Когда Реште открыла глаза, то, что она увидела, заставило ее подпрыгнуть на месте.
Она находилась не в Лабиринте!
Все находящееся вокруг нее не имело никакого сходства с чернотой зловещего подземелья.
Парфянка с удивлением оглядывала пустое помещение со светло-зелеными стенами. Единственным предметом мебели было ее сидение, в котором она проснулась. Через стеклянное окно в помещение проникал обычный дневной свет. Реште вскочила и подбежала к окну.
За стеклом была улица. Но какая!
По этой улице в обе стороны двигались разноцветные повозки разных размеров. Все они имели окна, и за этими окнами можно было разглядеть сидящих, а кое-где даже стоящих внутри людей. Но самое удивительное заключалось в другом. Ни в одну из этих повозок не были впряжены лошади. Почему эти штуки перемещались – непонятно.
От невероятности увиденного у Реште даже ком подступил к горлу. Но тут же исчез, потому что она мгновенно все поняла.
Это ведь всего лишь сон. А во сне можно увидеть и не такое.
На самом же деле она сейчас лежит, свернувшись калачиком, на полу в Лабиринте и рано или поздно проснется – чтобы умереть там от жажды и голода, либо замерзнуть. А может, стать пищей для эузухия.
«Но все равно – какой прекрасный сон, — думала Реште, зачарованно наблюдая за движением разноцветных повозок. – Пусть он хотя бы подольше продлится!»
По обочинам улицы иногда проходили люди. Все они носили удивительную, совершенно необычную одежду. И только тут парфянка обратила внимание, что в такой же одежде была и она сама. А через плечо ее был перекинут ремешок, на котором держалась относительно небольшая сумка, гораздо меньше ее короба.
С другой стороны помещения находилась дверь. Решив обследовать здание, в которое она попала, Реште подошла к двери и толкнула ее вперед. Дверь легко открылась.
Парфянка оказалась в длинном пустом коридоре. Где-то вдалеке были слышны множественные голоса, похоже – детские, но в этом коридоре она была одна.
Вдоль одной из стен, напротив окон, тянулся ряд шкафов со стеклянными дверцами. Парфянка принялась рассматривать их содержимое, но назначение большинства предметов осталось для нее не понятным. Из того, что было ей известно, она выделила взглядом несколько кубков, но амфоры с вином рядом с ними почему-то не было.
В одном из шкафов висел железный меч. Реште сразу подумала, что даже в мире снов оружие будет не лишним. Она открыла дверцу и схватила меч.
Увы, он оказался тупым. Значит, использовали его не в качестве боевого, а как тренировочный. На лезвии была выгравирована надпись:
ЯРОСЛАВ ЛИТВИНОВ, 8-А КЛАСС.
Часть букв были латинскими, но другие были парфянке не знакомы, поэтому разобрать смысл надписи она не могла.
Все Реште решила взять меч с собой, он все же лучше, чем ничего. Надо лишь было во что-то его завернуть, чтобы он не бросался в глаза. Поэтому из соседнего шкафа она достала полотнище из красной ткани, на котором золотым цветом были вытеснены какие-то слова на чужом языке. Завернув в него меч, парфянка почувствовала себя немного увереннее.
Вдруг на нее обрушился какой-то оглушающий, разрывающий уши звук. Казалось, он шел отовсюду: сверху, снизу, слева, справа. Чем-то он отдаленно напоминал пронзительный крик огромной хищной птицы, предельно искаженный горным эхом. От неожиданности Реште зажала уши ладонями и даже присела. Но этот звук так же неожиданно прекратился, как и появился. Какое-то время парфянка выходила из оцепенения, затем она все же подумала, что опасности для нее услышанное не представляет и не должно мешать ей идти дальше, шаг за шагом обследуя это загадочное помещение.
После этого Реште прошла до конца коридора и оказалась на лестнице. Поднявшись по ней на этаж выше, она попала еще в один коридор, довольно короткий, заканчивающийся входом в какое-то огромное помещение, дверь же была настежь открыта.
По пути мимо нее несколько раз пробегали необычно одетые дети разных возрастов, и мальчики, и девочки, но рассмотреть их парфянка не успела.
Реште осторожно зашла в это огромное помещение.
То был зал с высоченным потолком, уставленный рядами сидений. В другом конце он заканчивался возвышением, на котором был установлен стол. Сейчас это возвышение пустовало.
Зато в зале было довольно много детей, и только теперь парфянка получила возможность рассмотреть их получше. Они немного походили на римлян, но все же множество внешних отличий говорило о том, что это не римляне, хотя, безусловно, тоже жители Европы. Не походили они и на эллинов, галлов, германцев, фракийцев и иберийцев.
«Это, наверное, дакийцы», — подумала Реште.
Дакийцы были мало изученным народом, живущим к северу от Македонии и Фракии. Они также являлись соседями скифов. Но народ тот все же был полудиким, и сложно было понять, как они сумели построить такое великолепное многоэтажное сооружение. Это не говоря уже о самодвижущихся повозках.
Впрочем, ведь это был всего лишь сон!
Мальчики ходили в одинаковой синей одежде, а девочки носили довольно короткие черные платья. У тех и других были видны белые рубашки. У большинства детей, тех, что помладше, ниже шеи были повязаны красные шелковые платки, а на левой стороне груди к одежде были прикреплены маленькие красные таблички размером меньше монеты, но имеющие неправильную форму. У тех, что постарше, красных платков не было, но красные таблички присутствовали тоже, только имели другую форму.
Младшие весело носились по залу, а старшие вели себя более чинно: стояли или прохаживались.
Были здесь и взрослые, правда, в малом количестве.
Почти под потолком стена над возвышением была задрапирована огромным красным полотнищем с белыми буквами, которые складывались в непонятную фразу:
ДА ЗДРАВСТВУЕТ 60-ЛЕТНЯЯ ГОДОВЩИНА ВЕЛИКОЙ ОКТЯБРЬСКОЙ СОЦИАЛИСТИЧЕСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ!
И вновь: часть букв – латинские, часть – незнакомые, а вместе получалась какая-то непонятная тарабарщина.
Осторожно передвигаясь по залу и разглядывая людей, Реште неожиданно оказалась перед большим зеркалом.
Вот тут-то и ждало ее главное потрясение. В зеркале вместо себя она увидела совершенно другую девушку!
И разница заключалась не только в необычной одежде, к которой парфянка уже привыкла. Эта девушка была не смуглой, а белокожей, лицо ее имело правильные черты, да и волосы были не иссиня-черные, а светло-рыжие, уложенные как-то по-особому.
Вместо огромного кривого носа, служившего причиной насмешек окружающих, на лице присутствовал вполне аккуратный небольшой нос. Реште даже потрогала его рукой, и зеркало отразило это ее движение.
На одежде ее имелась такая же красная табличка, что и у старших детей. Парфянка разглядела на ней крошечное изображение человека с бородкой. И такое же изображение, только огромное, висело над возвышением в конце зала. Чуть ниже присутствовал десяток с лишним рисунков разных людей, уже не молодых. От остальных гораздо большим размером отличалось изображение человека с огромными кустистыми бровями.
«Это цари или боги дакийцев», — сделала вывод парфянка.
И тут произошло совсем неожиданное.
Девочка лет десяти подбежала к Реште и заговорила с ней.
И, что самое невероятное, этот чужой язык парфянка п о н и м а л а ! Конечно, многие слова были ей не известны, смысл многих фраз до нее не доходил, но все же большинство слов было ей понятно!
Впрочем, сон – он и есть сон!
Девочка тараторила:
— Анастасия Романовна, я вас очень-очень прошу! Нина Людвиговна хотела вызвать моих родителей в школу, а в дневнике забыла написать. Но вслух-то сказала, теперь, получается, я передать им должна. А у меня папа только этой ночью из Норильска прилетел, вот такая у нас радость, а завтра ему уже обратно лететь. Можно ни ему, ни маме не говорить? У них ведь такая радость редко случается. Можно?!
Парфянка не смогла понять смысл ее тирады, уловила лишь множество знакомых ей теперь слов и вопросительную интонацию в конце. Реште сообразила, что девочка принимает ее за кого-то другого.
Но надо было что-то отвечать. Проще всего было ответить утвердительно, что парфянка и решила сделать.
— Можно, — выдавила она из себя слово на чужом языке и тут же удивилась, как легко этот язык ей дается.
— Спасибо, спасибо, Анастасия Романовна! – воскликнула девочка и, развернувшись, убежала.
Реште облегченно вздохнула. Но тут же к ней обратились снова.
Это сделала немолодая женщина со строгим выражением лица, которая, как оказалось, стояла близко и слышала весь разговор.
— Настя, что с тобой случилось? Я тебя вообще не узнаю. Ты же прекрасно знаешь, что Верочка Мозина – хитрунья, обманщица и манипулятор. Когда это она успела твоей любимицей стать? Ведь врет тебе и не краснеет, а ты идешь у нее на поводу. Слов нет просто! Это и не педагогично, и не этично, когда студентка-практикантка отменяет распоряжение заслуженной учительницы с двадцатипятилетним стажем! Ты хоть понимаешь, что ты сейчас наделала? Я это говорю, потому что к тебе хорошо отношусь, ты это знаешь, а тебе ведь потом у директора получать зачет практики и характеристику. Сейчас нам только один вариант остался: я Верочке делаю нагоняй и все отыгрываю назад, а ты пойдешь и извинишься перед Ниной Людвиговной, скажешь, что не так все поняла. Согласна?
«Да чего вы все от меня хотите-то?», — с тоской подумала Реште, а вслух проговорила:
— Согласна.
— Вот и хорошо.
Женщина отошла, а парфянка, облегченно вздохнув, что от нее наконец-то отстали, вернулась к осмотру помещения и тех, кто в нем находился.
Внезапно она увидела, что к ней вновь бежит Верочка Мозина, несомненно, собираясь вновь вовлекать ее в какие-то непонятные разговоры.
Реште развернулась и пустилась наутек. Она выскочила из зала и пробежала по лестнице два пролета вниз. Там она оглянулась и, убедившись, что Верочка ее не преследует, только тогда пошла спокойнее, разглядывая все, что попадалось по пути.
Коридор этого, похоже, нижнего этажа со множеством закрытых дверей привел ее в длинное просторное помещение, из которого шли довольно съедобные запахи. Тут же подступил голод: ведь в Лабиринте она все время оставалась без пищи.
В этом помещении было множество столов, за некоторыми из них сидели дети, которые вовсю насыщались непонятными кушаньями. Пищу они получали в другом конце помещения, где за длинным столом необычной формы стояла женщина средних лет в белой одежде.
Подойдя туда, Реште заметила, что дети называли какие-то слова и клали перед женщиной в какое-то углубление монеты разных размеров.
«Чтобы сполна насладиться этим последним в жизни сном, надо наесться досыта»,- подумала парфянка.
Она догадывалась, что в висевшей у нее на плече сумочке могут быть такие монеты. Реште сумела легко открыть сумку и начала перебирать ее содержимое, пока не наткнулась на изящный кошель. И в нем действительно оказалось то, что она искала.
В этот момент стоящая ближе к столу девочка сказала:
— Два эклера и кофе со сливками.
И положила в углубление несколько монет. Женщина в белом сгребла монеты, а девочке выдала маленькое блюдо с двумя длинными лепешками и чашку с каким-то дымящимся напитком.
Девочка, взяв это в руки, отошла, а Реште оказалась прямо перед той, что в белом.
Парфянка повторила фразу на чужом языке:
— Два эклера и кофе со сливками.
Женщина быстро пощелкала какими-то деревянными кругляшками на железных осях, сдвигая их в обе стороны и сказала:
— Семьдесят восемь.
Реште молча высыпала в углубление перед ней все содержимое кошеля.
— А самой не выбрать, что ли? – недовольно пробурчала женщина, забрала несколько монет и выдала парфянке тот же набор, что и девочке.
Реште сгребла оставшиеся монеты в свой кошель, взяла маленькое блюдо и чашку, поставила их на ближайший стол и, присев на сидение, набросилась на еду, которая оказалась необычайно вкусной. Лепешки были из сладкого водянистого теста, а внутри них оказалось не менее сладкое коровье масло. Горячий напиток, хоть и необычный на вкус, неожиданно ей тоже понравился. Утолив голод, она почувствовала прилив сил, настроение улучшилось. Впрочем, его все равно отравляла мысль, что этот пока что довольно приятный сон рано или поздно кончится, а вернется проклятый Лабиринт.
Одновременно она украдкой изучала людей вокруг. Мимо прошла группа взрослых женщин разных возрастов, и парфянка уже второй раз — после огромного зала — подивилась их обуви. Она была невероятной: в большинстве случаев на пятке находился шип, который как-то неестественно искривлял стопу.
«Как же они ходят, не падая при этом?! — поразилась она. — Но зачем они себя так мучают?»
К счастью, обувь, в которой оказалась сама Реште, была лишена этого чудовищного шипа, за что парфянка от всей души поблагодарила богов Странного Мира. Впрочем, ее обувь все равно казалась ей тяжеловатой, ведь она привыкла к легким сандалиям.
Реште собралась обследовать здание дальше и, выйдя из помещения для трапез, пошла по коридору, встречая по пути все новые стайки детей, иногда попадались и взрослые. В одном месте она повернула в боковой коридор, более узкий, который заканчивался тупиком, а на последней двери висела табличка:
СЛУЖЕБНОЕ ПОМЕЩЕНИЕ
Оттуда доносился чей-то монотонный голос, напоминающий чтение молитвы. Почему-то парфянке очень захотелось увидеть, кому принадлежит этот голос, и она нерешительно толкнула дверь. Та открылась, и Реште оказалась в средних размеров комнате.
Здесь были люди. Слева на большом столе мужчина и женщина ожесточенно предавались любовным утехам.
Но Реште взглянула на них лишь мельком. Ее внимание оказалось приковано к ящику на ножках, передняя стенка которого была стеклянной.
В ящике находилась человеческая голова.
Причем она не была отрезана от туловища, шея не была перерубленной, а целой, и плечи тоже были целы. Туловище было аккуратно разрублено поперек – ниже плеч.
Но наибольшее потрясение парфянка испытала от того, что голова эта была ж и в а я ! Она разговаривала! Причем, вполне уверенно произносила какой-то текст, понять смысл которого Реште из-за волнения даже не пыталась.
Первым желанием парфянки было развернуться и бежать, но она пересилила в себе этот порыв и осторожно подкралась к ящику. Голова не обратила на нее внимания и продолжала монотонно говорить. Реште медленно вытянула руку и еле-еле коснулась прозрачной стенки ящика. Голова на ее движение не отреагировала.
Позади себя она услышала сдержанное хихиканье и тут же стук хлопнувшей двери. Она оглянулась. Стол был уже пуст, любвеобильная парочка ретировалась.
Реште повернулась к говорящей голове и принялась неотрывно за ней наблюдать.
«Я понимаю, что это! – пришла в голову мысль. – Несомненно, дакийцы бальзамируют не тела своих фараонов подобно египтянам, а только головы вместе с верхней частью туловища. Но их жрецы достигли в этом искусстве небывалых высот, сумев вновь вдохнуть жизнь в эти обрубки и заставив их говорить».
Теперь Реште не сомневалась, что это место было гробницей дакийских фараонов. А она дерзновенно осмелилась зайти сюда! С благоговением взглянув последний раз на ящик с говорящей головой, она на цыпочках покинула помещение, затворив за собой дверь.
Выйдя в коридор, она обратила внимание на кривую надпись на стене справа:
ФИЗРУК ЖОПА
Ниже уже другим почерком была нацарапана надпись поменьше:
ТА ЕЩЕ ЖОПА
От наставника Калишатхи Реште знала, что рядом с гробницами фараонов египтяне иногда оставляли Священные Надписи, понятные только посвященным, то есть жрецам. Очевидно, так было и у дакийцев. Эти надписи явно обладали божественной силой.
Незнакомые фразы на чужом языке вызвали у парфянки настоящее душевное смятение. Таинственная надпись одновременно страшила и притягивала, обжигая сознание и при этом окутывая его туманом, порождаемым чем-то потусторонним и недоступным.
Охваченная трепетом, не покидавшим ее с момента встречи с говорящей головой, Реште опустилась на пол и встала перед Священной Надписью на колени, несколько раз коснувшись лбом пола.
— Посланец богов, начертавший эти великие письмена, снизойди к моим бедам и укажи верный путь, — прошептала она.
— Набухалась уже? Хоть бы комсомольский значок сняла, паскудина! Вот только блевани здесь, я сразу директора приведу. И как таких земля носит! – раздался голос сбоку.
Реште повернула голову в ту сторону. К ней направлялась немолодая женщина в фиолетовой одежде, катившая перед собой на небольших колесах нечто не понятное по назначению. Впрочем, эта металлическая емкость была, скорее всего, урной с прахом еще кого-то. Возможно, у этого народа в ходу была и кремация.
И эта женщина могла быть только жрицей, причем, судя по ее гневной интонации, она сурово отчитывала парфянку за то, что та осмелилась зайти в склеп усопших царей.
Надо было как-то смягчить ее гнев. Фраза на языке Странного Мира пришла парфянке в голову сама собой.
— Прости меня, добрая жрица и не гневайся, что я по своему неведению осмелилась осквернить своим недостойным присутствием гробницу великих фараонов!
Реакция жрицы оказалась неожиданной. С неожиданным проворством она отскочила назад и крикнула:
— Глыть ты подзаборная! Шла бы ты на брой и в скирду, и чтобы тебя там выветрили!
И почему-то убежала, укатив урну с прахом. Недоумевающая Реште поднялась на ноги. Ее великолепно натренированная память успела вобрать в себя последнюю тираду жрицы в фиолетовой одежде. Запоминать даже самые непонятные фразы парфянка умела превосходно: этот навык развил в ней наставник-индус Калишатха.
Покинув место захоронений, Реште решила вернуться в огромный зал, благо она запомнила туда дорогу. Когда она зашла туда, этот зал был уже полон. Большинство сидений было занято детьми, кое-где сидели и взрослые. Да и на возвышении в конце зала расселись за столом какие-то люди.
Когда парфянка зашла, некоторые на нее оглянулись. Видимо, уже начиналось какое-то действо. Ее начало одолевать любопытство: что же будет здесь дальше? И Реште присела на одно из крайних сидений.
Какой-то мужчина подошел к маленькой чашке, насаженной на длинный шест, и сказал:
— Раз, два, три.
Чашка оказалась не простой. Она многократно усилила звучание его голоса, что заставило парфянку подумать о том, насколько искусны здешние ремесленники, способные мастерить такие хитроумные изделия.
И вдруг под сводами зала загрохотала песня!
Она звучала настолько громко, что у Реште в первый момент заложило уши. Очевидно, невидимый певец, который прятался где-то над потолком, пользовался несколькими хитроумными чашками.
— Вполголоса жить не стоит!
Мы начали свой разбег!
Нам выпала честь с тобою
Открыть двадцать первый век.
Я слышу сквозь ночь и вьюгу
Часов волевой отсчет!
Стрелки
идут по кругу!
Время
идет вперед!
Грохот этой песни пронизывал все пространство зала. Но, в отличие от потрясенной парфянки, остальные сидящие реагировали довольно спокойно, даже безразлично. Без сомнения, это было богослужение, но такое, какого она еще не видела.
Вдруг сидящий по соседству молодой мужчина, уже не раз поглядывавший в сторону Реште, тихо обратился к ней:
— А вы меня совсем не помните? Мы как-то в совхозе встречались, вы туда с младшим курсом ИПЭ приехали, а я со старшим Театрального. От вас еще какой-то ваш комсоначальник чего-то добивался, я даже его спросил, в чем дело. Вас, кажется, Настей зовут? А я Степан.
Реште перевела на него взгляд и холодно ответила:
— Я впервые вижу тебя, незнакомец. А у вашего народа принято вести разговор во время божественных песнопений?
От неожиданности собеседник чуть не поперхнулся, как-то странно на нее посмотрел, но более к ней не обращался. А Реште вдруг вспомнила, что ни в Парфии, ни в Риме мужчины и женщины никогда рядом не сидели. Но у дакийцев, видимо, все иначе, да ей и без разницы, раз это сон.
А невидимый певец, точнее, уже хор, гремел:
— Если дело отцов станет делом твоим,
Только так победим, только так победим!
Слышишь юности голос мятежный?
Слышишь голос заводов и сел?
Ленин!
Партия!
Комсомол!
Последние три слова продолжали и продолжали повторяться. Некоторые из взрослых вскочили и жестами стали показывать детям, чтобы те последовали их примеру. Сидящие стали подниматься с мест и, повинуясь еще каким-то жестам, выкрикивать вслед за хором:
— Ленин! Партия! Комсомол!
И уже весь зал, встав, многократно повторял эту фразу.
Разговорчивый молодой сосед поднялся вслед за всеми, правда, с видимой неохотой. И едва шевелил губами.
Во всем зале осталась сидеть только Реште, не пришедшая к выводу, как ей быть в этой ситуации. На нее стали оглядываться. Поняв, что лучше не выделяться и примкнуть к прославлению дакийских богов, парфянка тоже вскочила и вместе со всеми принялась выкрикивать. Причем, возбуждение ее достигло такой степени, что она даже вошла в раж, не будучи способной остановиться.
Потом невидимый хор замолк, затихли и люди в зале, начав садиться обратно на свои места. И только раскрасневшаяся Реште, не видя ничего вокруг, в одиночку продолжала выкрикивать:
— Ленин! Партия! Комсомол!
Она тут же оказалась объектом общего внимания. Все поворачивались к ней, по залу прошел тихий гул. Опомнилась парфянка лишь тогда, когда сосед, назвавший себя Степаном, молча дернул ее за рукав. Реште тут же пришла в себя, замолчала и опустилась на свое сидение.
— Торжественное собрание коллектива учителей и учащихся школы, посвященное шестидесятилетней годовщине Великой Октябрьской социалистической революции объявляю открытым! – громко пробасил в чашку на шесте лысый мужчина, один из сидящих за столом на возвышении.
Дети и взрослые принялись бить одной ладонью о другую, издавая довольно смешные хлопки. Такой ритуал парфянка видела впервые в жизни, но чтобы не выделяться, последовала общему примеру.
После этого к хитроумной чашке на шесте стали поочередно подходить взрослые, а пару раз и дети. Каждый говорил минут пять, после чего каждый раз сидящие в зале лупили одной ладонью по другой. Реште с трудом сдерживала смех. Уловить смысл произносимых фраз ей не удавалось, хотя большинство слов было ей понятно.
«Странный Мир», как она окрестила содержание своего сна, пробуждал в ней довольно жгучее любопытство. Но все впечатление отравляла гаденькая мысль о том, что сон этот неизбежно закончится и она проснется на груде тряпок на полу в Лабиринте, дрожа от холода и осознавая безнадежность ситуации.
— Менее, чем через три года столица нашей Родины город-герой Москва примет летние Олимпийские игры! – провозгласил мужчина, который подошел к хитрой чашке уже не в первый раз.
Что такое Олимпийские игры, Реште знала. Но вот того, что последовало дальше, ожидать никак не могла. На стену, находящуюся за спиной сидящих на возвышении, откуда-то сверху упало огромное белое полотнище, которое на ходу разворачивалось, накрывая довольно большой участок стены. Вдруг все светильники в зале разом погасли, и помещение оказалось в темноте. От неожиданности парфянка едва не вскрикнула. И тут же загремела новая песня.
В стене, которую только что частично закрыли белым полотнищем, заняв большую часть последнего, вдруг образовалось огромное квадратное отверстие, через которое взгляду потрясенной Реште открылось пространство, и в этом пространстве находилось большое количество полуголых людей.
Все они явно были атлетами и совершали мыслимые и немыслимые трюки: прыгали с шестом и без него через перекладины, бросались с возвышения в воду бассейна, а то и просто выделывали какие-то невероятные кульбиты. Невидимый голос грохотал под сводами зала:
— Мы верим твердо
В героев спорта!
Нам победа, как воздух, нужна!
Мы хотим всем рекордам
Наши звонкие дат имена!
Реште мгновенно все поняла. Ей стал ясен и смысл всех предшествующих песнопений, заклинаний и прочих ритуалов.
ДАКИЙЦЫ ОВЛАДЕЛИ СПОСОБНОСТЬЮ ОТКРЫВАТЬ ВОРОТА В ЗАГРОБНЫЙ МИР!
И этот загробный мир, вернее, та его часть, куда попали только атлеты, теперь предстает перед глазами ошеломленной парфянки.
А поскольку ворота в него открыты, то… Она сможет туда зайти! И не придется проходить через неприятную и неизбежную смерть в Лабиринте.
Странным было лишь то, что люди в зале вели себя довольно вяло, не проявляя никаких эмоций. Видимо, дакийцы давно овладели искусством этого таинства и наблюдали за загробным миром уже неоднократно. Сейчас для них в этом просто не было необходимости.
А вот она – другое дело.
Реште встала и быстрым шагом направилась вперед, не обращая ни на кого внимания. По ступенькам она взошла на возвышение и прошла мимо повернувших к ней головы людей за столом, намереваясь забежать в открывшиеся перед ней ворота. По мере ее приближения люди в загробном мире приобретали все большие размеры и одновременно начинали казаться плоскими, словно нарисованными. Но парфянку это не смутило. Подойдя вплотную к воротам, она попыталась проскочить между двумя исполинскими фигурами обитателей загробного мира.
И ударилась обо что-то твердое. Какая-то невидимая преграда встала на ее пути. Несколько раз Реште повторяла свою попытку, пытаясь броситься даже с разбега, но всякий раз, больно ударяясь, вновь и вновь оказывалась отброшенной назад этой преградой.
Парфянка не обращала внимания на то, что песня вдруг прервалась, в зале стоял гул, а к ней уже бежали люди. После очередной неудачной попытки пробить невидимую стену, она в отчаянии упала на пол и начала биться в конвульсиях. Она уже не могла обратить внимания на то, что в зале снова зажегся свет, а ворота в загробный мир исчезли, вновь уступив место белому полотнищу, завешивающему часть стены.
Подбежавшие взрослые и дети стали пытаться поднять ее с пола. Кто-то повернул ее голову на бок и подложил под нее свернутую одежду. Рядом люди кричали:
— Ложку, ложку дайте! Она же сейчас язык прокусит!
— Да не паникуйте вы, это не эпилепсия!
Внезапно Реште вновь обрела рассудок и проворно вскочила на ноги, но голова закружилась, и она чуть не упала вновь. Кто-то вовремя успел ее подхватить, она лишь успела заметить, что это был молодой человек, назвавшийся Степаном.
Те взрослые, которые суетились вокруг нее, продолжали громко переговариваться:
— А кто это?
— Настя, практикантка с физфака пединститута. Она у кого-то из младших временно вместо классной.
— Ничего себе, будущий педагог!
— Товарищи родители, медработников среди вас нет? – громко спросила немолодая женщина, которая недавно разговаривала с Реште по поводу Верочки Мозиной. – У нас сегодня медпункт-то закрыт.
На какой-то момент вокруг парфянки установилось молчание, которое нарушил тот, которого звали Степаном.
— Я с ней знаком немного, я ее провожу. Видите же, она на ногах уже нормально стоит, идти сможет. Так что, пусть собрание идет так же, как шло, мы уходим. Я еще раз повторяю, товарищи, уходим мы, возвращайтесь, пожалуйста, на свои места!
Люди расступились, пропуская Реште и поддерживающего ее Степана. Гул понемногу затихал, все, кто выскочил на возвышение, стали его покидать.
На лестнице кто-то, бегущий сзади, окликнул уходящих. Степан оглянулся, а вслед за ним и парфянка. Догнавшая их Верочка Мозина протягивала Степану сумку Реште и завернутый в полотнище тупой меч.
— Анастасия Романовна забыла на своем месте сумку и сувенир этот.
Реште быстро схватила меч, потом, немного поколебавшись, взяла и сумку. Степан продолжал ее поддерживать. Так они спустились на первый этаж, прошли немного по коридору и оказались в помещении, где на металлических крюках висела рядами плотная детская одежда. Чуть поодаль у стены висела одежда похожая, но по размерам уже для взрослых.
— Настя, которое пальто ваше? – спросил Степан.
Реште молча пожала плечами. Неожиданно неугомонная Верочка, которая, как оказалось, продолжала следовать за ними и досюда, подбежала к одному из тяжелых плотных платьев.
— Вот Анастасии Романовны куртка!
— Благодарю за любезность, мадемуазель, во французском пансионе прошлого века вы бы считались лучшей воспитанницей, — сказал Степан.
Девочка после этих слов даже покраснела от удовольствия.
Он снял теплую одежду с крюка и аккуратно помог Реште ее надеть.
Они вышли из здания на улицу, и у парфянки мгновенно закружилась голова от множества непонятных запахов, звуков и предметов. Впрочем, самодвижущиеся повозки без лошадей, проносившиеся мимо в обе стороны, она уже видела из окна, поэтому восприняла их уже довольно спокойно.
Степан обратился к ней:
— Настя, я вижу, вы себя чувствуете уже вполне нормально, врач вам явно не нужен. Вы по какому адресу живете? Я сейчас поймаю такси, с водителем заранее рассчитаюсь, и он вас с ветерком домой домчит. Заодно телефон свой скажите, чтобы я завтра позвонил и убедился, что у вас все в порядке. А могу и проводить, если желаете.
Реште молчала. Что ответить, она не знала.
— Понятно, у вас еще стресс не прошел, — сделал вывод Степан. – Тогда так сделаем. Мы просто прогуляемся немножко, я здесь недалеко живу, дойдем дотуда, вы посидите во дворе несколько минут, а я вам лекарство из дома принесу. Дневной транквилизатор, отличная штука, спать от него не потянет, зато почувствуете себя спокойно. Ну и адрес тогда свой вспомните. Согласны?
— Согласна, — ответила парфянка, уже взявшая за привычку в Странном Мире отвечать на все утвердительно.
Вместе с ним она теперь шла по обочине улицы, имеющей некоторое возвышение и явно предназначенной для людей, идущих пешком. Реште с интересом разглядывала не только проносившиеся разноцветные повозки, но и попадавшихся навстречу прохожих, отмечая и запоминая детали их одежды и поведения. Очень удивили ее и здания. Они сильно напоминали римские доходные дома в несколько этажей, состоящие из множества небольших жилищ («инсул»), сдаваемых домовладельцами не особенно богатым гражданам. Очевидно, так было и здесь у дакийцев. Но по-прежнему оставалось не понятным, как полудикие соседи скифов, являвшие собой то ли государство, то ли просто объединение племен, смогли построить город, по многим чертам превосходивший даже сам Рим. А еще парфянка обратила внимание, что шли они не по голой земле, а по какому-то сплошному и почти идеально ровному и твердому покрытию из не известного ей материала.
Но ведь то во сне! Тут всякое можно увидеть, потому и удивляться незачем.
А Степан рассказывал:
— Ну вот, когда мы с вами в совхозе встретились, мне до выпуска из Театрального не так уж много лет оставалось. О том, чтобы на «Ленфильм» попасть, я тогда и помыслить не мог. Такое было бы реально только по огромному блату, надо было быть чьим-то отпрыском, либо иметь с кем-то приличную степень родства. А я-то из обычной семьи, так что светило мне распределение на несколько лет куда-нибудь в глубинку – развивать там художественную самодеятельность. И вдруг – на тебе! Прямо перед распределением приходит на меня с «Ленфильма» запрос, от самого Пахомова. Знаете, наверное, кто такой Пахомов?
— Знаю, — сказала Реште, которой не составляло труда со всем соглашаться.
— Тогда все, и преподы, и сокурсники, решили, что у меня офигенный блат. А дело, оказалось, было в другом. Когда я в СНО занимался, у вас в Педагогическом тоже ведь СНО есть – то случайно одна из моих работ случайно к Пахомову попала. Чем-то она его впечатлила, и навел он обо мне справки. А дальше все пошло как в сказке. Распределение не вести драмкружок в глубинке, а на «Ленфильм». И ассистентом режиссера, правда, не самого Пахомова, но это уже не суть. Как, круто?
— Круто.
Степан вдохновенно продолжил:
— Шеф у меня, правда, со странностями. Иногда задания дает не совсем понятные. Вот как сейчас: сходить в школу на торжественное собрание по поводу годовщины революции и представить ему отчет. Зачем ему эти собрания нужны – не ведаю. Но мне-то это не в напряг. Да и мы с вами как раз там случайно и встретились. Может, это судьба?
— Судьба, — согласилась парфянка и не поняла, почему после ее ответа Степан вдруг приободрился.
Они свернули на какую-то не сильно широкую улицу, на которой не было повозок, да и прохожих тоже. Впрочем – одна повозка все же была, довольно крупная. Она стояла на месте. А из двери находящегося рядом дома один за другим выходили какие-то мужчины, выносящие огромные короба. Первый из них подошел к повозке сзади и закинул туда свой короб, его примеру последовал второй, а за ним подходили еще пятеро.
Внезапно Степан остановился и застыл, как вкопанный, пристально разглядывая этих людей. Что-то в них явно ему не понравилось. Реште почти физически почувствовала, как напрягся ее спутник, и заметила, что его лицо словно окаменело. Один из мужчин вдруг перехватил взгляд Степана и тоже застыл на месте.
— Настя, — тихо сказал Степан. – Разворачиваемся и переходим на бег. Ты меня поняла?
Тот, с кем пересекся взглядами собеседник парфянки, крикнул, обращаясь к другому, выглядевшему на вид постарше остальных:
— Это фраер все просек!
— Мочим! И его, и бабу! – с хрипом выдохнул старший.
— Что, фраерок, в мусарню собрался звонить? – зловеще прошипел кто-то из мужчин, сделав пару шагов в сторону Степана.
По тому, какое напряжение сгустилось в воздухе, а также по интонации незнакомцев, Реште почувствовала, что сейчас будет происходить что-то нехорошее.
Дальнейшие события развивались мгновенно. Степан вдруг рванул вперед, за мгновение преодолев расстояние до ближайшего из незнакомцев и, согнув правую ногу в колене, стремительно ее распрямил, выбрасывая вперед. Удар пришелся противнику в пах.
Тот вскрикнул, присел и, схватившись обеими руками за ушибленное место, начал подвывать от боли. Степан же развернулся к следующему и попытался провести удар кулаком в голову. Но, увы, на этом его тактические успехи и завершились. Второй противник успел быстро отпрянуть. А на Степана налетел сбоку какой-то верзила и нанес ему удар в живот сцепленными в замок руками. Молодой человек начал оседать на землю, а еще один из врагов подсек его сзади. Степан упал, растянувшись всем телом на земле.
Двое других тут же начали избивать упавшего ногами, стараясь попасть в голову. Степан, прикрыв голову ладонями, пытался перекатываться, чтобы увернуться от ударов. Но это удавалось ему плохо, удары достигали цели, поэтому в какой-то момент он вдруг обмяк и прекратил свои попытки. А в это время еще один противник подходил, замахиваясь железной палкой, чтобы добить лежавшего Степана уже окончательно.
И тут Реште вышла из оцепенения.
Полотно, в которое был завернут прихваченный из шкафа тупой меч, полетело на землю. А дальше воспитанница Калишатхи действовала на чистом автоматизме.
Описав в воздухе причудливую дугу, меч обрушился на запястье мужчины с железной палкой, которая тут же выпала из его руки, а незнакомец со стоном схватился за запястье. А Реште уже изменила траекторию полета меча и вписала ее окончание в висок врага. Тот рухнул на землю рядом со Степаном.
Двое разбойников – а парфянка уже не сомневалась, что это именно разбойники – бросились к ней с двух сторон, но она прыгнула вперед так быстро, что на том месте, где она только что находилась, незнакомцы почти столкнулись друг с другом. Одному из них она обрушила меч на затылок, повергнув его на землю. Второй споткнулся о лежащего без движения Степана и тоже полетел вниз, ударившись головой о мостовую, тем самым временно выбыв из строя.
Теперь противников оставалось трое. Тот, кому Степан успел зарядить ногой в пах, был не в счет, потому что ползал на четвереньках, продолжая подвывать от боли.
Реште очень пожалела, что меч был бутафорским. Будь он настоящим и как следует заточенным, она иссекла бы разбойников в капусту. Уроки владения мечом, которые в свое время давал ей наставник-индус, вполне позволили бы это сделать. А сейчас против нее был еще один фактор. В этом сне про Странный Мир она находилась в теле какой-то девушки, которую все называли Настей, и это тело было намного слабее ее собственного, что крайне осложняло ее действия.
Сумев вновь выскочить из окружения, которое враги попытались вокруг нее замкнуть, Реште резко повернулась и оказалась лицом к лицу ближайшего, а он как раз сейчас замахивался на нее короткой железной палкой, напоминавшей тонкую палицу. Его удар парфянка сумела парировать мечом, а затем поразить его в висок, отправив валяться на мостовой. Но в этот момент другой разбойник уже почти сумел достать ее ножом. Увернуться от ножа Реште уже не успевала.
Но тут произошло неожиданное. Ранее не подававший признаков жизни Степан вдруг приподнялся и, схватив разбойника с ножом за ногу, резко рванул ее на себя. Тот растянулся на земле, выронив нож. Но и Степан тут же свалился, издав короткий стон. Видимо, этот рывок исчерпал его возможности.
Оставался последний противник – самый старший из незнакомцев, который явно был у них главным. Все это время он держался немного в стороне. И сейчас он повел себя довольно странно. Вместо того, чтобы схватить с земли нож или железную палку, чтобы попытаться ударить парфянку, он вытянул в ее сторону руку с зажатым в ней небольшим предметом необычной формы. Заканчивалась эта штуковина тонкой железной полой трубкой.
— Ну, акробатка, сама напросилась, — злобно прошипел пожилой разбойник.
На вид предмет в его руке не представлял никакой опасности. Но какой-то необъяснимый инстинкт заставил Реште резко сместиться в сторону, а в следующее мгновение она обрушила меч на вытянутую руку врага, дробя его запястье.
Предмет полетел на землю. И тут вслед за ним бросились сразу двое: главарь шайки и вновь пришедший в сознание Степан. И последний оказался проворнее: схватить предмет с земли успел именно он. Впрочем, этому поспособствовала парфянка, долбанув старшего разбойника мечом по затылку.
Другие противники уже поднимались с земли, готовые возобновить атаку.
— А ну, сели обратно! – крикнул Степан, вскочив с земли и направив в сторону разбойников трубку предмета, который он сжимал в руке. – Стрелять буду, уроды!
И произошло невероятное. Вместо того, чтобы вновь всем скопом наброситься на парня и девушку, разбойники послушно стали приседать. Очевидно, странный предмет имел какую-то магическую силу. Реште пожалела, что не сможет захватить его с собой из сна. Вдруг он бы как-то помог ей выбраться из Лабиринта, а потом и пригодился бы в борьбе против римлян.
Прерывистые звуки, похожие на стон рожающей слонихи, вдруг резанули по ушам, заполнив собой все пространство и заставив участников событий повернуть головы в ту сторону, откуда они доносились.
К месту сражения стремительно приближались две самодвижущиеся повозки, одна побольше, другая поменьше. На каждой из них мерцал синим огнем небольшой светильник. Реште знала, что факел с синим огнем несут перед собой Небесные Стражники. Так назывались добрые духи-охранители, которые с наступлением ночи взмывали в небо, освещая синим факелом путь и охраняя сон людей от злых духов из воинства Аримана, стремящихся ввергнуть людей в безумие. Правда, наяву их никто не видел – на то они и духи.
А вот сейчас все было иначе. Из обеих повозок выскакивали мужчины в одинаковой серой одежде и бежали к месту событий. Подбежав, они тут же начали надевать на руки разбойников какие-то небольшие легкие кандалы, которые щелчком захлопывали, причем незнакомцы из шайки даже не пытались сопротивляться.
А один из Небесных Стражников, старший по возрасту, в котором Реште безошибочно определила главного, неспешно подходил к ним, измеряя Степана оценивающим взглядом, а на парфянку взглянув лишь мельком. Степан молча протянул ему магический предмет, который тот, взяв в руки, внимательно рассмотрел, а потом вновь перевел взгляд на молодого человека:
— Это так вы в одиночку семерых уделали? – спросил он. – Ну, класс! Наверно, в десантуре инструктором служите? У меня племяш в морпех попал, пишет – у них тоже инструктор кадр ушлый, такие выкрутасы знает, что фильмы смотреть не надо.
Степан промолчал.
Подойдя к закованным разбойникам, главный Небесный Стражник вгляделся в лицо главаря и вдруг рассмеялся:
— Опа! Буля Стеклорез собственной персоной! Ну и встреча! Давненько не виделись.
Потом он узнал и еще одного из шайки:
— И Рябчик тут! Однако! – Стражник перевел взгляд на главаря. – Ты же, Буля, матерый волчара, неужели совсем нюх потерял?
— Да что ты мне сделаешь, ментяра? – со злостью отозвался главный разбойник. – Мокрого за мной нет, на вышку не тяну. Ну, отправите мы меня снова зону топтать, так там мне дом родной.
— Не понял ты меня, Буля. Ты хоть справки наводишь о тех, кого в подельники берешь? Ты же не пацан уже, на зоне черную масть держал а на воле – общак воровской. Так вот, твой новый компаньон Рябчик ранее имел ходку по мохнатой статье и на зоне в курятнике жил. А ты того не знал, с лохмачом дело имел, и получается, сам будучи законтаченным, с другими ворами за одним столом пил-ел вместе. Ты же, по сути, воров опустил, так что будут у тебя на зоне проблемы, да еще немалые.
Эта тирада произвела взрывной эффект. Разбойники со скованными руками вдруг задергались, а лица их приобрели какое-то затравленное выражение.
Буля Стеклорез перевел налившиеся кровью глаза на Рябчика:
— Урою, падла! Ты уже жмурик, понял?! – с ненавистью прошипел он.
У Реште, которая напряженно вслушивалась в разговор, голова пошла кругом от множества незнакомых слов и непонятных смысловых конструкций. Впрочем, даже ее тренированная память была уже перегружена, поэтому в ней отложилась только их часть.
Небесные Стражники принялись заталкивать плененных разбойников в большую повозку, которая вскоре отъехала, а их командир обратился к Степану:
— Давайте-ка я вам скорую вызову. По моему звонку приедут за минуты. У вас лицо — как у Лемешева после третьего раунда. Вдруг сотрясение мозга, а то и вообще ушиб?
— Не нужно скорую вызовами перегружать, — ответил Степан. – У меня все более-менее сносно, могу сам до травмпункта дойти.
— Только вы не забудьте там взять справку о телесных повреждениях. Для суда это дело важное. Извините, но нам сейчас неизбежные формальности предстоят. Нужны паспорта: ваш и девушки. Вы же главные свидетели ограбления квартиры.
Степан достал откуда-то темно-красный четырехугольник, который стражник вдруг распахнул и тут же принялся короткой палочкой наносить записи на лист папируса, который извлек из своей большой сумки.
— Еще, пожалуйста, домашний телефон, если есть, и место работы.
Степан принялся что-то ему говорить, а тот быстро записывал. Когда Стражник закончил, он повернулся к парфянке:
— А теперь, девушка, ваш паспорт. Да что вы в свою железяку вцепились? Никто вас уже не тронет.
Реште непонимающе смотрела на него.
Выручил Степан. Он взял ее сумку, открыл, немного порылся там, но вместо красного четырехугольника извлек коричневый чуть меньшего размера:
— У нее паспорта нет с собой. Студенческий билет есть. Я ее адреса и телефона не знаю, а ее сейчас бесполезно о чем-то спрашивать. Девушка только что сильнейший стресс пережила, еще в себя не пришла, к тому же, у нее…
Он нагнулся к уху Небесного Стражника и что-то прошептал.
— Понимаю, понимаю, — закивал головой тот и посмотрел на парфянку как-то сочувственно. – Ладно, мы эти данные через горсправку получим.
Он распахнул коричневый четырехугольник:
— Вороницына Анастасия Романовна. На педагога, значит, учитесь? Дело хорошее, нужное. Главное, не заучиться, а отдыхать побольше, вам бы в деревню съездить, там тишина, молоко парное, так нервы в порядок бы и пришли. Короче, молодые люди, ваши данные я записал, с вами следователь потом свяжется, так что более не смею задерживать. Главное, товарищ Громенков, в травмпункте справку о побоях взять не забудьте. И благодарю за активную помощь!
— Служу Советскому Союзу! – шутливым тоном ответил молодой человек.
Вторая повозка тронулась с места и умчалась.
— Степан, — спросила Реште, впервые обратившись к нему по имени. – А почему Небесные Стражники не казнили разбойников?
— У них другие должностные инструкции, — пробурчал парень.
— А, я понимаю, — вдруг догадалась парфянка. – С них на базарной площади сдерут кожу и растянут ее между копий?
— Ну, примерно такой вариант пока что светит только их главному, да и то от будущих сокамерников. Хотя у того, который его подставил, перспективы тоже не радужные.
Степан начал осторожно ощупывать грудную клетку и в какой-то момент вдруг скривился от боли.
— Два ребра сломаны. Что до лица, то я в зеркало и смотреть побоюсь. Но в травмпункт и могу и попозже сходить, срочности особой нет. Не могу же я тебя, Настя, так вот на улице оставить, когда ты и адреса своего не помнишь. Знаешь, я вот что подумал. До моего дома осталось пешком минут десять. Там зайдем во двор, присядем на скамейку и подумаем, как дальше быть. Сейчас у меня мозги еще не склеились, все-таки сильно по голове прилетело.
Реште молча кивнула. Через десять минут они свернули с улицы и оказались внутри довольно широкого пространства, ограниченного с четырех сторон похожими друг на друга домами. В центре этого пространства, кроме аккуратных рядов кустов, располагалась площадка с затейливого вида деревянными и железными конструкциями, возле которых суетились гомонящие дети, иногда на них забираясь. На расположенных рядом скамьях сидели люди в большинстве своем пожилые, хотя было и несколько молодых, да и среднего возраста тоже.
Две скамьи находились чуть в отдалении от остальных. На одну из них Степан присел и жестом предложил спутнице последовать его примеру, что она и сделала.
Тут же ее вниманием полностью завладел мужчина неопределенного возраста и довольно неопрятного вида, одиноко сидящий на соседней скамье и, нагнувшись, зачем-то оглядывающий все у себя под ногами и вокруг.
Вдруг он быстрым движением поднял с земли какой-то маленький белый предметик в форме трубки и… засунул одним концом себе в рот. Реште, наблюдавшая за его движениями, увидела, что он достал откуда-то крохотную коробочку, что-то из нее вынул, совершил несколько манипуляций рукой, и почти между его пальцев вспыхнул огонь. Сжимая в руке неизвестный источник пламени, мужчина поднес его к свободному концу белого предмета, торчащего изо рта.
И сразу после этого выдохнул изо рта клуб дыма.
В следующее же мгновение Реште с криком вскочила, намереваясь бежать куда угодно, только подальше отсюда. Но Степан успел схватить ее за руку и удержать.
А как ей было поступить иначе? Наставник Калишатха как-то поведал ей о тех, кто способен извергать дым изо рта. Когда-то этот злобный народец обитал на острове Ланка, звались они ракшасами, то есть демонами, а правил ими жестокий многоголовый демон Равана. Бог Вишну, воплотившись в героя Раму, вместе с братом Лакшманом и разумной обезьяной по имени Хануман, виртуозно владеющей дубиной, привел против демонов свое войско. В бою Рама убил Равану.
А если все же не убил?
— Пусти! – кричала Реште, пытаясь вырваться. – Это ракшас! А может, и сам Равана!
— Да что с тобой опять, Настя? – пытался увещевать ее Степан, продолжая крепко удерживать за руку. – Успокойся! Успокойся, прошу тебя!
— Эй, чувак, ты чего девчонку обижаешь? – сказал ракшас вполне человеческим голосом. – Вот я щас мусоров кликну.
— Вот они тебя же в обезьянник и загребут, — миролюбивым тоном ответил ему Степан. – Это ты, дядя, девушку напугал своей рожей. На вот тебе на пиво и курево, чтобы тут не отсвечивал.
Он извлек из кармана несколько монет и метнул их в сторону демона. Тот на лету их поймал, разглядел и тут же довольно ощерился остатками сгнивших зубов:
— Во, спасибочки! Сразу видать хорошего человека.
И, быстро поднявшись, зашагал прочь.
— Ну, все, Настя? Пришла в себя? – спросил Степан. – Видишь, слинял уже этот бомжарик. Все, садись же!
Реште действительно понемногу приходила в себя. Может, это не ракшас был вовсе и не многоголовый Равана? У тех были козлиные рожки, а у этого их не наблюдалось, да и голова была всего одна.
— Знаешь что, — медленно заговорил Степан. – Раз уж мы познакомились, наверное, пришло время кое-что у тебя спросить. Короче, Настя… Ты кто?
Реште молчала. Тогда Степан продолжил:
— Знаешь, проще всего было бы подумать, что у тебя расстройство психики. Да что говорить, большинство бы так и подумало бы. Но, понимаешь, у меня родной дядя – психиатр, он мне своих пациентов показывал, так что я на этот предмет кое-какие представления имею. На психически больных ты совершенно не похожа, у тебя и близко этого нет. Ты совершенно вменяемая и адекватная. Никого нельзя причислять к сумасшедшим лишь на том основании, что тебе кажется, что у него бредообразование. Бред ведь так часто и с трибун несут, и с экрана телевизора, что впору массовый диагноз ставить, но никому такое в голову не приходит. Психи не бывают мастерами спорта по фехтованию, а твой уровень примерно таков. Я ведь и сам в детстве имел возможность пойти в секцию фехтования, да так и не собрался, а теперь вот жалею: может, сейчас бы и не полз в травмпункт с битой мордой и сломанными ребрами. Так что версию сумасшествия отметаем. Но тогда что? Даже предположить ничего не могу. В тупик ты меня поставила, Настя.
— Я не Настя, — коротко сказала Реште.
— Это я уже понял, — кивнул Степан. – И вижу, что ты созрела сообщить мне нечто совсем необычное. Но даже не рискую предположить, каким будет это «нечто». Кстати, в инопланетян я никогда не верил, но если ты будешь убедительна, я, может, и изменю свое мнение. Итак, я тебя слушаю.
— Я Реште, дочь Амбеаршана, — выдавила из себя признание парфянка.
Степан на это сообщение не отреагировал никак, и тогда она добавила:
— Амбеаршан – вельможа и военачальник Харрута Второго, царя Парфии, Бактрии и Мессопотамии.
Роман из двух книг “Гранд-пасьянс в кабинете Андропова” полностью опубликован здесь – https://www.next-portal.ru/users/grand-passianse/ ЧТЕНИЕ И СКАЧИВАНИЕ БЕСПЛАТНО
Аннотация
Политический роман с фантастикой и исторической прозой.
Пророчества последнего жителя затонувшей 12 тысяч лет назад Атлантиды и слепой провидицы Златы из Югославии свелись к одному: в 1979-ом году человечество ждет Третья мировая война и полное уничтожение. Это не останавливает группу американских “ястребов” во главе с Бжезинским, намеренных сорвать “разрядку” и вернуться к “холодной войне”: они готовят безумную выходку у берегов Крыма, не осознавая, что спровоцируют ядерный кризис.
Советская разведчица Валентина Заладьева (девушка из Древнего мира, погибшая в борьбе против Рима, но получившая “дубль-два” в теле жительницы XX века) решается на отчаянную попытку ценой собственной жизни сорвать гибельную для всего мира американскую провокацию, хотя понимает, что шансы на успех близки к нулю.
Буктрейлер — https://www.youtube.com/watch?v=CnQWZgUzmCw
Еще почитать:
Охота на лисицу — Глава 5. Кровное посвящение
Глава 6, или как Ночка домашним стал.
Глава 25. Код ракетного запуска
Кн.2. Глава 36. Пелена спадает с глаз
«
»
24.04.2023
