Гай Юлий Цезарь

Цезарь вышел из здания сената во второй половине дня.
Хотя он отлично умел скрывать свои эмоции, на этот раз любой прохожий мог сказать, что консул добился, чего хотел. Настроение у него было отличное. Цезарь постоял на мосту в своей ослепительно-белой тоге, как будто задумался о чем-то. Очевидно, он строил на будущее великие планы. Потом, оторвавшись от размышлений и что-то напевая, вышел на дорогу. Остановил первый попавшийся лектик.
— Куда прикажешь ехать, господин? — спросил один из носильщиков.
Цезарь устроился поудобнее и сказал:
— К государственному зданию, что на Священной дороге, пожалуйста…
Теперь, наконец-то, консул смог расслабиться. После многочасового заседания в сенате это было ему необходимо. Цезарь погрузился в приятные размышления и совсем не заметил, что носильщики уже поставили носилки:
— Мы приехали, господин, — сказал один из них.
— Что? А, уже приехали? — он вышел, кинул носильщикам кошелек, в котором монет было больше, чем требовалось, и, напевая все ту же мелодию, вошел в дом. Дом Цезаря был столь роскошен, что, наверное, вряд ли кто мог с ним сравниться. Роскошь и изысканность — были страстью консула. Все колонны и портики дома были сделаны из дорогого мрамора и украшены причудливыми завитками. Своды зал придавали им величественность. Было видно, что при постройке дома использовались приемы эллинской архитектуры. В каждой комнате было отверстие в крыше: для освещения дома, а также, чтобы воздух в нем был всегда свеж и прохладен.
Почти в каждой комнате бил фонтан. Кроме того, в доме стояли разнообразные вазы, привезенные из Греции, стран Востока, а также прочая утварь, сделанная руками римских и греческих мастеров. Статуи в доме были сделаны из этрусского и фасосского мрамора. Изображали они различных консулов и богов. Навстречу Цезарю вышла Корнелия, его жена. Она была одета в тунику нежно-розового цвета, сандалии с серебряными пряжками и дорогие украшения.
— У тебя счастливый вид, Гай Юлий!
Цезарь поцеловал жену и уселся в кресло.
— Ты не представляешь, божественная! — воскликнул он. — Сегодня я был назначен наместником Галлии. Ты не догадываешься, что это значит? Сбылась мечта всей моей жизни! Мы завоюем Галлию, а вместе с нею и Рим, — прибавил Цезарь, — поистине, сегодня я чувствую себя мальчиком, впервые надевшим тогу.
Он поцеловал Корнелию и отправился в термы, приказав рабам умастить себя маслами и благовониями.
Позже ему сообщили, что пришел Цинна, известный полководец и отец Корнелии. Цезарь велел пригласить его в элеотезий.
Спустя некоторое время, Цинна вошел:
— Привет тебе, Гай Юлий!
— Привет и тебе, дорогой Цинна! Хочешь, чтобы рабы умастили тебя самыми лучшими маслами? Ты не представляешь, какое это приносит облегчение! Я стал свеж, как младенец.
— Да, пожалуй это мне не повредит, — ответил Цинна, и пока рабы растирали его маслами, воспользовался случаем, чтобы поговорить с зятем.
— Тебя выбрали наместником Галлии, Гай Юлий, — начал он.
— Да, я наконец-то добился, чего хотел! — ответил Цезарь, который после бани был необычайно бодр, энергичен и полон решимости. — А знаешь, дорогой мой Цинна, что я сделаю? Я завоюю всю Галлию! Мне мало одной южной части этой провинции и, поверь, скоро вся она будет принадлежать римлянам.
После того, как рабы закончили массаж, Цинна принял ванну и, почувствовав себя гораздо лучше, присел рядом с Цезарем.
— В тебе говорит жажда славы, Юлий! Ты не знаешь, что Галлия — это сплошные леса и болота, а дикие племена галлов будут сражаться до последнего.
— Я знаю это, — сказал Цезарь, — но не отступлюсь от своего. Галлия будет нашей! Знаешь, что, мой дорогой Цинна, давай-ка лучше возольем богам это прекрасное вино и забудем о тех трудностях, которые еще предстоит преодолеть. Через пару месяцев я соберу сильное войско и тогда…
— Если тебе нужен опытный полководец, можешь всегда рассчитывать на меня, — предложил Цинна.
— Нет, Цинна, благодарю тебя, но я сам буду полководцем для своих воинов. Мне нужно так много сделать! Давай выпьем за победу над Галлией, и пусть боги сопутствуют нам! — ответил Цезарь.

Прошло несколько месяцев. Цезарь собрал войско, которое состояло в основном из наемников, хорошо обученных военному ремеслу. Консул был доволен своим выбором и через несколько дней со своим войском должен был выступить в трудный поход в чужую, неизведанную еще страну, где жили дикие племена галлов. Но не смотря на все это, Цезарь был необычайно спокоен и уверен в своей победе. Он долго прощался с Корнелией.
— Я вернусь, моя божественная, вернусь с победой и славой. Рим будет гордиться Юлием Цезарем!
Корнелия, дрожа, прижалась к мужу, лицо ее выражало страх и беспокойство.
— Я боюсь, Гай Юлий. Боюсь за тебя, победа ли ждет вас в этой дикой проклятой стране, где тебя будут подстерегать тысячи опасностей?
— Боги на нашей стороне! Или все, или ничего, — отвечал ей Цезарь.
Рано утром он пришел осмотреть войско. Войско было готово выступить в дальний поход. Воины были полны силы и бодрости, их доспехи золотом переливались на солнце, кони были сыты. Провизии хватило и Цезарь со своим помощником Марком Антонием, человеком огромного роста, богатырской силы, да к тому же еще и опытным воином, смог отправиться в поход.
Многотысячное войско угрожающе надвигалось на Галлию. Но, чтобы достичь ее, Цезарю понадобилось время. Он решил продвигаться вдоль долины реки По.
Галлы никак не ожидали того, что римляне вздумают напасть на Галлию и все это было на руку Цезарю.
— Гай Юлий, воины не могут продвигаться дальше, наши кони увязнут в болоте, — говорил Антоний.
— Мы должны перебраться через это болото. Или вы остановите своего полководца? Запомни Антоний: в борьбе с врагом нужно проявлять упорство. Дороги назад нет. Или мы завоюем Галлию или погибнем, но как воины, а не как трусы! — Антоний опустил глаза, ему стало стыдно:
— Мы пойдем за тобой, Гай Юлий, чего бы нам это ни стоило.
С большим трудом войску Цезаря удалось переправиться через топкую трясину, потеряв лишь несколько человек. Они достигли деревни одного из племен галлов, расположившихся в лесу. Ночью никто не ожидал появления Цезаря. Бежать из деревни удалось очень немногим.
— Солдаты требуют своей доли из всех сокровищниц этой деревни, — сказал Антоний.
— Хорошо, — ответил Цезарь, — пусть мои воины узнают великодушие своего полководца. Я ничего не возьму для себя. Я предоставляю эту деревню им.
— Да здравствует Юлий Цезарь! — послышались радостные возгласы.
Воины разбежались по округе. Каждый брал все, что мог. Были разграблены все святилища галлов, места приношения жертв богам. Солдаты забегали в дома, брали в плен женщин, мужчин и детей. Большинство местных жителей было перебито. Крики, плач, стоны умирающих царили в безмятежно спавшей еще недавно, деревне. Сгорело больше половины домов. Семьи галлов были перерезаны.
Вдруг какая-то женщина подбежала к Цезарю и упала перед ним на колени.
— Умоляю тебя, Юлий Цезарь, прикажи своим воинам прекратить это бесчинство. Они разграбили все святилища, перерезали ни в чем не повинных детей и женщин. Ведь у тебя тоже есть семья! Пусть солдаты берут то, что им надо, но сохранят жизни хотя бы этим маленьким детям. Посмотри на все это, умоляю, Цезарь, пощади! — она с мольбой воздела руки к небу.
— Я не могу, — сказал Цезарь, — я дал слово.
— Тебе слово дороже человеческих жизней! Посмотри на этих маленьких детей, убийца! Ты хочешь захлебнуться в крови?
Женщина увидела, как один римский легионер вытащил из дома ее детей и перерезал их одного за другим. На женщину нашло безумие. Она стала рвать на себе одежды, взывая к богам.
— Боги! О, боги, слышите вы меня? Я взываю к вам! Прекратите мои мучения, ибо нет сил терпеть их! Пусть будет проклят убийца… — договорить она не успела, так как один из солдат пронзил ее своим мечом. Цезарь отвернулся.
Деревня превратилась в пепелище. Земля была усеяна трупами, а легионеры прославляли Цезаря как величайшего полководца.
С каждым днем легионы Цезаря продвигались все дальше. Они появлялись там, где их совсем не ждали. Нестройные полчища галлов не смогли противостоять римлянам. Цезарь надеялся на победу. Вскоре он достиг Фарсала, близ мыса Акций. Битва обещала быть серьезной. Цезарь долго готовился к ней. Римские легионы сделали привал в лесу, чтобы отдохнуть самим и накормить своих лошадей. Медлить было нельзя, римляне должны были первые вступить в бой.
— Как многочисленно войско галлов? — спросил Цезарь.
— Настолько, что превосходит наше, — отвечал Антоний.
Цезарь ничуть не изменился в лице. Он спокойно допил и сказал:
— Галлы не привыкли к войнам, а наши легионы уже закаленные в боях. Пусть их больше, но полководцы галлов не такие опытные, как наши. Нужно напасть на противника внезапно, седлай коня, Антоний, мы отправляемся немедленно.
— Но ты же еще даже не отдохнул, Юлий! Битва будет решающей.
— Я отдохну в седле, — ответил Цезарь. — Так седлай же коня, Антоний, седлай!

Римские легионы разделились и напали на войско галлов внезапно. Им удалось потеснить ряды противников, но галлы очень храбро сражались за свою независимость. Цезарь рука об руку сражался со своими воинами и это поднимало боевой дух. К полководцу подъехал Антоний.
— Если мы продержимся до рассвета, победа нам обеспечена, но галлы дерутся, как ненормальные, у нас много раненых.
— Ничего, Антоний, думаю мы продержимся, — улыбнувшись, ответил Цезарь. — Боги помогут нам.
Он стал сражаться быстрее и римские легионеры следовали примеру своего полководца. Римляне держались вместе, а войска галлов были нестройными. Цезарь продержался до рассвета, оставшиеся войска галлов были рассеяны по всему Фарсалу и скоро бежали. Римляне заняли Фарсал. Цезарь обнял Антония:
— Мы победили, друг мой. И все равно, какой ценой досталась нам эта победа! Пусть воины берут сокровища города. Сегодня Фарсал принадлежит им!
После тяжелой битвы воины были бы очень недовольны, если Цезарь не разрешил бы им разграбить город. А может даже не стали бы подчиняться приказам. Хищный зверь должен был насытиться.

Через несколько лет произошло еще одно сражение, подобное сражению в Фарсале. Это было уже тогда, когда римские легионы достигли Испании. Произошло сражение при Мунде близ Средиземного моря. Цезарь снова одержал победу и значительно увеличил римские территории. А после завоевания Галлии со всеми почестями и славой вернулся в Рим.

Цезарь прославился, как полководец, на весь Рим. У него было сильное войско, богатство и слава.
Консул въехал в город во главе своего войска на колеснице, запряженной четверкой белых лошадей. Впереди везли захваченную добычу и пленников в цепях. Лицо Цезаря было непроницаемым, он гордо смотрел на шествие, и лишь Антоний смог заметить улыбку, промелькнувшую на его лице.
— Это наш триумф, Антоний, — величественно произнес он. — Смотри и наслаждайся этим зрелищем. Но, клянусь богами, это еще не конец!
— О чем ты говоришь, Юлий? — спросил друг.
— Да, это так… — задумчиво сказал Цезарь.
По окончании триумфа Цезарь отправился домой. Он подъезжал к Священной дороге. Восемь лет не видел консул этих мест. Сражаясь в чужой стране, он мечтал, как приедет домой.
Корнелия бросилась к мужу.
— Боги, ты ли это, Юлий?! — воскликнула она.
Цезарь расцеловал Корнелию и горячо обнял:
— Я же обещал, моя божественная, что непременно вернусь!
— Одним богам известно, как я молилась за тебя, любимый!
Вдруг из соседней комнаты выбежала девочка лет семи.
— Кто это? — спросил Цезарь.
— Это… Это твоя дочь, любимый мой, — ответила Корнелия.
— Как тебя зовут, ocelle mi? (радость моя, лат).
— Юлия, — ответила девочка.
Цезарь взял ее на руки и, расцеловав в обе щеки, сказал:
— Ты будешь счастливейшей из смертных, дитя мое, и весь мир будет у твоих ног!
Отныне Цезарь пользовался огромным почетом и властью, но для него этого было мало. Консул решил довести свой замысел до конца. Он тщательно обдумывал свой план и решил переманить Цинну на свою сторону. Цинна был опытным полководцем, все солдаты уважали его. Подумав так, Цезарь пригласил Цинну к себе домой, чтобы за трапезой в триклинии спокойно все обсудить.

— Давно не виделись, Гай Юлий! — сказал старый полководец, войдя в триклиний. Цезарь кивнул и указал гостю на ложе рядом. Цинна удобно устроился и спросил, зачем зять пригласил его.
— Ну, мой дорогой Цинна, давай-ка, раздели сперва со мною эту скромную трапезу, а позже я все тебе расскажу.
Рабы и рабыни стали разносить яства, самые изысканные, какие только могли подавать в доме Цезаря. Одна из рабынь принесла вино.
Окончив трапезу, консул предложил Цинне выпить:
— А теперь, выпьем, друг мой! Выпьем за нашу давнюю дружбу. Это самое лучшее вино, какое было в моих запасах. Оно выдержано целых тридцать лет!
Цинна сразу подумал, что, раз Цезарь такой гостеприимный, значит чего-то от него хочет.
Вечер был теплый. Свежий ветерок, проникавший в триклиний сквозь отверстие в крыше, обдувал сидящих прохладой. Сквозь отверстие в крыше также были видны луна и мириады звезд. Цезарь допил вино и решил перейти прямо к делу:
— Послушай, Цинна, ты же хочешь быть моим союзником?
— Я тебя не понимаю, Юлий, — ответил полководец.
— Видишь ли, друг мой, теперь я очень богат, пользуюсь славой, почетом, но мне нужна власть, — сказал Цезарь.
— Но ведь ты уже добился консульства…
— Ты меня неправильно понял, — перебил его, вставая, Цезарь. — Мне нужна огромная власть, власть над Римом. — При этих словах консул стал ходить взад и вперед по триклинию, строя планы на будущее.
— Верховная власть будет моей, я подчиню себе сенат… Ты будешь моим союзником, Цинна?
Старый полководец молчал, как будто о чем-то размышляя, потом покачал головой. Цезарь вопросительно посмотрел на гостя:
— Нет?! Но почему?
— Видишь ли, Юлий, начинать войну против Рима это же безумие! У сената значительно больше войск, тебя ожидает не власть над Римом, а позорная казнь, — ответил Цинна.
Цезарь снова сел. Он был недоволен словами Цинны, которые разрушали все его надежды на великое будущее.
— Но у меня есть сильное, преданное мне войско, — попытался возразить он. — А войска сената разбросаны по провинциям.
— Поступай как знаешь, Юлий, а я свое слово уже сказал. Я не могу идти на такой риск, — сказал Цинна.
Лицо Цезаря стало непроницаемым.
— Значит, ты пойдешь против меня, Цинна?
— Я не иду против тебя, Юлий, но и союзником твоим стать не могу.
— Кто не со мной, тот против меня, — гневно сказал Цезарь. — Надеюсь, ты понимаешь, что это значит. — Он покинул триклиний, решив немедленно расторгнуть свой брак с Корнелией, которая была дочерью Цинны.
Консул решил сейчас же сообщить свое решение жене, чтобы для нее это не было неожиданностью. Корнелия же, услышав о том, что Цезарь бросает ее, сначала стояла молча, будто не веря в то, что слышит, потом упала к ногам мужа и стала целовать край его тоги.
— Нет, Юлий, ты не можешь бросить меня, моей вины в том, что отец отказал тебе, нет! Не бросай меня, о любимый…
Слезы не дали ей говорить. Камень был бы тронут ее слезами, но лицо Цезаря было все таким же непроницаемым.
— Я уже принял решение, — сказал он. — Юлия будет воспитываться в моем доме, — и, не смотря больше на Корнелию, вышел из комнаты.
Может быть, Цезарь по-своему и любил эту женщину, но первой и настоящей любовью для него была Коссуция, его невеста. Когда Цезарь достиг семнадцатилетнего возраста, ему пришлось бросить Коссуцию, и тогда он женился на Корнелии, дочери Цинны, с которой и прожил до теперешнего времени.

Расторгнув брак с Корнелией, Цезарь не стал медлить и послал своих рабов в дом одной девушки из богатой патрицианской семьи, которую звали Помпея. Родители ее побоялись перечить Цезарю и выдали свою дочь за него, тем более, что для них это было очень выгодно.
Цезарь устроил очень роскошный свадебный пир, а молодая невеста увидела мужа только в день свадьбы.
В доме консула гостям скучать не пришлось: стол был уставлен всевозможными яствами и напитками. А те, кто был в гостях у Цезаря впервые, дивились убранству его комнат, всей этой изысканности и роскоши. Играла музыка, самые красивые танцовщицы исполняли разные танцы. На пиру Цезарь был неподражаем: казалось, он помолодел лет на десять. Он был с гостями ужасно мил, вежлив, обходителен и сразу же понравился Помпее, которая увидела мужа в первый раз.
— Как ты находишь это вино, моя божественная? — спросил Цезарь, поцеловав ее в губы.
— Оно превосходно, Гай Юлий, — ответила Помпея, улыбнувшись мужу.
Когда гости вдоволь наелись, они продолжили пить, сколько было сил, и, совсем опьянев, большинство из них спали прямо на стульях. Помпея тоже чересчур перепила и заснула на груди у Цезаря, сам же консул почти не пил, он был бодр и свеж. Подозвав к себе Антония, Цезарь шепнул ему:
— Завтра мы собираем войско, Антоний, Рим будет у нас в руках!
Антоний хотел было возразить, но благоразумно решил не спорить с консулом.

На следующее утро Цезарь двинулся с войском на Рим. Антоний, его самый верный помощник, пытался понять план своего полководца.
— Понимаешь, Марк, мы должны перейти через границу Галлии, то есть через реку Рубикон, — говорил Цезарь.
— Но, Цезарь, ведь это же мятеж против республики! — воскликнул Антоний.
— Именно, друг мой, — ответил полководец, похлопав его по плечу.
Войско Цезаря продвигалось всю ночь. У реки он остановил повозку и долго обдумывал свой замысел:
«Впереди меня ждет или власть над Римом, или позорная казнь. Власть или позор?»
Потом произнес:
— Жребий брошен, — и двинулся к переправе.
Войска полководца перешли границы и продвигались дальше. Раздался топот копыт, это гонец прибыл из Рима:
— Ты узнал, что сейчас делается в Риме? — спокойно спросил Цезарь.
— Сенат объявил тебя мятежником, Гай Юлий, — ответил гонец.
— Этого и следовало ожидать, — сказал консул, повернувшись к Антонию. — А ты знаешь что-нибудь о планах сената?
— Не так уж много. Я слышал, сенат собирает против тебя войска и командование их поручил Помпею.
— Так-так, — сказал Цезарь, отослав гонца. — Помпей очень опытный полководец. Он уже многое успел сделать, и тем труднее достанется нам победа. Но, пока Помпей соберет войско, пройдет какое-то время, а мы будем действовать так быстро, что он не успеет организовать сопротивление.
Цезарь был абсолютно прав. Пока Помпей собирал войска, разбросанные по всем римским провинциям, консул действовал так быстро, на сколько мог.

— Ну, что слышно, Антоний? Помпей еще в Риме? — спрашивал Цезарь.
— Мы узнали, что вчера вечером он поспешно покинул город, не успев организовать нам сопротивление. Часть рабовладельцев и бедноты на нашей стороне. Римская беднота надеется, что ты улучшишь ее положение. Если так пойдет и дальше, то мы займем Рим, а потом и всю Италию.
— Отлично, — сказал Цезарь. — Хвала Юпитеру, он на нашей стороне, но я чувствую, что Помпей так просто не собирает сдаваться.
Через пару дней войска Цезаря захватили Рим и Италию, не встречая сопротивления, но Помпей собирал большую армию на Балканском полуострове.
— Что делать, Цезарь? — спросил один из военачальников полководца.
— Мы переправляемся на Балканский полуостров, я предпочитаю идти навстречу врагу, — холодно ответил Цезарь.
— Но это может быть опасно, — вмешался Антоний, — у Помпея огромная армия.
Цезарь сурово посмотрел на друга:
— Разве я когда-нибудь подводил вас? Что дает вам право сомневаться в свое полководце, скажи мне, Антоний? Ты, который столько раз смотрел в глаза опасности?
Марк Антоний потупил взгляд:
— Хорошо, Цезарь, я передам легионам твой приказ.
После того, как римские легионы были переправлены, консул приказал разбить лагерь, чтобы, отдохнув, набраться сил перед предстоящим боем.
Наступила ночь, Цезарь остался один в своей палатке и ему не спалось. Было совсем тихо, лишь ржание лошадей, да шаги караула нарушали эту мертвую тишину. Цезарь не знал, что принесет ему завтрашний день. Быть может смерть? В мыслях консула стремительно пронеслись года прожитой жизни. Он вспомнил, как жил с матерью, как потерял отца, как год спустя его назначили жрецом Юпитера. Все эти годы пронеслись перед ним, будто мимолётное сновидение. Все показалось Цезарю совершенно бессмысленным. Слава, почести, богатство — зачем все это?
«Неужели я прожил все свои годы зря?» — подумал Цезарь. — «Завтра, быть может, мне придется погибнуть. Смерть»…
Консул почувствовал, что от этого слова у него холодеют руки. «Нет, я не должен бояться смерти, ведь я столько раз смотрел опасности в глаза. Или победа или смерть… Я сделал свой выбор».
Воспоминания о прожитых днях, не давали Цезарю заснуть. Лишь к утру он погрузился в состояние, похожее на сон, но в это время вошел Антоний:
— Цезарь, твои верные легионы готовы, они ждут своего полководца.
— Да, Марк, я чувствую, что это сражение станет для нас решающим.
Войска консула вступили в бой с Помпеем. И это была отчаянная битва. То и дело военачальники теряли надежду на победу:
— Гай Юлий, войск Помпея гораздо больше, он перебьет нас, как овечек, — сказал один из них.
— Мне кажется, что Помпей замышляет какой-то план, — прибавил Антоний.
— Я догадываюсь, что это за план: Помпей хочет окружить наше войско, — ответил на это Цезарь, — и если ему это удастся, тогда он действительно перебьет нас, как овечек. Но, чтобы не допустить этого, мы должны устроить засаду.
Полководец отдал приказ, чтобы войско устроило врагу засаду. Действовать нужно было без промедлений и Цезарь послал в засаду Антония.
— Я доверяю тебе, как себе самому, Антоний, — говорил он. — И если ты возглавишь часть моего легиона, я уверен в победе. Нам нельзя позволить врагу окружить наше войско.
Цезарь и Антоний горячо обнялись.
— Не медли, Марк Антоний, и пусть боги помогут тебе!

Пока бой кипел и поле сражения было уже усыпано трупами, Цезарь ждал вестей от Антония. Лишь к вечеру следующего дня ему стало известно, что план удался: Антоний, возглавлявший часть легионов, не позволил Помпею окружить войско. Но праздновать победу было еще рано. От глаз Цезаря не укрылось то, что его солдаты слишком устали, они неохотно сражались. «Если так пойдет дальше, то мы проиграем сражение», — подумал полководец. — «Надо решиться и сделать важный шаг».
Тут Цезарь на своем боевом коне сам выехал на поле сражения. Он отчаянно кинулся в бой. Под ударами его меча падали сразу несколько противников. Это настолько воодушевило солдат, что они бросились в стремительную атаку, принесшую им победу.

— Цезарь, войско Помпея разбито, а сам он бежал! — воскликнул один из военачальников.
Лишь тут консул не смог скрыть своей радости. Улыбнувшись, он сказал:
— Я знал, друзья мои, что победа будет за нами! Теперь мы должны преследовать противника, пока он не сдастся.
Вскоре остатки войска Помпея сдались, а Цезарь получил известие о его смерти вместе с головой. Один из солдат подал победителю голову Помпея на серебряном блюде. Цезарь с ужасом вглядывался в бесстрашное лицо одного из величайших полководцев и подумал о том, что сам, наверное, не смог бы умереть так, как умер он. Как подобает настоящему воину, без чувства страха.
Цезарь отвернулся, по его лицу потекли слезы и это не укрылось от глаз воинов:
— Он был величайшим из полководцев, хоть и был моим врагом. Я клянусь перед богами, что убийцы Помпея получат по заслугам.
И не в силах сдерживаться, Цезарь, закрыв лицо руками, зарыдал…

Цезарь был настоящим победителем. Ему пришлось воевать еще три года в Азии, Африке и Испании, чтобы установить свою власть во всей Римской империи, лишь после этого полководец вернулся в Рим, в котором все это время велись гражданские войны.
Войска были преданы Цезарю. Его боялись сенат и консулы.
— Слава Юлию Цезарю! Он наш повелитель! — кричали солдаты, и полководец мог полностью им доверять.
— Да здравствует наш император! — крикнул кто-то.
— Цезарь — наш император! — подхватили легионы.
— Слава императору Юлию Цезарю! — загремели тысячи голосов.
Так Юлий Цезарь был провозглашен императором, единственным повелителем Рима и мира.