Владыка бури Глава 27

Окостенение

Мы приходим в этот мир мягкими, но жизнь делает нас твёрдыми. — Магистр Ородан, «Настольная книга некроманта, том второй: Некромантские шутки, прибаутки, пословицы и поговорки».

~~~

— Вообще-то надо стоять на Стене, чтобы следить за противником, — проворчала Лосиха, кутаясь в меха.

Она, её муж Грибница и Купчиха затаились в одном из домов, разрушенных огненным пегом, и внимательно следили за Стеной. Сквозь пробоины тянуло холодом, а на каменных обломках внутри лежал фиолетовый снег. Грибница нервно тёр руки (от холода и тревоги), изредка поглядывая на жену, словно надеясь, что она скажет что-нибудь ещё.

— Я понимаю, откуда произошло твоё предположение, Лосиха, — Купчиха вновь задумалась и не уследила за сложностью своей речи. – Особенно учитывая наши обстоятельства, но следим мы не за врагом, а наоборот. Ну, может быть, они немного враждебно настроены по отношению к моей нервной системе.

— Купчиха, тебе надо отдохнуть, — осторожно предложил Грибница, глядя на жену и в этот раз встречая ответный взгляд. – Мы с одной Крушилой намучились, а у тебя одной столько детей. Ты же не железная.

— Вот именно. Мой долг — следить за детьми, — произнесла Купчиха тоном “я уж больше вашего знаю, что мне нужны несколько пожизненных отпусков”.

Лосиха, вздохнув, вновь обратила взгляд на Стену:

— Там что-то происходит. Смотрите!

Купчиха и Грибница тут же замолчали, повернувшись к щели, через которую велась слежка. Один из камней в Стене задрожал и с глухим стуком вывалился наружу. В образовавшуюся дыру тут же протиснулась Гитгуд, за ней — Девочка и Хохотун. Лосиха нахмурилась, а Грибница тихо выдохнул, словно боялся привлечь внимание к этой троице. Купчиха же выпрямилась, её усталость мгновенно сгорела в вспышке гнева.

— Гитгуд! — воскликнула она, не в силах сдержать эмоций. — Дура ты эдакая! Куда тебя несёт, блаженная?

Фигуры замерли, Гитгуд, уже ставящая камень на законное место, вздрогнула, едва не уронив его себе на ногу. Купчиха решительно оказалась рядом с ними, даже не осознавая, как проделала весь путь.

— Эти-то еще дети, с них спрос невелик, но ты-то куда смотрела, бестолочь? Ты же уже взрослая! — высказала своё негодование жена Волки, в упор глядя на Гитгуд, но не видя ее испуганного лица. – Идиотка!

Хохот заслонил собой Гитгуд от Купчихи, но Гитгуд действительно была взрослая. Его низкое тело никак не предотвратило пощечину Купчихи. Гитгуд вскрикнула, отшатнулась и вскинула руки, запоздало защищаясь. Затем, резко развернувшись, она с силой врезалась в каменную кладку Стены и, не издав больше ни звука, бросилась бежать вдоль нее, исчезая в тенях.

— Госпожа Купчиха… – робко протянула Девочка, в глазах которой стояли слезы, а губы дрожали. Но госпожа Купчиха уже схватила оставшихся детей за руки и повела вглубь города.

— Пора уже подумать о физических наказаниях, — бросила Купчиха через плечо, её голос всё ещё дрожал. — А лучше — унизительных. А ещё лучше — унизительно-физических, — добавила она, всё ещё под воздействием гнева.

— Но Гитгул… – попытался вставить слово Хохотун, глотая слезы.

— А о Гитгуд забудьте! Я должна была догадаться, что вы воспользуетесь её силой для создания проблем. Пусть теперь Королева возится с ней, если сможет… Это из-за неё она такая!

— Купчиха… – Лосиха тоже предприняла попытку вставить слова, но чужие слова были лишь хворостом костра ярости Купчихи.

— С Крушилой я тоже поговорю, Лосиха. Она должна была следить за ними. — Купчиха увела захлюпавших носами детей, оставляя Лосиху и Грибницу вдвоем. Даже снегопад не оставил им компанию.

— После победы над бандой Наконечника, мы точно должны устроить Купчихе отдых. Даже против её воли, — произнесла Лосиха, глядя в спину удаляющейся подруге, славно подпитывающей сейчас демонов гнева.

Грибница согласно кивнул.

Прошёл совсем короткий промежуток времени, и Купчиха уже пожалела о своём поступке. Слова о наказаниях, сорвавшиеся с ее губ, теперь звучали в памяти глупостью. Унизительно-физических… Она поморщилась от собственных слов. Хохотуна и Девочку она бы и пальцем не тронула, скорее себя бы истязала. Купчиха отвела Хохота к Сказителю, его отцу, а заодно и Девочку, раз Мрачника всё нет. Сказитель пообещал рассказать им самые жуткие истории о заблудившихся детях.

А вот Гитгуд она ударила. Потому что та выглядела взрослой. Высокая, с угловатыми чертами, с руками, которые могли держать оружие, а не игрушку. Купчиха действительно разозлилась на эту нелепую взрослую с разумом ребёнка. Но она даже глупее.

Теперь Купчиха искала Гитгуд вдоль Стены, беспокойно всматриваясь в каждый тёмный угол между каменными глыбами. Беспокойство и вина росли на её сердце, словно грибы после дождя на её сердце, если бы могли. Она опять начала дёргать себя за косички и теребить одежду. Куда могла запропаститься эта неразумная бездушная?

Жена Волки дошла до скал, берущих на себя работу Стены. Судя по следам на снегу, Гитгуд добежала сюда, потопталась в этом месте и либо вернулась по своим следам обратно, либо… Да что “либо”? Она вернулась.

— Где же ты, девочка…? — прошептала Купчиха, остановившись. — Я не хотела. Я просто…

В её поле зрения возник присевший на корточки Шелест. Она не заметила, как он появился, и это её немного испугало. По правде говоря, она не всегда помнила о его существовании и даже успела подзабыть, как он выглядит. А был он закутан в тёмный плащ по самый нос. Обычно зимой он носил белое, но после того как снег сфиолетился, он вернулся к чёрному.

— Шелест! — воскликнула Купчиха, шагнув к нему. — Ты не видел Гитгуд?

— Видел, — тихо отозвался Шелест, не считая нужным вставать для разговора. — Моя причина появления. Гитгуд у Наконечника.

— ЧТО!? — Купчиха замерла, расширив глаза от ужаса.

— Убежала. Без Хохотуна и Девочки не знала дороги. Вышла прямо к лагерю Потерянных. У кромки Щипающего леса, на перекрестке с Сухим Руслом.

Купчиха схватилась за голову, её пальцы вцепились в косички:

— Это кошмар! Она же даже морально не может противостоять им!

— Они воспользуются заложником в осаде, — бесстрастно добавил Шелест.

— Я бегу к ним! – решилась Купчиха.

— Это глупо, Купчиха, — ровным голосом отозвался Шелест, не меняя позы.

— Волки никогда не станет организовывать спасательную операцию ради неё, — Купчиха бросилась к дурно известному проходу в Стене. – А ради меня будет! Пошли, Шелест, поможешь мне вытащить из Стены камень.

— Это глупо, — повторил Шелест тем же тоном, но последовал за ней. Его плащ не шуршал по снегу.

— Я знаю… Я знаю, что глупо… — прошептала Купчиха. — Но это полностью моя вина…

Купчиха преодолела путь по Сухому Руслу, забралась по кем-то пробитому проходу и вышла к Щипающему лесу. Чёрные столбы дыма от костров и гул мужских голосов выдали лагерь Потерянных до того как она успела его разглядеть.

Притаившись за булыжником, покрытым глазомхом, она осторожно начала разведку. Лагерь бандитов раскинулся перед ней во всей своей неприглядной красе. Грубый частокол из кое-как заострённых брёвен, неровно врытых в мёрзлую землю, очерчивал его кривые границы. Потерянные, несмотря на прореженные Мирокраем ряды, всё ещё исчислялись сотнями: одни бродили между кострищами, другие дрались, третьи играли в кости и карты. Кто-то просто лежал на земле, уставившись в небо, размышляя о чём-то (явно не о чём-то умном, иначе их здесь не было бы). Грубые, грязные, заросшие.

Отдельный угол лагеря гудел от работы: там столяры трудились над деревьями Щипающего леса. Бандиты накидывали на стволы верёвки, с треском выдирая их из гущи опасных соседей, затем налетали толпой с топорами, отсекая опасные щупальца павшего дерева. Ободранные брёвна тащили к горам стружки, где их превращали в оружие, щиты и осадные орудия.

Пока Купчиха шла сюда, у неё было время обдумать свой план (если это вообще можно было назвать планом), который с каждой новой мыслью казался всё более самоубийственным, а она сама — всё глупее. Даже глазомох смотрел на неё как-то осуждающе. Но мне не обязательно попадаться. Волки придёт сюда с подмогой, просто зная, что я здесь. Главное — найти Гитгуд. Купчиха вгляделась внимательнее, выискивая знакомую фигуру среди теней и огня.

— Сегодня день, что ли, какой-то особенный? – грубый голос сзади Купчихи заставил её подскочить на месте. – Бабы к нам так и прут.

Сзади неё стоял один из бандитов. Он поставил своё копьё на землю, и выражение лица его было тупым и довольным, словно девушки пришли лично к нему в гости.

— Я парламентёр от Мирокрая! – выдала Купчиха, нервно разглаживая подол своей помятой юбки.

— Кто? – бандит напряг лицо, пытаясь справиться с таким непостижимо огромным объёмом новой информации.

— Это значит, ты не можешь причинять мне вреда, — чётко и медленно объяснила Купчиха.

— Ааааа… – с благодарностью протянул бандит, но затем с подозрением посмотрел на парламентёра. – Слушай, парлала… Мне кажется, ты меня дуришь, только не пойму, в чём именно. Идём к вождю, он умный, он должен разобраться в этом запутанном деле.

Женщину повели по лагерю бандитов, и многие из них оглядывались на неё. Ей кричали что-то неприличное про дань и женщин. Она тоже оглядывалась, пока не заметила Гитгуд. Тогда гнев сжёг весь страх Купчихи. Бандиты отпинывали Гитгуд друг к другу, а она молча бегала от пинков, только чтобы получить новые. При виде Купчихи Гитгуд замычала, что-то пытаясь ей сообщить, но она не могла. Она попыталась встать на колени, но ей не позволили.

— Кто это ещё такая? – хриплый голос вывел Купчиху из оцепенения.

На грубом троне из кольев сидел лысый испитой человек. Наконечник.

— Немедленно прекратите мучить Гитгуд! – потребовала Купчиха, сделав к нему шаг.

— Почему эта девка ещё не связана и не на коленях? – из-за импровизированного трона вышел бандит в шапке из головы альмы.

— Тихо, Гриз! – Наконечник махнул рукой своим людям, и те неохотно прекратили жестокую забаву. – Она пришла в одиночку в наш лагерь. Она либо несусветная дура, либо… помнишь, что устроила та магичка у огромного шрама? Она тоже была одной женщиной.

Бандиты отшатнулись от Купчихи в ужасе, а она непроизвольно схватилась за косичку.

— Вождь, она парлалала… лала… ла… В общем, она лала и она неуязвима, — поспешил внести ясность в ситуацию сопровождающий Купчиху.

— Я парламентёр от Мирокрая! – быстро сказала Купчиха, пока все не узнали, что она несусветная дура. – Я пришла обсудить вашу заложницу.

В это время заложницу крепко удерживали за руки и за шею. Она отчаянно вырывалась, пытаясь что-то сказать, борясь со своей неспособностью говорить.

— И что же… Да заткните её! – крикнул Наконечник, и один из бандитов ударил Гитгуд по щеке. Купчиха вздрогнула, как будто это ей влепили пощёчину. – И что же за условия принес нам парламентёр Мирокрая?

Купчиха вздохнула:

— Вы отпускаете Гитгуд и берёте меня в заложницы вместо неё. Я — Купчиха, жена Волки.

— Какая же ты купчиха? – слабая улыбка Наконечника растянула его сухую кожу на лице. – Ты хочешь продать мне то, что у меня уже есть, на то, что у меня тоже есть. Но так торговля не ведется, парламентёрша. Как ты там сказал, Гриз? – вождь обернулся к бандиту в нелепой шапке. – Связать и на колени? Отличное было предложение.

Это конец.

Купчиху схватили сзади, грубые руки стиснули её плечи, выворачивая назад. Она дёрнулась, но хватка только усилилась. Мычание Гитгуд стало совсем неистовым. Внезапно бездушная вырвалась из лап державших её бандитов: рванувшись вперёд, она ударила кулаком в лицо одному из тех, кто схватил Купчиху. Удар бывшей стражницы был сильным и хрустящим — бандит рухнул на землю, зажимая разбитый нос. Но тут же толпа головорезов навалилась на Гитгуд, прижимая её к земле.

— Вы в центре бандитского лагеря, чего вы, девки, вообще ожидаете? – ухмыльнулся Наконечник, но его ухмылка быстро испарилась.

Не самое тихое мычание Гитгуд и гул сотен мужчин заглушило множество яростных криков из леса. Явно не человеческих, но и не альмовских. Все люди замерли.

— Кого вы к нам привели, ведьмины дочери? – рявкнул Гриз, пытаясь перекричать нарастающую какофонию. Его голос сорвался, когда он увидел ответ воочию — и тут же пожалел об этом.

Из тёмной пасти леса, перебирая лапками по земле, в лагерь полезли монстры. Нет, скорее монстрики – бледные существа размером с младенцев, и выглядели похоже. Они ползли на тоненьких конечностях с дырами в середине, словно костяных. Их лица были вытянутые. Действительно вытянутые – словно кто-то взял человеческое лицо и с силой потянул за середину, спрятав рот, глаза и нос в складках, создав морщинистое лицо-клюв.

— КИКИМОРЫ! ЭТО КИКИМОРЫ! – истошно завопил один из бандитов, проигрывая собственной панике. – ПОЧЕМУ ОНИ ВЫЛЕЗЛИ?

Они ответили – кикиморы начали запрыгивать на бандитов с ловкостью непхилов. Их острые лица вонзались в бандитскую плоть. А затем раскрывались. Их клювы открывались почти на затылке, деля нечеловеческие головы на две половинки. Бандиты взревели, бросаясь куда как: кто-то сражаться, кто-то просто бежал, спотыкаясь о тела товарищей, включая тех, кто держал женщин.

Купчиха схватила Гитгуд за руку и потащила за собой. Та прекратила отчаянно мычать и начала мычать обыденно, словно пытаясь поговорить с этими чудовищами. Купчиха не оглядывалась, под тяжелый барабан своего сердца бежала, крепко сжимая запястье Гитгуд.

— Теперь всё изменится, малышка… Теперь я буду баловать тебя, по-настоящему заботиться… — шептала Купчиха.

Бандиты и кикиморы сплелись в жутком танце под музыку криков и телесных разрывов. Сквозь мельтешащие тела проступил частокол. Никогда Купчиха ещё не была рада видеть плохо выструганные колья, криво вбитые в землю. Но раздался свист, и Гитгуд с силой толкнула Купчиху на фиолетовый снег.

~~~

Волки пытался бежать, но Броня Силы позволяла только совершать что-то похожее на тяжелую иноходь пегов. Когда он увидел Купчиху, то все заготовленные для неё слова застряли у него в горле.

Его жена брела навстречу, согнувшись под тяжестью тела Гитгуд на спине. Из спины лишённой души девушки торчало копьё, её руки безвольно свисали, а кровь стекала по одежде Купчихи, оставляя алый след на снегу.

— Волки… Они убили её… Она спасла меня… – проговорила заплаканная Купчиха, а дальше горькие слезы возобладали над ней, и она споткнулась, рухнув на колени.

Волки замер. Панель на спине брони открылась, и он выбрался наружу, оставив металлическую оболочку одиноко стоять.

— Я же говорил, что эта броня не для меня, — тихо произнёс он, подходя к жене.

— Муж… – прошептала Купчиха, глядя на него сквозь слёзы.

— Возвращайся, жена, — муж Купчихи подошёл к ней, положил руки на плечи и поцеловал любимый лоб. – Я поговорю с Наконечником. Надо было это сделать с самого начала.

Тлеющий холодом голос мужа сильно испугал Купчиху, даже зная, что он направлен не на неё. Она хотела попросить его не ходить в лагерь Потерянных, но после того, что она сделала, она потеряла право даже детям говорить, чтобы они не делали глупостей. И вместо «не надо» из её горла вырвался только всхлип.

Когда Волки приблизился к лагерю Наконечника, перед ним раскинулось поле после бойни. Окровавленные бандиты суетились между кострищами, пытались перевязать себе раны и стаскивали тела в общую кучу. Запах крови и гари разъедал ноздри, воздух дрожал от стонов и ругательств.

— Ну нет, хватит гостей на сегодня, — прохрипел ближайший бандит, на лице которого красовалась рана, обещавшая превратиться в уродливый шрам.

Кожа сзади шеи Волки лопнула с влажным хлопком. Он засунул туда правую руку и принялся что-то вытаскивать. Это что-то сопротивлялось, явно желая остаться в его теле, но Волки был непреклонен. Сначала появилась белая рукоятка, затем лезвие, состоящее из пластинок с острыми шипами поперёк. Волки извлёк свой двуручный хребетный меч и взмахнул им, стряхивая капли крови.

— Магическое колдовство… — выдохнул бандит, осознав, что боль и ужас сегодняшнего дня не окончены.

Волки ринулся вперёд. Меч снёс первого врага в сторону, задел другого, разрубил третьего напополам и отбросил четвёртого, как тряпку. Один Потерянный увернулся и занёс топор, целясь в спину, но шип вырвался из локтя Волки, пронзив бандита насквозь. Муж Купчихи бежал, методично разбрасывая врагов вправо-влево. Если на него замахивались, из его тела контратаковал новый костяной шип. Бандиты сопротивлялись, но вскоре поняли: к ним пришёл демон, и это не бой. Это жатва.

Бандиты даже кричали слабо, словно в воздухе не хватало места — он был переполнен растущей за счёт шипов тенью Волки. Потерянные бросились врассыпную, но Волки не разделял сражающихся и бегущих. Он просто бежал вперёд, слегка корректируя свой путь к самым густым скоплениям врагов. Меч перед ним бешено свистел, бросаясь в стороны, чтобы сломать очередного бандита, а шипы вырывались из тела, добивая тех, кто сумел избежать клинка.

Когда Волки наконец добрался до Наконечника, отец Мрачноглаза уже мало походил на человека. Из его тела торчали окровавленные белые шипы, кривые и острые, даже из глазниц, но это его не смущало. Из ладони Волки вылез костяной кинжал, и он метнул его в ногу убегающего Наконечника. Тот рухнул с криком:

— Гриз!

Бандит, тоже спасающийся бегством, даже не оглянулся:

— Прости, главарь, но мы тут не рыцари, чтобы благородно жертвовать собой.

Наконечник перекатился на спину, глядя на медленно приближающегося Волки снизу вверх.

— Волки? Это ты? Что ж, мы не такие уж разные, волчок, ты и я, — прохрипел главарь Потерянных. — Мы оба должны вести свои банды к выживанию в этом магическом мире. Мораль — это для сытых и благородных. А жестокость…

— Злодейская речь? Серьёзно, Наконечник? – рот Волки растянули бивни, о которых орки могли только мечтать, но это делало его речь медленной и чужеродной. – Её следует произносить с позиции силы. Слушай… – Он присел на корточки, уперев свой позвоночник в землю, и шипы в его глазницах уставились прямо в душу врага. – Мы не святые, тут ты прав, Наконечник. Мы – дети бандитов, которых герои режут между серьёзными подвигами. Но мы разные, ты и я. Я найду и уничтожу каждого из твоей банды, включая моих пленных. А смерть, что я тебе устрою… Мы разные, Наконечник. Я хуже.

Наконечник закричал.