаря и вождя. Странно, что ему никто так и не прислал ответа… Не хотелось бы, чтоб у старика больше работы прибавилось… А если вдруг в столице есть люди больные теми же болезнями, а помочь им никак? … Стоп… А где здесь вообще столица… А она есть? … Почему бы и нет. Во всяком случае, там много способных людей, в чьих силах помочь подданным Империи в любой беде. Я уверен! … А теперь… Почему бы не заняться делом…»
После выходки двуногого, шестилапый зверь часто ловил себя на мысли, что он тоже хочет научиться зависать в воздухе.
— Зачем тебе это? – спросил бесшёрстный, когда лохмач обратился к нему с подобной просьбой.
— Ну научи. Просто надо…
— Нууу… Я даже не знаю… Я здесь не находил столь огромных деревьев, чтобы ты мог на него целиком залезть и спокойно повиснуть на его ветке…
Шестилапый разом погрустнел, однако для чего нужны друзья, если не для подбадривания.
— Не волнуйся. Я не говорил, что не попытаюсь. Если хочешь уметь зависать – я найду способ, чтобы ты научился!
Лицо двуногово сияло лучезарной улыбкой. Отчего и зверю непременно хотелось улыбнуться.
—Можно подумать это так легко – заставить существо моих габаритов просто зависнуть в воздухе, — недоверчиво хмыкнул он, направляясь на поиски съестного для них обоих.
— Конечно же легко. Для друзей нет ничего невозможного! – прикрикнул двуногий, явно понимая, что второе создание его и не расслышит.
Стоит отметить, что двуногий упорствовал. Он повторял самостоятельные попытки с деревом; через раз зависая и падая, двуногий поклялся сам себе, что сумеет все повторить, как в тот раз. Шестилапому оставалось только забавляться и поражаться, наблюдая за потугами своего друга. А тот все продолжал и продолжал, ни в коем разе не оставляя попыток и возможностей. Шестилапый зверь тайком приносил ему воду и еду, после чего забирался повыше или закрывался поглубже, чтобы ни одним мускулом не отвлекать его дорогого собеседника от столь сильно занявшей того идеи.
И вот однажды, когда лохматый мирно спал, свет содрогнулся от новости.
— Просыпайся! – прогремел над ухом шестилапого уже давно знакомый голос, — У меня получилось!
— Что? О чем ты? – сонным голосом отозвался зверь, не успевший до конца очнутся. – О чем ты, друг? Чего кричишь? Что у тебя получилось…
— Зависнуть.
— Опять тренировался на том дереве. Пожалел бы, ветка того и гляди обломается.
— Уже ломалась и появлялась вновь. Это дерево точно не простое – ничто не может навредить ему, однако сейчас не об этом… Пойдем со мной.
Не хотя, да зверь последовал за двуногим. Они долго шли. Почти бесшёрстный внимательно приглядывался к местности, которая лохматому казалась абсолютно одинаковой.
— Чего ты ищешь? – спросил он, когда ходьба ему откровенно наскучила.
— Идеального места, — коротко ответил он, не теряя придирчивости во взгляде.
Так они и продолжили идти дальше. Один скалистый участок сменялся следующим, последующие были более травянистыми, где-то даже виднелись намеки на кустарники и степи. Наконец двое существ набрели на поляну с совсем еще мелкой травой, редкие камни на которой очерчивали неровную фигуру.
—Вот, — довольно возвестил двуногий, — Здесь подойдёт.
— Подойдет для чего? – не понимал шестилап, опасливо осматриваясь по сторонам, — Да и почему здесь? Здесь почти ничего нет…
—Именно, — продолжал улыбаться двуногий, — Ты ведь боялся не своих размеров, а того, что сможешь кому-то навредить, если упадешь верно? Здесь же есть только пустая поляна и камни, которые я подвинул, очерчивая границы для поляны полетов!
— Чего границы? Разве мы не собирались просто позависать?
— Ооо, как-то больно уж просто ты мыслишь. Друг, мой. Пока я пытался понять как это работает, и смог понять, что мы с тобой сможем из того сделать. И это полет!
— Но мы не птицы. И… Не уверен как у тебя, — шутил он, — Но вот лично у меня крыльев – нет!
— Не бойся и… Просто доверься мне… Ты ведь можешь довериться другу?
Любому существу будет неприятно признать что-то, если ему или ей об этом заявят прямо в лицо. Вот и шестилапому было неприятно признавать, но на этой поляне страх падения казался каким-то ничтожным, а потому он согласился попробовать.
Все началось с простых прыжков. Совру, написав, что не было разов, когда лохматый зверь падал и получал ушибы. Несколько раз он подумывал слопать надоедливого двуногого, что лишь раззадоривал его новыми попытками. И в конце концов у шестилапого зверя получилось. Всего на некоторый миг он завис, как зависает капля дождя за секунду до падения, как это происходит с листом, оторвавшимся от дерева.
Перепугавшись и вместе с тем до ужаса обрадовавшись, зверь не удержался и вновь упал.
Подбежавший к нему двуногий вопил от счастья. Он подпрыгивал и визжал как сумасшедший, искренне радуясь успехам друга.
— Вот видишь!… Я знал что получится! Я знал! … — повторял двуногий, бегая вокруг шестилапого, а тот сидел и тупо уставившись на собственную лапу, ошарашено соображал о том, что вообще только что произошло. Он никак не мог поверить собственным глазам. Казалось бы что необычного? Вышло у одного, обязательно выйдет и другого и всё-таки ему случившееся казалось чем-то волшебным.
—В следующий раз обязательно поучимся летать… Обязательно! …
— Не спеши…Я и так-то не понял как так вышло…
— Не переживай. Теперь мы хоть горы свернуть можем, — беззаботно махнул рукой двуногий, удаляясь с поляны куда-то дальше.
— Поражаюсь твоей легкости мысли… — тихо произнес шестилапый, идя далеко позади, — Что ж… Значит попробуем, друг…
— … Ат, о чем снова призадумался? – окликнул сказочника приятный голос, кого он ну никак не ожидал сейчас услышать.
—КАРАВАНЩИК… Ну когда же ты перестанешь меня пугать… Прекращай уже, — взмолился он, оборачиваясь к юноше. Тот злобно улыбался, явно веселясь вновь захваченной врасплох жертве.
— Никогда. Полагаю… Вообще, оно как-то само выходит. А разве ты не натренировал свой слух до невозможности?
— И я так думал… Однако страх наступает быстрее, чем я успеваю тебя услышать… Зачем пришел?
— Слушай, а ты чего сбежал из лекарского дома? – с удивительной ледяной колкостью в голосе произнёс юноша, крепко сжимая рукав Ата, что сейчас чувствовал себя загнанным пустынным кроликом. – Понтиф конечно разрешил тебе гулять и исследовать селение, но больно уж часто тебя дома не найти.
— Извини, — пропищал мужчина, пытаясь высвободить руку из цепкого захвата, — Мне просто дома не сидится… Сломаешь же!
— Ой, перебор… Не сидится да… А чем ты тогда сейчас был занят?
— Поручений в селении не осталось и я просто гулял и…
— И..?
— И… Думал над своей сказкой…
— Чтоа?! Ты придумываешь сказку! – восторженно вскрикнул юноша.
—Не кричи, пожалуйста. Я её пока что никому еще не рассказывал. Хотел бы сперва продумать хорошенько…
— А какой день думаешь?
— Второй.
— И как далеко продвинулся?
— Нуууу… По содержанию – не сильно далеко, а по объёму… Главы две-три…
— Главы? Ты ведь знаешь, что сказки на несколько страниц максимум?
— Зачем издеваешься? Свою-то сказку несколько дней досказать не мог! …
— То была не моя, а народная… Это другое…
— Бе, — Ат показал вредному другу язык и призадумавшись рассказал ему уже готовую часть.
— Надо же… Как детально… Хорошее начало.
— Начало? – расстроено переспросил он и тут кое-что вспомнил, — Слушай, давно хотел спросить.
— Ммм? – заинтриговано протянул погонщик.
— Расскажи историю, с которой связано мое имя. Пожалуйста…
— Какой же ты любопытный, — весело вздохнул караванщик и выдержав драматичную паузу приступил к сказу – Начнём с того, какое значение оно вообще несет.
— Так…
— Ат – иероглиф, похожий по виду на гору и ветер одновременно. Все потому что такое имя носит Ветр, прославившийся нечеловеческим упорством и силой, способной сдвинуть целую гору. Что он собственно и сделал.
— Что прости?!
[Две горы – одна гора]
В некотором городе, стоящем на небольшой, но обширной горе, далеко от мест основного сюжета, да и многие годы задолго до того, поселился красивый и добрый юноша. Его звали Ат.
Ата часто просили о помощи, многие из горожан любили его за простоту и искренность. Он же любил рыбачить, трудиться над чем-нибудь интересным или сложным и лежать на крыше своего дома, наблюдая за мерностью течения облаков и жизней. Он был одним из уважаемых Ветров достопочтенного Мира – высшего создания, по чудной воле которого вообще возникла Гера и существа, населяющие ее. Как все так вышло — обсудим позже, а сейчас…
— Как чудесно, что ты поселился в нашем городе, — пели жители, — Как же нам было бы тяжело без тебя.
— Ну что вы, — соглашался юноша, отмахиваясь от любых наград и почестей, — Я просто оказывался там и тогда, когда вам требовалась моя помощь.
— Как все просто у тебя, — смеялись горожане, — Иногда складывается впечатление, словно сам Мир рассказывает тебе о своих планах.
Подобные фразы повторялись довольно-таки часто, и люди принимали это со смехом, поскольку их простому уму было бы сложно разом поверить в правдивость того, что под самым их боком живет могущественная сущность, даже не являющаяся человеком.
Так или иначе, а Ат вел тихую жизнь. Он наблюдал за спокойным потоком времени, радовался веселым или забавным моментам с любимыми Миром людьми, покуда одно событие не перевернуло всю его жизнь.
Мир предупредил юношу о том, что вскоре за пределами этого города произойдёт некая катастрофа, что захлестнёт и даже может разрушить его до основания.
Уже представляя, что ему придется делать, Ат начал подготавливать план их спасения. Детально были продуманы все шаги, как внезапно ему повстречалась неземной красоты дева. Короткая встреча у городского колодца, легкая теплая улыбка с ее стороны в его, однако одного этого хватило, чтобы создание без физического сердца по уши влюбилось…
Ветра навечно повязаны между собой семейными узами; среди них есть и братья и сестры, мужья и жены, и как бы грустно это ни было – они не могут любить людей. Им нельзя. По понятным причинам.
И все же, даже здесь был явный замысел Мира, поскольку только Ату не было придумано пары. Именно поэтому несчастный юноша быстро и бесповоротно влюбился в нее одну.
Деву звали Ламина. Ее длинные светлые локоны всегда были повязаны платком в низкий хвост. Ее одежды и даже манеры были столь опрятными и деловитыми, что Ветер не мог не любоваться ею.
Дева, как и он сам часто помогала горожанам. В свободное же время она разбивала небольшую палатку с глиняной посудой, детскими свистульками и ювелирными изделиями, что так нравились местным и странствующим.
Всякий раз завидев Ата, она мило улыбалась ему, а он же – все ходил, так и не смел рассказать ей о своих чувствах.
— Ну что ты трусишь? Возьми и расскажи, — заявлял чудной парниша, которого Ветер мог назвать своим другом. – Она же не бродячая собака – за правду не укусит.
— Тру́ка, что бы ты ответил, если бы знал, что через полгода этого города попросту не станет?
— Как так? – испугался Тру́ка.
— Пока не знаю. Просто не станет и все, — сердился он на друга, за его честность.
— Оу, — вздохнул паренек, — Что ж… Тогда не говори…
— Вау, спасибо за совет… Чтобы я без тебя делал…
— Разговаривал бы сам с собой, — съехидничал Тру́ка, — Не уверен как это у вас Ветров происходит, но думаю даже вы сперва находите с кем поговорить.
— Вот ты такой умный, Тру́ка, а до сих пор один. Как так?
— Просто для меня на первом месте друга пристроить. Ты пока мне правду о себе не рассказал, знаешь какую очередь из девушек я в своей голове выстроил?
— До небес и обратно? – предположил Ат.
— Именно, а еще увеличь это число раз в восемь! …
— Ух ты, — рассмеялся Ветер, — Да в этом городе столько девушек не живет.
— А кто говорил, что они все только здесь?
— Ну ты и плут, — улыбнулся он своему другу, — Настоящий песчаный лис.
— Спасибо, — обрадовался Тру́ка, удивленно добавив, — Неужели у тебя с нею не может быть и шанса?
—Не может…
— Но как так! – раздосадовался паренек, — Мир… Он же что-то вроде твоего отца? … Так почему он так сделал!
— Если бы я знал… У моих братьев есть жены. Ради них они и возвращаются из мира людей, а я… Я живу для этого мира и его не покидаю вовсе… Ладно. Времени осталось совсем мало. Нужно еще многое подготовить до катастрофы.
— Ты же сказал, что есть еще полгода? …
— Эта дата примерная…
Дата беды наступила спустя полторы недели после душевного разговора Ата и Тру́ка. Небеса разверзались; они готовы были разорваться на части от грома и молний, чей грохот и свет мигом перепугали добрую половину местных жителей и людей, что в это время гостили в городе.
Тру́ка, как верный помощник и дорогой друг Ата мигом занялся эвакуацией людей. Они решили спрятать всех в помещениях, что Ат старательно копал глубоко в недрах горы. Вход в укрытие находился в центре города, а потому никто не мог видеть, как Ат принимает свой воинский вид и идет навстречу буре.
Древние магические письмена покрыли тело юноши. Одежды превратились в лохмотья из-за превращения. Волосы встали дыбом от нависшего напряжения. Глаза загорелись огнем, а само его тело заключил вихрь ветра, коим он сам и являлся.
«Что же», — печально улыбаясь, думал Ветер, — «Пусть я и не успел ничего ей рассказать, зато она будет в безопасности…»
И не успел он додумать своей мысли, как увидел знакомые глиняные кувшины, а вместе с ними и их создательницу.
— Ламина?! – прогремел измененный голос юноши. – Что ты тут делаешь!
Дева была страшно напугана. Она даже с собственным голосом совладать не могла и просто всхлипывала под каждый новый удар молнии. По всей видимости, Ламина задержалась, чтобы помочь кому-то из людей, а потом и сама не успела собраться, когда Ат достигнул окраины.
— Ат! Ат! Я отвел всех людей в укрытие, как у тебя тут дела? – прохрипел запыхавшийся Тру́ка и завидев друга чуть не упал на землю.
— Ламина здесь! – сердясь прокричал Ат, на секунду выходя из состояния воина, чтобы люди не оглохли окончательно. – Почему она здесь?!
— Понятия не имею, — честно ответил Тру́ка.
— Времени совсем не осталось… — поник Ат, — Что же делать… Вы не успеете…Буря скоро будет тут… Она смоет весь город…
— Ат! Послушай! Я успею добежать с нею до укрытия. Делай все, что нужно!
— Друг, я надеюсь на тебя…Если я не вернусь – позаботься о ней, пожалуйста…
В единый миг юноша принял свой истинный облик и, взмыв в самые небеса, в несколько прыжков достиг основания горы. От всей своей нечеловеческой души надеясь на то, что его дорогие люди успели спрятаться, Ат приподнял один ее край.
— Ну что… Давай двигаться? Я не позволю им погибнуть!
Страшные встречные ветра ударяли и норовили разрубить его на составные части, вместе с тем огромные ливни и ледяные капли подступающей катастрофы давили на юношу со всех сторон. Буря завывала не на шутку. Суровая горная порода трудно поддавалась его мощи и гора каждую секунду норовила выскользнуть из его рук. Меж тем, где-то в ее глубине на взрыт ревели маленькие дети, старики скорчившись лежали, взмаливаясь самому Миру, а Тру́ка сидел, объятиями сдавливая напуганную девушку лучшего друга.
— Что это вообще такое было… Это не был человек… Не был… Нет…- ревела она, находясь на краю безумия. – Это было что-то другое… Что-то опасное и жуткое!
— Прекрати, — произнес Тру́ка, одаривая ее легкой и звонкой оплеухой, — Не вздумай так говорить о моем друге, а то не посмотрю кто ты такая и в бурю выброшу.
— Как ты можешь! – заплакала Ламина.
— Так и могу. Ат там на пополам готов порваться, а ты гадости говоришь даже меня не стесняясь…
— Что? Кто? Там Ат? – послышались удивленные возгласы со всех сторон убежища. – Но ведь он простой человек, что он забыл в такой страшной буре? Он же погибнет!
— Нет, — сердясь заявил Тру́ка, — Вы? Может и погибли бы, а он… Он герой, что всех вас спасет!
Позднее будет написано, что Тру́ка таки проболтался кем Ат является по натуре. Тем временем до него самого случайно дошел плач Ламины. Пораженный ее словами великий, всемогущий, но влюбленный Ветер впервые за свое долгое существование разуверился в собственных силах…
Удобно подхваченная гора предательски давила ему на грудь, норовила сломать спину, словно бы олицетворяя всю тяжесть его горя.
«Ясно почему Ветрам не позволено любить людей как равных…Кто бы мог подумать, что это так больно… Ладно… Тогда я сдамся…»
Распрощавшись с самим собой, мысленно извиняясь в том, что он подвел всех Ат уже опускал плечи, позволяя буре затопить его вместе со всеми, когда откуда-то сверху донесся крик. Да что там крик… Целый ор! Десятки голосов, сливаясь в один, стремились врезаться ему в голову сквозь шум и гладь воды.
— Аааааааааааааааат, не сдавайся! Ты сможешь! Давай парень! Крепись, не поддавайся моменту! Вперед малой! Давай я верю в тебя! – кричали они и, Ветер различая каждый из них примерял радость и уверенность все до единого людей, начал ругать себя любимого.
— Что же ты такое делаешь, дубина! – причитал он, — Как ты братьям будешь в глаза смотреть, если целый город людишек погубишь? Ну и пусть, что она считает меня страшным. Я ж все равно оставил ее на своего друга. Теперь она его головная боль. Теперь ему с нею разбираться. ПОДНАЖАЛИ!
В считанные секунды он поставил гору себе на плечи, как обычно люди носят кувшины с водой. Зря времени Ат точно не тратил. Все это время он накапливал силы и раздумывал успеет ли провернуть эту самую аферу. Совсем близко от города стоит другая гора. Высокая, с плоской верхушкой, а самое важное – пустая. Там не растет ничего, там не живет никто. Идеальная поверхность, чтобы поднять город повыше. Разве нет?
— Давай же, родненькая!
Рывок, еще один и ещё… Словно по ступенькам Ат поднимался по выступам второй горы, считая секунды, как бы успеть вовремя. С трудом вздыхая через раз он таки добрался до самого ее верха и с грохотом опуская горный массив вызвал небольшой обвал. Каменья и валуны нового основания старой горы стремительно неслись вперед, ограждая и очерчивая линию суши и бури, что уже успела создать целое море.
— Упс, — произнес он, переводя дух, — Ну… Главное все живы… Пора и мне честь знать…
— Но как же? Разве он не вернулся в город? Там ведь его любимая женщина!
— И что же? Он – Ветер. Он проживет в разы больше нее, а она даже не вспомнит о нем.
— Дурость какая…
— Можно продолжать?..
*
Буря бушевала до следующего утра. Многие литры воды вылились благодаря ей, однако уже никакие волны не смогли бы затопить города. Ат хорошо постарался и его план сработал идеально. На утро…Тучи раступили, показалось солнце нового дня. Люди не веря своему счастью стали выходить из укрытия, чтобы понемногу начать восстанавливаться от разрушений. Вышли и уцелели все, а Ламина бесцельно бродила от улицы к улице, вся в расстроенных чувствах. На площади дева встретила Тру́ка, который как раз утирал мужицкие слезы.
— Ты плачешь? – спросила она совершенно без участливо.
— Уже нет, — шмыгнул парниша, рукавом проводя по глазам. – Ну как ты?
— Не знаю… Послушай, а ты не встречал Ата?
— Что?! Какого Ата… Не знаю никого с таким именем… Ха-ха
— Брось, вы – друзья. Я это поняла, когда ты предложил унести меня…Полагаю он сердится на меня, поэтому и не остался… Теперь он никогда больше не пожелает видеть меня… — произнесла Ламина, упорно подавляя новую волну слез.
— Прекращай, — попросил Тру́ка, — Буря, конечно, закончилась, но я все еще могу тебя откуда-нибудь скинуть… Знаешь… А ведь он… Он искренне любил тебя и, перед своим геройским уходом, попросил, чтобы я о тебе позаботился. Полагаю у тебя просто нет права отказаться.
— Какой ты мерзкий, — задорно рассмеялась она. – Полагаю нет… Что ж… Тогда долгих ему лет жизни и невероятного здоровья, чтобы помогать и другим людям.
— Думаю, он услышит твое пожелание. Обязательно услышит.
*
—… Если даже и не он, то его услышал Мир, а уж он-то точно своим Ветрам все рассказывает. – закончил сказ погонщик, плавно переходя к пояснениям по их (пустынной) мифологии, — Ты ведь не помнишь что тут и как?
— Я только знаю имена Мира и пары его ветров : Анода Мудрого и Ата…
— Ата Упорного, — поправил своего слушателя погонщик, — У каждого из ветров есть… Что-то вроде титула… Или прозвища. Они их заслужили за свои поступки и уклады характера. Помимо этого они являются покровителями чего-то, что есть в нашем мире…
— Да кто они?! Ты уже объяснишь или как!
— Не кипятись…Анод Мудрый – старший из Ветров – ветер юго-запада. Он покровитель семьи и всего связанного с нею.
— Поэтому в сказке про его внучку, Анод лишил горделивого царевича его языка?
— Если брать в грубом остатке, то да… У Анода есть жена – Ксина Вечная или, как ее еще называют, — Бескровная. Она ветер юго-востока и вместе с тем покровительница реки времени. Если судить по древним сказкам, то в этой реке несутся секунды, идут минуты и текут часы. Короче…
— … Поток времени…
— Именно… Помимо того у Анода имеется два брата: Ат Упорный, ветер востока и покровитель целей и мечт, и Ноток Хладнокровный, ветер севера, покровитель защиты и чести. Следовательно, у Нотока есть жена – Антии Ядовитая, ветер юго-севера и покровительница врачевательства.
— Ух ты… А откуда такой титул?
— Ты что же думаешь у врачей всё безвредное? И яд может стать лекарством… Главное подобрать правильную дозу… Так… О чем я… Ах да…
Помимо этих пяти есть еще Ветра-супруги О́ток Подлунный (северо-восточный ветер) покровитель небесных тел и неба, и его обворожительная подруга по жизни – Ра́аго Безбашенная (южный ветер) покровительница сумбура и веселья. Хоть Мир и создавал ветров поочередно и, как гласят писания, в один день, а всё-таки самый старший – Анод, а самый младший – Ноток. Дальнейшая возрастная иерархия не столь важна, однако именно это различие важно, поскольку Ветер Мудрый действительно самый большой и старшой, Ветер Хладнокровный же – самый младшой и малой, и этим все сказано.
На Гере существует множество рассказов и переплетов относительно вопроса есть ли кто-то помимо Мира и Семи его великих Ветров, но сколько их всех не перечитывай, а где-нибудь ошибку да найдешь. С этим разберемся чуть позже…
— Ну что… Ты все понял? – уперев руки в боки интересовался караванщик, явно уставший объяснять все это Ату вот уже в десятый раз.
— Думаю, что да… Жаль моего теску… Ему милой женушки и правда не нашлось…
— Ну… Видишь ли… Говорят, что Ат слишком любил людей в целом… Поэтому… Он просто не мог отдать предпочтение кому-то одному… Плюс мы – люди, его работа… Мы для него, как мои любимые верблюды. Я ведь не могу взять и назначить кого-то из них своим любимцем, или любимицей…
— А как же Зоса? … А как же Корсак?
— Не дави на жалость. Все они – МОИ ЛЮБИМЫЕ И ВСЁ ТЕМА ЗАКРЫТА!
Слушая то, как распаляется его дорогой друг, Ат не мог не рассмеяться.
«До чего же легко он приходит в бешенство. Просто поразительно. Столь же легко, как я по его милости пугаюсь», — подметил он, предлагая проводить друга до его дома. Уже начинало смеркаться и ходить в одиночку начиналось становиться опасным. До конца не известно бродят ли ночью по селению какие-нибудь опасные или (просто) дикие звери.
— Уж кого-кого тогда и надо провожать. Не волнуйся – мой дом недалеко.
— Что ж, тогда ладно. До завтра, — помахал на прощанье Ат, так точно и не зная кому он в итоге помахал. Рост то у них с другом точно разный и как бы дело не закончилось, а явно нечестно.
Пока он шел обратно к дому лекаря, в его голове смутно кружились какие-то давние мысли, к коим он не имел ни малейшего отношения.
«Ветра – кто они такие?», «Где живут Ветра?», «Каким образом и по чьей воле они на самом деле появились», «Были ли Ветра на самом деле» и так далее… Каждая следующая мысль становилась страннее и тревожнее. Каждая новая заставляла Ата задуматься о неприятных для него вещах.
«Кто я такой… Или правильнее спросить кем я был?» — данный давний вопрос мертвым грузом упал где-то на закорках его мышления. Честнее будет написать, что Ат всеми силами игнорировал этот вопрос. Он ему не нравился, он его пугал и тревожил, а самое главное – его ни коей фиброй души не интересовал этот вопрос. Более захватывающим был непонятный чужой голос, уже дважды дававший о себе знать, а потом чудесным образом пропадавший в никуда.
«Как же это нервирует… Неужели я не могу просто жить обычной жизнью ? » — вот, что последним подумалось мужчине, прямо перед тем, как его голова встретилась с мягчайшей из всех подушек и его мятежные думы рухнули в сонное забытье…
Так оно и правильно, ведь часами позже грозило произойти неизбежному, ведь путь ранее упомянутого черноволосого хмурого парня с каждым шагом становится все короче, а цель его странствия – все ближе.
Люди ведь не запоминают, как они засыпают, верно? Вот и Ат не заметил, как закончился и начался новый сон. Да и как отличить сон от той же реальности, если они (по сути) ничем и не отличаются?
Вот он – Ат, мужчина в расцвете сил и лет идет по успевшему ему полюбится селению. Все ладно и мирно. Наконец он видит его таким, каким успел познать благодаря чувствам, что развились сильнее в отсутствии зрения. Все именно так, как видел он это в своей голове.
— Как же прохладно, — подумал Ат, проходя мимо нескольких домов, — Не думал, что глина на домах все еще не высохла… Как странно…
Он идет дальше. Проносятся пустынные ветра и привносят вместе с собой еще больше прохлады. Когда становится совсем уж зябко, Ат поднимает глаза и видит, что небо заволокли темно-синие тучи, солнца совсем не видно, а само селение начинает поглощать полумрак. Но вдруг… Света становится больше. Он освещает стены домов, глина затвердевает и начиная ссыхаться — трескается. Ужасающий звук захлестывает все. Звук, с которым обычно бьются все те же глиняные горшки, а вместе с тем другой звук… Такой знакомый, но…
Ат никак не может понять что это за звук, а потому начинает бежать. Переживая заметили ли эти изменения остальные жители, он несётся от дома к дому. Никого. Ни единой души мужчине не удается найти. Лишь странный звук становится сильнее и к нему прибавляется легкий запах жженой соломы.
Понимая, что дело теперь обстоит ближе к окраине поселения Ат уже несётся туда. Никого. Только несколько разломанных домов, разбросанные горящие угли и слышится треск и гул огня.
«Пожар» — понимает Ат, — «Но где… Где именно?»
Начиная паниковать он бежит к домику, где уже был, когда только-только приехал в селение. Старика Понтифа тоже не оказывается на месте, однако прибавляя шаг мужчине попадается новый дом и он мигом понимает чей он. Будка погонщика – место, где обычно хранилась сбруя и торговые корзины караванщика.
Попав на место, новичок видит настоящий кошмар. Повсюду вздымаются высоченные языки пламени, столпы дыма высятся под самым небом, треск горящих подпорок и разломанная ограда, что порушили напуганные верблюды; сами они, кто там, кто здесь бегают кругами, в панике пытаясь сбить огонь или хотя бы убежать. Их тут осталось совсем мало – остальные убежали на дальние пастбища, куда огонь еще не успел добраться. Аккуратно выведя самых медлительных, Ат краем уха заприметил какую-то возню под досками провалившейся будки.
«Должно быть это погонщик», — смекает мужчина и уже было бросается на помощь, но перед ним возникает темная фигура с лицом, скрытым капюшоном. Он протягивает в сторону мужчины длинную руку и уже успевший запомнится грубый, ледяной, такой противный голос молвит:
— Что ты делаешь? Ты же не опустишься до такой глупости? Твоя помощь тут не нужна. Или сам справится, или умрет. Даже не вздумай. Ты – выше этого! Я не позволю.
Ат не долго думая и ничего не отвечая отталкивает обладателя мерзкой речи в сторону, а сам бежит помогать другу. Как только он тянется, чтобы ухватить юношу погонщика за его малость обгоревшую руку, бывший пленник песков (весь в поту) вскакивает на лежанке. Переводя тяжелое дыхание и утирая горячий пот, как тот, что выступает при тяжелой болезни или сильном жаре, он понимает простейшую вещь :
— Это был сон…но явно не простой сон, — тихо шепчет он, слыша как его сердце, подобно бешеному бьется, спотыкаясь о собственный ритм.
Как только ужас от увиденного кошмара спал, Ат пошел прямо к лекарю и просил того позвать вожака и погонщика, чтобы рассказать им важную вещь.
Спустя примерно полчаса все они собрались в передней части дома лекаря. Гости ночи уселись на предложенные стариком Понтифом места и, приняв самый внимательный вид, принялись слушать.
Ат рассказывал сон старательно, не упуская ни одной важной по его мнению детали.
«Расскажу как есть, а они пускай думают что делать. Если не воспримут в серьёз – сам буду этот пожар поджидать», — решил он, когда уже закончил сказ; теперь тот сидел сжимая зубы от подступающей злобы.
Первым голос подал вожак.
— Ндаааа, — протянул он, почесывая свой второй подбородок, — Знаю я, что ты такое видел.
— Правда? – удивились остальные собравшиеся. Вожак слыл в селении мужиком диким, шумным и несерьезным и огромной редкостью было, когда он изрекал что-то мал-мал напоминающее умную вещь.
— Угу-угу, — закивал он, — Это называется вещим сном. Великий Мир посылает сны, когда считает, что людям нужно знать об угрозе их жизни. Обычно такие посылались его Воинам — Ветрам, однако… Я еще ни разу не слышал, чтобы вещие сны видел простой человек… А ты довольно занятный мальчуган, — отметил вожак и громко засмеявшись принялся бить Понтифа по плечу.
— Меня-то за что бить, уважаемый, — крякнул лекарь, явно не справляясь с напором лидера.
— Где ж ты такого откопал только? Словно сам Мир его в спину направляет. Скажи, малец, ты часом не Ветер? – по-лошадиному загоготал начальник, — Эх, не послал мне Мир сына, а был бы вылитым Атом. Зуб даю на отсечение! …
— Будьте скромнее, а то многоуважаемая жена услышит и по голове Вам настучит… вождь, Вы видать позабыли, что случилось в прошлом месяце… Уважаемому Понтифу пришлось ставить на Вашу бедную черепушку медную заплатку, так сильно она приложила Вам тем поленом… — вступил в разговор молодой погонщик, не имевший в виду ничего плохого и желающий лишь кончить полночное веселье на доброй ноте.
— Какая же скверная ныне молодёжь, — сетовал раздосадованный вождь. Можно подумать он не знал об этой заплате и можно подумать не его голова издавала «цокающий» звук всякий раз, как лидер просто чесал макушку.
— И что же будем делать? Надо как-то готовиться к этому? – предположил Погонщик, а Ат меж тем нервно ёрзал на своем стуле.
«Как чуднó », — думал он, — «Они быстро и без обиняков приняли мой рассказ. Даже уже раздумывают над планом спасения селения. Только бы сон не оказался вещим…»
— Полагаю следует убрать всю солому в какой-нибудь хлев, настилы у верблюдов и овец (на всякий случай) сбрызнуть водой и добавить больше влажного корма в кормушки. Будку – укрепить, всех жителей, для верности, собрать в моем доме. Он большой, места много. Разместим там всех, пусть и отсыпаются, — начал разработку плана вождь.
— И ещё нужно поставить кого-то в ночной дозор, чтобы выяснить кто такой смелый моим верблюжатам вредить, — злясь не на шутку добавил Погонщик, — А то ишь ты какие мы умные : третьего дня некто оградку повалил, ещё день назад пропало козырное ведро, привезённое из Столицы, а вчера так и вовсе неизвестный на старину Корсака покусился! Бедолага теперь ногу в колене согнуть не может! …
— Не кипятись так. Посмотрю я его завтра с самого утречка, — добродушно произнес лекарь, наконец выбравшийся из захвата лидера, — А с предложением о дозоре соглашусь. Трех самых крепких мужчин поставим и уже хорошо будет.
— Что ж. С планом решили, теперь на боковую, — заявил о конце встречи вождь, демонстративно укладываясь под рабочим столом Понтифа.
— Извините, но Вы , уважаемый, будете спать в своей постели… Иначе я позову Вашу жёнушку и она (вот только уже с не дюжей силой) потащит Вас до самого дому… Мое почтение, но после такого Муслав и Джанбай с Вами на рыбалку в Призрачный грот более не решатся идти… — прибегая к легким угрозам встрял Погонщик, желавший справедливости даже о сонном покое, пинками расталкивая полусонную тушу вождя.
— Это почему это еще? – послышался борзый ответ обиженного начальника.
— Так засмеют же. Мужиком и женщина помыкает — смех да и только, — коротко и просто отрезал юноша, а Ату и старику Понтифу пришлось сдерживать смех. Им не особо хотелось вызывать гнев легко обижающегося дяденьки.
А тот, как и было описано выше обижался слишком быстро и легко. И вот теперь, муж, размерами и весом сравнимый с хорошей портовой бочкой, понурив голову и сдвинув широкие плечи вперёд, едва переставляя ноги плелся к выходу, где набрав побольше воздуха издал такой печальный вздох, на какой только была способна его массивная грудь.
Вождь удалился достаточно далеко, а Понтиф и Погонщик весело переглянулись :
— Всю последующую неделю будет припоминать, — забавлялись они.
— Злые вы, — улыбнувшись ответим им Ат, — А я спать пойду. Понадеемся, что в этот раз сон окажется обычным.
— Доброй ночи, — последовал ему ответ. Тепло улыбнулась (уже самому себе) парень отправился прямиком на лежанку и лишь легонько приоткрыв, подающие надежды очи, стал разглядывать смутные очертания все тех же вещей, которые в свете полной луны казались особенно неузнаваемыми.
«Они словно светятся», — усмехнулся он, повыше натягивая старенькое одеяло, — «Когда-нибудь я посмотрю на луну в полной ее красоте. Хотелось бы, чтобы и мой друг разделил это прекрасное волнение, что навеивает Она своим видом…»
Еще почитать:
Ритуал Взросления — 5.Бед по пояс
Духота
ЧУДО-вищная История. — Глава 07. Страшнее смерти.
Шумные волны — Пролог.
«
»
