Фраза вертится на языке

Пластиковая лихорадка

ФРАЗА ВЕРТИТСЯ НА ЯЗЫКЕ

— Почему мне всегда приходится вкалывать на мудаков? — археолог с плохо скрываемой ненавистью косился на своего невольного спутника, пристроившегося на краю раскопок. Тот,

ничего не замечая, жизнерадостно похлопывал себя по ляжкам. Хорошо, если он просто

перебирал камешки без дела. Хуже, если ему приходило в голову вмешиваться в чужую работу.

— Эти ценности, ради которых мы тут роем, почему они так глубоко в земле? Древние люди выбросили их? Они не понимали, что это ценно?

Профессионала такие замечания доводили до белого каления. Хорошо, что трип-менеджер всегда был поблизости. У него, перековавшегося из археологов, всегда хватало терпения

объяснять даже самые простые вещи, а еще успокаивать обоих. Особенно недогадливого соседа, по совместительству являвшегося инвестором экспедиции. Это значило — главным спонсором всего предприятия.

«Почему мне вечно приходится работать на мудаков, самых настоящих, самых законченных

мудаков», — вновь мысленно взвыл археолог. Скользнув взглядом по инвестору, собрался с силами и ничего не ответил.

— Ничего удивительного в этом нет. Так всегда случалось в истории. Люди не обязательно хотели расставаться со своими вещами. Но жизнь заставляла их. Особенно жизнь прошлая,

которая была… не в пример суровее и требовательнее, чем нынешняя, — пришел на выручку трип-менеджер.

Инвестор понимающе крякнул. Каким бы невежественным он ни был, об этом и ему было хорошо известно.

Разобравшись с очевидным, Инвестор обернулся по сторонам: сосны расступались, открывая небольшую поляну посреди леса. Площадь ее была не шире, чем три на четыре метра и по форме напоминала полукруг.

— Вроде и недавно все это было, а как заросло.

Археолог шлепнул себе пол лицу на слове недавно. Нет, выслушивать всё это дальше было положительно невозможно.

— Дело в том, что деревья росли здесь, в общем, всегда. Их никогда не вырубали, а место выбрано было именно из-за своей удаленности от, — трип-менеджер щелкнул пальцами, – посторонних глаз, господин Неведев.

— То есть это был клад?

Большой палец менеджера поднялся вверх.

— Именно что.

— Ну, если хотите, то можете считать и кладом, — проворчал археолог.

— Я не хочу считать, — рассердился инвестор, — я вложил в это деньги: и прежде, чем они уйдут в мерзлую землю где-то на сотом километре от Москвы, я должен убедиться, что здесь действительно что-то есть! Что это не розыгрыш! У вас срабатывает металлоискатель?

— Он тут бесполезен.

— Может, тогда ауру измерим? Так ищут экстрасенсы.

— Работать на мудаков — это карма, — провыл археолог. Демонстративно повернувшись спиной, воткнул лопату в ссохшуюся землю и с силой сдавил черенок.

*

— Вот что я думаю, — археолог водил ладонями у костра, пытаясь говорить вполголоса, — инвестор, ранняя пташка, устроился в своем спальном мешке и не подавал признаков жизни, — если я столько лет гну спину на дураков, то может быть, у этого есть особая причина? Какая-то закономерность, держащая меня так низко? Чем вот этот – лучше меня?

Менеджер хохотнул.

— Тем, что он заработал денег, а ты нет. Он вложил средства и осчастливил археологию: нанял тебя копать.

— Я долго размышлял над этим, и что-то не сходится тут, точно. Если он заработал, значит руководил большим делом, принимал верные решения? Что-то угадывал в бизнесе, точно?

 

— Ну.

— Посмотри на него: это невозможно.

Трип-менеджер подавил смешок.

— В тебе говорит зависть. Посмотрел бы ты, как он налаживает квадрокоптеры, лихо разносящие аудио спам, который зачитывает сам, как управляет современной технологией издалека…

— Не могу поверить! Не могу! Но если вообразить…. что почему-то на этом поприще ему повезло, то, конечно, это неспроста. Может быть, у него имплант? Вычислительная мощность в мозгу? Говорят, что с ней просчитывать варианты и добиваться успехов сможет даже балбес. Просто мы брезгуем, интеллигентные люди. Мы не хотим адских экспериментов над собой.

Собеседник бросил в сторону скептический взгляд.

— Так говорят про каждого, у кого что-то есть за душой… я слышал такое про миллиардеров. Но в этот раз ты уж слишком низко берешь.

— Потому что дыма без огня не бывает. А дым этот идет уже давно…

Менеджер бросил взгляд на спящего еще раз и тихо рассмеялся в кулак.

— Хочешь, я тебе на пальцах докажу, что ты ошибся. Посмотри на его фигуру. Имплант форматирует под себя мозг. Помогает создавать добавочный импульс в нем. Такую штуковину ставят себе модели, чтобы не терять форму. Стоит нажать на кнопку — и нейросигналы проскакивают в животе так, что кажется, будто уже поела, и нет желания есть. То же самое на языке.

— А этот далеко не модель.

— О чем я и говорю. Рыхлое брюшко, и подбородок далеко не волевой. Какой там имплант.

Вот мы едим с тобой ежатину из здешней просеки, поджаренную на огне. А вообще-то она калорийна. Имплант позволил бы нам обойтись без ужина, обеспечив все то же приятное урчание в желудке. Поверь, с имплантами худеют даже законченные обжоры. При этом что касается радостей жизни, не лишая себя вообще ничего.

— А в это время, пока они имплант носят, им каплют в мозг отраву —или капают чем-то на мозги… то-то все голосуют невесть за кого…

— Опять ты за свою шарманку. Твое дело. Не хочешь ставить — не ставь. Я вот поставил и не жалею ни о чем.

— Ты шутишь.

— Ты веришь!

Археолог поежился, хотя сказать по нему, что поверил взаправду, было невозможно.

— и все же быстро свернул разговоры и как-то медленно-медленно отодвинулся от соседа в сторону кустов.

*

Утром раскопки возобновились с двойной силой. Инвестор сам подгонял их, как ранняя пташка. Невесть с чего он обрел веру в успех всего начинания.

— Как говорят у нас на Алтае, кто поздно встает, тот москаль. Да, 8 утра по Москве. Ну, и что? Уже полдень по Горно-алтайску!

— Да, я смотрел его биографию: Алтайское педагогическое училище, потом служба в киборг-войсках, затем бизнес и сразу крупное состояние. Имплант, имплант, иначе никак объяснить невозможно, имплант, — зудел археолог.

Менеджер фыркал.

— Я вот тоже закончил бакалавриат в Иловайске. А ты сноб из Санкт-Петербурга, только и всего.

— С самого верха идет эта пропаганда насчет чипирования. Если тяжело заболел, сразу ставь имплант — ведь все болезни от мозга. Чипируй мозг, — и болячки как рукой снимет. Или хотя бы так больно не будет: имплант пустит заглушающий нейросигнал. Поведясь на это, многие и поставили.

— Ну, а что — лучше, чем помирать. Прогресс, современная техника.

— При которой все подряд делаешь своими руками. Никаких машин, даже экскаваторов, у нас нет.

На это, казалось, возразить было нечего. Собеседник промолчал.

— Да, машину бы сюда было ничего. Копище серьезное. По справедливости — не для человеческих рук.

— А я тебе скажу, для каких рук, — заводился археолог, — Для чипированных. Ведь что такое сигналы боли? Это импульсы нервной системы. Имплант при необходимости блокирует их все. Поэтому физической работой при нем можно заниматься без усталости. И если нужно 30 километров прошагать — тоже, пожалуйста, ничего не заболит. Под это можно убедить

поставить импланты буквально всех…

— Ты все-таки перегибаешь. Как рабочую скотину людей использовать никто не станет. Не могут же они. И вообще, тут другое дело. Из-за вредных выхлопов старые машины запрещены. Хотя все равно использовать их можно. Просто по небольшой квоте. А нам ее выбить не удалось.

— Я обнаружил что-то! — инвестор кричал на весь лагерь.

— Этот мудак…

— Он наш спонсор, не забывай… сейчас пойду смотреть, что там у него, и ты не

артачься, а тоже быстро двигай за мной.

 

Археолог покорился. Без удовольствия натянул на себя противорадиоактивный костюм,

гарантировавший от неприятностей, и направился к раскопу. Шагать в таком было неудобно. Но менеджер же справлялся: он был уже далеко впереди, потому что легко освоился в костюме и даже в палатке не снимал его.

— То, что мы ищем, не так ли? — по лицу инвестора пробежала блаженная улыбка. Поначалу археологу казалось, что тот совсем сбрендил: в руках у него было что-то навроде крохотной

ложечки. Но подобравшись поближе, вынужден был признать, что ошибался: давно не видел ничего более поразительного.

— Вот смотрите, тут такого целый бак. Набитый до самого дна.

Бак действительно был на месте, притом как специалист по второй четверти 21 века археолог незамедлительно определил его происхождение. В те времена импортозамещения такие контейнеры выпускали в Тюмени, Махачкале, Петрозаводске, но этот был московский — с историческим клеймом в виде Георгия и змея на торце. Уже много лет похожего днем с огнем нигде было не найти.

— Твоя версия подтверждается на деле? — менеджер дружески потрепал археолога за плечи.

— Да, моя диссертация была о коррупции в России. Изъезженная тема, но до сих пор, как видишь, приносит доход.

— Ты, помнится, говорил что политическая история тебе неинтересна. События 2020-х и 30-х

изъезжены вдоль и поперек и в деталях известны даже ребенку.

— Не уверен, — археолог бросил кислый взгляд на инвестора. Но в этот раз в нем читалось меньше злости, — В любом случае здесь если примешана политика, то только мелкомасштабная. Вот эти вещи, их должны были сжечь. Они же мусор. А вместо этого просто спрятали, и деньги на утилизацию положили себе в карман. Возможно, на такое пошел глава местного района в одном из своих подшефных лесов.

— И часто похожее случалось? — инвестор встрял в не предназначавшийся для него разговор.

— Нередко. Покрытие спутниками территории тогда уже было полным, но все же не

таким детальным, как сейчас. Мусор можно было не перерабатывать, как мы сегодня,

а просто сваливать невесть куда.

— Выбрасывать то, что дороже всего! — сглотнул слюну инвестор.

— В те времена дефицита пластика не существовало, ведь его свободно делали из нефти. Особенно в России. Времена изменились. Мы превратились в побирушек — собираем пластик из прошлых эпох.

— Зато планета не теплеет, — заметил менеджер.

— Переработка подводит, — свел на свое инвестор, — Три-четыре раза можно из старого материала сделать новые пластиковые изделия, а потом всё. Амортизация. Ищи новый. А на стаканчики, соломинки, тарелки человечество давно подсело. Как вообще без них… да и продаются хорошо…

— Вот и до Москвы пришлось добраться, — в голосе археолога почувствовалась прежняя досада: инвестор опять проявил себя не с лучшей стороны — засунул руки в бак.

— Осторожно, осторожно, голыми пальцами не трогать, она же может быть радиоактивная! Разве ж вы не знаете, куда приехали, — принялся оттаскивать трип-менеджер.

— Откуда ж ему знать? — ядовито заметил археолог.

— Про ядерную бомбардировку Москвы 2030-го уж все слышали. Именно потому в этих местах столько сохранившегося мусора. Выделка 2010-2020-х годов — самого высокого качества.

Инвестор был того же мнения. Он никого не слушал. В руках он сжимал извлеченную из бака пластиковую ложку.

— Моя прелесть, моя радость, моя сладость, моя слабость, — шептал он.

Еще почитать:

Невероятные Друзья Оимиеля — Невероятные Друзья Оимиеля №10

Познание

Несбывшаяся жизнь — Несбывшаяся жизнь. Глава 11. Конец истории.

Затеряный мир (тест на оценку читателям)