— Ты знаешь, что это может быть угрозой, — заключил мужчина, к которому был прикован единственный взгляд в светлом помещении.
Несмотря на то, что за окном глубокий вечер, здесь, из-за искусственного освещения и белых колон, создавалось впечатление того, что рядом спрятаны райские врата.
Светлые ресницы серых глаз после нескольких секунд дрогнули, секундно моргая. Фостосу несмотря на тяжесть ноши, которая только что упала на его плечи, хватило доли секунды, чтобы всё обдумать и принять решение. Такова его обязанность, как брата, как опекуна, как…взрослого?
— Я буду за ним присматривать, как и всегда, пресвитер, — выдыхая, парень позволил себе ненадолго прикрыть глаза в смирении, ведь стены Храма всегда наставляли парня в этом нелегком исскустве.
— Зови меня Йонас, говорил же, что не люблю формальности, — отмахнулся мужчина средних лет в рясе темно-синего цвета, узоры которые на свету отдавали серебристым светом. Его неопрятная борода выбивалась из общего строго образа. Племяннику было непривычно видеть это, ведь Йонас никогда не позволял себе погрешности во внешнем виде.
Голограмма, разделяющая их, с различными статистическими данными одного человека вмиг померкла. Так же быстро полученные оттуда данные, в лучшем случае, должны исчезнуть из их памяти.
— Я постараюсь оттянуть тот момент, когда об этом узнает Совет, — сжимая руки за спиной, проговорил пресвитер, после расслабляясь и усаживаясь за свой стол. Словам столь статного мужчины стоит доверять не только потому что они родственники, но и потому что он в силах сдержать данное обещание. Главным оставался лишь вопрос времени.
Фостосу нужно было сохранять непоколебимое спокойствие, к счастью, для него это не впервые. Брат не представляет, какую угрозу несет сила, что находится в нем, и лучше бы сохранять всё в тайне, иначе…
— Сдерживай его, это в твоих интересах, — взгляд карих глаз, под которыми уже собирались мелкие старческие морщинки, пристально смотрели на светловолосого парня перед ним. Мужчина читает его как открытую книгу, ведь самостоятельно выходил его в приходе Храма и вложил в него важные для общего блага качества. Что касается второго племянника, подобного воспитания тому не досталось.
Если бы всё было так просто.
— В противном случае, ты знаешь, что его ожидает, — читая ответ в глазах О’Дихта-старшего, мужчина покачал головой, — позор, изгнание, а после смерть в землях Эримма.
Впервые за долгое время парню хотелось сорваться, ударить что-нибудь, выпустить всё то, что болезненно сжималось в груди, но он лишь мимолетно закусил слизистую рта и с пониманием кивнул. Ему выгодно сдерживать своего брата не только потому что они семья, но и из-за того, что позор омрачит личную судьбу Фостоса. Требовалось много времени и сил, чтобы подняться с низов, и он не собирается останавливаться. Если придется посадить младшего на цепь — он этим воспользуется не раздумывая.
— Ты можешь на меня положиться, — стараясь придать своим словам большей убедительности ровным тоном, О’Дихт внутри своей головы и сам старался поверить в то, что сорвалось с тонких губ. Разве мог он сказать иначе? Нет, ведь так подорвет авторитет и поставит жизнь бедового братца под угрозу.
— Закроем тему, — после короткого прищура, Йонас решил отойти от одной тяжелой проблемы, плавно переходя к другой, — это ведь завтра, да?
Жжение в груди усилилось, но Фостос вновь не показал виду. Хотелось бы не помнить о чем идет речь, но смерть родителей не так просто стереть из памяти.
— Да, — хрипло соглашаясь, отводит взгляд серых глаз в сторону и, хмурясь, припоминает не самые приятные выступления младшего в такие дни, — уже и не знаю, что от него ожидать в этот раз.
На губах мужчины промелькнула усмешка, а после он откинулся спиной к спинке своего кресла.
— Не думаю, что он выкинет что-то новенькое, — поднимая глаза к светлому потолку, Йонас продолжил, — напьется, подебоширит и приползет к тебе с обвинениями.
Возможно это и так, но подобное никак не облегчает ситуацию. Будто бы Гестосу одному плохо после стольких лет. Смерть их родителей подкосила не только младшего брата, но и Фостоса, ведь вся ответственность, подобно кресту, с размаху упало на ещё неокрепшую тогда спину старшего брата.
— Тогда мне стоит приготовиться к очередной истерике, — с этими словами, светловолосый поднялся с витого кресла, желая поскорее уйти от этих неприятных тем и переварить их в одиночестве.
Молчание со стороны мужчины означало одобрение столь деликатного прекращения разговора, но всё же, пока племянник не покинул его кабинет, он оставил за собой пару слов.
— Надеюсь увидеть вас обоих на службе.
На секунду останавливаясь в дверях и сжимая ручку чуть сильнее обычного, Фостос молча кивнул и удалился из кабинета пресвитера.
В таком же светлом и просторном коридоре, окруженный колоннами сероглазый сомкнул два пальца на переносице, стараясь унять кипящую в нем энергию, которая от выбиваясь из контроля, отдавалась болью в висках.
Раздражает. Ему казалось, что со временем его ноша станет чуть легче, но судьба словно испытывает его на прочность, лишь подкидывая дополнительного веса. Чудо, что его не подкосила какая-нибудь болезнь на фоне стресса или то, что он не сорвался. Этого от него никто не ожидает и Фос не должен подавать виду. Может быть, когда он займет место в Совете, всё станет чуть легче?
«Может быть» — не слишком радостным отголоском отозвалось в мыслях.
Хотелось в это верить, хотя бы в стенах Храма, пускай и атмосфера, вселяющая в каждого пришедшего абсолютную веру, напрягала парня, отчего, без особых раздумий, было принято решение покинуть молебное место. Пускай они и воспитывались под крылом пресвитера, но оба вышли далеко не верующими людьми.
***
Если бы стоял выбор между сновидениями и их отсутствием, Фостос бы несомненно выбрал второе, но в эту ночь ему не светило ни того, ни другого.
Громкий стук по двери обрывает все его попытки ко сну. Неудобные позы, недостаточная прохлада и вечные мысли в голове всегда сопровождали его бессонницу, но сегодня ему помешал его брат, точнее то, что сделал с ним алкоголь. Парень не особо торопиться подниматься с кровати, хотя настырный стук в такой поздний час раздражает не его одного.
— Иду, — подает голос Фостос, попутно убирая длинные волосы в резинку. Никто кроме младшего брата не имеет такой чести нарушать общий покой. Поэтому, О’Дихт не проявляет осторожности в том, чтобы проверить ночного гостя в дверной глазок.
Он открывает дверь и вместо одного гостя, видит сразу троих, отчего недоверчиво хмурит светлые брови. Яркий свет коридора все же позволяет ему присмотреться к каждому из них, и в одном из пришедших, точнее в безмятежно свисающей макушке, Фос узнает свою кровь.
— Забирай этого паршивца, — двое нагло спихивают эту бессознательную ношу на старшего брата, что он едва успевает его подхватить, шире открывая дверь.
— Да-да, нам не нужны проблемы в Совете из-за него, — те поочередно, словно избавившись от чего-то грязного, смахивают с себя оставшуюся пыль и пренебрежительно кидают взгляд на Фостоса, который, несмотря на атлетичность своего тела, все ещё старается удержать брата на ногах.
— Тогда проваливайте, чего встали? — фыркает сероглазый, явно не собираясь благодарить посетителей за этот визит, отчего оттаскивая брата внутрь, тут же закрывает за собой дверь.
Ничего нового. Гестос не меняет своих привычек, даже те кто дотаскивают его в таком состоянии до единственного приюта, имеют схожие черты, поэтому Фос перестал различать их и узнавать в толпе. Да, его брат младше него на два года, но почему-то выше и коренастее. Было ли это заслугой его образа жизни или черт характера? Кто его знает, копаться в этом сейчас совсем не хотелось. Скидывая тело на диван, старший небрежно убирает густые темные пряди с чужого лица и рукой проверяет наличие дыхания. Жив.
— Как ты мне дорог, — Фос уже идет за стаканом воды, выдыхая и бесшумно набирая его, возвращается к дивану. Три, два, один. Холодная вода всплеском попадает на лицо младшего брата, отчего тот, рефлекторно и размашисто, подает признаки жизни.
— Какого… — почти бессвязно просыпается и центр речи.
— Мне это тоже интересно, расскажешь? — без сарказма Фос ставит стакан на столешницу, включая лампу со светом. В свету картина краше не становится. Весь какой-то измызганный, будто неотесанный проходимец, Гестос пытается принять ровное положение на диване. Его излюбленные цвета, словно были с одной палитры городских луж, темные волосы, пускай и выглядели свежо, но вечно находились в хаосе, а эта одежда… Иногда, Фостос представлял себе, что его брат открыл своё подпольное ателье, где перешивает рабочие робы во что-то сносное и, только по мнению младшего, «крутое».
— Я… — утирая остатки воды с лица, Гестос собирает в своей голове полную картину предложения, — я и ты. Та дата.
— Что дата?
— Блять. Серьезно?.. — лицо брюнета лениво обретает черты скрытого гнева, — когда они умерли, наши родители.
— И? — Фос и без напоминаний держит этот черный день календаря в своей голове. — Таким способом ты решил отдать им дань и самому отъехать?
— Пшел ты, Фос. Даже если и так, я все равно попадаю сюда, — это недовольное рычание старший слышит каждый раз, поэтому вбирая полную грудь воздуха, просто забирает стакан и уносит к раковине.
В квартире повисла стрекочущая тишина. Никто не хотел об этом говорить, уже просто не находилось слов, ведь всё повторялось из года в год. Фостосу хватило сил отпустить, но его брат, вновь и вновь капает их могилы. Устало протирая глаза, длинноволосый ставит чайник, прислушиваясь к шуму закипания воды. Они ничего не изменят.
Гестос не выдерживает тишины, а тем более той, что прерывается не ним, а каким-то гребанным чайником. Он шатаясь, но резво поднимается с дивана, стараясь попутно не уронить лампу. Им движет только импульс уйти, выпустить пар и вновь потеряться на несколько дней.
— Остановись, — прерывает его старший, не двигаясь с места. Он не побежит за ним, а уж тем более не станет подыгрывать его выходкам. — Останешься у меня, завтра поговорим.
В ответ лишь некоторое замешательство, после которого глухое «угхм» и Гестос опускается обратно на светло-серую обивку дивана. Костяшки его пальцев издают какой-то хруст, но тот всё равно головой откидывается на подушку.
— Тебе будет полезно заснуть, — подбирая с кресла плед, Фос без заботы накидывает тот поверх грязной одежды брата и удаляется в дальнюю комнату.
День не мог закончится менее паршиво.
***
Гестос отходит ото сна, точнее от той головной боли, что сопровождалась провалами в памяти и флэшбэками от ночного приключениями. Жалость к себе вперемешку с желанием просушить горло, подняло его на ноги. Брата в поле зрения видно не было, оно и к лучшему, меньшее чего ему сейчас хотелось, это лицезреть осуждение в родных глазах. Шаркающими шагами он преодолевает, вроде бы и короткое, но в то же время бесконечное расстояние до раковины. Кто не знал вкус воды, тот прожил скучную жизнь. Это его философия, а не та, что навязана ему Храмом или Советом.
Большими глотками брюнет осушает два стакана воды подряд и протяжно выдыхает, опираясь на столешницу. Как же его всё задрало. Его братцу хорошо, он нашел своё место в жизни, пошел дальше в систему. Можно подумать она сможет защитить! Ни Храм, ни Писание не смогли защитить родителей.
Всё бесит. Открывая холодильник, темноволосый ещё не понимая чего он хочет найти, медленно глазами обводит каждый объект, параллельно их ощупывая. Гестос не имеет привычки завтракать, но сейчас после похмелья, кишечник сводит тупой болью, а терпеть подобного парень не намерен.
Раздается щелк замочной скважины, отчего темное пятно у холодильника рефлекторно оборачивается. Фос уходил? Слишком тихий засранец.
— Вижу ты поднялся, — дежурно, будто на службе, бросает старший, закрывая за собой дверь.
В его руке паллет с кофе и пакет пончиков. Разуваясь у входа, он ногой спихивает ботинки вместе (да почему так идеально?).
— Могу приготовить соленый гоголь-моголь, облегчит твою участь, — оставляя покупки на столе, Фостос споласкивает руки под напором воды в раковине.
— Фу, — в одном выражении лица, Гест показывает как ему противна подобная идея, — но за сладости спасибо.
— Спасительный круг твоей печени, — хмыкнул брат, забирая с подложки свой стаканчик с кофе.
— Сама забота.
Между ними опять повисла гнетущая тишина. И, кажется, Фос вообще не был ею озадачен. Он как всегда отрешен, так глядишь, и кажется, что он не от мира сего. Закатывая глаза, темноволосый лезет в пакет, нарочно шурша, достает пончик и откусывая сразу половину, раздает протяжный стон.
Это то что нужно. Не прожевав до конца, О’Дихт-младший даже не обращает внимание на то, что поддон намертво сцепился со стаканчиком, делает смелые глотки и довольно прикрывает глаза.
— Теперь, я готов, — усаживаясь за то, что принято называть барной стойкой, кареглазый продолжает свою трапезу.
– Ебать котов?
Ого, он что в хорошем расположении духа? Оскаливаясь на сарказм, младший показывает остатки пончика на зубах, после качает в отрицании головой, прожевывая.
— Нет, мляха, — комкая руками пакетик от пончика, Гест небрежно оставляет его на столе, — даже самая большая промилле алкоголя не поможет мне забыть твоего недовольного лица.
В нахальной манере он по воздуху обводит чужой овал лица пальцем, усмехаясь.
— Разве в этом есть смысл?
— Это ты мне скажи.
— А вот и скажу, — фыркнул Фостос, скрещивая руки на груди, — я не против твоих тусовок, Гес. Хочешь пить — пей, хочешь портить свою репутацию — флаг тебе в руки, но не играй в кошки-мышки со смертью.
Он слышит это уже лет пять и все пять лет жив. Может его там никто не ждет или здесь он ещё нужен? Вдруг у Пишущего на него большие планы? Это полноценно развязывает Гестосу руки.
— Я знаю свою меру.
— Ту, в которой тебя как потерянного щенка притаскивают ко мне? Уж прости, но такими темпами ты сыграешь в ящик, братец.
— Смотрю ты этого ждешь не дождешься.
Сейчас главное не выдать того оскала, который так и просится на лицо. Всё же, его забавляло то, как светловолосый медленно, но верно закипает. Фос словно смотрел сквозь него несколько секунд, а после, проморгавшись, обвел комнату взглядом, словно пытался за что-то ухватиться взглядом.
— Придешь сегодня на службу? — в голосе старшего послушалась тихая хрипца.
Ловко он соскочил.
— На кой ляд? Ты же знаешь, я не из этих, — хмуро вопрошая, Гес откинулся на спинку стула.
— Ты из этих, потому что тебя воспитал пресвитер, — заметил сероглазый, — и он там тоже будет. Сам поднял вопрос о дате, получай отдачу.
— Сука, — закусывая внутреннюю часть губы, темноволосый без зазрения совести ругается. Йонас, их дядя, что принял их под своё крыло, когда родителей не стало, будет на ежегодной дани памяти. Концентрация нравоучений на день увеличивается.
— Знал, что ты согласишься, — чувствуя, что месть удалась, Фостос допивает уже остывший кофе и избавляясь от стаканчика, уходит обратно в свою обитель в конце квартиры, — а теперь, смени это шмотье на что-то цивильное и явись в Храм.
Молча провожая старшего, Гесту ничего не остается, как тихо прорычать после закрытия чужой двери и, последовав примеру, убрать за собой. Не дай Пишущий разозлить этого педанта! Задерживая взгляд на циферблате часов, темноволосый понимает, что у него есть пару часов до исполнения очередного приказа, поэтому в некоторой спешке покидает квартиру брата.
Еще почитать:
Нападение Большой Белой Акулы — Нападение тигровой акулы
Без чувств. Книга 1
Есть ли жизнь на Марсе? — Обрыв
Эксперимент — Часть 10. Пятница
«
»
