fatum
fatum. Глава 13

Кое-как я добралась домой, по пути добивая себя прослушиванием удручающей музыки в наушниках. Дома я сразу же распласталась на кровати, закрыв лицо руками. По щекам скатывались обжигающие слезы. 

Долгое время я пыталась убедить не только себя, но и остальных в том, что мнение окружающих для меня не больше чем пустой звук. Стоит признать, из меня вышла бы довольно неплохая актриса. Каждый раз, когда меня задевали словом, я не подавала виду. Мое лицо превращалось в каменную маску, за которой нельзя было разглядеть ту бурю эмоций, которая бурлила у меня внутри. Лучшая защита – это нападение, поэтому на любую колкость в мой адрес я отвечала язвительностью, стараясь ударить оппонента побольнее. А окунать обидчиков лицом в грязь на виду у зрителей было для меня настоящим удовлетворением. 

Однако врать самой себе мне не удавалось, поэтому, как только я оставалась одна, в голове проносились чужие голоса. Их речи были полны желчи, но самым ненавистным голосом, звучавшим на задворках разума, был мой собственный голос. Он неумолчно твердил о том, как я ничтожна. О том, что я заслужила все эти насмешки. Я пыталась закрыть уши в надежде перестать слышать этот издевательский голос, но это не помогало. Он доносился из самых глубин моего подсознания. Хоть я и пыталась всячески отвлечь себя, в глубине души на самом деле соглашалась с ним. Вот и сейчас постылый голос перекрикивал все остальные. Он вторил: «Ты ничтожество. Ты пустое место. Ты не заслужила хорошего отношения к себе. Ты сама виновата в том, что все от тебя отвернулись. Единственных любящих тебя людей ты доводила своими бесконечными недовольствами. Ты – ядовитая змея, которая никогда не сможет отречься от своей природы. Есть лишь один способ избавиться от проблем, которые ты приносишь всем окружающим — отрубить голову. 

У меня не было сил возражать и спорить. Перевернувшись на бок, я молча выслушивала гневные тирады и параллельно воспроизводила в памяти все то, что успело произойти за сегодняшнее утро. За всеми этими размышлениями я не заметила, как провалилась в сон.

***

Я посапывала, развалившись на многоместной секции в зале ожидания в местной больнице. Из полудрема меня вырвал чей-то баритон. Сонно проморгавшись, я взглянула наверх и увидела перед собой высокого мужчину в забавных очках и белом халате. Угрюмость на моем лице от внезапного пробуждения сменилась встревоженностью. 

– Вы дочь Вивьен Уилсон, верно? 

– Да, это я. 

Ловким движением руки врач снял очки и устало потер переносицу тремя пальцами. Откашлявшись, он произнес:

– Пройдемте в мой кабинет. 

Я послушно встала и поплелась за ним, мысленно подготавливая себя к худшему. Как только мы вошли в кабинет, для себя я отметила, насколько же тут тихо. Тиканье настенных часов раздражало так же сильно, как назойливое жужжание мухи, наматывающей круги над столом. 

Мужчина уселся в кресло и заботливо предложил мне чашечку травяного чая, дабы успокоить нервишки. Я вежливо отказалась. Еще какое-то время он молчал. Тогда я не выдержала и внезапно выпалила:

– Я не умею читать чужие мысли, поэтому, будьте добры, скажите наконец хоть что-нибудь.

Встряхнув головой, словно опомнившись, врач поморщил лоб и спросил: 

– Итак, Эшли, правильно? 

В ответ я молча кивнула. 

– Ранее Ваша мать жаловалась на проблемы со здоровьем? Я не имею в виду хронические заболевания. Быть может, частая головная боль, потеря координации при движении, двоение в глазах или внезапное нарушение зрения? 

Задумавшись, я нахмурилась и медленно произнесла:

– Кажется, нет. То есть, были дни, когда она чувствовала себя плохо. Но от конкретных вопросов она всегда отмахивалась, дескать, возраст и все такое. 

– Эшли, боюсь, возраст тут ни при чем. Мы провели обследование и обнаружили…

Он вновь откашлялся и пристально посмотрел мне в глаза, прежде чем продолжить:

– Обнаружили рак головного мозга четвертой степени. К сожалению, прогноз неблагоприятный. На данной стадии ответ на вопрос, можно ли вылечить опухоль, однозначно отрицательный. Без операции продолжительность жизни составляет примерно полгода. Возможно, больше, а может, и меньше. Точно определить невозможно. Мне очень жаль. Примите мои искренние соболезнования.

***

Проснулась я в слезах. Прошло довольно много времени с тех пор, как мне довелось похоронить мать. Я всегда старательно избегала любых разговоров на эту тему, но подсознание не обманешь. Как говорится, даже если бежать от самого себя, все равно рано или поздно споткнешься. Вот и я в очередной раз «споткнулась». 

Мамы не стало спустя четыре месяца после того, как мне стало обо всем известно. Как выяснилось позже, она давно знала о своем диагнозе. Первые подозрения прокрались на ранней стадии, когда еще была возможность вылечиться. Но мать решила пустить все на самотек и отказалась от операции из-за нашего ограниченного бюджета. Какое-то время после ее смерти я винила мать в том, что она не попросила денег у моего отца. Он хоть и прогнивший человек, но в такой ситуации ни за что бы не отказал в помощи. Все же когда-то он любил ее. Однако потом я смирилась с этим. Мама всегда была упрямой и независимой. И вот к чему это привело. 

Последнее время у нас были далеко не самые теплые отношения. Мы старательно продолжали изображать счастливую и любящую семью, но на самом деле тихо ненавидели друг друга. И это довольно грустно, если вспомнить мое детство. У меня не было полноценной семьи, поскольку отец жил со своей женой и двумя детьми. С ним мы виделись только раз в месяц по выходным, когда он соизволил сводить меня в парк на аттракционы или поесть мороженого в кафе. 

Зато мама заменяла мне целый мир. Она задаривала меня огромным количеством игрушек и одежды. Всегда лично отводила меня в садик, не боясь выговора от начальника за опоздания. Регулярно отпрашивалась с работы или вовсе брала отгул, чтобы провести больше времени со мной.

Когда я немного подросла, мы могли часами болтать на кухне на разные темы. У меня были друзья, но только в ней я видела лучшую подругу. Клянусь, долгое время я была уверена, что для полного счастья мне нужно только лишь, чтобы она всегда была рядом. Но эта безграничная любовь к матери оказалась не вечной. Не могу точно сказать, в какой момент все изменилось. Также не могу сказать, кто из нас в этом виноват больше. Все сложилось само собой. И ничего тут уже не попишешь. 

Со временем мы начали ссориться слишком часто, чтобы это можно было назвать нормальным явлением. Мать как бы невзначай отпускала шутки, наполненные злобой и издевками. Я ни разу не могла промолчать, поэтому любая ее шутка оканчивалась выяснением отношений, сопровождающимся криками и бьющейся посудой. 

Тем не менее, несмотря на наши отношения, терять ее в любом случае было тяжело. Я все еще до конца не осознаю, что это произошло на самом деле. Может быть, именно по этой причине я так ни разу не проронила ни слезинки после ее смерти. До сегодняшнего дня.