Глава 3. Неожиданный союзник

Обучение инквизиторскому делу оказалось трудным и поначалу скучным. Теории было немного, большую часть времени мастер Клам муштровал нас на площади и в казармах. Иногда мы фехтовали на деревянных мечах и стреляли из арбалетов по соломенному чучелу. По крепости без сопровождения нам ходить не разрешалось. Хотя, к моему удивлению некоторые инквизиторы относились к рекрутам с пониманием и добротой, помогали нам с небольшими просьбами и иногда делились хлебом, ибо рекрутский паек был чрезвычайно скуден.

Однако были и те, кто на душу не переносил рекрутов. По злой иронии судьбы, мастер Клам, тот человек, который был призван готовить новую смену инквизиторов, всем сердцем ненавидел нас, если конечно таковое имелось у этого бездушного тела в латах. Подъем с первым лучом солнца и отбой с последним, жестокая муштра и тяжелый труд, не относящийся к обучению, и многое другое заставляло нас содрогаться, когда он просто проходил рядом. Особенно мы страшились наказаний кнутом.

Неизвестно почему, но мастер Клам питал непреодолимую страсть к кнутам. Вместо традиционного инквизиторского кинжала, он носил на поясе хлыст с ржавыми гвоздями, которым часто грозил рекрутам и бил за малейшую провинность. Такой хлыст оставлял на теле подолгу не заживающие кровоточащие раны. Одного рекрута он на моих глазах засек до смерти, после чего, как ни в чем ни бывало, отправился веселиться в таверну. Тот бедняга скончался в лазарете в ужасных муках, а Клам попивал превосходный сбитень и веселился от души, стреляя из своего огромного тройного арбалета по торговцам и лавочникам и охаживая проходящих мимо младших инквизиторов своим жутким хлыстом. Первую неделю я смог миновать его гнева, но потом произошло событие, навсегда изменившее мою жизнь.

Дело было перед днем Lupus Alba, праздником, посвященному мифическому Белому Волку. В то утро мастер Клам поручил мне и еще одному рекруту разгрузить обоз с боеприпасами, недавно приехавший в крепость. Почти полдня мы таскали тяжелые ящики с арбалетными болтами и еще неизвестно каким оружием. За это время мы разговорились и подружились с рекрутом, имевшим номер двадцать восемь. Как оказалось, он попал в крепость в похожих обстоятельствах, но двумя годами ранее. Мы вспоминали родителей и ту беззаботную жизнь вне стен Аль-Сапфира, рассказывали анекдоты, обсуждали слухи

о пьяной выходке некоего сэра Джозефа и веселились от души. Тогда мне подумалось, что удача легонько улыбнулась мне и послала спутника и друга на мой трудный жизненный путь. Но под конец работы мы настолько выбились из сил, что я споткнулся на высокой мраморной лестнице и выронил ящик. От ударов он разбился, и оттуда посыпались дорогие мифриловые стрелы. Они со звоном раскатывались по улице, пока я, держась за голову, в ужасе наблюдал за ними. Попытка собрать стрелы ни к чему не привела, ибо они уже раскатились по всей улице. Какой-то бродяга уже подобрал часть стрел, но отнюдь не за тем, чтобы отдать их нам. Скорее наоборот, чтобы сдать их на переплавку и обеспечить себя на вечер бутылкой дрянного пойла, да компанией дамы древнейшей профессии. Словом, ситуация выходила пренеприятной.

Уже через минуту мы стояли на коленях, сзади наши руки держали рубиновые гвардейцы, а Клам с мерзкой улыбкой взвешивал в руке свой хлыст и прохаживался взад-вперед перед нами.

-Так-так, порча имущества инквизиции… Я всегда знал, номер четыре, что ты какой-то дефективный… С самого посвящения ты не внушал мне доверия. Я думаю, пять ударов моего красавца напомнят тебе твое место, отребье! – С этими словами мастер, замахнувшись своим огромным кулаком в титановых латах, отвесил мне сильнейшую оплеуху.

Пока я отходил от удара и выплевал выбитые зубы, захлебываясь в крови, он избил моего товарища по несчастью, проклиная его между делом до седьмого колена за криворукость. Клам уже достал свой хлыст, чтобы покончить с нами, как вдруг двадцать восьмой взглянул на меня со странно знакомой мне решимостью в глаза и измученным голосом тихо проговорил:

-Мастер Клам… Четвертый не виноват, это полностью мой проступок…

Умоляю вас, не наказывайте его… Он не переживет.

— Мерзкое отродье, ты смеешь указывать мне, мастеру инквизиции, кого и как мне наказывать?! Ты поплатишься за эту дерзость!

Вновь послышались звуки ударов, хруст костей и неприятный хлюпающий звук. Кажется, мастер Клам в ярости выбил двадцать восьмому глаз, который теперь неаппетитно растекался по мощеной улице.

-Мастер Клам, — этот голос принадлежал младшему инквизитору, взявшемуся невесть откуда,- вас немедленно вызывают в Совет.

— Тогда этому всыпать десять ударов, — Клам кивнул на моего товарища и бросил Рубину свой хлыст. А с этим… На время праздника он будет приписан к карцеру. Пусть убирает там трупы и чистит пыточные орудия

от кишок неверных, быть может тогда он будет относиться к своей работе ответственнее.

Два инквизитора поволокли меня прочь от роковой лестницы. Тем временем один страж приковал несчастного к перилам и отошел в сторону, а другой одинаковыми, механическими, и оттого очень жуткими ударами хлыста стал разрывать плоть рекрута. Сначала были слышны крики, потом лишь тихие стоны, а под конец воцарилась гнетущая тишина, насколько она была возможна на улицах Аль-Сапфира.

Тюрьма была расположена в северной части крепости. По пути туда лавки стали встречаться все реже и реже, людей тоже было немного. Когда я в сопровождении двух инквизиторов дошел туда, дрожь пробрала меня до костей. Здешний воздух был насквозь пропитан болью, страданием и ужасом. Ветер, завывавший вокруг, тоже вносил свою лепту в окружающую картину. Казалось, будто всюду слышны крики и стоны несчастных, из которых здесь выбивали признание. Да, пока остальные рекруты будут веселиться возле большой мраморной статуи Белого Волка, печь ритуальный белый хлеб и просить друг у друга прощения за все, мне, скорее всего, придется чистить какую-нибудь дыбу от останков замученного на ней. Ну и перспектива.

Я не был далек от истины. Меня завели в темный главный коридор тюрьмы, дали тряпку и ведро гнилой воды, по запаху схожей с трехдневным трупом, и велели ждать старшего, а за то время оттереть полы от многолетнего слоя грязи. Несмотря на то, что мое лицо было перемазано в крови, а в глазах двоилось, мне не разрешили даже умыться.

Я был близок к отчаянию. Говорят, некоторые рекруты, не выдержав условий обучения, прыгали в Слезное море. В данный момент эта перспектива казалась мне радужной и желанной.

Прошло полчаса. Я немного протер пол и теперь сидел на нем, оттирая запекшуюся кровь с лица. Мои мысли все еще были устремлены в Слезное море, когда в глубинах коридора раздался скрип тяжелой двери, и на свет вышел мужчина, по крайней мере так я подумал в первую секунду из-за его полностью седой головы. Но черты лица у него были совсем юношеские, ему было не больше тридцати. Одет он был в черную походную накидку и сапоги. На голове носил необычную шляпу того же цвета, из-под которого проглядывали седые волосы, которые дали мне неверное представление в первую минуту. Взгляд его голубых глаз немного потухшим, но ясным. Он весело напевал что-то про голубику и крики жертв, но увидев меня, резко спросил:

-Рекрут?

-Да, милорд.

-Тогда какого дьявола ты забыл в темнице?

-Я направлен сюда в наказание.

-Вот как. И что же такого ты натворил? Ненароком укокошил Гранд-Инквизитора? – и рассмеялся над своей шуткой.

-Нет, милорд, я…уронил ящик со стрелами.

-Со стрелами? А почему же тогда наказание столь мягкое? Почему тебя не изрубили плетьми на части прямо на месте?

-Мой товарищ … взял вину на себя, и потому изрубили только его.

Инквизитор поперхнулся. Потом он поднял на меня изумленный взгляд и сиплым голосом спросил:

-Ты сейчас серьезно?

-Да, милорд. Прошу прощения, разрешите мне отойти и оттереть кровь?

-Кровь?

Только сейчас он заметил на моем лице кровавые потеки и спросил:

-И кто тебя так одарил?

-Мастер Клам, сэр. За стрелы.

Инквизитор был немало удивлен. Велев следовать за собой, он привел меня в какой-то кабинет. Я мельком оглядел небогатую обстановку, но больше всего меня поразил массивный орган, частично накрытый тканью, который стоял в дальнем углу. Зачем ему понадобился сей причудливый инструмент? – подумалось мне. Инквизитор же указал на бочку с водой, после чего сел за письменный стол в свое кресло.

Умойся, — глухо промолвил он.

Я умылся чистой ледяной водой. Боль прошла, но страх за свое будущее остался. Кто этот человек? Каковы его намерения? Ведь просто так в темнице люди не работают, необходимо или отличиться жестокостью, или провиниться, как я.

Инквизитор впервые поднял свой взгляд на меня. Его тусклые голубые глаза будто проникали мне в душу и изучали ее. Казалось, будто он хочет прочесть меня, как одну из книг на его столе. Потом глухо спросил меня

-Ты из недавних, верно?

-Да, ми…

Я не успел закончить фразу, потому что инквизитор поднял руку, разрешая говорить без обращения.

-По твоим глазам я вижу, что ты кого-то потерял и очень скорбишь о нем.

-Да, по матери… Когда меня забирали, она воспротивилась. Я даже не знаю, жива ли она сейчас и очень скучаю по ней.

Инквизитор вздохнул. Я начал смутно догадываться, что он мне ответит.

-Последний «урожай» мы собрали в деревушке под названием Кучи. Ты ведь оттуда? – спросил меня он.

-Именно так.

Я не верил своим ушам. Инквизитор разговаривал со мной почти как с равным! Тем временем он покопался в ящике своего стола, достал какой-то пергамент, бегло изучил его и продолжил:

-На Кинферских рудниках, куда было отправлено ваше население, живут не больше трех месяцев. Отсутствие условий, тяжкий труд по двадцать часов в сутки, и ядовитые газы добивают всех, попавших туда. Мне жаль.

Я не смог удержать слез. Неужели я никогда больше не увижусь с семьей? В глубине души, я знал это, но услышать тому подтверждение я боялся больше всего на свете. Вдруг сзади раздался холодный голос:

-Но быть может, твоя судьба отлична от их. Ведь именно ее волей ты попал сюда.

-Я попал сюда волей мастера Клама.

-А именно к нему ты попал по воле судьбы. А потом сюда, именно в эту часть темницы, и именно я проходил мимо из допросной комнаты. Потому, рекрут, я предложу тебе выбор: ты можешь отбыть здесь свое наказание, вернуться к этому свину Кламу, и, если доживешь до звания лорд-протектора, что при прочих равных условиях очень маловероятно, быть съеденным в нем же каким-нибудь архидемоном. Или,- он улыбнулся, — ты можешь стать моим учеником. По уставу инквизиции, каждый в звании от лорд-протектора до гранд-инквизитора имеет право взять одного ученика. Быть может под моим началом тебе уготовано нечто более великое, чем тебе кажется.

-Но почему именно я?

-Судьба привела именно тебя ко мне, к тому же я чувствую в тебе все столь необходимые инквизитору качества. Ты ведь готов стать моим учеником?

-Да, конечно! Как я могу обращаться к вам?

-Меня зовут сэр Реджинальд, но по имени ко мне ты обращаться не будешь. Ты можешь называть меня учителем, наставником, в крайнем случае – он поморщился — мастером. Ты понял, мой ученик?

-Да, учитель.

Он встал своего кресла, подошел ко мне и велел преклонить колено. Когда я выполнил его требование, он закрыл глаза, вытянул ко мне правую руку и заговорил:

— Могучую волю чувствую в тебе… Ты станешь великим инквизитором!

С этого времени ты будешь носить новое имя, – Алан. Теперь встань, мой ученик.

Я повиновался. С удивлением я заметил, что на знаке инквизиции, в центре малого треугольника появилась точка. Во всем организме чувствовался прилив сил, боль и усталость будто рукой сняло. Теперь я точно был уверен в своем будущем, видел свое предназначение четко и ясно, будто оно было начертано в книге, лежащей предо мной.

-Алан, ты готов начать свое настоящее обучение?

-Да, учитель.