То ли из вредности, ли то потому что Понтиф затянул со своим осмотром, а Ат не сумел пожелать своему другу удачи в дороге. Когда он наконец освободился – изо всех помчался к месту отбытия, но там уже не стояло каравана, верблюжьи шаги на песке плавно затирали местные ветра, и лишь его темный хвост виднелся далеко в пустынной дали.
Ругаясь на все, что привело к такому глупому исходу опечаленный мужчина бесцельно плелся по улицам селения и так набрел на дом вождя.
— О, Ат, а ты чего ходишь бледный как мираж. Потерял кого?
Добродушная женушка вождя весело хлопотала по дому. Сейчас, когда ее громкого супруга не было дома, она могла развернуться, что говориться в полный рост.
— Ты не подумай, — заботливо чирикала она, до блеска натирая очередной самовар, — Я люблю своего бестолкового крикуна, но… Порой он так меня бесит, что шею ему свернуть хочется! …
— Но тогда ты останешься одна.
— Именно, только этот факт и держит нашу семью вместе.
— Семью? У вас же детей нет. Почему кстати… Расскажешь? Не секрет?
— Потому что он темноты боится, — злилась жена, — Конечно, даже мы вдвоем – это семья. Семья все люди, которых ты считаешь мало-мальски важными. Остальные и прочие – родичи по крови или простые мерзавцы, алчные до выноса мозга, личных благ и умений своих несчастных, обременённых беспричинным родством с ними, людей.
— Вот что… Значит ты и моя семья?
— Ух ты… Как мило… Выходит ты мне братцем будешь? – польщенная таким заявлением протянула она. – Зови меня сестрицей и не пропадешь!
— Договорились, сестрица.
Закончив с самоварами, женщина перешла к казанам и сковородам. Времени у нее выкроилось много, ведь сейчас муженек был не ее головной болью; а потому жена вождя взяла на себя обязанности все как следует устроить и объяснить.
— Ты ж у нас меньше полугода живешь, так?
— Да, — кивнул Ат и сел, превращаясь в слух.
— Вот, а в нашем с тобой, братец, селении очень интересные и сезонные порядки.
Хоть в году и четыре сезона, а в остальных от Столицы и приравненных к ней землях времен года всего три. Длинное лето, осень и зима соответственно. Перво-наперво, проводятся посадки, растятся стада и курятники, проводятся первоначальные и скоропортящиеся заготовки. В это время небольшие караваны могут совершать вылазки на базары и торговые точки в свое удовольствие, из личных соображений или по чьим-то поручениям. Все они мелкие по объёмам закупок и длительности пребывания в пути. Осенью на всех резко нападает сезон косьбы, мощной рыбалки, резни взращенных зверей и домашнего скота, различных долгосрочных заготовок и засолов, собираются товары на крупные продажи и посылки, которые по секретным связям поверенные вождя и лекаря передают постоянным клиентам ремесленных ресурсов мелких селений, в чье число и входит само поселение Ата. В это время строго-настрого запрещены длительные вылазки и мелкие (бессмысленные) продажи.
«Каждый человек на поле важен», или что-то в этом роде.
Еще остается зима. К этому моменту собирается большой караван, с огромными, забитыми товарами и продуктами корзины, что старательные крепыши-верблюды везут во все города, куда только возможно добраться неименитым торговцам. Крупные и жирные продавцы таких конечно же пинками прогоняют в их родную глубинку, но случается и сыскать везение, тогда главное не упустить момент (возможность) и сбыть все быстренько и за реальную валюту. Зимняя вылазка или Снежный караван, как ее называют старшие жители занимает двухмесячный срок. За это время трое, а то бывает и пятеро-семеро, торговцев селения, включая вождя, как официального представителя жилой точки, живут в городе и с раннего утро до позднего вечера продают все, что поселенцы успели собрать за период с начала «длинного лета» и до начала зимы.
—А если они не смогут ничего продать?
—Преждевременное возвращение будет означать полнейшую неудачу, крах и падение мужской мечты о большой торговле и несметных богатствах.
— И что же… Они не вернутся до самого лета?
— Да… Никто не захочет снести насмешки соплеменников, а значит они будут оставаться там до последнего. Понадеемся на успех… Конечно, оставшиеся непроданными товары мы обычно едим и используем сами, и все ж хотелось бы немного послушать звон монет. Плюс у мужа давно пылится сундучок, куда он мечтал сложить свое первое накопленное богатство.
—Но как же так, сестрица. Неужели твой муж еще ни разу не совершал крупной продажи?!
— Братец, ты забываешь, что наших не особо жалуют на больших базарах? А на маленьких ни у кого не окажется достаточной суммы, чтобы купить все. Доходы с мелких продаж так всех огорчают, что они даже до дома их не довозят. Прямо в городе и спускают.
— Печально…
— В добавок ко всему, мой нерадивый… Чтоб у тебя сейчас одно место перцовым огнем загорелось, недоумок! – ругаясь причитала жена вождя, — Всякий раз с ним случается какая-то чертовщина. В первый год его самопровозглашения – он не вспомнил о поездке. Год спустя случилась крупная песчаная буря и селение полтора месяца находилось в плотном кольце жестоких ветров. В последующие годы люди не успевали собрать достаточно урожая и продуктов, чтобы заполнить все корзинки. Ну, а что Он учудил в прошлом году? Как вспомню злоба берет! Он, Мщуда его дери, потерялся прямо в городе…
— Да, я слышал, — смущаясь от гнева сестрицы протянул Ат.
— Прямо в городе… Это как вообще возможно! … Вот ты, а вот город. В нем почти при входе есть базар, на котором твое дурацкое торговое место, твой ларек, палатка, КАК ХОЧЕШЬ ТАК ЭТУ ГЛУПОСТЬ И ОБЗЫВАЙ! ВЗЯЛ И ТОРГУЙ! ЧТО МОЖЕТ БЫТЬ ПРОЩЕ?! Ай… Пойду что-нибудь помою…
— Хорошо, сестрица.
Никогда еще Ату не доводилось видеть жену вождя такой взволнованной. Обычно она ходит просто взвинченная, периодически срывается и кричит на мужа. Бывает, что ему достаётся чем-то увесистым, что в этот момент оказывается у сестрицы под рукой. Чаще всего она тихо рычит, чтобы ее балбес держал себя в руках и не выставлял их семью дураками. Представляю как было бы весело, появись у них наконец дети…
Что же до нынешнего состояния этой женщины, то она действительно волнуется. Случай выдался роскошный. Если продажи оправдаются хотя бы на половину, то селение сможет прикупить какие-то новые товары в черте города и необязательно будет устраивать Снежного каравана в следующем году. Если же что-то вновь пойдет не так, то она своего мужа заживо схоронит. И это уже не будет их милым воркованием или крылатой фразочкой. Она пойдет и выкопает для него небольшую, но глубокую могилку, а потом его тушу туда и запихает. Поплачет, погорюет и станет новым вождем. Уж тогда всем жития не станется…
Ожидая, пока женщина успокоится, Ат размышлял над этими неприятными вещами и немного переживал, что не успел попрощаться с погонщиком. Ясное дело, что они вернутся и тогда слепец вновь встретит своего дорогого друга, однако… Как-то тревожно остаться одному на эти два месяца, да еще и совсем без рассказов…
— Сестрица, а ты сказки знаешь? – не рассчитывая на успех спросил Ат.
— Все горюешь из-за их отъезда, — (мигом все поняла. Сразу видно – женщина).
— Не то чтобы…
— Парочку точно знаю… Дай подумать… А эту ты знаешь? В моем исполнении она состоит сразу из двух разных сказок, но, поскольку она про супругов-ветров, думаю ничего страшного в их объединении нет.
*
Эта история случилась далеко в северных землях Пустыни, где по древним приданиям даже в «длинное лето» не таит наледь, а белоснежные сугробы каждый день только растут, каким бы сильным и палящим не стояло солнце.
В то время в заснеженной деревне жил один из великих Ветров и его дорогая жёнушка-знахарка.
Они жили тихо, старались не выдавать своего особенного происхождения и сверх возможностей. Жили, помогали, защищали и врачевали для людей.
Днем она осматривала и ставила на ноги больных людей, а ночью он проводил дозор территорий и отражал набеги особенно охамевших соседних народов. Их обоих устраивали их повседневные занятия, однако, когда же жена подарила мужу щенка северного волка, тот был счастлив как ребёнок.
Высокий, красивый мужчина с постоянно заиндевелыми изумрудными волосами и застывшим суровым выражением лица и серьёзными суженными глазами все равно выглядел как-то тепло. Во всяком случае о нем это знала его чудесная жёнушка, врач и простая женщина, способная выудить из человека даже то, чего тот под пытками не рассказал бы. Милая, добрая с длинными зеленоватыми волосами и застывшей словно фарфоровой улыбкой, что так всех грела в условиях стужей жары. Для работы она, как правило, прятала волосы под платок или собирала их в длинную тонкую косу, но даже такие меры не мешали мужу осыпать ее десятками нежных поцелуев.
Они тепло любили друг друга и не пускали момента выразить это. Щенок явился проявлением ее любви, а с его стороны были подарки в виде редких высокогорных растений и ядовитых созданий, что оказались незаменимыми в ее знахарской практике.
Знахарка, защитник деревни и их волк – так они и жили из года в год. Покуда враги мужа не стали умнее и не начали начинять свое вооружение природными и искусственными ядами и крупной дробью.
Он – Ветер севера и покровитель защиты и чести – Но́ток – героически переносил каждый из нападков, по возможности не тревожа женушку необходимостью своего лечения; она – Ветер северо-юга и покровительница врачевательства – Антии – будучи женщиной и вовсе не глупой, давала ему лекарства вместе с едой и питьем или же лечила мужа прямо пока тот спал. Временно это срабатывало, однако скоро даже таких потугов оказывалось недостаточно. Яды становились сложнее, симптомы и последствия страшными и тогда она начала тестировать новые смеси на себе.
Все Ветра по сути всемогущие и бессмертные сущности, ведь нельзя убить того, кто изначально неживой.
И все же даже так Антии сильно рисковала. Однажды Но́ток застал свою дорогую жену за очередным опытом и не стерпев того, что им приходится так унижаться из-за людей, коих им надо было защищать, Ветер севера прихватив своего белого волка, направился на крупный убой.
Многие десятки жизней в тот день похоронил снег. Он отбил деревню, он отбил их дом и защитил свою семью, но и враги успели нанести свой последний удар.
Стрела оказалась отравлена совершенно новым ядом и Но́ток точно бы погиб, если бы его верный соратник, – волк Капкан, не побежал к Антии за ее помощью. Та, захватив все яды и противоядия не зная усталости и тяжести предстоящей дороги помчалась на выручку любимому мужу.
Долгие дни она пробовала снадобье за снадобьем, порошок за порошком, сыворотку за сывороткой. Не помогало ничего. Очередь дошла до непроверенных составов. Перепробовав все до единого, она таки нашла нужный, но из-за упущенного времени, яд их обоих сильно изменил.
У Антии пропал и покрылся бельмом правый глаз, она осталась наполовину ослепшей и потеряла возможность различать еду на вкус; а Но́ток в прямом смысле съёжился, уменьшился до такого размера, что теперь он легко помещался за ошейником собственного питомца.
Нет, они не винили друг друга, если кому-то вдруг могло показаться. Они продолжали любить, как и прежде, продолжали быть верными супругами, только вот продолжать жить, как раньше не могли…
*
—Согласившись полюбовно, — вещала жена вождя, — Он ушел жить со своим волком высоко в заснеженные горы, чтобы было удобнее патрулировать земли и загодя определять надвигающуюся угрозу, а Антии отправилась путешествовать по Пустыне, набираясь опыта и знахарских умений, поклявшись перед ним, что однажды вернет мужу его привычные размеры и что тогда они будут спокойно жить, не подчиняясь ни защите людей, ни Миру, ни глупым правилам или законам природы… А может она просто хотела, чтобы у них с мужем ребеночек получился? – мечтательно протянула сестренка.
— Не следует ровнять всех женщин под свой идеал, — смешливо ответил Ат, жалея, что вообще рот открыл.
— Что ты там сказал… А, братец? – сверкая глазами дикого зверя и автоматически хватаясь за любой предмет, что был бы потяжелее, пробасило нежное создание.
— Ничего, — в традициях ее муженька, крякнул братец, — Красивая история, но больно уж печальная…
— Соглашусь, зато вместе с тем она очень романтичная. Согласись?
— И в чем же тут романтика?
— В заботе друг о друге и, конечно же, в вечном обещании, которое заставляет Его – надеяться и любить, а Ее – сделать все возможное, чтобы помочь любимому. Милота да и только.
— Упаси, — промямлил Ат, плавно «стекая» с веранды дома вождя, — Сестрица, я пожалуй пойду прогуляюсь.
— Давай, братец. Если что-то станет известно – я пошлю за тобой. Хорошо погулять! – прикрикнула она напоследок, даже не отвлекаясь от грязной посуды и девичьих размышлений об амурных глупостях.
«Все как будто помещались на этой романтике», — хмуро думал Ат, печалясь, что ему не с чем ее сравнивать. В своей новой жизни мужчина еще не познал любви. Более того он ещё не видел ни одной девушки, а влюбляться в кого-то из-за звука ее голоса – как-то особенно глупо…
Несмотря на начало зимней поры и нашествие редких снежных мушек, здесь продолжала стоять жаркая погода, и единственным отличием от осеннего и летнего сезонов были кратковременные, но частые дожди и проявление тёплых сквозных ветров, что гуляли по селению больше с целью посдувать оставшуюся листву и застрявших на зимовку птиц, которые компенсировали недостатки погоды живыми трелями и преждевременно наступившим брачным периодом.
А вообще, казалось, будто бы все и всё посходило с ума. Потому как не только птицы придавались плотским утехам, играя в любовь с противоположным полом. Любое оставшееся в селении животное или живое существо не упускало возможности покуражится.
Что касается Ата, такая обстановка кинжалом резала его пережившее слишком многое, и немногое одновременно, сердце.
Желая всего самого доброго и этому миру и счастливо живущим в нем созданиям он был близок ко впадению в то, что великие горные старцы называли «затаившейся болезнью» или «недугом одинокого человека».
Из тех редких записей, что поступали в общее лекарское пользование и из прочтенных Понтифом отрывков, Ат понимал это по-своему, а следовательно как-то так :
Если человек много думает – он печалится. Если он печалится слишком много и долго – мыслей соответственно становится в разы больше и печали увеличиваются в гигантских размерах… но вот если у такого человека появляется некто, с кем он может делиться мыслями, то наступление печального круга – невозможно, и такой человек способен жить цельной жизнью, радуясь каждому ее моменту и всякой, даже самой малозначимой, мелочи. Вот только закрадывается вопросик… Если у этого думающего человека отобрать, пусть и на время, того самого человека, с кем он мыслями-то делится, что случится тогда? … Ответ : полнейшая печаль…
«Надо хорошенько подумать чем себя занять, пока дорогой друг не вернётся», — думал Ат, в голове перебирая занятия, которыми он может заниматься в одиночку.
Понемногу погружаясь в первичные ступени «затаившейся болезни», мужчина уже подумывал пойти на Сативус или под большое дерево, или (на крайний случай) в дом старика лекаря и продолжить продумывание своей сказки, когда задорно голосящий, шмыгающий соплю длиной до колен, мальчуган лет семи от роду сообщил Ату приятнейшую вещь…
—Наши послали почтовую птицу в селение?! – заорал, влетевший и раскрасневшийся от бега Ат, на бегу скидывая туфли и присаживаясь подле жены вождя.
—Как? А разве я тебе не сообщала? – удивилась женщина, — Она еще до твоего ухода пришла. Я думала, что ты уже знаешь и потому таким задумчивым и ушел… Сейчас прибыла вторая партия писем. Лично мой муженек опять всяких глупостей понаписал. Как мои локти любит, какие формы у меня пышные и что жить без них не может… Вот ведь гнилой кактус… Вернется – поясом от его же халата задушу, — прижимая к груди драгоценное письмо и смущенно краснея, лепетала она и вспомнив о существовании Ата продолжила, — Тут по мелочи, но и для тебя имеется четыре письма. Я их не вскрывала, подумала… Мало ли личное. Попроси Понтифа прочитать. Он человек падкий на трогательные письма, точно согласится. Заодно оба узнаете, что и кто тебе пишет…
— Мы с юным погонщиком просто друзья, — злясь из-за непонимания редких особых женских слов, ответил мужчина, протягивая обе руки в ожидании своей порции оживительных слов и строчек.
— Если что будет особенно интересным – мне перескажешь? – заговорщически ухмыляясь, ехидничала жена вождя.
— Не дождёшься, сестрица, — парировал Ат. И поблагодарив ее за сообщение о прилёте птицы, поплелся восвояси. Он надеялся застать старика лекаря не за работой, чтобы тот мог спокойно почитать для него.
«И о чем только говорила эта глупая сестрица? На почве романтики и отъезда своего муженька ее мозг выдает удивительные предположения… Только бы Понтиф бал свободен и согласился выполнить мою просьбу… Он человек разумный – попусту издеваться не будет»
Еще почитать:
Пифагореец — Глава 34. И снова здравствуйте!
ЧУДО-вищная История 2 — Новые герои, новые обстоятельства.
панельная жизнь — глава 2
Сирень под её окнами.
«
»
