Прошло несколько дней с тех пор, как я прошёл обряд Наречения. В ближайшее время мне предстояло моё первое занятие с Кардиналом.
Создавалось впечатление, что вся жизнь в крепости, да и во всём Айронхилле замерла. В коридорах не было слышно ни звука: ни разговоров слуг, ни даже бесед знати. Стоило кому-то увидеть Кардинала или Рыцарей веры, как все тут же замолкали.
За это время отец уехал в столицу. Его вызвали к королевскому двору, и, по словам матери, это была не просьба, а приказ. Дорога туда и обратно займёт не меньше трёх недель, и за это время Грегор взял на себя обязанность тренировать меня на мечах. Мама и Элейна явно волновались больше, чем показывали. Половина Чёрной гвардии отправилась с отцом, оставив крепость с сокращённым гарнизоном, что, конечно, тревожило всех.
Что касается горожан за стенами, мне сложно сказать. Я никогда не покидал пределы крепости. Кардинал, обеспокоенный отъездом отца, попросил не покидать покои без необходимости.
Куда бы я ни направлялся: в библиотеку, в нужник или на семейный ужин в главный зал, — меня всегда сопровождали двое Белых рыцарей Ордена.
Тренировка началась рано утром, во дворе внутри крепости. Грегор был строг, но терпелив. Его движения были точными и сильными, а удары по тренировочному манекену звучали, как удары молота по наковальне.
— Становись, Максимус, — сказал он, протягивая мне меч.
Стоит ли говорить что в подобные моменты брат был очень похож на Деймона?
Я встал напротив него, готовясь к тренировочному бою.
— Помни, — начал он, — меч — это….
— … продолжение моей руки — выпалил я — Надо думать о нём как о части своего тела и держать под контролем.
Я сжал рукоять меча и сделал первый выпад…
Грегор с легкостью отразил мой выпад, и меч со звоном столкнулся с моим. Моё оружие вылетело из рук, и он, не дав мне времени прийти в себя, тут же контратаковал. Остановив свой меч в сантиметре от меня, Грегор сказал:
— Ты думаешь слишком медленно, — сказал он, сделав круг вокруг меня. — Если будешь так же раздумывать в бою, то твоя жизнь закончится раньше, чем ты успеешь сделать второй шаг.
— Нет, это ты слишком быстро учишь — ответил я, и схватив горсть земли бросил её в лицо брату. Я сразу же прыгнул в сторону и поднял лежавший на ней меч и встал обратно в стойку.
Грегор протёр глаза, видимо он закрыл их в момент броска, и усмехнулся.
— Хитрый ход, брат. Почему не атаковал пока я был дезориентирован?
— Я не был уверен в том, что действительно ослепил тебя.
Я бросился вперёд, стараясь удивить его неожиданным выпадом снизу. Но он предугадал моё движение и ловко выбил меч из моей руки.
— Не всё решает сила или хитрость, — сказал он, склонившись, чтобы поднять мой меч. — Настоящий воин думает наперёд, но и чувствует момент.
Он протянул мне оружие.
— Давай ещё раз. — коротко бросил он.
Я сжал зубы, поднял меч и занял позицию. В этот раз я старался быть более осторожным. Грегор позволял мне атаковать, парируя мои удары, но время от времени резко переходил в контратаку. Каждый его выпад был уроком, который я пытался понять на ходу.
После нескольких неудачных попыток и падений на задницу я выдохся. Потому следующий удар брата уже повалил меня полностью. Мышцы ужасно ныли, а лёгкие казалось вот-вот разорвутся.
— Хорошо, — кивнул Грегор. — На сегодня достаточно.
Обеденный зал крепости Айронхилл был местом, где история рода оживала в резных деревянных панелях и гобеленах, изображавших былые победы. Длинный дубовый стол, за которым мы собрались, блестел от свежего масла, свечи в массивных подсвечниках отбрасывали теплый свет, а ароматы тушёного мяса, свежего хлеба и пряностей витали в воздухе.
— Что ж, я надеюсь, дорога для отца будет безопасной, — сказала мама, разрезая мясо. Её голос был ровным, но беспокойство проскальзывало в её взгляде. — Я всё ещё считаю, что отправлять половину гвардии с ним — слишком большая жертва для нашей безопасности.
— Чёрная гвардия — это больше, чем солдаты, матушка, — отозвался Грегор, отложив бокал вина. — Они это символ. Их присутствие говорит о том, что наш отец не просто вассал, а человек, к которому прислушиваются.
Элейна подняла глаза от тарелки.
— Символ, который оставил нас уязвимыми. В случае атаки ты же не думаешь, что обычные стражники смогут защитить крепость? А наше войско, и ополчение? Ветеранов осталось очень мало, а новые бойцы ещё ни разу не участвовали в боях.
— Именно поэтому мы должны быть готовы к любому исходу, — вмешался Кардинал, положив вилку на стол и вытирая губы белоснежным платком. — Уверен, ваш отец предусмотрел всё. Тем более, — он обвёл нас взглядом, — в Айронхилле осталась не только ваша семья, но и я. Разве вам не спокойнее с Рыцарями Веры?
Его слова звучали искренне, но всё же оставляли странное ощущение.
И да, действительно, Чёрная гвардия в составе всего-лишь 300 человек способна оказать достойное сопротивление превосходящему войску
— Это верно, ваше святейшество, — кивнула мама. — Ваше присутствие здесь — действительно большая честь.
Кардинал ответил ей тёплой улыбкой, которая, однако, была слишком идеальной, чтобы не показаться маской.
Разговор отошёл к более нейтральным темам — предстоящему празднику урожая, возможных гостях из соседних домов, — когда дверь внезапно распахнулась, и в зал вошёл сержант Чёрной гвардии. Его лицо было напряжённым, броня запачкана пылью дороги.
— Прошу прощения за вторжение, милорды, — сказал он, вставая по стойке смирно. — Но в лесах, к югу от крепости, обнаружена группа вооружённых разбойников. Они грабят караваны и угрожают поселенцам.
Грегор поднялся со своего места, его лицо сразу стало серьёзным.
— Сколько их?
— По нашим данным, около двух сотен милорд. Возможно, больше.
Мать твою! Сколько? Больше двух сотен? Возможно, я не совсем хорошо разбираюсь в этом, так как не так давно живу в этом мире. Но, на мой взгляд, это уже не просто группа, а целый отряд, который нужно содержать…
— Гвардейцы заняты защитой отца, — сказал Грегор, задумчиво постукивая пальцем по столу. — Нам придётся отправить обычных солдат.
— И пойти с ними, чтобы они не превратились в лёгкую добычу, — добавила Элейна, нахмурив брови.
— Твоя правда, — кивнул он. Затем обратился к Кардиналу: — Ваше святейшество, могу ли я попросить вас о помощи? Несколько ваших Рыцарей Веры могли бы существенно усилить отряд.
Кардинал некоторое время молчал, изучая Грегора взглядом. В тишине я слышал, как трещит огонь в камине.
— Благородный юноша, — наконец сказал он, поднимаясь. — Рыцари Веры всегда готовы служить не только Господу, но и защите тех, кто верен Его заветам. Вы можете взять с собой пятьдесят Рыцарей Веры. Я понимаю, что это немного, но, думаю, это хотя бы воодушевит новобранцев.
Грегор коротко поклонился.
— Благодарю вас.
Кардинал жестом отослал сержанта, который тут же покинул зал.
— Надеюсь, вы понимаете, — продолжил Уайтвуд, вновь обратившись ко всем нам, — что такая помощь — не просто знак доброй воли. Это также напоминание о том, что истинная сила заключается в единстве веры.
Его слова прозвучали как-то тяжеловато, но Грегор, кажется, был полностью сосредоточен на предстоящем задании.
— Я отправлюсь на рассвете, — сказал он, бросив взгляд на меня. — Максимус, пока я буду занят, тренируйся ещё усерднее.
Я кивнул, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее. На этот раз Грегору предстоит настоящий бой, и мысль об этом одновременно пугала и вызывала гордость.
Трещал огонь, отблески пламени играли на золотых нитях мантии Кардинала. Мама осторожно отодвинула бокал, словно от холода, хотя в зале было тепло.
— Грегор, — наконец сказала она, её голос был тих, но в нём слышалась настойчивость. — Может быть, тебе не стоит идти? У нас достаточно солдат, чтобы справиться с этим.
— У нас достаточно салаг, чтобы погибнуть без толку, если не будет того, кто поведёт их, — возразил Грегор, отводя взгляд в сторону. — Мне кажется, или ты всегда недооценивала мои способности?
— Это не так, — с едва заметным укором отозвалась мама. — Ты прекрасно знаешь, что я беспокоюсь не из-за твоей неготовности, а из-за тех, кто стоит напротив.
Кардинал мягко кашлянул, привлекая внимание.
— Мадам, ваш сын прав. Всякий, кто берётся за меч, должен быть готов использовать его. Это тяжкий путь, но кто ещё защитит этот мир от зла, если не те, кто призван к этому?
Элейна заговорила:
— Если разбойники устроились в лесу, то они знают, что делают. Они ведь не просто напали на караван. Думаю, они собираются на большее.
Грегор кивнул, её слова явно перекликались с его мыслями.
— Разбойники редко действуют без причины. Я выясню, что это за группа. Может быть, это просто случайные головорезы, а может, нечто большее.
— В любом случае, — продолжил Кардинал, слегка наклонив голову, — я уверен, что мои рыцарей помогут вам справиться с этой угрозой.
Мама сжала руки, её пальцы едва заметно подрагивали.
— И всё же, Грегор, будь осторожен.
Он бросил на неё взгляд — быстрый, но исполненный уважения, — и кивнул.
— Я обещаю.
Сразу после напряженного обеда, я пошёл на занятие с Кардиналом. Если честно, то ничего нового от него узнать не получилось. Он рассказывал о Великом Понтифике, о вреде магии и язычества, о других расах…
Уайтвуд до сих пор вызывает у меня беспокойство. Я понимаю, что он здесь не просто так. Нет, нет-нет… Орден не просто так назначил его моим наставником. И не только ради того, чтобы укрепить своё влияние. Все они осознают, что их вера в этих землях чужая, и обратить в неё можно только с помощью силы.
За этим кроется что-то более хитроумное… Почему именно я стал фигурой которая вызвала такой интерес у ордена? Почему не Грегор? Не Элейна? Кардинал следит за мной, но зачем? Что Ордену от меня нужно?
Как бы это не переросло в паранойю…
***
На рассвете, когда первые лучи солнца пробивались через густой утренний туман, Грегор стоял у ворот. Его доспехи блестели в свете восхода, меч висел за поясом, а плащ, украшенный гербом Айронхартов, едва заметно колыхался от слабого ветра. Ночь прошла беспокойно…
Я наблюдал издалека, прячась за колонной, как к нему присоединились трое рыцарей веры. Их доспехи были белоснежными, с золотыми крестами на груди. Они не обменялись приветствиями, лишь кивнули, словно этого было достаточно для понимания.
Взгляд то и дело цеплялся за его фигуру в доспехах. Даже с этого расстояния я чувствовал силу и уверенность, которую он излучал. Прямо как отец. Но больше всего меня тревожило молчание. Рыцари веры, что присоединились к нему, почти не говорили. Казалось, они общались без слов, как будто между ними было что-то большее, чем просто подготовка к походу.
— Максимус, — голос за спиной заставил меня вздрогнуть.
Я обернулся. Это была Элейна, с каменным лицом и внимательным взглядом, каким она всегда на меня смотрела. Она сложила руки на груди, её фигура в светлом платье казалась странным контрастом на фоне суровых стен Крепости. Странно, ни разу не видел, чтобы кто-то из семьи облачился в белое…
— Что ты тут делаешь? — спросила она.
— Просто смотрю, — ответил я, опустив глаза.
Элейна медленно подошла, встав рядом. Некоторое время мы молчали, глядя, как Грегор отдаёт последние указания.
— Ты беспокоишься? — тихо спросила она, не отрывая взгляда от нашего брата.
— Конечно. А ты нет? — Я взглянул на неё, ожидая, что она отвернётся или сменит тему, но вместо этого она лишь слабо улыбнулась.
— Конечно, беспокоюсь, — наконец сказала она. — Но это не изменит того, что он должен сделать.
— А если что-то пойдёт не так? — вырвалось у меня прежде, чем я успел обдумать слова.
Элейна повернулась ко мне, её взгляд был серьёзен.
— Слушай, Максимус. Мы — правители этих земел. У нас есть обязанности. Мы не можем сидеть в стороне, когда нашим людям угрожает опасность. Грегор понимает это. Отец понимает. Даже мать, как бы ей ни было страшно, понимает.
— Я знаю, — пробормотал я. — Но…
— Ты боишься, что когда-нибудь это будет твоей обязанностью? — перебила она, наклонившись ближе.
Я не ответил сразу. Она угадала. Мы оба знали это.
— Не только это, — наконец признался я. — а если я не справлюсь?
Элейна выпрямилась, её глаза смягчились.
— Ты справишься. Потому что тебе придётся. Нашей семье всегда приходится справляться.
Элейна стояла рядом, её слова всё ещё звучали у меня в голове. Но её уверенность, её спокойствие — всё это казалось чем-то недостижимым для меня. Я вдруг почувствовал, как тяжёлый груз ложится на мои плечи, даже несмотря на её утешение.
— А если я не такой, как вы? — вырвалось у меня, прежде чем я успел остановить себя.
Элейна посмотрела на меня долгим взглядом, и её глаза смягчились.
— Что ты имеешь в виду? — тихо спросила она, чуть склоняя голову.
Я опустил глаза, чувствуя, как внутри меня поднимается волна. Обрывки воспоминаний из другого мира, моей прошлой жизни пронеслись перед глазами: стеклянные небоскрёбы, бесконечные деловые встречи, яркий свет экранов… Всё это казалось нереальным, как сон, который я почти забыл, но который всё равно возвращался.
— Просто я… — слова застряли в горле. — Я не чувствую себя таким сильным, как Грегор. Или таким мудрым, как отец. Даже ты… — Я поднял глаза на неё, мои слова дрожали. — Ты всегда знаешь, что делать. А я… Я словно лишний. Как будто я не принадлежу этому месту.
Элейна смотрела на меня внимательно, и её лицо вдруг смягчилось. Она подошла ближе, её движение было плавным, словно у неё не осталось ни капли сомнений.
— Максимус, — произнесла она, остановившись прямо передо мной. — Никогда больше не смей говорить такое.
Я хотел возразить, но она не дала мне шанса. Её руки обвили меня, и она крепко прижала меня к себе. Её объятия были теплыми и сильными, как будто они сами по себе могли развеять весь холод, который я чувствовал внутри. Какое прекрасное чувство…
— Мы семья, — тихо сказала она мне на ухо. — Ты часть нас. Неважно, кем ты был или что чувствуешь.
Я замер. Её слова били прямо в цель, как будто она знала больше, чем показывала. Я не мог признаться ей, что на самом деле я чужак здесь. Но её объятия дали мне больше утешения, чем я мог себе представить.
— Когда придёт твоё время, ты найдёшь свою силу, — прошептала она, отстраняясь, чтобы посмотреть мне в глаза. — А до тех пор знай: ты никогда не один.
Я кивнул, чувствуя, как глаза начинают щипать. Элейна ещё раз крепко сжала мои плечи, прежде чем отступить, оставив меня стоять в тишине.
Я смотрел, как она уходит, и её фигура растворяется в коридоре. В тот момент я понял, что, несмотря на свои секреты, несмотря на свою чуждость этому миру, я всё же нашёл что-то настоящее — семью, которая всегда будет рядом.
И сила… У меня уже есть сила… Я сжал амулет, висевший на моей шее, и почувствовал, как всё внутри меня начинает наполняться огнём. Та ночь после обряда… Я почти ничего не помню, но отчётливо помню свои ощущения…Казалось, я могу обхватить весь мир своими руками, что внутри меня сосредоточена небывалая сила…
***
Солнце уже давно скрылось за горизонтом, но его последние лучи всё ещё цеплялись за зубцы крепостных стен, окрашивая их в тёплый золотистый оттенок. Я стоял у небольшого сада, расположенного позади северного крыла замка. Здесь было тихо, только шелест листьев и журчание воды из фонтана нарушали спокойствие.
Я оказался здесь случайно — стремился уйти от нависшего груза обязанностей и мыслей о предстоящем. Мне всегда нравился этот уголок: небольшой, но уютный, он был словно отдельным миром в сердце крепости.
Легкий вечерний ветер колыхал листья на деревьях, создавая странный, почти шепчущий звук. Шум крыльев летучих мышей и далёкие крики ночных птиц смешивались с ароматом земли и свежей травы. Время казалось замерзшим, но мир вокруг меня продолжал двигаться своим спокойным ритмом, словно не замечая, что я не мог найти себе места в этом течении.
Я бродил по саду, стараясь найти хоть немного уединения. В голове всё ещё звенели слова, не доходившие до меня, но полные скрытого смысла. Семья, Кардинал, всё это преследовало меня, как тень, которая не даёт покоя. Они говорили о мире, который я знал с рождения, но который с каждым днём становился для меня всё более чуждым.
И вот, когда я уже почти решил вернуться в покои, я заметил её… Она стояла у кустов, собирая что-то в корзину. Тусклый свет от свечей, выжигающих тени на стенах, едва касался её фигуры. Амелия — служанка, как я сразу понял. Лёгкий силуэт в белом платье и коричневом фартуке, светлые волосы, слегка волнистые, и глаза, которые ярко контрастировали с её образом — тёплые, почти золотистые.
Как только она заметила меня, её лицо изменилось, а дыхание прервалось. Она сделала шаг назад, судорожно сжав корзину в руках, её взгляд стал настороженным, как у зверёнка, готового к бегству.
— Извините, милорд — её голос был тихим, с лёгким волнением, — вам что-то нужно?
Я остановился, не зная, что ответить. В её глазах было что-то родное, что-то человечное, что не зависело от титулов и должностей. Признание её как простого человека, без всех этих тяжких обязанностей, не заставило меня почувствовать себя комфортно, наоборот, это вызывало странное чувство, почти стыд.
— Нет, я просто… — я замолчал, не зная, как продолжить. Этот разговор оказался странным, словно я был чужим в собственном доме. — Просто прогуливаюсь.
Амелия всё ещё смотрела на меня с настороженностью, но постепенно её лицо стало мягче, а движения — менее зажатыми. Мы стояли в тени деревьев, и воздух стал прохладным, принося с собой запах свежей ночной росы.
— А, понятно, — она кивнула, а потом чуть нервно усмехнулась, — здесь, наверное, не так уж и страшно, если ты не боишься… ну, всяких, — она замолчала, посмотрела на меня, будто проверяя, как я отреагирую на её слова, — животных, я имею в виду.
Я почувствовал, как на секунду расслабляюсь, её лёгкая неуклюжесть поднимала настроение. Казалось, что она тоже испытывает неловкость, что делает её немного похожей на меня. Я никогда не говорил с кем-то, кто был бы не частью моей семьи или не связан с делами Кардинала. Все разговоры, которые я вёл, были не столько общением, сколько обязательными обменами словами, полными смысла, но лишёнными чувств, эмоций…
— Я… — я начал, но не знал, что сказать. Это было так странно, но в то же время естественно, как если бы мы просто стояли, разговаривая о погоде или о чем-то обыденном. — Я не боюсь животных.
Она улыбнулась, и эта простая улыбка оказалась для меня чем-то таким живым, что я ощутил, как напряжение, которое не отпускало меня с самого утра, немного отступает.
— Хорошо, — она немного замолчала, потом поправила корзину, в которой были цветы. — Тогда я не буду вас мучить разговорами о том, как мы все здесь работаем, — её глаза подмигнули, и я понял, что она лишь пытается быть вежливой, как могла.
И вот, спустя какое-то время, наш разговор перешёл в нечто большее — в простое знакомство двух людей, которые, хотя и были разного положения, оказались рядом в это мгновение. Она рассказала мне немного о себе, о том, как работает здесь, о том, как она привыкла к жизни в Айронхилле, и даже упомянула о своих родителях.
Пока мы беседовали, вечернее небо всё больше темнело, а сад наполнялся холодом. Вдруг я услышал шаги. Два чёрных гвардейца, прошедшие мимо нас, остановились рядом.
— Всё ли в порядке, милорд? — спросил один из них, его голос был тихим, но твёрдым.
Я кивнул, слегка удивлённый их вниманием.
— Да, всё хорошо. Просто немного прогуливаюсь, — ответил я, не забывая о том, что мне всё же предстоит вернуться в крепость.
Гвардеец слегка наклонил голову, проверив, нет ли опасности в окружающем. Затем, заметив, что уже поздно, добавил:
— Уже довольно поздно, милорд. Может быть, вам стоит возвращаться в покои?
Я был немного смущён, что меня беспокоят, но понимающе кивнул.
— Да, наверное, вы правы. Спасибо.
Я гвардейцы вызвались проводить меня.
— Ну, доброй ночи, господин — сказала она.
— Спасибо, — я улыбнулся. — Доброй ночи.
Амелия — очаровательная девушка, ей всего 15 лет. Согласно местным традициям, простолюдины могут вступать в брак уже в таком возрасте.
Мне стало неловко от того, что я подумал об этом, но что если… В конце концов, я уже взрослый человек, и мне хочется иметь семью. К тому же, я дворянский сын, завидный жених. Любая девушка из простого сословия с радостью согласилась бы стать моей женой.
И тут в моей памяти возникли воспоминания о прошлой жизни. Я отдыхал с разными девушками: с эскортницами и провинциальными моделями, которые мечтали о роскошной жизни в столице.
Она, безусловно, милая, но… Ладно, я потерплю. Скоро Деймон вернётся из столицы и, возможно, скажет, что я женюсь на знатной девице из Щита Державы.
Грегорувообще так подыскали невесту из знатного дома в Элдории. Насколько я знаю, они общались только письмами, и в последний раз виделись вживую, только когда я родился.
Но ладно, о делах любовных сейчас думать не хотелось, и я со спокойной душой отправился спать.
***
Прошло несколько дней, но от Грегора не было никаких вестей. Все в замке были обеспокоены Элейна постоянно спрашивала у стражников, не вернулся ли брат. Мать, ссылаясь на плохое самочувствие, лежала в своих покоях. Даже сам Кардинал, казалось, был встревожен происходящим. Во время занятий он часто повторял, что всё будет хорошо. Он старался ободрить и поддержать меня. Что бы ни случилось, он говорил: «На всё воля Единого».
После занятий я решил навестить маму. В её покоях я встретил Амелию и её мать. Также там была Элейна… И вскоре я узнал радостную новость — моя мать была беременна…
Это не стало для меня неожиданностью, здесь такие вещи случаются довольно часто. Средние века всё-таки. Однако я всё равно чувствовал беспокойство. Оба защитника этих земель были в отъезде, и крепость была уязвима. Мне казалось, что надвигается какая-то опасность, но я не мог понять, какая именно.
Я решил провести пару часов в библиотеке, чтобы отдохнуть от мыслей и убить время. С головой опустившись в чтение какого-то эпического произведения о Старых Богах. Затем я приступил к тренировкам с мечом, с яростью атакуя манекен. Я использовал приёмы, которые подсмотрел в учебнике, но получались они нелепыми и даже смешными.
Пару раз я ловил на себе взгляды Чёрных гвардейцев, которые одобрительно кивали, и иногда подсказывали что-то… Даже Элейна несколько раз выходила на площадку, чтобы посмотреть на меня. Она, кажется, хотела что-то сказать, но, увидев, как я увлечён тренировкой, не отвлекала меня от процесса.
После ужина я выразил желание продолжить занятия с Кардиналом. Он с одобрением отметил мой интерес, но сообщил, что сегодня вечером будет занят. По его словам, он трудится над текстом для учебника, который пишет для семинарии, которая скоро откроется в Щите державы.
Чтобы хоть как-то избавиться от навязчивых мыслей мне в голову пришла мысль пройтись. Я шёл по саду, и почти не замечал путаницы из кустов и деревьев, где уже начинали укрываться сумерки. В воздухе витал запах ночных цветов, а лёгкий ветерок тянулся, обдувая моё лицо, помогая мне успокоиться. Но, как и всегда, мысли не отпускали меня. Я продолжал прокручивать всё в голове, размышляя о странности происходящего, о беременности Селены.
Вдруг, между высокими растениями и деревьями, я заметил силуэт — кто-то сидел, прижавшись к каменной скамье. Я подошёл ближе, и тут услышал слабые всхлипывания. Это была Амелия.
Её лицо было невидимо в полумраке, но по её дыханию, которое прерывалось плачем, я понял, что что-то случилось. Моя рука невольно напряглась, будто интуиция подсказывала, что я должен был подойти.
— Амелия? — сказал я, чуть приподняв голос, словно пытаясь нарушить тишину ночи, которая вокруг нас так угрожающе сгущалась.
Она быстро подняла голову, и в её глазах я увидел боль — такую настоящую и страшную, что я даже не сразу понял, как на это реагировать.
— Мой лор… — её голос был дрожащим, и она с трудом выговорила эти слова. Она встала. Я заметил, как Амелия смахивает слёзы, но они продолжали капать, оставляя маленькие лужицы на её груди.
Я подошёл ближе, прежде чем она успела что-то сказать, её голос сорвался, и служанка снова начала всхлипывать.
— Что случилось, Амелия? — спросил я, не зная, как правильно поддержать её в этом моменте.
Она вздохнула и попыталась собрать свои мысли. Но боль в её глазах не скрывалась. Наконец, она выговорила:
— Ох, мой лорд… Юноша… с которым мы должны были жениться… Юджин…Сын конюха… он… он упал с лошади. Она… испугалась, и… он упал. Лошадь наступила на него, и…— Девушка залилась ещё большим плачем.— Я не могу понять… всё так быстро. Только сегодня утром мы разговаривали с ним. А тут… Я… я даже не успела ничего сказать ему, ничего сделать. Просто… он ушёл. Всё кончено.
Её слова звучали как приговор, не выдерживающий ни времени, ни преграды. Я сидел рядом, глядя на неё, на её худые плечи, которые дрожали от слёз. Что мог я сказать? Ничего, что могло бы облегчить боль. Все слова казались пустыми в этой бездне её скорби. Я ведь для неё всего-лишь избалованный маленький мальчишка.
У меня не было идей, как ей помочь, но в этот момент я почувствовал, что не могу остаться равнодушным. Неважно, кто я, неважно, что она — просто служанка. В этом мире мы все люди. И если я могу совершить хоть какой-то хороший поступок…
Я положил свою руку на её плечо, ощущая, как она вздрогнула от моего прикосновения. Она не отстранилась,и не ушла. Спустя пару мнгновений, как бы раздумывая что делать, Амелия, наоборот, закрыла глаза, и её рука сама потянулась ко мне. Это было как будто нечто большее, чем просто чувство утешения. Это было, как будто весь мир разом замолк, оставив только нас двоих.
Я осторожно потянул её в свои объятия, не зная, как правильно это сделать, как не нарушить её хрупкий мир, но не желая отпускать. Она не сопротивлялась. Её тело, казалось, теряло все силы, и она полностью позволила себе отдаться чувствам. Я ощущал её дрожь, её горе её боль — всё это было в этом молчаливом объятии.
— Я… — она попыталась сказать что-то, но слова снова не выходили. Вместо этого она прижалась ко мне ещё крепче, скрывая своё лицо в моём плече. И я понял, что она не нуждалась в словах, она нуждалась в поддержке, в простом присутствии.
Я просто держал её, не зная, как помочь, но позволяя ей почувствовать хотя бы какое-то облегчение. И в этот момент, когда она, казалось, немного успокоилась, её руки обвили мою спину, и я почувствовал, как её тело расслабляется.
Мы просидели так минуты три. Амелия выпрямилась, вытерла слёзы и сказала:
— Простите, господин… — её голос был едва слышен, будто ветер уносил слова, прежде чем они достигали моего слуха. Она отвела взгляд, её глаза, покрасневшие от слёз, опустились к земле, словно не смели встретиться с моими.
Я покачал головой, чувствуя странное тепло, смешанное с лёгкой грустью.
— Тебе не за что извиняться, Амелия, — тихо сказал я, стараясь вложить в голос как можно больше мягкости.
Она выдохнула, будто мои слова были разрешением — избавлением от какого-то внутреннего бремени. На мгновение между нами повисла тишина, только шелест листвы напоминал о мире вокруг. Я смотрел на неё, пытаясь понять, как такая хрупкая девушка смогла пережить столько боли.
— Иногда, кажется, что жизнь несправедлива, — произнёс я, почти не думая, словно говорил больше самому себе.
Амелия подняла на меня глаза. В её взгляде смешались усталость и горечь.
— Она всегда несправедлива, господин, — ответила она неожиданно твёрдо, но тут же осеклась, будто испугалась своей смелости.
Я почувствовал, как уголки моих губ дрогнули в лёгкой, едва заметной улыбке.
— Это правда. Но, знаешь, несправедливость ещё не конец. Каждый человек, вне зависимости от происхождения способен всё поменять. Я слышал про одного человека… Купец, который поднялся с самого дна, обеспечив себе и своей семье безбедную жизнь, а потом он погиб… Потому что перешёл дорогу не тому человеку…
Её глаза вновь наполнились слезами, но на этот раз не от горя, а от чего-то другого — может, от надежды, или, по крайней мере, от попытки её найти.
— Спасибо, господин, — прошептала она. — Вы… Вы очень добры.
Я отвёл взгляд, чувствуя, как её слова оставляют во мне странный след. Добрый? Я? Возможно. Но в тот момент мне просто хотелось, чтобы её боль уменьшилась хоть на йоту.
Это было довольно неожиданно. В своей прошлой жизни я, наверное, был самым бесчувственным человеком на свете. Лишь любовь к родным заставляла меня испытывать какие-то эмоции. А здесь я действительно почувствовал себя более комфортно.
— Ты сильная, Амелия, — сказал я наконец. — Я в это верю…
Она покачала головой, и на её лице мелькнула тень улыбки, совсем лёгкая, как солнечный луч сквозь густые облака.
— Я не сильная, господин. Я просто привыкла терпеть.
Эти слова отозвались во мне эхом. Привычка терпеть. Как много в них было горечи и правды.
— Если что-то когда-нибудь станет невыносимым, знай, что ты можешь прийти ко мне, — неожиданно для самого себя сказал я.
Её глаза расширились, и на мгновение она выглядела совсем потерянной.
— Вы… Это не положено, господин.
— Бывают моменты, когда правила можно забыть, — ответил я. — И отбросим эти формальности, будем друзьями?
Она неловко посмеялась, и слегка покраснев согласилась.
Мы ещё немного посидели, не говоря ни слова. Листья шептались на ветру, ночные тени вытягивались, пряча под собой сад. Я чувствовал её присутствие рядом — маленький огонёк тепла в холодной ночи.
— Уже поздно, — наконец произнёс я, поднимаясь. — Тебе стоит отдохнуть.
Она встала следом, немного неуверенно, как будто не знала, как вести себя.
— Спасибо, господин, — снова сказала она.
Я кивнул, не зная, что ответить, и мы вместе отправились внутрь. Её шаги были тихими, почти незаметными, как и её присутствие. Но внутри я знал, что этот разговор изменил что-то в нас обоих.
Мы шли молча, и тишина между нами ощущалась странно лёгкой, как будто не было необходимости говорить. Я краем глаза смотрел на Амелию. Её профиль казался одновременно хрупким и твёрдым, как у человека, привыкшего нести на себе тяжёлую ношу, но не склонного жаловаться.
Что-то внутри меня дрогнуло. Не жалость — это было бы слишком просто. Нет, я ощущал что-то большее, что-то горячее, обжигающее и согревающее, словно тлеющий уголёк среди холодного ветра. Её боль, её смелость и даже эта тихая гордость, с которой она отказывалась быть сломленной, притягивали меня.
Это неправильно!
Я сжал кулаки, стараясь подавить это чувство. Я — сын дома, которому она служит. Она — простая девушка из прислуги. Это не тот путь, по которому я должен идти. Моё будущее определено долгом перед семьёй, долгом перед титулом. Тем более, она только что потеряла суженного…
И всё же её образ не покидал меня. Её слёзы, искренние и горькие, её благодарность, такая простая и чистая. Она была… настоящей. Настолько настоящей, что рядом с ней мои собственные стремления казались пустыми и вычурными.
Нет. Это временно. Это просто желание помочь, быть рядом. Это ничего не значит. В конце концов, она старше меня на несколько лет…
Но в глубине души я знал, что обманываю сам себя. Как бы я ни пытался найти оправдания, как бы ни старался убежать от этих мыслей, я начал чувствовать к ней что-то, что не укладывалось в рамки дозволенного.
Мой разум протестовал, пытаясь напомнить мне о моей роли, о границах, которые нельзя пересекать. Но сердце… Сердце было глухо к доводам разума. Оно просто билось чуть быстрее, каждый раз, когда я думал о её глазах, полных боли и надежды, о её голосе, тихом и искреннем.
Это неправильно.
И всё же, я не мог избавиться от мысли, что хотел бы снова увидеть эту лёгкую улыбку, как лучик солнца сквозь грозовые тучи. Хотел бы снова услышать её голос, даже если она всего лишь скажет мне «господин».
Я бы истребил всю боль и страдания на земле, лишь бы облегчить её ношу…
Я выдохнул, ощущая, как тишина сада становится тяжёлой. Это чувство — моя слабость, и я не могу позволить ему взять верх. Но чем больше я пытался от него избавиться, тем сильнее оно становилось, словно цепь, которой меня связали.
Когда мы подошли к комнате для слуг, я остановился, стараясь скрыть свою внутреннюю борьбу.
— Ты правда должна отдохнуть, Амелия, — сказал я.
Она кивнула, грустно улыбнувшись, и направилась в сторону двери.
— Благодарю тебя, Максимус! Я и представить себе не могла, что человек из благородного сословия может быть настолько чутким к проблемам окружающих. В будущем ты можешь занять высокий пост, и тогда, возможно, тебе будет не до обычных крестьян. Но пока этого не произошло, я рада, что ты отличаешься от остальных …
Я остался стоять, наблюдая, как её силуэт растворяется в темноте. И только тогда позволил себе ещё один, последний, тихий вздох.
***
Библиотека ночью была местом, где каждый звук обретал странную остроту. Скрип досок под моими шагами, шорох переворачиваемых страниц, даже моё собственное дыхание казались слишком громкими. Но всё это становилось неважным, стоило мне открыть книгу.
Я в тайне продолжал читать литературу о магических потоках, их структурах. Даже зная, если меня разоблачать, то моя дорога прямиком на Инквизиторский костёр, но всё равно я не мог остановиться. Текст захватывал меня, а тайна, окутывающая его, заставляла сердце биться быстрее.
Ночами я прокрадывался сюда, когда весь замок засыпал. Это стало ритуалом — украсть несколько часов для изучения запретного. Я закрывал за собой двери, проверял, чтобы никого не было рядом, и начинал читать.
Но сегодня я не услышал, как кто-то вошёл. Свечи начало задувать, вокруг затанцевали свой ужасающий танец тени, в груди вновь загорелся огонь.
— Аккуратнее, мальчишка, можно обжечься — раздался хтонический голос, от которого мои руки замерли, сжимая книгу.
Я резко обернулся. Мужчина стоял у полки в глубине зала. Тёмный плащ окутывал его фигуру, капюшон скрывал большую часть лица, но свет лампы выхватил проблеск глаз — горящих красным, излучающими любопытство и азарт.
Я хотел спросить кто он, но слова застряли в горле.
Человек в чёрном медленно шагнул вперёд, его движения были плавными, почти хищными.
— Магия… — он подошёл вплотную ко мне, проведя пальцами по странице книги. — Привлекательна, не так ли?
Моё сердце бешено колотилось.
— Ты думаешь, что нашёл путь к свободе, к силе, — продолжил он, и в его голосе мелькнула тень насмешки. — Но ты даже не понимаешь, как легко можешь стать пешкой.
Пешка. Это слово резануло по сердцу.
— В большой игре, мальчик мой, есть фигуры. Одни пожирают других, а другие, просто идут туда, куда их направляют. А ты… — он сделал паузу, прожигая меня глазами насквозь. — Пока что просто пешка.
Я крепко сжал книгу, пытаясь унять дрожь. Незнакомец, казалось, парил в воздухе, и только сейчас мне пришло осознание, что его одежда это всего лишь клубы чёрного дыма.
— Но у тебя есть шанс, — добавил он, его голос стал мягче, почти шёпотом. — Шанс стать тем, кто двигает фигуры.
Его слова, вместо того чтобы успокоить, только усилили тревогу. Кто он? Почему он знает?
— Ты… — я всё-таки попытался говорить, но язык отказывался слушаться.
Он медленно обошёл стол, его тень скользнула по полу, подобно движению хищника.
— Что ты собираешься делать со своей второй жизнью, мальчишка?
Холодок прошёл по спине. Откуда он может знать?
Мои мысли начали метаться. Я был уверен, что никому не показывал свою сущность, не раскрывал своих знаний или воспоминаний из прошлого мира. Но этот человек… он произнёс слова, которые никто из моих близких не мог бы знать.
— Что … — я снова попытался заговорить.
Он усмехнулся.
— Не бойся, я не собираюсь тебя разоблачать. Это слишком… скучно. — Его взгляд (я почти физически ощущал его, как тяжесть) впился в меня. — Но тебе стоит быть осторожнее.
Он наклонился ближе, и я почувствовал, как от него пахнуло чем-то незнакомым — смесью серы и дыма.
— Скоро произойдёт трагедия, — тихо сказал он, почти как будто говорил сам с собой.
— Какая трагедия? — наконец у меня получилось что-то сказать.
— О, я не скажу тебе, Максимус. Это испортило бы всю игру, — из под тьмы его капюшона выступили ряды больших заострённых зубов, его улыбка, больше походила на оскал. — Однако когда это произойдёт, ты должен будешь никому не рассказывать о нашем разговоре.
Он выпрямился, его фигура снова скрылась в тени.
— До встречи, — его голос раздался уже из другого конца зала. — Надеюсь, ты сможешь сделать правильный выбор.
А затем он исчез.
Я проснулся и обнаружил, что всё ещё нахожусь в библиотеке. Голова гудела, а мышцы затекли от неудобного положения. Осмотревшись, я быстро закрыл трактат и спрятал его в дальнем углу полки, подальше от чужих глаз. Ещё пару секунд я замер, прислушиваясь к тишине, будто ожидая, что из темноты снова раздастся голос Человека в чёрном.
Покинув библиотеку, я направился в свои покои. По дороге мне казалось, что из каждого угла крепости за мной наблюдают. Даже когда я проходил мимо двух Рыцарей Веры, их взгляды, холодные и безучастные, вызвали у меня неприятное ощущение — словно они знали что-то обо мне.
Когда я наконец добрался до своей комнаты, я закрыл дверь и тяжело опустился на кровать.
***
Рассвет встретил меня в состоянии полного истощения. Я не спал ни минуты, ворочался, перебирая в голове события ночи. Как он мог знать о моей прошлой жизни? Это была случайная догадка? Или он видел то, что скрыто от всех? И что за трагедия меня ждала? Неужели что-то связанное с отцом или Грегором?
Утром, сославшись на плохое самочувствие, я отправил слугу к Кардиналу с просьбой освободить меня от занятий. Возможно, это выглядело странно, но в тот момент я был слишком подавлен, чтобы думать об учёбе.
Когда в комнату вошли мать и Элейна, я ощутил неожиданное облегчение.
— Максимус, — начала мать, садясь на стул рядом с кроватью. Её голос был мягким и успокаивающим. — Как ты себя чувствуешь?
— Уже лучше, — соврал я, стараясь не выдать своей тревоги.
Элейна подошла к окну и открыла его, впуская в комнату свежий воздух.
— Ты напугал нас, — произнесла она с укоризной. — Но если тебе действительно нездоровится, может, стоит позвать лекаря?
— Не нужно, — отмахнулся я.
Мать, сжав мою руку, тихо сказала:
— Мы получили письмо от Грегора. Они с дружиной уничтожили разбойников.
— Но их было не двести, а четыреста, — добавила Элейна, присаживаясь рядом.
— Четыреста? — я нахмурился, чувствуя смешанное восхищение и беспокойство.
— Он справился, — улыбнулась мать. — Но возвращается не сразу. Говорит, что остатки скрываются в лесах, и он хочет захватить их живыми, чтобы выяснить, что заставило их объединиться. И что потери минимальные, он рассчитывал на худшее.
— А ещё, он планирует вернуться через три дня, — закончила Элейна.
Я кивнул, притворяясь, что меня успокоили их слова. Но мысли снова возвращались к Человеку в чёрном. Что он знал? И почему оставил мне столь туманное предупреждение?
Когда мать и сестра ушли, оставив меня одного, я наконец позволил себе немного расслабиться. Но ощущение тревоги не исчезало.
Спустя пару часов Кардинал вошёл в мои покои с неспешной уверенностью человека, который знает, что его слова всегда будут услышаны. Его высокая фигура и строгие черты лица были знакомы с самого детства, но сегодня в его взгляде я увидел не привычную строгость, а искреннее беспокойство.
— Максимус, — начал он, сев напротив меня и сложив руки на коленях, — я услышал, что тебе нездоровится .Это меня обеспокоило.
— Простите, ваше Святейшество. — тихо ответил я, опустив глаза.
Он продолжал пристально смотреть на меня, будто пытаясь прочитать мысли.
— Двое Рыцарей Веры видели тебя поздно вечером, — сказал он, слегка смягчая голос. — Ты шёл со стороны библиотеки.
Моё сердце замерло.
— Я рад, что ты тянешься к знаниям. Это похвально, — добавил он с лёгкой улыбкой. — Но ты должен понимать, что засиживаться за книгами до поздней ночи вредно. Ты растущий юноша, Максимус, и твоё здоровье нужно беречь.
— Я… просто увлёкся, — попытался оправдаться я, избегая его взгляда.
Кардинал кивнул, его улыбка стала теплее, но в глазах всё ещё читалась строгая забота.
— Ты ведь знаешь, что я горжусь твоими успехами. Но иногда мудрость заключается не в том, чтобы узнать больше, а в том, чтобы вовремя остановиться.
Я кивнул.
— Отдохни сегодня. Как тебе полегчает мы возобновим наши занятия. Если тебе что-то нужно, не стесняйся обращаться ко мне.
С этими словами он поднялся, и я проводил его до двери, чувствуя, как с каждым его шагом напряжение внутри меня возрастает.
Когда дверь за ним закрылась, я с облегчением выдохнул. Он ничего не заподозрил. По крайней мере, пока. Но предупреждение, которое он мне дал… Мне кажется, он не только о моём здоровье печется.
В течение дня меня навещали мама и Элейна, а также пара гостей из городской знати. Однако к вечеру я остался совсем один, и был настолько измотан, что даже не было сил прочитать книгу. Поэтому практически весь день был проведён в полудреме.
Когда я попытался погрузиться в более глубокий сон, меня затянуло в кошмар. Все мои покои были выжжены, и я лежал на груде почерневших обломков, которые когда-то были моей кроватью. В воздухе витал запах крови и пепла, в проеме в котором должна была находиться дверь горели два красных глаза.
— Сейчас… — произнёс хтонический голос, прозвучавший со всех сторон.
Амелия появилась в дверях моей комнаты тихо, словно тень, и я, едва заметив движение, тихо вскрикнул. Она стояла нерешительно, с подносом в руках, на котором была чаша с горячим отваром и небольшой кусок медового пирога. Её волосы были чуть растрёпаны, а коричневые глаза смотрели на меня с тревогой.
— Прости меня. Я слышала, что ты плохо себя чувствуешь, — сказала она, сделав шаг вперёд. — Я… я подумала, что тебе пригодится что-то согревающее.
Я приподнялся на постели, опираясь на подушки, и попытался улыбнуться.
— Спасибо, Амелия. Но тебе не нужно было утруждаться.
— Я хотела… — перебила она тихо, опуская взгляд. —… хотела поблагодарить тебя за вчерашнее.
Она подошла ближе и поставила поднос на столик рядом с кроватью. Её движения были осторожными, почти извиняющимися, словно она боялась потревожить моё уединение.
— За что? — спросил я, хотя знал ответ.
— За то, что ты выслушал меня, — сказала она, наконец решившись поднять глаза. — Это… много для меня значит.
Я почувствовал, как внутри растёт тепло, не вызванное ни горячими отварами которые я пил на протяжении дня, ни душевными разговорами с семьёй. Её слова были простыми, но искренними.
— Тебе не за что меня благодарить, Амелия. Иногда просто быть рядом — это самое малое, что можно сделать.
Она тихо кивнула, но, казалось, хотела сказать что-то ещё. Её пальцы теребили край фартука, и я понял, что она нервничает.
— Ты правда хорошо себя чувствуешь? — спросила она, немного смущённо. — Если тебе нужно что-то, я могу…
— Я в порядке, правда, — ответил я, чтобы её успокоить. — Просто немного устал.
Она задумчиво посмотрела на меня, а затем улыбнулась — робко, но с какой-то своей, простой теплотой.
— Тогда я лучше оставлю тебя отдыхать, Максимус, — сказала она, делая шаг назад.
Она остановилась.
— Если тебе захочется поговорить… я буду рада тебя выслушать.
Я лишь кивнул, не находя слов. Я взглянул на поднос и заметил, что рядом с чашей лежала небольшая салфетка, а на ней — цветок ромашки.
Девушка сделала шаг к двери, но вдруг замерла, будто передумав.
— Амелия… Я…— Внутри меня появилось острое желание излить ей душу, и рассказать что со мной на самом деле случилось. Она медленно повернулась обратно ко мне, склонив голову набок, словно собиралась сказать что-то очень важное. Её глаза снова встретились с моими, и в них мелькнуло нечто, что я не мог сразу разобрать — страх или, может быть, решимость.
— Господин… М-Максимус… — начала она, голос дрогнул. — Я хотела сказать…
Её слова оборвались. Всё произошло в одно мгновение. Сквозь открытую оконную раму стремительно влез тёмный силуэт. Луна осветила его лишь на миг, и я разглядел арбалет, нацеленное остриё болта. Выстрел. Из шеи Амелии потекли алые ручьи крови, а её глаза расширились от ужаса
Я вскрикнул вскакивая с кровати. Амелия пошатнулась, словно не веря в то, что произошло. Её глаза наполнились болью и шоком, рот приоткрылся, но слов уже не было, только стремительно прибывающий поток крови. Я подбежал к ней, поймав её прежде, чем она упала на пол. Её руки слабели, кровь быстро вытекала из раны, окрашивая мой ночной костюм и руки в алый цвет. Прошла всего пара секунд, прежде чем тело Амелии полностью обмякло, а жизнь покинула её красивые глаза. Глаза смотревшие на меня так печально и робко всего несколько секунд назад.
Убийца полностью оказался в покоях, у окна стоял и смотрел на меня мужчина в чёрных одеяниях и маске с капюшоном, оттуда на меня глядели два серо-голубых глаза, холодные, но при этом совершенно человеческие. Он держал в руках кинжал. Это стало его роковой ошибкой. Внутри меня всё заклокотало, в ушах зазвенело, а в сердце словно закипели реки расплавленного металла и разразилась дикая, первобытная ярость.
Как будто зная, что делать, я положил левую руку на амулет, а правую направил в сторону выродка. В голове начали появляться мысли о том, как защитить себя, как отомстить, как уничтожить своего врага. Я подумал, что было бы здорово, если бы в моих руках оказался пистолет. Одно движение — и всё было бы кончено. Я ощутил, как моя рука стала тяжёлой, а из неё начало сочиться красное свечение. Я заметил как внутри этого свечения раскручивается маленький металлический шарик, размером примерно с семечку. Внезапно я ощутил небывалую лёгкость,, а шарик с ужасным визгом пролетел сквозь голову убийцы.
Его тело с глухим звуком упало на пол, я услышал в коридоре голоса стражников и звон их доспехов, они стремительно приближались сюда. Нельзя было терять не минуты, у меня не получилось успокоиться, ярость всё ещё окутывала моё сознание, надо было действовать.
Я схватил деревянный стул и ударил безжизненное тело убийцы прямо в голову. Повторив удар ещё несколько раз, всю крепость сотряс мой озлобленный, полный ужаса, боли и ярости крик.
— Сдохни, мразь!
Маска слезла с лица, оттуда на меня уставились два вытаращенных глаза.
— Ненавижу!
На его лбу появилась вмятина, из которой на меня фонтаном брызгнула кровь.
— Тварь!
Его левый глаз выскочил из орбиты, повиснув на нерве. Я продолжал бить его, пока не почувствовал что окровавленный и поломанный стул бьётся об каменный пол моих покоев. В комнату вбежала Чёрные гвардейцы а также пара Рыцарей Веры. Я издал ещё один протяжный крик и упал на колени…
Пара солдат потянула меня к себе и вытащила в коридор прикрыв собой, тут стояло ещё больше гвардейцев и рыцарей, а также большое количество слуг, Кардинал, Элейна и моя мама…
Селена громко вскрикнула, подбежала ко мне, заглянув в моё окровавленное лицо и прощупав всего меня прижала к себе. Я посмотрел в лицо сестры которая, закрыла рот руками.
Элейна выглядела так, будто вот-вот лишится чувств. Её глаза расширились от ужаса, лицо побледнело. Она стояла неподвижно, словно каменная статуя, но руки, закрывающие её рот, дрожали.
— Максимус… что произошло? — прошептала она сквозь пальцы, не отводя взгляда от меня.
Я тяжело дышал, кровь, смешанная с потом, стекала по лицу, и все вокруг замерли, ожидая объяснений. Кардинал подошёл ближе, он зашёл в мои покои и тут же вышел, его взгляд был исполнен настороженности, но в то же время — непоколебимой строгости.
— Уберите его, — приказал он рыцарям, судя по всему указывая на остатки того, что когда-то было телом человека, который осмелился нанести удар по Амелии.
Гвардейцы начали торопливо вытаскивать окровавленные останки из комнаты, но взгляд Кардинала не отрывался от меня.
— Максимус, — его голос звучал тихо, но властно, как раскат грома перед бурей. — Ты обязан объяснить это. Немедленно.
Я открыл рот, но слова не шли. Моё тело ещё содрогалось от напряжения, а разум блуждал где-то между ужасом и опустошением.
— Он… — наконец выдавил я. — Он убил её. Амелию… Он выстрелил…
Мои слова утонули в тишине. Кардинал прищурился, его глаза блеснули холодной сталью.
— Её? — переспросил он, и я почувствовал, как окружающий воздух стал ещё тяжелее. — Ты говоришь о служанке?
— Она не просто служанка! — закричал я, почувствовав, как ярость снова вспыхивает во мне. — Она была человеком! Она была…
Голос сорвался. Я почувствовал, как мама крепче прижала меня к себе. Из моих глаз хлынули слёзы.
— Тише, Максимус, — прошептала она, её голос был полон боли и заботы. — Ты в безопасности, сынок. Ты в безопасности.
Но я не чувствовал себя в безопасности. Я чувствовал лишь пустоту, тяжёлую и всепоглощающую, которая рвала меня изнутри. А потом я увидел её. Мать Амелии, она стояла и смотрела на меня потерянными глазами. Потом когда оттуда начали выносить безжизненное тело девушки, замок был потрясён ещё одним ужасным криком.
***
Меня переселили в покои, расположенные ближе к маминым. Через несколько дней в замок вернулся Грегор, и ему рассказали о произошедшем. А ещё через неделю, в срочном порядке, вернулся Деймон. Сразу после случившегося в столицу был отправлен ворон с письмом. Я не видел его и все эти дни не обедал с семьёй. Оставшись в своей новой комнате наедине с собой, я погрузился в размышления.
Весь Айронхилл был потрясён новостью о покушении, и этот страх витал в воздухе, словно густой туман, накрывающий всё вокруг. Слуги шептались в коридорах, стражники удваивали патрули, а лица членов семьи, когда я мельком их видел, были напряжёнными и серьёзными.
Они ничего не говорили мне, просто сидели какое-то время со мной, а потом уходили.
Но меня всё это не касалось. Не потому, что я был равнодушен, а потому, что моя боль, моя личная трагедия затмила всё остальное.
Я провожал взглядом каждую тень, каждое движение за окном, каждый шорох. Временами мне казалось, что тёмный силуэт всё ещё там, прячется за деревьями сада или в углу моей комнаты. Гибель Амелии не отпускала меня. Я всё время слышал её голос, её смех, чувствовал её тёплую ладонь в своих руках. И каждый раз перед глазами вспыхивал тот момент — её слёзы, её улыбка, и потом… стрела.
Мать Амелии не отходила от тела дочери ни на миг. Когда её вынесли из замка, она кричала так, словно хотела разорвать саму ткань мира. Этот крик будет преследовать меня до конца моих дней.
Её похоронили с почестями, признав её подвиг в том что, она закрыла меня собой от летящего арбалетного болта. Я считаю, это было вполне заслуженно. Она наверняка воссоединилась со своим возлюбленным. И всё-же, что она хотела мне сказать?
Грегор вошёл в мою комнату без стука. Его массивная фигура заслонила свет из коридора. Он выглядел измождённым, но взгляд был таким же твёрдым, как всегда.
— Максимус, — сказал он, закрыв за собой дверь.
Я посмотрел на него и попытался ответить, но язык словно прилип к нёбу.
— Мне рассказали, что произошло, — продолжил он. — Я знаю, что ты сделал всё, что мог.
Эти слова, возможно, должны были утешить меня, но вместо этого я почувствовал только новую волну вины.
— Я не смог её спасти, Грегор, — прошептал я. Сердце будто бы начало кровить, из глаз выступили слёзы. — Она умерла у меня на руках.
Грегор сел рядом и положил руку мне на плечо.
— Ты был смелым. И, возможно, именно благодаря твоим действиям нападавший не добрался до кого-то ещё в замке, да и до тебя в первую очередь.
Я не знал, как ответить на это. В голове всё ещё звучал голос Человека в Чёрном, его предупреждение о трагедии. Он знал. Он всё знал. Я колебался. Сказать ли брату правду? Рассказать ли о предупреждении Человека в Чёрном? Но что это изменит?
— Я…— из моего рта вырвался злобный мяукаюший звук. — Я ведб подозревал что, что-то произойдёт. Подозревал… Чувствовал…
Глаза ещё сильнее заполнились слезами.
Деймон зашёл в мои покои тихо, и веле Грегору уйти. Я слышал его шаги в коридоре и думал, что смогу подготовиться к разговору. Но теперь, когда он стоял передо мной, я чувствовал себя маленьким и уязвимым.
— Максимус, — произнёс он твёрдо, закрыв за собой дверь.
— Отец, — я попытался подняться с кровати, но он жестом остановил меня.
— Лежи.
Он подошёл ближе, опустился в кресло напротив и некоторое время молча изучал меня. Его глаза, как сталь, искали что-то в моём лице.
— Расскажи, что произошло, — наконец произнёс он.
Я отвёл взгляд. Слова казались слишком тяжёлыми, чтобы вырваться наружу.
— Нападавший… он… я не успел… — мой голос предательски сорвался. Я залился раскатистым плачем.
Отец обнял меня:
— Прости, сынок. Будь я рядом, тебе бы не пришлось сейчас переживать такое.
Его объятия были неожиданно тёплыми, несмотря на всю его суровость, и я, сам того не осознавая, опустил голову ему на плечо. На миг я почувствовал себя ребёнком, которому не нужно ничего объяснять, который может просто молчать, зная, что его поймут.
Но это чувство исчезло так же быстро, как и появилось. Я вытер лицо рукавом, отстранился и попытался выпрямиться, чтобы выглядеть сильнее, чем чувствовал себя.
— Максимус, — голос отца вновь стал ровным, но мягким, — я понимаю, как тебе тяжело. Ты потерял друга, а на твоих глазах произошло то, чего не должно было случиться в нашем доме. Но ты должен говорить. Ты должен вспомнить всё.
Я с трудом кивнул и начал рассказывать. Медленно, запинаясь, словно боялся, что каждое слово снова вызовет перед глазами ту сцену.
Я говорил о том, как мы сидели с Амелией, как она улыбалась, как вдруг в окне появился тёмный силуэт. Я вспомнил звук арбалета, её взгляд, полный ужаса, кровь…
Мои слова стали рваными, но Деймон не перебивал. Он внимательно слушал, его лицо оставалось непроницаемым.
Когда я закончил, комната погрузилась в тишину. Я видел, как отец задумчиво провёл рукой по подбородку, его взгляд устремился в пустоту, будто он пытался соединить невидимые нити.
— Это… непростительно, — наконец сказал он, его голос звучал так, будто каждая буква весила тонну. — Замок должен быть самой защищенной частью Айронхилла. И то, что враг сумел проникнуть сюда, означает одно: у нас есть предатель.
Я замер. Слова отца словно ударили меня в грудь.
— Предатель? — переспросил я, чувствуя, как холод прокрадывается в каждую клетку моего тела.
— Да, Максимус, — он встал с кресла и начал ходить по комнате. — Кто-то помог этому убийце. Без внутренней помощи такое невозможно.
Я сидел, ошеломлённый. Мысль о предателе внутри замка казалась слишком ужасающей, чтобы быть правдой.
— Но… кто?
Деймон остановился, его взгляд стал тяжёлым.
— Я не знаю. Но я выясню.
Он подошёл ко мне и опустился на одно колено, чтобы взглянуть мне в глаза.
— Максимус, я понимаю, как тебе сейчас тяжело. Ты потерял подругу, и я не могу вернуть её. Но ты должен быть сильным. Ты — часть этой семьи, и на тебя всегда будут смотреть как на её будущее. Тебе нужно быть осторожным, но не показывать страх. Понял?
Я медленно кивнул, хотя внутри меня всё кричало от ужаса.
Отец сжал моё плечо, поднялся и направился к двери. Уже на пороге он обернулся:
— Отдыхай, сынок.
Когда дверь за ним закрылась, я остался в одиночестве. Слова отца эхом отдавались в моей голове. Мне нужен был этот разговор, казалось что я вот вот наконец-то смогу спокойно уснуть.
Холодный воздух проникал сквозь щели закрытого окна, на улице, время от времени, слышался звон доспехов патрульных и далёкий лай собак. Приближалась осень…
Я долго сидел в тишине своих покоев, глядя в потолок. События последних дней проносились в голове бесконечным водоворотом. Лицо Амелии, её улыбка перед тем, как всё рухнуло, слова отца, полные тяжести и скрытой боли, остекленевший взгляд Элейны… Всё это словно врезалось в мою душу.
Я чувствовал себя разбитым, словно от меня осталась лишь оболочка, наполненная болью и виной. Но в этой тишине, среди хаоса моих мыслей, зародилась одна истина.
Мир, в который я попал, не прощает слабости. Здесь любой промах может стать последним, любое доверие — роковой ошибкой. Чтобы выжить и защитить тех, кто мне дорог, я должен быть умнее, сильнее и хладнокровнее.
Я усвоил свой самый главный урок.
Еще почитать:
Тайны Гвартариума — Из огня да в полымя. Глава 17
Ангелы
Сказание о распрях — Сказание о распрях: глава 1, о происхождении Фантазии
Великое путешествие
«
»
