Глава 2
В мгновение ока они оказались в местах, наполненных различными запахами и криками детей. По крайней мере такое первое впечатление сложилось у Незнакомца, который, к слову, уснул практически сразу после начала их совместного пути.
Груз ужаса человека, обреченного на смерть в пустынях, понемногу отступал, но его никак не покидала какая-то непонятная тревога. Не успел он и опомнится, как маленький караван обступили люди, пылкими разговорами требовавшие странного…
— Там был сундук?
— А море…там было море?
— Скольких головорезов удалось порезать!
— Так, а сундук? Где он!
— Слон не пролетал?
— А почем нынче медь?
— ГДЕ РЫБА?!
— ПРИЧЕМ ТУТ ТВОЯ РЫБА?! ДУРАК!!!…
…И вот такие вопросы сыпались градом на неуспевающего ответить Погонщика и мужчину, что всего несколько часов назад восстал из списка готовящихся в Иной мир. Повисла настоящая паника, а вопросов и требований становилось только больше.
***
Непонятно какими небесными обещаниями трем верблюдам и двум людям удалось вырваться из водоворота, казавшихся бесконечными, допросов, однако уже совсем скоро послышался новый голос. Отличный от остальных. Это был насыщенный баритон человека, разменявшего не третий и даже не четвёртый десяток. Он говорил легко и без особого нажима, старательно и толково объяснял какому-то малышу, как ему лучше позаботиться о своей собаке. Хоть и не было возможности ее рассмотреть, а Незнакомец отчетливо слышал, как та жалобно поскуливала, пытаясь избежать лечебной правки.
***
Погонщик помог мужчине слезть и подвел ему к порогу дома того самого лекаря, что занимался собакой.
Из дома сильно пахло чем-то ядрёным, а из-за застенка доносились шипение и звук бурлящего котелка. Незнакомец так и заслушался. Словно ему были лично знакомы эти звуки и запахи. Где-то глубоко пыталась всколыхнуться парочка-другая воспоминаний, однако это было тщетным.
«Похоже их уже не вернуть» — подумал он, печально сжимая рукав одеяния своего сопровождающего.
— Не волнуйся, он хороший лекарь. Не один десяток людей на ноги поставил, — прошептал Погонщик, угадывая некоторое волнение своего спутника.
Тут наконец их заметил человек с баритоном. Делая ударение на каждый второй слог слова, мужчина произнес указывая на мальчика и его зверушку :
— Извини, видишь тут какая засада…
— А что случилось? – вклинился в разговор молодой караванщик.
— Его собака никак не хочет принимать лекарства, что я приготовил. Даже не знаю, что предпринять. Если дело так и продолжится…
—… Она же не выживет без лекарства? …
—… Выживет, но ей станет хуже и со временем она перестанет различать вкус еды… А если, не дай Ветра, она будет порченой?..
—Просто ужас…
— О нет, — сопровождаемый всхлипами последовал ответ мальчишки.
«Спроси что лекарь взял за лекарство» — возникла неожиданная реплика в голове пленника песков. Незнакомец еще не слышал этого голоса и его это напугало. Напугало гораздо сильнее бодрой толпы.
Он понимал, что это совсем не его голос. Однако был какой-то резон верить ему. Хоть голос и не был щедр на пояснения или подсказки.
Стараясь не напрягать уставшие связки он тихо произнёс :
—Ей должно быть больно глотать…
— Что? – удивился караванщик, впервые услышав его голос.
—… Если слюны получается мало, а глотать больно… Пусть он разведет лекарство в воде или молоке…
— А это поможет? – спросил он, переводя взгляд с Незнакомца на лекаря и бумажку с порошковым снадобьем. Какая-то жалкая секунда сомнения подернула его мысли, когда скорый ответ уже несся до ушей человека с баритоном.
— Извините, — обратился Погонщик, — Попробуйте дать лекарство вместе с большой миской молока!
— Что? – удивился старый лекарь, — Почему ты такое говоришь?
—… Ну… А разве не сработает? Попробуйте, хуже точно не будет.
Лекаря такое предложение удивило, однако не в его интересах было заставлять пациента мучиться и дальше. Он отыскал чистую миску и, наполнив ее густым белым питьем, всыпал зеленоватый порошок и хорошенько перемешав, преподнес новый напиток несчастному созданию. Запах лечебной смеси все еще смущал собаку, но подбадривания его хозяина и ласковые поглаживания с его стороны вселили в питомца немного уверенности, а потому он делая щедрые глотки быстро опустошил миску. С пару минут собака облизывала свои лапы и, видимо повеселев, — заснула.
Лица погонщика и мальчика озарились улыбками, а лекарю оставалось только в затылке чесать.
— Вот так чудесаааа, — протянул он, благодарно потрясая руку подошедшего караванщика. С не меньшей благодарностью он поглядывал на человека, что цеплялся за его рукав, — Полагаю, он тебе нашептал что делать?
— Именно, — торжественно ухмылялся он.
— Что ж, даже не знаю что и сказать…
— Не стоит, — просипел Незнакомец, чувствуя, что голос окончательно пропадает.
— Вот как… Ну а что ты мне расскажешь, — теперь лекарь, всецело обращаясь ко второму собеседнику, продолжил, — Где такой умелец откопался?
— Именно, что откопался, — смутился он, — Видите ли, мой караван прошел через земли, что к Востоку отсюда. И нам даже Ловушка для мертвой рыбы попалась, но совсем уж неожиданным было наткнутся на него… А тут это… Того…Которого! … Ну в общем… Пыдыщ!
Речь погонщика верблюдов незаметно переросла в несвязный бред из восклицаний и бурных эмоций, поэтому лекарь решил не слушать его и заняться новым пациентом. Случай Незнакомца зацепил мужчину с баритоном, да и поболтать с образованным человеком было перспективно выгоднее.
Когда такое состояние у погонщика продлилось долее получаса, он таки понял, что его никто не слушает и обиженно надувшись поплелся восвояси, заверив мужчину из песков в том, что когда лекарь позволит он его обязательно навестит.
Старик снял обернутую в несколько слоев повязку и произнеся фразу «я сейчас вернусь» скрылся в недрах своего дома. Незнакомцу стало не по себе от такой тишины. Ему даже показалось будто он никогда раньше и не слышал. Будто бы еще до пустыни… Было так болезненно… Тихо…
Однако секунду спустя беспокойство растаяло бесследно. Звуки жизни спешили оглушить его вновь. Где-то неподалёку шумели жернова. У кого-то из соседних домов убегал чайник, там же неизвестный человек готовил к использованию самовар, который угрожающе сопел, громыхая своими составными частями. Слева, совсем рядом, молодой юноша бренчал на простеньком струнном инструменте, сочиняя новую лирическую балладу. Через дорогу какой-то человек старательно натирал то ли дорожные туфли, то ли старинный казан неимоверных размеров.
Бывшего песчаного пленника порадовало возникшее обилие звуков, но по-прежнему оставалось печальное чувство. Он ведь и не успел поблагодарить Караванщика. А ведь тот тащил его за собой, в такую даль, да на своих верблюдах..
Вместе с этой печалью возникало некоторое чувство одиночества. Более того возрастала тревога из-за странного советчика…
«Почему этот голос вообще мне что-то сообщил? Почему не лекарю, почему не караванщику? И почему Его совет сработал? Что это за голос такой… Может быть он опасен и мне не следует его более слушаться? …»
Оправданные мысли. Не успел Незнакомец погрузится в них, как вернулся лекарь и произнес своим внушающим доверие голосом :
— Ну-с, давайте постараемся поставить тебя на ноги.
И вновь Незнакомец почувствовал, что ему улыбаются и также недоумевая о том, улыбались ли ему так тепло в прошлом, кивнул, чтобы лекарь понял о его готовности к лечению.
«Поскорее бы мочь видеть. Хоть что-то. Пусть это будут размытые силуэты… Пусть… Это будет уже что-то», — подумал мужчина, крепко вцепившись в лавку, на которой он сидел. Снадобье, коим старый лекарь промывал его глаза и уши страшно щипало и бедолага с трудом сдерживал подступающие (безобидные) ругательства.
***
Уже несколько дней прошло с момента, когда жизнь Незнакомца висела на заброшенном в пустыню волоске.
Сейчас он находился под присмотром старика-лекаря и плавно шел на поправку. Его голос помаленьку возвращался и никто не смел ставить под сомнение тот факт, что скоро он сможет на спор травить байки, кои он в достатке слышал от жителей селения. Однако даже так оставалась малая тревога, что парень останется слепым.
— Видишь ли, — нечаянно подслушал он как-то разговор молодого караванщика и лекаря, — Реакция хорошая, лекарство помогает, но…
— Что? Что же?
— Он много дней провел в пустыне. Солнце сильно повредило его глаза… Страшно подумать – он был там совершенно один. В состоянии, которое только глупец не назвал бы схожим со смертельной агонией. Да еще и без каких-либо припасов или тени, а ты прекрасно знаешь какие суровые бури были в последнее время в тех землях…
— Но это так нечестно! …
—Я понимаю… Но и ты пойми… Мы – не Ветра. Мы не способны на чудеса…Во всяком случае… Посмотрим, время пока что на нашей стороне. Может быть все еще устаканиться…А может ему и не до того будет…
Незнакомец все лежал на старой верблюжьей попоне, заменяющей у лекаря лежанку, и думал. Думал над словами, что ему не повезло тогда услышать. Ночь скрывала одинокую беседу двух людей. Скрывала и их исковерканные грустью лица, скрывала и волнение, которое должно было переброситься на парня, но не скрывала боль, что они чувствовали из-за него… И все же его больше заботил иной вопрос.
Из окна потянулся легкий запах кактусового сока и бывший пленник произнес так, словно продолжал былую беседу:
— Погонщик, а что случилось, когда Атиз прошел по коридору горного замка?
Застигнутый врасплох погонщик верблюдов звонко рассмеялся, будто бы он этим расстроил его большую шутку.
— И как ты только всякий раз угадываешь, что иду именно я? – произнес он, утирая поступившие слезы, — У тебя ведь повязка на глазах..
Незнакомец был доволен (а полумрак услужливо скрывал его гордую ухмылку большого умельца). За время, проведенное в лекарском доме, он много практиковался и из чистого веселья старался запоминать причуды местных. Его слух и обоняние сильно улучшились, и, не лукавя речью добавлю, что парень по нагоняемому пришедшим человеком воздуху мог найти значительное отличие, готовящее его к грядущей встрече.
— Ладно, у каждого свои секреты. Не буду допрашиваться, а ты и дальше радуйся маленькой победе…Что случилось… спрашиваешь… Дай-ка подумать…
По стенам ползли тонкие тени маленьких свечей, а Царь и его будущий зять шли все дальше, покуда Его Высочество не добралось до обложенного огромной горой подушек пуфа, который для старика-правителя был сравним с ладонью Величественного Мира.
Юноша величаво преклонил одно колено, а Царь кое-как забрался на свой пуф и доброжелательно махнув рукой произнёс :
— Вещайте.
Мигом вокруг него закружили неизвестно откуда возникшие слуги с посудами с самой разной едой и тогда внимание старичка было сильно отвлечено от главной персоны этого раннего утра.
Лицо (не) приглашенного юноши успело сменить все цвета негодования, и он было собрался рассказывать почему царевна должна стать его женой, когда двери дворца распахнулись и в залу влетел высокий мужчина с настолько низко надвинутой шапкой, что оставалось только поражаться как он разбирает дороги.
—… Он влетел, доложился об утреннем расположении стражников, теперь я могу начать? – пытаясь сохранить крохи спокойствия закипал Атиз, наблюдая за удаляющимся придворным.
— Да-да, конечно…
— Так вот…
Завел было он, однако двери снова распахнулись и в зал, раскланяясь и падая на полусогнутые колени, вполз другой вельможа с густыми бровями длинной до плеч и такими же усами-щетками. Из-за усов его речь сильно ломалась и мужчине пришлось повторяться дважды.
—Он тоже доложился. Теперь я знаю, что у восьми ваших коров и лошадей скоро близится пополнение. Вот только интересно : случится ли оно когда-нибудь у нашей с Вами царевны? Полагаю, что такими темпами я даже рассказать ей о себе не сумею!
— Ну что Вы… В самом деле… Бросьте шутить. Просто мои подчиненные с утра всегда нервные. И их нельзя винить. Ведь те, кто нервируют меня больше всего проверяют на зуб острие королевских секир, — будто бы между делом заметил король и, скромно зевнув, добавил самым миролюбивым тоном, — А я человек ой какой нервный… Вот прошлым утром, к примеру, пришлось разрубить гостя из народа с северной стороны горы… Просто накидка его была лучше моей. Ничего уж тут поделать я не мог. Очень завистливый я человек… И нервный в добавок, — плаксиво подметил Царь, укоризненно качая головой.
— Разрубить? – решил уточнить Атиз.
— Разрубить, — подтвердил Царь, — На трое разрубить.
— Угу, — крякнул гость, опасливо косясь на дверь, которая могла распахнуться еще парочку раз, и всё-таки завел представление в третий раз, — …Так вот…Я всего лишь хотел сказать, что…
Не успел гость закончить и этой фразы, как секундную тишину разразил страшнейший грохот. Порыв ветра, созданный снесенной преградой разом задул то освещение, что так старательно поддерживали маленькие огонёчки и, лишь светящиеся красным светом зрачки, подобно глазам голодного зверя, блестели в наступившем мраке. Слуги сразу же засуетились бегая туда-сюда с большими шандалами. Благодаря этому очертания проступали четче, а на месте лютого хищника возникла хрупкая девичья фигурка и хрустальным голоском протянула :
— Извините, папенька, забыла в какую сторону Ваша дверь открывается.
— Ооо, — обрадовался Царь, — Ничего, солнце моё, она давно прогнила и я хотел ее уже поменять. Знакомься – это твой новый жених. Атиз и он…
—… Позвольте я сам…
Царевна прошелестела мимо него шлейфами шёлка своего домашнего платья и уселась подле своего отца, на втором пуфе. Том, что был чуть поменьше первого. Юноша по-прежнему пребывал в некотором оцепенении.
«Поразительно. Дверь распахивалась трижды, но именно она снесла ее с петель», — паренек начал подумывать не сбежать ли куда подальше? – «Нет! Я тверд в своем решении, да и к тому же – из любой женщины можно воспитать прекрасную жену. А у нее… Всего лишь нога сильная… Я искренне надеюсь, что это был удар ногой…»
— Позвольте представиться, — завел он, придерживая закалённый собственной гордыней голос не диктатора, но мужлана, – Я – Атиз, царевич народа, что расположился в трех днях пути от вашего прекрасного дворца. Мой народ довольно мал, но не занимает в смекалке и трудолюбии; наши поля славятся богатыми урожаями, а наши писари прямо сейчас составляют карты по новым изученным территориям. Более того – в моей свите есть мудрец, который готов поклясться своей сто аршинной бородой, что он лично видел Мира и семерых его старших ветров, а еще… (!)
— Достаточно, — молвил Царь, поднимая руку, — Вы очень интересные сказки сказываете, но и я так могу. Что же вы сами?
— Что вы хотите этим сказать? Уж не намекаете ли Вы, что я лжец?!
— О нет. Вовсе нет. Просто то Ваш народ, а чем лично вы его заслужили?
— Я? … Я?! Да как Вы смеете! Я родился ради этого народа, чтобы он меня прославлял! – вскипел Атиз, но вовремя опомнился, — Точнее, чтобы моим людям жилось как нельзя лучше…
— Вот как, — улыбнулась царевна, — Папенька, позвольте мне прогуляться с дорогим гостем.
— Позволяю, — улыбнулся Царь, скатываясь со своего пуфа, — Желаю хорошей прогулки. Как все разрешите – ищите меня во внутреннем дворе – обедать будем.
— Кстати, когда обед, — задумчиво протянул Погонщик, вновь обрекая Незнакомца на новую ветвь раздумий. Ему нравились истории, что рассказывали жители селения, однако интереснее всего ему было выяснить концовку этой, самой первой истории в его новой жизни.
«Какой же Караванщик жестокий человек». – Думал про себя мужчина, на ощупь отыскивая стенку, что в последнее время была для него вернейшей опорой.
«В этом селении все едят вместе. Словно они одна очень большая семья. Это так здорово» — размышлял мужчина с повязкой на глазах и не в его силах было скрыть в этот момент теплой улыбки.
— Чего ухмыляешься? – поддерживал игривое настроение молодой погонщик верблюдов. Он так часто подмечал смену настроения найденыша, что тот начал помышлять неладное.
«Уж не следишь ли ты за мною, дружище?», — подумалось ему это как-то однажды, однако вслух озвучить своё предположение он не осмелился.
— Да так, — только и нашелся он что ответить, — Думается мне — живущие здесь люди друг друга знают. Словно вы все выросли вместе…
— Нууу, — протянул караванщик, — В каком-то смысле… Можно и так сказать.
— В смысле?
— К примеру, старшие младших знают всех поимённо, поэтому нет надобности обращаться к кому-то лично. По имени. Можно просто подойти к человеку и начать с ним разговор, легонько прихватив того за плечо. А к кому-то и того проще обращаться по его особой деятельности. Так, лекарь Понтиф – просто лекарь, потому что… Ну…
— Он лекарь…
— Именно… А старик повар Ганча, просто повар, от того, что его ягненком на вертеле пахнет на всю Пустыню, — кончил он поскорее мысль, так как их путь до котла Лобного места был почти что завершен.
Запах и правда стоял такой, что невозможно было его и не учуять, и не сопротивляться голодному звериному порыву вцепится всеми зубами в сладчайшую и мягчайшую овечью плоть. Ведя носом вслед за чарующим ароматом необязательно было быть зрячим, чтобы найти дорогу до общего котла. Так и вышло. Погонщик свалился в подобие голодного обморока где-то на самых подступах и оттуда уже Незнакомцу пришлось вести его, придерживая молодого человечка под руки.
— Как так вышло?! – свирепствовала женщина неизвестной наружности, когда ноги больного мужчины наконец доволокли их на место. – Слушай, ладно ты… Ты весь такой хороший, даже сынку моему нерадивому и его собаке помог… Отдельное спасибо… Но ты то? Опять обморок из-за слишком вкусного запаха еды? Ай, идите садитесь на свободные места.
Сказав это она благосклонно махнула рукой и, практически слепой мужчина, побрел со спутником туда, где восторженных и возбужденных людских голосов звучало меньше всего.
— Извини меня, пожалуйста, так неудобно всякий раз выходит, — лепетал Погонщик, понемногу приходя в сознание, — Просто… Ну уж очень вкусно пахнет…
Говоря это юноша даже не рисковал поднимать глаз. Так он считал, что если еды еще нет, то и разочарование не настигнет его голодный взор.
Повсеместно началась необъяснимая шумиха, а соседи Незнакомца и Погонщика двигались и пересаживались так интенсивно, что всеобщее волнение было скрыть практически невозможно.
«Что происходит?» — удивился мужчина из песков.
— О нет, — протянул караванщик, — Неужели они решили воскресить эту традицию… Восемь лет спокойно без нее прожили и еще столько же прожить бы! …
— О чем ты?
— Сейчас каждый сможет придумать свою сказку…
— Но ведь это здорово… Разве нет?
— Ты так думаешь?
— Да, я вот очень люблю ваши сказки…
— Да, может быть, но не когда ты должен над нею думать и рассказывать! … Ладно, может выйдет пересидеть…
Надеюсь дорогой читатель продолжает недоумевать, как и Незнакомец, искренне любящий байки, коими по словам местных полнятся и ширятся земли Геры. А меж тем обед плавно перетек в ужин. Люди попросту не заметили, как пролетел не один час.
А ведь правду говорят, что дело спорится за хорошей историей.
Знания Незнакомца пополнились несколькими особенно интересными сказками. К примеру, вышел совсем уже беззубый старик, которого уважительно называли Гнилым рыбаком, и поведал историю о самой странной и неуловимой рыбе, что ему довелось видеть за всю его жизнь.
— Вы можете считать меня спятившим старикашкой, — обиженно оглядел он всех собравшихся, — Однако эта рыба летала. Ниже ястребов и соколов, но она летала… Прекраснейшая рыба.. Гораздо прекраснее моей покойной жёнушки и… Всех прочих жен, который я имел несчастие знать… Она парила в вышине, подобно грозовым тучам. Та рыба была более, чем едой для моих выпавших челюстей. Она — сама была дождем…
Его посчитали окончательно спятившим и попросили поскорее уступить место рассказчика следующему.
Далее шла маленькая девчушка, с история о том, как черноволосый мираж увел из дому ее дорогую маму.
— Сперва в нашем доме повисла прохлада, какая бывает в горах перед наступлением зимы, — вещала она, драматично и с толком понижая голос, — Тогда весь день шла ужасной силы песчаная буря, а когда к ночи все улеглось еще очень долго стояла непроглядная темень. И вот… Прямо посреди ночной мглы возник сильный луч света. То был не лунный свет, а свет лампы или фонаря не мог быть таким сильным, поэтому… Мама проснулась, хотела выяснить, что это такое… Уже на пороге мама обернулась ко мне, сказать, что все хорошо и чтобы я не боялась… И тогда я заметила, что за нею стоит незнакомый мне мужской силуэт, а из-за спины этого самого черноволосого и исходит таинственный свет. Не успела я и глазом моргнуть, как они испарились подобно утреннему миражу, а на том месте, где стояла мамочка были кристаллики чего-то замерзшего, что в моих руках мигом превратилось в самую обычную воду. Мамы я больше не видела, а произошло это ровно три года назад… Если кому интересно, — злобно процедила она, вперя взгляд в кого-то из своих сверстников и, развернувшись на пятках, заняла свой уголок на Лобном месте.
Истории одна сменяла другую. Каждая следующая становилась замысловатее предыдущей. Кто-то уже клонило в сон, кто-то откровенно скучал.
Незнакомец же уверился в следующем : у местных жителей очень хорошая, богатая фантазия.
«Лёд? В пустыне? Это точно сказка. Его не возможно было бы в сохранности привести сюда, да еще и через бури… А почему я так в этом уверен… Странно…»
— Ну что же, — пытался подвести итоги бурной пирушки подобный горе мужик, что являлся местным вожаком, — Хотите вы или нет, а я пойду спать. Поэтому думайте. Кто кажет еще одну историю и все… ПО ЛЮЛЬКАМ! Я все сказал… — добавил он и, кинув баранью лопатку поселенским собакам, направился в свой дом, который был аккурат позади его места трапезы.
Начался момент судорожных переглядываний. Все понимали, что если кто-то не выйдет самостоятельно то его либо пинками запинают в центр «лба», либо придется слушать чье-то выступление второй раз. А этого не хотелось никому.
Новые истории появлялись редко, а в старых детали менялись настолько часто, что никто не мог уже и рассказать оригинала.
Момент самопожертвования был категорически потерян. Взгляды заседающих носились, перебрасываясь по членам толпы и остановившись на едином претенденте самый крикастый малыш возвестил :
— А пускай слепой дяденька что-нибудь расскажет.
Родители малышу сразу же настучали по макушке за то, что он (собственно) озвучил мысли всех собравшихся, однако беда была не в том.
— Нельзя в лоб говорить людям об их недугах и недостатках… Понятно тебе, шкет щербатый, — распускала невидимый змеиный капюшон его заботливая мать, каждым словом втаптывая своего ребенка все глубже и глубже в пучину детского страха и общественной сатиры.
— Ну… В принципе…Малой дело говорит… За эти дни только он ни слова не вымолвил. Лекарь, он говорить-то научился?
— Да, этот навык у него восстановился за пару дней, а вот зрение…
— … Ему не обязательно нас видеть, чтобы что-то придумать… Так что?
«Нужно придумать сказку? А я смогу…Что за глупый вопрос? Конечно же! Благодаря им, я искренне полюбил сказки, слышал их в достатке, чтобы быстро сообразить что-то забавное и простое! … Главное только, чтобы голос не подвел в последний момент»
«Дурость какая. Жалкая трата времени. Лучше бы делом недоумки занялись…позорище да и только! » — второй раз в голове мужчины прозвучал, наполненный ледяными иглами презрения, незнакомый голос. Он был таким ужасным, что Незнакомец навряд ли спутал его с каким-либо другим голосом.
С происшествия с приболевшей собакой он не давал о себе знать, а тут… Да еще и такие ужасные вещи говорит… Вся смелость мужчины из песков ухнула куда-то далеко. Он будто бы снова провалился в те накалившиеся пески, будто бы Погонщик и не приходил за ним… Будто бы он вновь… Застрял…
Его руки стали трястись, а земля и вовсе уходить из-под ног. Ему было ужасно страшно от того, что голос вновь проявился, но… Как сказать об этом остальным? А стоит ли? А вдруг они чего недоброго подумают? …
Погонщик, все это время наблюдавший за бедолагой, неправильно, но милосердно расценил проступившую бледность лица своего найденыша. Он поднялся с места и с твердостью скалы произнес :
— А кто из вас помнит сказку об Атизе?
Среди толпы пошли благодарные шепотки и переговорки, а кто-то из числа подросшей детворы подметил:
— Что-то очень часто мы стали слышать эту сказку. Всякий раз как ты крутишься у лекарского дома, обязательно звучит одна или другая строчка из нее…
—Что бы это могло значить… — издевательски протянула наглая девица из толпы.
— И ничего и не значит! — вспыхнул караванщик, — Во всяком случае…
—… Царевна и царевич пошли прогуляться в окрестностях дворца, — услужливо крикнула хором стайка малышей.
— Спасибо… Так вот…
Они вместе исходили
Глава 2
В
мгновение ока они оказались в местах, наполненных различными запахами и криками
детей. По крайней мере такое первое впечатление сложилось у Незнакомца,
который, к слову, уснул практически сразу после начала их совместного пути.
Груз ужаса
человека, обреченного на смерть в пустынях, понемногу отступал, но его никак не
покидала какая-то непонятная тревога. Не успел он и опомнится, как маленький
караван обступили люди, пылкими разговорами требовавшие странного…
— Там был
сундук?
— А
море…там было море?
— Скольких
головорезов удалось порезать!
— Так, а
сундук? Где он!
— Слон не
пролетал?
— А почем
нынче медь?
— ГДЕ
РЫБА?!
— ПРИЧЕМ
ТУТ ТВОЯ РЫБА?! ДУРАК!!!…
…И вот
такие вопросы сыпались градом на неуспевающего ответить Погонщика и мужчину,
что всего несколько часов назад восстал из списка готовящихся в Иной мир.
Повисла настоящая паника, а вопросов и требований становилось только больше.
***
Непонятно
какими небесными обещаниями трем верблюдам и двум людям удалось вырваться из
водоворота, казавшихся бесконечными, допросов, однако уже совсем скоро
послышался новый голос. Отличный от остальных. Это был насыщенный баритон
человека, разменявшего не третий и даже не четвёртый десяток. Он говорил легко
и без особого нажима, старательно и толково объяснял какому-то малышу, как ему
лучше позаботиться о своей собаке. Хоть и не было возможности ее рассмотреть, а
Незнакомец отчетливо слышал, как та жалобно поскуливала, пытаясь избежать
лечебной правки.
***
Погонщик
помог мужчине слезть и подвел ему к порогу дома того самого лекаря, что
занимался собакой.
Из дома
сильно пахло чем-то ядрёным, а из-за застенка доносились шипение и звук
бурлящего котелка. Незнакомец так и заслушался. Словно ему были лично знакомы
эти звуки и запахи. Где-то глубоко пыталась всколыхнуться парочка-другая
воспоминаний, однако это было тщетным.
«Похоже
их уже не вернуть» — подумал он, печально сжимая рукав одеяния своего
сопровождающего.
— Не
волнуйся, он хороший лекарь. Не один десяток людей на ноги поставил, —
прошептал Погонщик, угадывая некоторое волнение своего спутника.
Тут
наконец их заметил человек с баритоном. Делая ударение на каждый второй слог
слова, мужчина произнес указывая на мальчика и его зверушку :
— Извини,
видишь тут какая засада…
— А что
случилось? – вклинился в разговор молодой караванщик.
— Его
собака никак не хочет принимать лекарства, что я приготовил. Даже не знаю, что
предпринять. Если дело так и продолжится…
—… Она же
не выживет без лекарства? …
—…
Выживет, но ей станет хуже и со временем она перестанет различать вкус еды… А
если, не дай Ветра, она будет порченой?..
—Просто
ужас…
— О нет, —
сопровождаемый всхлипами последовал ответ мальчишки.
«Спроси
что лекарь взял за лекарство» — возникла неожиданная реплика в голове
пленника песков. Незнакомец еще не слышал этого голоса и его это напугало.
Напугало гораздо сильнее бодрой толпы.
Он
понимал, что это совсем не его голос. Однако был какой-то резон верить ему.
Хоть голос и не был щедр на пояснения или подсказки.
Стараясь
не напрягать уставшие связки он тихо произнёс :
—Ей должно
быть больно глотать…
— Что? –
удивился караванщик, впервые услышав его голос.
—… Если
слюны получается мало, а глотать больно… Пусть он разведет лекарство в воде или
молоке…
— А это
поможет? – спросил он, переводя взгляд с Незнакомца на лекаря и бумажку с
порошковым снадобьем. Какая-то жалкая секунда сомнения подернула его мысли,
когда скорый ответ уже несся до ушей человека с баритоном.
—
Извините, — обратился Погонщик, — Попробуйте дать лекарство вместе с большой
миской молока!
— Что? –
удивился старый лекарь, — Почему ты такое говоришь?
—… Ну… А
разве не сработает? Попробуйте, хуже точно не будет.
Лекаря
такое предложение удивило, однако не в его интересах было заставлять пациента
мучиться и дальше. Он отыскал чистую миску и, наполнив ее густым белым питьем,
всыпал зеленоватый порошок и хорошенько перемешав, преподнес новый напиток
несчастному созданию. Запах лечебной смеси все еще смущал собаку, но
подбадривания его хозяина и ласковые поглаживания с его стороны вселили в
питомца немного уверенности, а потому он делая щедрые глотки быстро опустошил
миску. С пару минут собака облизывала свои лапы и, видимо повеселев, — заснула.
Лица
погонщика и мальчика озарились улыбками, а лекарю оставалось только в затылке
чесать.
— Вот так
чудесаааа, — протянул он, благодарно потрясая руку подошедшего караванщика. С
не меньшей благодарностью он поглядывал на человека, что цеплялся за его рукав,
— Полагаю, он тебе нашептал что делать?
— Именно,
— торжественно ухмылялся он.
— Что ж,
даже не знаю что и сказать…
— Не
стоит, — просипел Незнакомец, чувствуя, что голос окончательно пропадает.
— Вот как…
Ну а что ты мне расскажешь, — теперь лекарь, всецело обращаясь ко второму
собеседнику, продолжил, — Где такой умелец откопался?
— Именно,
что откопался, — смутился он, — Видите ли, мой караван прошел через земли, что
к Востоку отсюда. И нам даже Ловушка для мертвой рыбы попалась, но совсем уж
неожиданным было наткнутся на него… А тут это… Того…Которого! … Ну в общем…
Пыдыщ!
Речь
погонщика верблюдов незаметно переросла в несвязный бред из восклицаний и
бурных эмоций, поэтому лекарь решил не слушать его и заняться новым пациентом.
Случай Незнакомца зацепил мужчину с баритоном, да и поболтать с образованным
человеком было перспективно выгоднее.
Когда
такое состояние у погонщика продлилось долее получаса, он таки понял, что его
никто не слушает и обиженно надувшись поплелся восвояси, заверив мужчину из
песков в том, что когда лекарь позволит он его обязательно навестит.
Старик
снял обернутую в несколько слоев повязку и произнеся фразу «я сейчас вернусь»
скрылся в недрах своего дома. Незнакомцу стало не по себе от такой тишины. Ему
даже показалось будто он никогда раньше и не слышал. Будто бы еще до пустыни…
Было так болезненно… Тихо…
Однако
секунду спустя беспокойство растаяло бесследно. Звуки жизни спешили оглушить
его вновь. Где-то неподалёку шумели жернова. У кого-то из соседних домов убегал
чайник, там же неизвестный человек готовил к использованию самовар, который
угрожающе сопел, громыхая своими составными частями. Слева, совсем рядом,
молодой юноша бренчал на простеньком струнном инструменте, сочиняя новую
лирическую балладу. Через дорогу какой-то человек старательно натирал то ли
дорожные туфли, то ли старинный казан неимоверных размеров.
Бывшего
песчаного пленника порадовало возникшее обилие звуков, но по-прежнему
оставалось печальное чувство. Он ведь и не успел поблагодарить Караванщика. А
ведь тот тащил его за собой, в такую даль, да на своих верблюдах..
Вместе с
этой печалью возникало некоторое чувство одиночества. Более того возрастала
тревога из-за странного советчика…
«Почему
этот голос вообще мне что-то сообщил? Почему не лекарю, почему не караванщику?
И почему Его совет сработал? Что это за голос такой… Может быть он опасен и мне
не следует его более слушаться? …»
Оправданные
мысли. Не успел Незнакомец погрузится в них, как вернулся лекарь и произнес
своим внушающим доверие голосом :
— Ну-с,
давайте постараемся поставить тебя на ноги.
И вновь Незнакомец
почувствовал, что ему улыбаются и также недоумевая о том, улыбались ли ему так
тепло в прошлом, кивнул, чтобы лекарь понял о его готовности к лечению.
«Поскорее
бы мочь видеть. Хоть что-то. Пусть это будут размытые силуэты… Пусть… Это будет
уже что-то», — подумал мужчина,
крепко вцепившись в лавку, на которой он сидел. Снадобье, коим старый лекарь
промывал его глаза и уши страшно щипало и бедолага с трудом сдерживал
подступающие (безобидные) ругательства.
***
Уже
несколько дней прошло с момента, когда жизнь Незнакомца висела на заброшенном в
пустыню волоске.
Сейчас
он находился под присмотром старика-лекаря и плавно шел на поправку. Его голос
помаленьку возвращался и никто не смел ставить под сомнение тот факт, что скоро
он сможет на спор травить байки, кои он в достатке слышал от жителей селения.
Однако даже так оставалась малая тревога, что парень останется слепым.
— Видишь
ли, — нечаянно подслушал он как-то
разговор молодого караванщика и лекаря, — Реакция хорошая, лекарство
помогает, но…
— Что? Что
же?
— Он много
дней провел в пустыне. Солнце сильно повредило его глаза… Страшно подумать – он
был там совершенно один. В состоянии, которое только глупец не назвал бы схожим
со смертельной агонией. Да еще и без каких-либо припасов или тени, а ты
прекрасно знаешь какие суровые бури были в последнее время в тех землях…
— Но это
так нечестно! …
—Я понимаю…
Но и ты пойми… Мы – не Ветра. Мы не способны на чудеса…Во всяком случае…
Посмотрим, время пока что на нашей стороне. Может быть все еще устаканиться…А
может ему и не до того будет…
Незнакомец
все лежал на старой верблюжьей попоне, заменяющей у лекаря лежанку, и думал.
Думал над словами, что ему не повезло тогда услышать. Ночь скрывала одинокую беседу
двух людей. Скрывала и их исковерканные грустью лица, скрывала и волнение,
которое должно было переброситься на парня, но не скрывала боль, что они
чувствовали из-за него… И все же его больше заботил иной вопрос.
Из окна
потянулся легкий запах кактусового сока и бывший пленник произнес так, словно
продолжал былую беседу:
—
Погонщик, а что случилось, когда Атиз прошел по коридору горного замка?
Застигнутый
врасплох погонщик верблюдов звонко рассмеялся, будто бы он этим расстроил его
большую шутку.
— И как ты
только всякий раз угадываешь, что иду именно я? – произнес он, утирая
поступившие слезы, — У тебя ведь повязка на глазах..
Незнакомец
был доволен (а полумрак услужливо скрывал его гордую ухмылку большого умельца).
За время, проведенное в лекарском доме, он много практиковался и из чистого
веселья старался запоминать причуды местных. Его слух и обоняние сильно
улучшились, и, не лукавя речью добавлю, что парень по нагоняемому пришедшим
человеком воздуху мог найти значительное отличие, готовящее его к грядущей
встрече.
—
Ладно, у каждого свои секреты. Не буду допрашиваться, а ты и дальше радуйся
маленькой победе…Что случилось… спрашиваешь… Дай-ка подумать…
По стенам
ползли тонкие тени маленьких свечей, а Царь и его будущий зять шли все дальше,
покуда Его Высочество не добралось до обложенного огромной горой подушек пуфа,
который для старика-правителя был сравним с ладонью Величественного Мира.
Юноша
величаво преклонил одно колено, а Царь кое-как забрался на свой пуф и
доброжелательно махнув рукой произнёс :
— Вещайте.
Мигом
вокруг него закружили неизвестно откуда возникшие слуги с посудами с самой
разной едой и тогда внимание старичка было сильно отвлечено от главной персоны
этого раннего утра.
Лицо (не)
приглашенного юноши успело сменить все цвета негодования, и он было собрался
рассказывать почему царевна должна стать его женой, когда двери дворца
распахнулись и в залу влетел высокий мужчина с настолько низко надвинутой
шапкой, что оставалось только поражаться как он разбирает дороги.
—… Он
влетел, доложился об утреннем расположении стражников, теперь я могу
начать? – пытаясь сохранить крохи спокойствия закипал Атиз, наблюдая за
удаляющимся придворным.
— Да-да,
конечно…
— Так вот…
Завел было
он, однако двери снова распахнулись и в зал, раскланяясь и падая на
полусогнутые колени, вполз другой вельможа с густыми бровями длинной до плеч и
такими же усами-щетками. Из-за усов его речь сильно ломалась и мужчине пришлось
повторяться дважды.
—Он тоже
доложился. Теперь я знаю, что у восьми ваших коров и лошадей скоро близится
пополнение. Вот только интересно : случится ли оно когда-нибудь у нашей с Вами
царевны? Полагаю, что такими темпами я даже рассказать ей о себе не сумею!
— Ну что
Вы… В самом деле… Бросьте шутить. Просто мои подчиненные с утра всегда нервные.
И их нельзя винить. Ведь те, кто нервируют меня больше всего проверяют на зуб
острие королевских секир, — будто бы между делом заметил король и, скромно
зевнув, добавил самым миролюбивым тоном, — А я человек ой какой нервный…
Вот прошлым утром, к примеру, пришлось разрубить гостя из народа с северной
стороны горы… Просто накидка его была лучше моей. Ничего уж тут поделать я не
мог. Очень завистливый я человек… И нервный в добавок, — плаксиво подметил
Царь, укоризненно качая головой.
—
Разрубить? – решил уточнить Атиз.
—
Разрубить, — подтвердил Царь, — На трое разрубить.
— Угу, —
крякнул гость, опасливо косясь на дверь, которая могла распахнуться еще парочку
раз, и всё-таки завел представление в третий раз, — …Так вот…Я всего лишь хотел
сказать, что…
Не успел
гость закончить и этой фразы, как секундную тишину разразил страшнейший грохот.
Порыв ветра, созданный снесенной преградой разом задул то освещение, что так
старательно поддерживали маленькие огонёчки и, лишь светящиеся красным светом
зрачки, подобно глазам голодного зверя, блестели в наступившем мраке. Слуги
сразу же засуетились бегая туда-сюда с большими шандалами. Благодаря этому
очертания проступали четче, а на месте лютого хищника возникла хрупкая девичья
фигурка и хрустальным голоском протянула :
—
Извините, папенька, забыла в какую сторону Ваша дверь открывается.
— Ооо, —
обрадовался Царь, — Ничего, солнце моё, она давно прогнила и я хотел ее уже
поменять. Знакомься – это твой новый жених. Атиз и он…
—…
Позвольте я сам…
Царевна
прошелестела мимо него шлейфами шёлка своего домашнего платья и уселась подле
своего отца, на втором пуфе. Том, что был чуть поменьше первого. Юноша
по-прежнему пребывал в некотором оцепенении.
«Поразительно.
Дверь распахивалась трижды, но именно она снесла ее с петель», — паренек
начал подумывать не сбежать ли куда подальше? – «Нет! Я тверд в своем
решении, да и к тому же – из любой женщины можно воспитать прекрасную жену. А у
нее… Всего лишь нога сильная… Я искренне надеюсь, что это был удар ногой…»
—
Позвольте представиться, — завел он, придерживая закалённый собственной
гордыней голос не диктатора, но мужлана, – Я – Атиз, царевич народа, что
расположился в трех днях пути от вашего прекрасного дворца. Мой народ довольно
мал, но не занимает в смекалке и трудолюбии; наши поля славятся богатыми
урожаями, а наши писари прямо сейчас составляют карты по новым изученным
территориям. Более того – в моей свите есть мудрец, который готов поклясться
своей сто аршинной бородой, что он лично видел Мира и семерых его старших
ветров, а еще… (!)
—
Достаточно, — молвил Царь, поднимая руку, — Вы очень интересные сказки
сказываете, но и я так могу. Что же вы сами?
— Что вы
хотите этим сказать? Уж не намекаете ли Вы, что я лжец?!
— О нет.
Вовсе нет. Просто то Ваш народ, а чем лично вы его заслужили?
— Я? … Я?!
Да как Вы смеете! Я родился ради этого народа, чтобы он меня прославлял! –
вскипел Атиз, но вовремя опомнился, — Точнее, чтобы моим людям жилось как
нельзя лучше…
— Вот как,
— улыбнулась царевна, — Папенька, позвольте мне прогуляться с дорогим гостем.
—
Позволяю, — улыбнулся Царь, скатываясь со своего пуфа, — Желаю хорошей
прогулки. Как все разрешите – ищите меня во внутреннем дворе – обедать будем.
— Кстати,
когда обед, — задумчиво протянул Погонщик, вновь обрекая Незнакомца на новую
ветвь раздумий. Ему нравились истории, что рассказывали жители селения, однако
интереснее всего ему было выяснить концовку этой, самой первой истории в
его новой жизни.
«Какой
же Караванщик жестокий человек». – Думал про себя мужчина, на ощупь
отыскивая стенку, что в последнее время была для него вернейшей опорой.
«В этом
селении все едят вместе. Словно они одна очень большая семья. Это так здорово»
— размышлял мужчина с повязкой на глазах и не в его силах было скрыть в этот
момент теплой улыбки.
— Чего
ухмыляешься? – поддерживал игривое настроение молодой погонщик верблюдов. Он
так часто подмечал смену настроения найденыша, что тот начал помышлять
неладное.
«Уж не
следишь ли ты за мною, дружище?», — подумалось ему это как-то однажды,
однако вслух озвучить своё предположение он не осмелился.
— Да так,
— только и нашелся он что ответить, — Думается мне — живущие здесь люди друг
друга знают. Словно вы все выросли вместе…
— Нууу, —
протянул караванщик, — В каком-то смысле… Можно и так сказать.
— В
смысле?
— К
примеру, старшие младших знают всех поимённо, поэтому нет надобности обращаться
к кому-то лично. По имени. Можно просто подойти к человеку и начать с ним
разговор, легонько прихватив того за плечо. А к кому-то и того проще обращаться
по его особой деятельности. Так, лекарь Понтиф – просто лекарь, потому что… Ну…
— Он
лекарь…
— Именно… А
старик повар Ганча, просто повар, от того, что его ягненком на вертеле пахнет
на всю Пустыню, — кончил он поскорее мысль, так как их путь до котла Лобного
места был почти что завершен.
Запах
и правда стоял такой, что невозможно было его и не учуять, и не сопротивляться
голодному звериному порыву вцепится всеми зубами в сладчайшую и мягчайшую
овечью плоть. Ведя носом вслед за чарующим ароматом необязательно было быть
зрячим, чтобы найти дорогу до общего котла. Так и вышло. Погонщик свалился в
подобие голодного обморока где-то на самых подступах и оттуда уже Незнакомцу
пришлось вести его, придерживая молодого человечка под руки.
— Как так
вышло?! – свирепствовала женщина неизвестной наружности, когда ноги больного
мужчины наконец доволокли их на место. – Слушай, ладно ты… Ты весь такой
хороший, даже сынку моему нерадивому и его собаке помог… Отдельное спасибо… Но
ты то? Опять обморок из-за слишком вкусного запаха еды? Ай, идите садитесь на
свободные места.
Сказав это
она благосклонно махнула рукой и, практически слепой мужчина, побрел со
спутником туда, где восторженных и возбужденных людских голосов звучало меньше
всего.
— Извини
меня, пожалуйста, так неудобно всякий раз выходит, — лепетал Погонщик,
понемногу приходя в сознание, — Просто… Ну уж очень вкусно пахнет…
Говоря это
юноша даже не рисковал поднимать глаз. Так он считал, что если еды еще нет, то
и разочарование не настигнет его голодный взор.
Повсеместно
началась необъяснимая шумиха, а соседи Незнакомца и Погонщика двигались и
пересаживались так интенсивно, что всеобщее волнение было скрыть практически
невозможно.
«Что
происходит?» — удивился мужчина из песков.
— О нет, —
протянул караванщик, — Неужели они решили воскресить эту традицию… Восемь лет
спокойно без нее прожили и еще столько же прожить бы! …
— О чем
ты?
— Сейчас
каждый сможет придумать свою сказку…
— Но ведь
это здорово… Разве нет?
— Ты так
думаешь?
— Да, я
вот очень люблю ваши сказки…
— Да,
может быть, но не когда ты должен над нею думать и рассказывать! …
Ладно, может выйдет пересидеть…
Надеюсь
дорогой читатель продолжает недоумевать, как и Незнакомец, искренне любящий
байки, коими по словам местных полнятся и ширятся земли Геры. А меж тем обед
плавно перетек в ужин. Люди попросту не заметили, как пролетел не один час.
А ведь
правду говорят, что дело спорится за хорошей историей.
Знания
Незнакомца пополнились несколькими особенно интересными сказками. К примеру,
вышел совсем уже беззубый старик, которого уважительно называли Гнилым
рыбаком, и поведал историю о самой странной и неуловимой рыбе, что ему
довелось видеть за всю его жизнь.
— Вы
можете считать меня спятившим старикашкой, — обиженно оглядел он всех
собравшихся, — Однако эта рыба летала. Ниже ястребов и соколов, но она летала…
Прекраснейшая рыба.. Гораздо прекраснее моей покойной жёнушки и… Всех прочих
жен, который я имел несчастие знать… Она парила в вышине, подобно грозовым
тучам. Та рыба была более, чем едой для моих выпавших челюстей. Она — сама была
дождем…
Его
посчитали окончательно спятившим и попросили поскорее уступить место
рассказчика следующему.
Далее шла
маленькая девчушка, с история о том, как черноволосый мираж увел из дому ее
дорогую маму.
— Сперва в
нашем доме повисла прохлада, какая бывает в горах перед наступлением зимы, —
вещала она, драматично и с толком понижая голос, — Тогда весь день шла ужасной
силы песчаная буря, а когда к ночи все улеглось еще очень долго стояла
непроглядная темень. И вот… Прямо посреди ночной мглы возник сильный луч света.
То был не лунный свет, а свет лампы или фонаря не мог быть таким сильным,
поэтому… Мама проснулась, хотела выяснить, что это такое… Уже на пороге мама
обернулась ко мне, сказать, что все хорошо и чтобы я не боялась… И тогда я
заметила, что за нею стоит незнакомый мне мужской силуэт, а из-за спины этого
самого черноволосого и исходит таинственный свет. Не успела я и глазом
моргнуть, как они испарились подобно утреннему миражу, а на том месте, где
стояла мамочка были кристаллики чего-то замерзшего, что в моих руках мигом
превратилось в самую обычную воду. Мамы я больше не видела, а произошло это
ровно три года назад… Если кому интересно, — злобно процедила она, вперя взгляд
в кого-то из своих сверстников и, развернувшись на пятках, заняла свой уголок
на Лобном месте.
Истории
одна сменяла другую. Каждая следующая становилась замысловатее предыдущей.
Кто-то уже клонило в сон, кто-то откровенно скучал.
Незнакомец
же уверился в следующем : у местных жителей очень хорошая, богатая фантазия.
«Лёд? В
пустыне? Это точно сказка. Его не возможно было бы в сохранности привести сюда,
да еще и через бури… А почему я так в этом уверен… Странно…»
— Ну что
же, — пытался подвести итоги бурной пирушки подобный горе мужик, что являлся
местным вожаком, — Хотите вы или нет, а я пойду спать. Поэтому думайте. Кто
кажет еще одну историю и все… ПО ЛЮЛЬКАМ! Я все сказал… — добавил он и, кинув
баранью лопатку поселенским собакам, направился в свой дом, который был аккурат
позади его места трапезы.
Начался
момент судорожных переглядываний. Все понимали, что если кто-то не выйдет
самостоятельно то его либо пинками запинают в центр «лба», либо придется
слушать чье-то выступление второй раз. А этого не хотелось никому.
Новые
истории появлялись редко, а в старых детали менялись настолько часто, что никто
не мог уже и рассказать оригинала.
Момент
самопожертвования был категорически потерян. Взгляды заседающих носились,
перебрасываясь по членам толпы и остановившись на едином претенденте самый
крикастый малыш возвестил :
— А пускай
слепой дяденька что-нибудь расскажет.
Родители
малышу сразу же настучали по макушке за то, что он (собственно) озвучил мысли
всех собравшихся, однако беда была не в том.
— Нельзя в
лоб говорить людям об их недугах и недостатках… Понятно тебе, шкет щербатый, —
распускала невидимый змеиный капюшон его заботливая мать, каждым словом
втаптывая своего ребенка все глубже и глубже в пучину детского страха и
общественной сатиры.
— Ну… В
принципе…Малой дело говорит… За эти дни только он ни слова не вымолвил. Лекарь,
он говорить-то научился?
— Да, этот
навык у него восстановился за пару дней, а вот зрение…
— … Ему не
обязательно нас видеть, чтобы что-то придумать… Так что?
«Нужно
придумать сказку? А я смогу…Что за глупый вопрос? Конечно же! Благодаря им, я
искренне полюбил сказки, слышал их в достатке, чтобы быстро сообразить что-то
забавное и простое! … Главное только, чтобы голос не подвел в последний момент»
«Дурость
какая. Жалкая трата времени. Лучше бы делом недоумки занялись…позорище да и
только! » — второй
раз в голове мужчины прозвучал, наполненный ледяными иглами презрения,
незнакомый голос. Он был таким ужасным, что Незнакомец навряд ли спутал его с
каким-либо другим голосом.
С
происшествия с приболевшей собакой он не давал о себе знать, а тут… Да еще и
такие ужасные вещи говорит… Вся смелость мужчины из песков ухнула куда-то
далеко. Он будто бы снова провалился в те накалившиеся пески, будто бы Погонщик
и не приходил за ним… Будто бы он вновь… Застрял…
Его руки
стали трястись, а земля и вовсе уходить из-под ног. Ему было ужасно страшно от
того, что голос вновь проявился, но… Как сказать об этом остальным? А стоит ли?
А вдруг они чего недоброго подумают? …
Погонщик,
все это время наблюдавший за бедолагой, неправильно, но милосердно расценил
проступившую бледность лица своего найденыша. Он поднялся с места и с
твердостью скалы произнес :
— А кто из
вас помнит сказку об Атизе?
Среди
толпы пошли благодарные шепотки и переговорки, а кто-то из числа подросшей
детворы подметил:
— Что-то
очень часто мы стали слышать эту сказку. Всякий раз как ты крутишься у
лекарского дома, обязательно звучит одна или другая строчка из нее…
—Что бы
это могло значить… — издевательски протянула наглая девица из толпы.
— И ничего
и не значит! — вспыхнул караванщик, — Во всяком случае…
—… Царевна
и царевич пошли прогуляться в окрестностях дворца, — услужливо крикнула хором
стайка малышей.
—
Спасибо… Так вот…
Они вместе
исходили многие метры территории замка. Вместе наблюдали прекрасный закат,
который со склона горы, казалось, лежил на ладони.
Вечерние
цветы упоительно благоухали и этот сладкий воздух был способен опьянять.
Куда-то вдаль летели свистящие в унисон с порывами ветра птицы. В кустах за
спинами царских детей притаился беззаботный олень. В то время как другой олень
надумал лучшую в убеждении речь, где-то в дворцовых стенах зазвучал басовитый раскатистый
звон. Скорее всего время его эгоистичного мышления подходило к концу.
— Что ж, —
начала царевна, печально наблюдавшая за птицами, — Полагаю мне пора домой…
Папенька будет волноваться.
—
Постойте, — вскрикнул отчаявшейся царевич, хватая ее за руку. – Я имею Вам кое-что
сказать! …
— Вы
делаете мне больно, — коротко осведомилась она, вкрадчиво заглядывая в глаза
юноше.
—
Извините, но я не мог позволить Вам сейчас уйти.
— У Вас
был добрый час сказать мне все, что Вас МОГЛО БЫ гложить… — оборвала она его,
рывком освобождая захваченную в плен руку.
«Она до
ужаса занудная… Мы так долго любовались всякой чушью, что находилась, летала,
цвела или бегала в пределах дворца ее идиота-отца! … Однако… Это уже не дело
чести… И не дело принципа завести хорошенькую женушку… Это что-то
отличное…Что-то теплое и странное…»
— Царевна…
— Атика.
Просто Атика.
— Атика, я
люблю Вас очень долго. Более пятнадцати лет. Почти с того мига, как я был малым
ребенком и даже не ведал о девах! … Вы просто пленили меня и мои глубинные думы…
—
Пятнадцать лет… Занятно… Но что же Вы не приехали ко мне ранее? У нас было бы
больше времени, чем час, на разговоры по душам, — кокетливо заметила она и
хитрая улыбка дополнила ее звериный образ. – В любом случае, если Вы так жгуче
меня любите, что Вы предлагаете? Что Вы готовы мне пожертвовать?
—… Вместе
мы станем непобедимой прекрасной парой что захватит большие земли Пустыни. А
если это не удастся завершить нам, то наше дело продолжит мой наследник! Он
унаследует армии Вашего папеньки, Вашу харизму, а главное – мой ум! … Соглашайтесь,
умоляю! …
— Так вот
в чем дело. И это все? Какая глупость…
Царевна
Атика разочарованно отошла от Атиза подальше и сузив глаза ждала его реакции. А
реакции и ждать не нужно было. Она моментально проступила на его глуповатом
лице. Глаза юноши выпучились до предела, рот искривился в брезгливом оскале,
руки сжались в кулаки.
—Да как ТЫ
смеешь!..- заревел он, — Жалкая высокомерная девчонка! Да за МЕНЯ ни одна
девушка в свое время лишилась клока волос или глаза, когда я проходил по
главной дороге МОЕГО царства, а ТЫ смеешь изрекать такое! Да один мой приказ и
тебя казнят! Ты явная идиотка… Отказываться подобному предложению – с ровни
грехов Ветрам. Сам Мир рассказал мне о нашем Великом Браке, дура! …
Он раз за
разом продолжал посыпать ее проклятиями и обливать казалось бы обидными речами,
а царевна продолжала стоять и молча ждать, когда поток мерзостей прекратится.
Теперь ее лицо приобрело победно веселое выражение, а хорошенькие тонкие ручки
скрестились на груди, как это делают люди, знающие цену себе и моменту.
Подождав пару минут она произнесла с прохладой северной реки :
— ТЫ
закончил? Если да, то я рада за тебя и твой скудный словарный запас. Когда
знаешь слов мало – меньше риск забыть хотя бы одно из них. Если же нет, то
плевать я на это хотела. Мне было не столь важно знать твои мелкие планы. Я
просто хотела услышать как ты о них расскажешь. И я оказалась права – ты
очередной чалмачник.
— Кто я?!
– бесился кривой царевич.
— Чалмачник.
Тот, кто попусту потратил мое время. Вас бы всех как-нибудь собрать, чтобы вы
мерзкими премудростями обменялись. Весёлое зрелище вышло бы.
— ЧТО?!! –
заливался Атиз пуще прежнего, — И не вздумай сравнивать меня с этими червями!
— Вздумаю
и буду. Ты ничем не лучше: шестой хотел выиграть мое царство в кости. Седьмой,
будто бы идя по его горячим следам, попробовал отыграться в шахматы. Десятый
как-то раз пытался отравить меня, дабы поближе подобраться к моему отцу.
Шестнадцатый подметил, что я хочу уехать со встречи о помолвке и спустил моего
скакуна с этого самого склона. Восемнадцатый слишком рано начал своевольничать.
Девятнадцатый не выдержал даже момента с выбитой дверью. Двадцать восьмой и
двадцать девятый всю дорогу активно соперничали и к концу встречи,
подружившись, умчали в неизвестном направлении. Тут даже папенька смеялся…
— Что ты
хочешь этим сказать, — перепугался царевич.
— Лишь то,
что мой безошибочный план сработал вот уже в сто девяносто девятый раз…Глупец
ты да и только…
Атиз
сокрушенный подобным заявлением упал на колени, а Атика, одержавшая победу,
продолжила поносить его крошечный мозг.
— Еще в
четырехлетнем возрасте мама и папа поняли, что я буду похожа на дедушку :
вырасту столько же умной, сколь и прекрасной. Как правило, цветы красивы и,
когда люди начинают за ними охоту, цветы умнеют и покрывают себя ядом. Я
поступила по схожей схеме. День за днем, год за годом распространяла
вымышленную информацию о себе, чтобы люди несведущие считали меня милой и
глупенькой, а далее – расправлялась с теми, кто оказывался эдакими охотниками.
Не моя беда, что ни оказывались плутами и негодяями. Они сами шли на этот риск
и получали по шапкам сполна. Добрая половина этих салаг одумались и справились
нашли себе достойную их новых пару. Лишь ты остался, глупец… Ну… Чего
молчишь? А ли язык отсох?
С полной
презрения и сочувствия, ехидной улыбкой, Царевна Атика вызвала стражу, что
радушно сопроводила Царевича Атиза к подножью горы…
*
Молчаливая
пауза затянулась, хоть сказка и не была закончена. Незнакомец никак не мог
взять в толк почему Погонщик не окончит свой сказ. Об этом же недоумевала и
неблагодарная толпа. Каждый норовил подогнать бедолагу и тот наконец «сдвинулся
с места».
—… Так
вот… Эммм… Вернулся Атиз в родные края ииии… Многие годы сидел и перечитывал
собранные ЛЖИВЫЕ рукописи. Он отчаянно желал понять где прокололся, но тщетно.
Год спустя, в народе пошли молвы, что царевна нашла таки Того единственного.
Совсем скоро они сыграли счастливую свадебку и жили долго-долго, а Атиз как был
глупцом, глупцом и помер. Так и не смочь забыть девы, что одурачила Великого
его… Конец, все спать!…
Караванщик
беспокойно замахал руками, желая поскорее разогнать собравшихся. Люди же пуще
прежнего не могли взять в толк, что это такое сейчас было(?). Многие из
них в голос шептались, другие обменивались удивленными взглядами, однако все
они вскоре разошлись по домам. Караванщик тоже куда-то спешно исчез, а
Незнакомец и Лекарь спокойно добрались до лекарской лачуги, где мужчине из
песков были в очередной раз обработаны глаза злобной и пахучей смесью, наложены
бинты и задан один единственный вопрос :
— Ну и как
тебе вечер историй? – грудной баритон не мог скрыть улыбки старого лекаря и,
дабы его не расстраивать, Незнакомец быстро и коротко ответил:
— Хотелось
бы еще раз на таком побывать.
Мужчине не
хотелось говорить в слух, что вечер малость походил на балаган. Он также не
собирался сильно вдаваться в разговор со стариком, который уже во всю несся по
приятным воспоминаниям прошедшего вечера. По-видимому, селение давненько так
долго не гуляло, а все из-за Его появления. Так ли оно? Хотелось бы надеяться,
что да…
Однако…
Что за оборванная концовка? Как-то уж больно мирно закончилась сказочка с таким
мерзким типом на переднем фоне повествования…
С того
вечера на Лобном месте прошла неделя. Незнакомец уже довольно неплохо
разбирался в местности, был в состоянии самостоятельно добраться куда ему было
нужно, и даже повязка на глазах не мешала ему жить и помогать остальным.
Мужчина во
всю трудился. Ему нравилось хлопотать с кем-то из селян, ведь так он мог узнать
что-то новое о них, а заодно и о себе.
«Я
понятия не имею на что способен. Полагаю что лучшей возможности у меня не
будет.»
Выяснилось,
что в его руках работа спориться; бывший пленник песков хорошо справлялся и с
плетением корзин, и с лепкой кувшинов и горшков, от него не убегали овцы и куры,
а что же до сурового повара Ганча – он со слезами на глазах заявлял, что
лучшего помощника у него ещё не было.
Днем
мужчина выполнял поручения по селению, в свободное же время изучал окрестности
или слушал новые рассказы.
Незнакомец
так легко и быстро прижился, так полюбился селянам, что они даже стали
говаривать самые разные странные вещи :
— Как
горько будет, если наш милок куда-нибудь да запропастится, — охали бабульки.
— Такой
рукастый и разговором может поддержать, — вторили им рабочие мужи и
домохозяйки.
—Интересный
малый. Я честно думал будет хуже. Надо как-то поблагодарить его за помощь нам,
— рассуждали детвора и подростки.
Ему
искренне радовались, его часто хотели видеть в гостях, а одинокие дамочки так и
вовсе наперебой спорили как бы прибрать бедолагу себе. Как на зло в это время
любимец общества малость поправился и прибавил в росте, отчего заботливо
одолженные лекарем вещи стали… Мягко говоря… Малы.
Такими
темпами прошла еще одна неделя. Прошла она мирно, но вот под конец пятого дня
Незнакомец резко проснулся от беспричинно наступившей тишины. Не звучал ни один
прибор или предмет. Не было слышно даже храпа лекаря, что спал от мужчины за
соседней стенкой.
Не
понимая, что происходит он наскоро собрался и пошел на поиски ответов. Выйдя на
улицу, мужчина слышал только гул забредшего сюда пустынного ветра, да
прокатившийся мимо куст перекати-поле. Стояла ужасающая тишина. Поселение
словно вымерло, а вместе с ним рисковал умереть и сам несостоявшийся следопыт.
На
улице уже холодало, а Незнакомец все продолжал стоять там и прислушиваться,
надеясь услышать хоть что-то. Минуты заменяли следующие, ночная тишина
застилала уши, оглушая и сбивая с толку. Казалось будто еще немного и он
перестанет разбирать даже собственные мысли, но вдруг откуда-то из-за его спины
потянулся запах гари, краем уха парень зацепил лай собак и чей-то голос.
Будучи
практически слепым, для Незнакомца не играла роли темень. Он, итак, прекрасно
ориентировался и прибавив шагу устремился на поиски.
Совсем
скоро проявился жар костра. Подобравшись на расстояние двух десятков метров
мужчина облегченно выдохнул.
«Всё-таки
как сильно дальность и воздух меняют звук…»
Жители
селения в полном составе, насчитывая сорок пять голов от мала до велика, сидели
плотным кольцом прижавшись к самому огню. Таким был их план, поскольку за
треском дров и усилившимся ночным ветром невозможно разобрать и стрекота
ласточек под крышей дома.
Или это
было бы невозможно для простого человека. Что же касается дорогого Незнакомца –
он давно перестал считать себя необычным, и причиной тому были его
натренированный слух и обоняние.
«Хоть
я и живу здесь менее месяца, а смог запомнить отличие каждого жителя. Как
хорошо, я уже успел подумать самое плохое. Но… Что же они делают здесь, тайком,
в кромешной темноте? …»
— Что же,
покуда нас не подсушивают третьи уши мы должны кое-что обсудить, — внезапно из
общего многоголосья проступил четкий голос вождя, — Что будем делать с нашим
новеньким…
Он звучал
как никогда серьёзным. Его голос был тверд и гремел подобно кочерге, брошенной
в колодец.
— Ну а что
он… А что мы?..А что они? … – мямлил лекарь Понтиф, которому сегодня выпала
роль сносить любые издевки и истерики своего друга. – Вождь не стоит спешить.
Такой вопрос не решается за один день… Ночь…
—Чтоа?
— Да
ладно..
— А когда
тогда?…
Недовольные
возгласы следовали с обеих сторон от вождя. Кто-то был против нежданного
подъёма, кто-то желал справиться о позднем ужине, но лично Незнакомец был
против таких непонятных разговоров. Ночной воздух отрезвил его после сна, но
сознание дремало, а мысли были тягучими и медленными, какими становятся медовые
слоёные улитки после получаса нахождения на открытом воздухе.
Бывший
пленник песков судорожно сглатывал, стараясь спокойно дышать. Конечно, он
находился достаточно далеко и его было бы сложно разглядеть за маревом от
костра, и все же …
«Если
они узнают, что я подслушивал… Они никогда более не смогут поверить мне… А
ведь… Они стали моей дорогой семьей. Они первые, кого я встретил после потери
памяти. Первые и единственные, кто приняли меня без лишних вопросов…»
[3
недели назад]
— Что? Ты
хочешь оставить его здесь? Но ведь он непонятно кто. Неясно как он оказался в
тех местах, ведь туда даже верблюды не ходят…
Пожилая
женщина продолжала укоризненно качать головой. Она не одобряла действий Погонщика
и Незнакомец понимал это из одного ее голоса.
—Ну и что
же? – возразил молодой караванщик, — Разве бросает дерево молодой побег, что
вылез у его корней?
— Нет, но…
— Разве
бросает пещера ящерицу, что просит у нее укрытия от ужасной жары?
— Конечно
нет, но… Ох, — горько вздохнула женщина, понимая, что спор она проиграла, —
Твой отец привил тебе своими сказочками слишком живое воображение, —
констатировала она, угрожающе потрясая пальцем перед самым носом второго
спорщика, — Ладно, я поговорю с остальными жителями. Даже попробую вожака
убедить. Как-то неправильно будет бросать немощное создание в беде…
[Настоящее]
«Они
были так добры ко мне… Неужели что-то произошло… Неужели мне придётся покинуть
это селение? … А ведь оно стало мне… Родным»
Вожак
слишком сильно сдавил лекаря в своих дружеских объятиях, отчего старик
закряхтел и стал плеваться непонятными старческими словечками. Окончательно
раздавив Понтифа, вожак стукнул своим мохнатым огромным кулаком по самой земле
возле себя и что есть мочи проревел :
— Да Мир
меня подери! Мы придумаем ему имя или нет?!! Осточертело называть его «эй ты»,
или «он», или «незнакомец»! Это как-то глупо!!
По
заседанию круглого костра вновь поползли шепотки. Кто-то вторил вожаку, кто-то
просился уже пойти спать, третьих и вовсе не волновал вопрос имени полу-слепого
парня. Мол, ноги остались – уже радость…
Как бы то
ни было, а с Его плеч свалился не валун, а целая гора.
«Какая
радость.. А я уж думал что-то случилось»
Осознав,
что никакой угрозы для селян нет, Незнакомец поплелся обратно в лекарский дом.
Сейчас, даже будь он зрячим, дорога выдалась бы нелегкой. Поскольку весь
обратный путь ему пришлось шмыгать носом и утирать глаза.
На
следующее утро для Понтифа большим вопросом было как повязка могла намокнуть
только вокруг глаз?
Они вместе исходили многие метры территории замка. Вместе наблюдали прекрасный закат, который со склона горы, казалось, лежал на ладони.
Вечерние цветы упоительно благоухали и этот сладкий воздух был способен опьянять. Куда-то вдаль летели свистящие в унисон с порывами ветра птицы. В кустах за спинами царских детей притаился беззаботный олень. В то время как другой олень надумал лучшую в убеждении речь, где-то в дворцовых стенах зазвучал басовитый раскатистый звон. Скорее всего время его эгоистичного мышления подходило к концу.
— Что ж, — начала царевна, печально наблюдавшая за птицами, — Полагаю мне пора домой… Папенька будет волноваться.
— Постойте, — вскрикнул отчаявшейся царевич, хватая ее за руку. – Я имею Вам кое-что сказать! …
— Вы делаете мне больно, — коротко осведомилась она, вкрадчиво заглядывая в глаза юноше.
— Извините, но я не мог позволить Вам сейчас уйти.
— У Вас был добрый час сказать мне все, что Вас МОГЛО БЫ гложить… — оборвала она его, рывком освобождая захваченную в плен руку.
«Она до ужаса занудная… Мы так долго любовались всякой чушью, что находилась, летала, цвела или бегала в пределах дворца ее идиота-отца! … Однако… Это уже не дело чести… И не дело принципа завести хорошенькую женушку… Это что-то отличное…Что-то теплое и странное…»
— Царевна…
— Атика. Просто Атика.
— Атика, я люблю Вас очень долго. Более пятнадцати лет. Почти с того мига, как я был малым ребенком и даже не ведал о девах! … Вы просто пленили меня и мои глубинные думы…
— Пятнадцать лет… Занятно… Но что же Вы не приехали ко мне ранее? У нас было бы больше времени, чем час, на разговоры по душам, — кокетливо заметила она и хитрая улыбка дополнила ее звериный образ. – В любом случае, если Вы так жгуче меня любите, что Вы предлагаете? Что Вы готовы мне пожертвовать?
—… Вместе мы станем непобедимой прекрасной парой что захватит большие земли Пустыни. А если это не удастся завершить нам, то наше дело продолжит мой наследник! Он унаследует армии Вашего папеньки, Вашу харизму, а главное – мой ум! … Соглашайтесь, умоляю! …
— Так вот в чем дело. И это все? Какая глупость…
Царевна Атика разочарованно отошла от Атиза подальше и сузив глаза ждала его реакции. А реакции и ждать не нужно было. Она моментально проступила на его глуповатом лице. Глаза юноши выпучились до предела, рот искривился в брезгливом оскале, руки сжались в кулаки.
—Да как ТЫ смеешь!..- заревел он, — Жалкая высокомерная девчонка! Да за МЕНЯ ни одна девушка в свое время лишилась клока волос или глаза, когда я проходил по главной дороге МОЕГО царства, а ТЫ смеешь изрекать такое! Да один мой приказ и тебя казнят! Ты явная идиотка… Отказываться подобному предложению – с ровни грехов Ветрам. Сам Мир рассказал мне о нашем Великом Браке, дура! …
Он раз за разом продолжал посыпать ее проклятиями и обливать казалось бы обидными речами, а царевна продолжала стоять и молча ждать, когда поток мерзостей прекратится. Теперь ее лицо приобрело победно веселое выражение, а хорошенькие тонкие ручки скрестились на груди, как это делают люди, знающие цену себе и моменту. Подождав пару минут она произнесла с прохладой северной реки :
— ТЫ закончил? Если да, то я рада за тебя и твой скудный словарный запас. Когда знаешь слов мало – меньше риск забыть хотя бы одно из них. Если же нет, то плевать я на это хотела. Мне было не столь важно знать твои мелкие планы. Я просто хотела услышать как ты о них расскажешь. И я оказалась права – ты очередной чалмачник.
— Кто я?! – бесился кривой царевич.
— Чалмачник. Тот, кто попусту потратил мое время. Вас бы всех как-нибудь собрать, чтобы вы мерзкими премудростями обменялись. Весёлое зрелище вышло бы.
— ЧТО?!! – заливался Атиз пуще прежнего, — И не вздумай сравнивать меня с этими червями!
— Вздумаю и буду. Ты ничем не лучше: шестой хотел выиграть мое царство в кости. Седьмой, будто бы идя по его горячим следам, попробовал отыграться в шахматы. Десятый как-то раз пытался отравить меня, дабы поближе подобраться к моему отцу. Шестнадцатый подметил, что я хочу уехать со встречи о помолвке и спустил моего скакуна с этого самого склона. Восемнадцатый слишком рано начал своевольничать. Девятнадцатый не выдержал даже момента с выбитой дверью. Двадцать восьмой и двадцать девятый всю дорогу активно соперничали и к концу встречи, подружившись, умчали в неизвестном направлении. Тут даже папенька смеялся…
— Что ты хочешь этим сказать, — перепугался царевич.
— Лишь то, что мой безошибочный план сработал вот уже в сто девяносто девятый раз…Глупец ты да и только…
Атиз сокрушенный подобным заявлением упал на колени, а Атика, одержавшая победу, продолжила поносить его крошечный мозг.
— Еще в четырехлетнем возрасте мама и папа поняли, что я буду похожа на дедушку : вырасту столько же умной, сколь и прекрасной. Как правило, цветы красивы и, когда люди начинают за ними охоту, цветы умнеют и покрывают себя ядом. Я поступила по схожей схеме. День за днем, год за годом распространяла вымышленную информацию о себе, чтобы люди несведущие считали меня милой и глупенькой, а далее – расправлялась с теми, кто оказывался эдакими охотниками. Не моя беда, что ни оказывались плутами и негодяями. Они сами шли на этот риск и получали по шапкам сполна. Добрая половина этих салаг одумались и справились нашли себе достойную их новых пару. Лишь ты остался, глупец… Ну… Чего молчишь? А ли язык отсох?
С полной презрения и сочувствия, ехидной улыбкой, Царевна Атика вызвала стражу, что радушно сопроводила Царевича Атиза к подножью горы…
*
Молчаливая пауза затянулась, хоть сказка и не была закончена. Незнакомец никак не мог взять в толк почему Погонщик не окончит свой сказ. Об этом же недоумевала и неблагодарная толпа. Каждый норовил подогнать бедолагу и тот наконец «сдвинулся с места».
—… Так вот… Эммм… Вернулся Атиз в родные края ииии… Многие годы сидел и перечитывал собранные ЛЖИВЫЕ рукописи. Он отчаянно желал понять где прокололся, но тщетно. Год спустя, в народе пошли молвы, что царевна нашла таки Того единственного. Совсем скоро они сыграли счастливую свадебку и жили долго-долго, а Атиз как был глупцом, глупцом и помер. Так и не смочь забыть девы, что одурачила Великого его… Конец, все спать!…
Караванщик беспокойно замахал руками, желая поскорее разогнать собравшихся. Люди же пуще прежнего не могли взять в толк, что это такое сейчас было(?). Многие из них в голос шептались, другие обменивались удивленными взглядами, однако все они вскоре разошлись по домам. Караванщик тоже куда-то спешно исчез, а Незнакомец и Лекарь спокойно добрались до лекарской лачуги, где мужчине из песков были в очередной раз обработаны глаза злобной и пахучей смесью, наложены бинты и задан один единственный вопрос :
— Ну и как тебе вечер историй? – грудной баритон не мог скрыть улыбки старого лекаря и, дабы его не расстраивать, Незнакомец быстро и коротко ответил:
— Хотелось бы еще раз на таком побывать.
Мужчине не хотелось говорить в слух, что вечер малость походил на балаган. Он также не собирался сильно вдаваться в разговор со стариком, который уже во всю несся по приятным воспоминаниям прошедшего вечера. По-видимому, селение давненько так долго не гуляло, а все из-за Его появления. Так ли оно? Хотелось бы надеяться, что да…
Однако… Что за оборванная концовка? Как-то уж больно мирно закончилась сказочка с таким мерзким типом на переднем фоне повествования…
С того вечера на Лобном месте прошла неделя. Незнакомец уже довольно неплохо разбирался в местности, был в состоянии самостоятельно добраться куда ему было нужно, и даже повязка на глазах не мешала ему жить и помогать остальным.
Мужчина во всю трудился. Ему нравилось хлопотать с кем-то из селян, ведь так он мог узнать что-то новое о них, а заодно и о себе.
«Я понятия не имею на что способен. Полагаю что лучшей возможности у меня не будет.»
Выяснилось, что в его руках работа спориться; бывший пленник песков хорошо справлялся и с плетением корзин, и с лепкой кувшинов и горшков, от него не убегали овцы и куры, а что же до сурового повара Ганча – он со слезами на глазах заявлял, что лучшего помощника у него ещё не было.
Днем мужчина выполнял поручения по селению, в свободное же время изучал окрестности или слушал новые рассказы.
Незнакомец так легко и быстро прижился, так полюбился селянам, что они даже стали говаривать самые разные странные вещи :
— Как горько будет, если наш милок куда-нибудь да запропастится, — охали бабульки.
— Такой рукастый и разговором может поддержать, — вторили им рабочие мужи и домохозяйки.
—Интересный малый. Я честно думал будет хуже. Надо как-то поблагодарить его за помощь нам, — рассуждали детвора и подростки.
Ему искренне радовались, его часто хотели видеть в гостях, а одинокие дамочки так и вовсе наперебой спорили как бы прибрать бедолагу себе. Как на зло в это время любимец общества малость поправился и прибавил в росте, отчего заботливо одолженные лекарем вещи стали… Мягко говоря… Малы.
Такими темпами прошла еще одна неделя. Прошла она мирно, но вот под конец пятого дня Незнакомец резко проснулся от беспричинно наступившей тишины. Не звучал ни один прибор или предмет. Не было слышно даже храпа лекаря, что спал от мужчины за соседней стенкой.
Не понимая, что происходит он наскоро собрался и пошел на поиски ответов. Выйдя на улицу, мужчина слышал только гул забредшего сюда пустынного ветра, да прокатившийся мимо куст перекати-поле. Стояла ужасающая тишина. Поселение словно вымерло, а вместе с ним рисковал умереть и сам несостоявшийся следопыт.
На улице уже холодало, а Незнакомец все продолжал стоять там и прислушиваться, надеясь услышать хоть что-то. Минуты заменяли следующие, ночная тишина застилала уши, оглушая и сбивая с толку. Казалось будто еще немного и он перестанет разбирать даже собственные мысли, но вдруг откуда-то из-за его спины потянулся запах гари, краем уха парень зацепил лай собак и чей-то голос.
Будучи практически слепым, для Незнакомца не играла роли темень. Он, итак, прекрасно ориентировался и прибавив шагу устремился на поиски.
Совсем скоро проявился жар костра. Подобравшись на расстояние двух десятков метров мужчина облегченно выдохнул.
«Всё-таки как сильно дальность и воздух меняют звук…»
Жители селения в полном составе, насчитывая сорок пять голов от мала до велика, сидели плотным кольцом прижавшись к самому огню. Таким был их план, поскольку за треском дров и усилившимся ночным ветром невозможно разобрать и стрекота ласточек под крышей дома.
Или это было бы невозможно для простого человека. Что же касается дорогого Незнакомца – он давно перестал считать себя необычным, и причиной тому были его натренированный слух и обоняние.
«Хоть я и живу здесь менее месяца, а смог запомнить отличие каждого жителя. Как хорошо, я уже успел подумать самое плохое. Но… Что же они делают здесь, тайком, в кромешной темноте? …»
— Что же, покуда нас не подсушивают третьи уши мы должны кое-что обсудить, — внезапно из общего многоголосья проступил четкий голос вождя, — Что будем делать с нашим новеньким…
Он звучал как никогда серьёзным. Его голос был тверд и гремел подобно кочерге, брошенной в колодец.
— Ну а что он… А что мы?..А что они? … – мямлил лекарь Понтиф, которому сегодня выпала роль сносить любые издевки и истерики своего друга. – Вождь не стоит спешить. Такой вопрос не решается за один день… Ночь…
—Чтоа?
— Да ладно..
— А когда тогда?…
Недовольные возгласы следовали с обеих сторон от вождя. Кто-то был против нежданного подъёма, кто-то желал справиться о позднем ужине, но лично Незнакомец был против таких непонятных разговоров. Ночной воздух отрезвил его после сна, но сознание дремало, а мысли были тягучими и медленными, какими становятся медовые слоёные улитки после получаса нахождения на открытом воздухе.
Бывший пленник песков судорожно сглатывал, стараясь спокойно дышать. Конечно, он находился достаточно далеко и его было бы сложно разглядеть за маревом от костра, и все же …
«Если они узнают, что я подслушивал… Они никогда более не смогут поверить мне… А ведь… Они стали моей дорогой семьей. Они первые, кого я встретил после потери памяти. Первые и единственные, кто приняли меня без лишних вопросов…»
[3 недели назад]
— Что? Ты хочешь оставить его здесь? Но ведь он непонятно кто. Неясно как он оказался в тех местах, ведь туда даже верблюды не ходят…
Пожилая женщина продолжала укоризненно качать головой. Она не одобряла действий Погонщика и Незнакомец понимал это из одного ее голоса.
—Ну и что же? – возразил молодой караванщик, — Разве бросает дерево молодой побег, что вылез у его корней?
— Нет, но…
— Разве бросает пещера ящерицу, что просит у нее укрытия от ужасной жары?
— Конечно нет, но… Ох, — горько вздохнула женщина, понимая, что спор она проиграла, — Твой отец привил тебе своими сказочками слишком живое воображение, — констатировала она, угрожающе потрясая пальцем перед самым носом второго спорщика, — Ладно, я поговорю с остальными жителями. Даже попробую вожака убедить. Как-то неправильно будет бросать немощное создание в беде…
[Настоящее]
«Они были так добры ко мне… Неужели что-то произошло… Неужели мне придётся покинуть это селение? … А ведь оно стало мне… Родным»
Вожак слишком сильно сдавил лекаря в своих дружеских объятиях, отчего старик закряхтел и стал плеваться непонятными старческими словечками. Окончательно раздавив Понтифа, вожак стукнул своим мохнатым огромным кулаком по самой земле возле себя и что есть мочи проревел :
— Да Мир меня подери! Мы придумаем ему имя или нет?!! Осточертело называть его «эй ты», или «он», или «незнакомец»! Это как-то глупо!!
По заседанию круглого костра вновь поползли шепотки. Кто-то вторил вожаку, кто-то просился уже пойти спать, третьих и вовсе не волновал вопрос имени полу-слепого парня. Мол, ноги остались – уже радость…
Как бы то ни было, а с Его плеч свалился не валун, а целая гора.
«Какая радость.. А я уж думал что-то случилось»
Осознав, что никакой угрозы для селян нет, Незнакомец поплелся обратно в лекарский дом. Сейчас, даже будь он зрячим, дорога выдалась бы нелегкой. Поскольку весь обратный путь ему пришлось шмыгать носом и утирать глаза.
На следующее утро для Понтифа большим вопросом было как повязка могла намокнуть только вокруг глаз?
Еще почитать:
Человек без лица.Часть 1
Зеленый — Глава 3. Выбор тела
Школа шиноби. Книга первая. — Глава 16. Грани соблазна.
Спасти мир за час и (не) сойти с ума
«
»
