ощущала вину, что не смогла спасти своего Ласа, так еще помогала Чингису закапывать любимого пса. Она подумала о мести. Какой боли заслуживает брат и чего ей это будет стоить.

Адиса спустилась к ужину, всё как обычно, как будто ничего не случилось. Мать суетится на кухне. Брат помогает расставлять посуду. Отец разливает чай с молоком. Повседневный ритуал от которого становится тошно и страшно, ведь совсем недавно рядом прошла смерть. И тут Адиса подбегает и дёргает скатерть. Посуда и еда летят на пол. Адиса кричит, и слезы текут по её щекам.

Белый потолок и зеленые стены. Девушка открыла глаза. Она одна, тяжело поднять руки. Усталость, от которой хочется спать. Адисе кажется, что она не в больнице, и действительно, приглядевшись вокруг, она увидела большое окно, закрытое серыми атласными шторами. Недалеко стоит маленькая тахта, на которой прикорнул отец. Желтая люстра освещает комнату мягким уютным светом. На полу лежит ковролин, а в углу включенный торшер в бело-серую полоску. Рядом с её кроватью пустует большое коричневое кресло. Открывается дверь и входит брат, почти задевая головой люстру.

— Ты нас так напугала, — тихо говорит Чингис, и мягко берет её руку в свою.

Его рука, обжигающе горяча, Адисе это неприятно. Она хочет что-нибудь сказать, но не может, как будто забыла, как это делать.

— Ну, наконец-то, ты очнулась, — подходит отец. Глубокие тени пролегли у него под глазами.  Всё будет хорошо, — он ободряюще пожимает ей плечо. Сейчас придет мама.

Ей холодно. Она не хочет проваливаться в подобие сна, когда видишь своё прошлое так ярко и отчетливо, что становится физически больно. Глаза уже закрываются, Адиса сопротивляется, но проигрывает битву со своим телом.

В приоткрытом окне колышется занавеска. Прохладный воздух освежает, вечер подкрался почти незаметно. Девочка лежит на диване в гостиной и её знобит, врач вколол ей успокаивающее, рука болит. Мама с белым лицом и заплаканными глазами стоит невдалеке. Отец рядом и выслушивает рекомендации семейного доктора, он в гневе. Это видно по развороту плеч. Брата нигде не видно.

— Чингис наказан, он не выйдет из своей комнаты неделю, – отец, наклонившись, пристально смотрит ей в глаза. Ничего не бойся, я с тобой, – и он ласково гладит её голову.

Ночью раздаётся вой и глухой лай. Адиса вскакивает со своей постели, сердце гулко стучит. Дверь тихо открывается и медленно входит Чингис.

— Еще шаг и я тебя порежу, — в руках у неё канцелярский нож, ей кажется, что она чувствует, как течет кровь под кожей. Сейчас в ней бурлит гнев, и она готова наброситься на него. Я сейчас закричу!

— Ты хочешь увидеть Ласа? – шепотом говорит он.  — Так как? Я же обещал тебе! Иди за мной! – и он выскальзывает из комнаты.

Адиса положив нож в карман пижамы отправляется следом. Темно. Тонкий серп луны проглядывает в окна, но не видно дальше собственного носа. Один раз она запнулась и чуть не упала. Её грубо подхватили, и взяв за руку, повели вниз по лестнице. Наконец, они открыли входную дверь и вышли во двор.

В сознание она приходит неожиданно, будто обухом по голове. Внутри словно стучит отбойный молоток, и так плохо, что хочется снова отключиться. Рядом оказывается человек в зеленом халате. Он осторожно берет её за руку и начинает считать пульс. Глаза его смотрят гипнотически, и Адисе становится лучше. Тут же появляется поднос, на котором стоит тарелка и вкусно пахнет куриным бульоном. Она съедает всё, но голод гложет изнутри и ей хочется еще.