Беллерофонт Эпилог первой части

Десять дней спустя.

Утро. Тиринф.

Беллерофонт пробудился ото сна, и его взгляд обратился на низкий потолок неуютного жилища, которое он и его товарищи занимали, находясь в Тиринфе. Потолок над ним выглядел серо и неприветливо, как и всё в этом доме. Помещение, которое занимал Беллерофонт, отличалось не только низким потолком, но и узкими стенами без отделки. Кроме кучи тряпья, на которой спал Беллерофонт, в комнате были лишь маленький деревянный столик, на котором стояла посуда, и деревянный стул в углу рядом со спальным местом. На стуле лежал небрежно брошенный хламис. В другой половине маленькой комнаты не было никакой мебели.

Беллерофонт встал и подвязал к ногам эндромиды. Юноша вышел из своей комнаты и попал в широкий зал, в ближнем углу которого спали шесть человек, устроившись в ряд. Это были охотники, которые приехали сюда вслед за Беллерофонтом. Ещё трое расположились в дальнем углу, но одно из спальных мест пустовало. А между этими двумя группами была дверь наружу. Над спальными местами были расположены несколько, закрытых на ночь ставнями, окон. В центре зала был устроен очаг. Напротив двери, из которой вышел Беллерофонт, была другая дверь, которая вела в помещение, схожее со спальней коринфянина. На стене, напротив выхода висели рабочие инструменты, по которым можно было понять, что раньше это здание предназначалось для слуг.

Беллерофонт и его товарищи действительно жили в опустевшем доме слуг заброшенного поместья. Им не разрешили заселиться в самом поместье или остаться на постое у жителей Тиринфа. Царь Ирион лично приказал выделить им это здание и приставил снаружи охрану.

Входная дверь отворилась, и внутрь вошёл Гилас. На правом боку у него висела сумка, ремень которой был переброшен через левое плечо.

— Привет. Уже проснулся? – Гилас поприветствовал Беллерофонта и положил сумку у затухающего очага.

— Да. Здесь не очень хорошо спится. – Ответил Беллерофонт.

— Остальные ещё спят? – Гилас сбросил с себя хламис.

— Вроде бы. – Беллерофонт оглядел спящих охотников. — Возможно, Атланта уже встала…

Гилас бросил взгляд на дверь в комнату, которую Атланта, будучи девушкой, занимала в одиночку.

— Пробовал подойти к ней ещё раз? – Вполголоса, чтоб другие не услышали, спросил Беллерофонт.

Гилас покачал головой.

— Не думаю, что стоит. – Через паузу ответил Гилас. – Она мне чётко дала понять, что я не в её вкусе.

Гилас замолчал и раскрыл сумку, с которой пришёл. Внутри были продукты питания – мясо, сыр, хлеб и чечевица. Беллерофонт помог Гиласу развести огонь, и тот, набрав воды из колодца, начал готовить кашу на завтрак. Беллерофонт решил убить время, пока готовится завтрак, и занялся тренировками тела. Когда пища была почти готова, юноша начал водные процедуры. Пока Беллерофонт умывался, постепенно стали просыпаться и подтягиваться к очагу другие охотники. Окна открыли, и зал наполнился дневным светом. К Беллерофонту подошёл Генеос:

— Доброе утро, парень. – Генеос поздоровался и отвёл Беллерофонта в сторону. – Ты помнишь, что сегодня погребение царевича?

— Да, помню. – Кивнул Беллерофонт.

— Я думаю, тебе не стоит сегодня выходить на улицу. Обозлённые тиринфийцы могут в этот день ослушаться приказа царя и наброситься на тебя, желая мести.

— Понимаю. – Согласился Беллерофонт. – Хорошо. Сегодня я останусь здесь.

— Вот и отлично. Я сам схожу на погребение. Посмотрю, что там да как. Если будет что-то интересное, я потом тебе расскажу.

— Договорились.

Генеос похлопал Беллерофонта по плечу и отошёл к прибитому к стене рукомойнику, чтобы умыться.

Из своей комнаты вышла Атланта. Она была привлекательна, как и всегда, несмотря на то, что лишь недавно встала. За эти несколько дней, проведённых в этом доме, Беллерофонт не раз испытывал желание вновь сойтись с нею, но из чувства солидарности с Гиласом воздерживался от этого. Атланта вслед за Генеосом подошла к рукомойнику и, наклонившись над ним, вмиг приковала взгляды мужчин к себе. В отличие от Беллерофонта, другие охотники спокойно выходили наружу и посещали бордель, чтобы снять сексуальное напряжение, но прекрасная амазонка всё равно привлекала к себе внимание.

Закончив с водными процедурами, Атланта прошла к очагу. Гилас, бывший сегодня дежурным, уже приготовил завтрак и распределял пищу. Охотники выстроились в очередь с глиняными мисками в руках. Атланта встала в конец очереди, а вслед за ней в очередь встал Беллерофонт.

— Привет. – Атланта обернулась к Беллерофонту.

— Привет. – Ответил юноша.

— Мне кажется, что ты меня избегаешь. – Продолжила девушка. – Это так?

— Не то, что бы… – замялся Беллерофонт, глядя на Гиласа, который накладывал кашу в миску Генеоса. – Давай поговорим об этом позже, у меня в комнате. – Предложил Беллерофонт.

— Давай лучше у меня. У меня комната явно чище. – Ответила Атланта.

— Хорошо. – Согласился Беллерофонт.

Очередь дошла до Атланты, и она, поприветствовав Гиласа, дала ему свою миску. Парню было явно неловко рядом с девушкой, которая отвергла его чувства, но он, всё же, ответил на её приветствие и дал ей её завтрак. Когда к очагу подошёл Беллерофонт, Гилас спросил его:

— О чём вы разговаривали?

— Да так, ни о чём. Просто поздоровались. – Уклончиво ответил Беллерофонт.

— Ясно.

Гилас положил в миску Беллерофонта чечевицу с мясом и дал ему хлеб с сыром.

Беллерофонт, получив свой завтрак, вернулся в свою комнату. Там он поставил миску на стол, рядом с кувшином воды, затем смахнул со стола пыль и хлебные крошки, и положил на чистое место хлеб и сыр. Следом Беллерофонт выудил из складок хламиса свою ложку и бросил её в миску, а плащ скинул в кучу тряпья, чтобы освободить место на стуле.

Когда Беллерофонт окончил приём пищи, он отправился мыть свою посуду – за готовку и поддерживание очага ночью отвечал ежедневно сменяемый дежурный, но заботиться о своих вещах каждый должен был сам. Когда-то, живя во дворце, Беллерофонт и помыслить, не мог, что ему придётся мыть посуду, но сейчас это стало ежедневной рутиной. Для бывшего царевича это было неприятное занятие, но приходилось считаться с тем, что за него никто его посуду не вымоет.

Беллерофонт вышел в центральный зал и увидел, что там никого нет – видимо, все охотники после завтрака ушли в город. Юноша вышел во двор и, в отведённом для этого месте, вымыл свою посуду. Пока он занимался мытьём посуды, то беспрерывно слышал гул толпы и женские стенания со стороны улицы – похоже, жители Тиринфа шли к дворцу, чтобы попрощаться со своим погибшим царевичем. Беллерофонт, следуя совету Генеоса, воздержался от выхода на улицу и вернулся в здание слуг. Юноша отнёс чистую посуду в свою комнату, а затем пошёл к Атланте, чтобы проверить, вдруг она осталась у себя. Беллерофонт постучался в дверь и услышал изнутри голос девушки, спрашивающий:

— кто там?

— это Беллерофонт. – Ответил юноша.

— Заходи! – Пригласила его Атланта.

***

Спустя час.

Взгляд Беллерофонта обратился на низкий потолок неуютного жилища, которое он и его товарищи занимали, находясь в Тиринфе. Потолок над ним выглядел серо и неприветливо, как и всё в этом доме. Этот вид напоминал Беллерофонту его комнату, но сейчас он находился в другом помещении, а именно в спальне Атланты. Сама же амазонка мирно сопела на груди коринфийского юноши. Беллерофонту было очень стыдно перед Гиласом, но молодое пылкое сердце не смогло устоять перед соблазном очаровательной девушки, когда они остались наедине.

Лёжа в обнимку с Атлантой, Беллерофонт обратился мыслями к событиям десятидневной давности. Тогда, десять дней назад, во время встречи на равнине, Диспарг неожиданно для всех заявил, что это он убил и Тифея и царя Пройта. До этого момента Беллерофонт колебался в подозрениях относительно Диспарга, но после этого заявления он нутром почуял, что что-то здесь не так. Беллерофонт хотел разобраться с этим и выяснить истину, но Диспарг не позволил ему это сделать и начал поединок…

…Что касается поединка, то во время боя Беллерофонт позволил гневу овладеть собой. Причём это был уже не первый раз. Сейчас Беллерофонт осознал, как легко вывести его из себя. Он раз за разом поддаётся гневу и это приводит к трагедии.

«Диспарг сказал, что гнев – это хорошо, но нельзя давать гневу управлять собой, вместо этого нужно самому управлять своим гневом.

Думаю, в этом он был прав.

Но, мне кажется, что он неверно решил, что я контролировал свой гнев в конце поединка.

Нет.

В этом он был неправ.

Я и тогда не контролировал свой гнев.

…

Мне кажется, что своими странными поступками и словами, он хотел мне что-то передать…

Но что именно?

Может быть, он хотел, чтобы я убил химеру?

Но почему бы ему самому не убить её?

Точно.

Он что-то говорил о наказании за убийство химеры…

Неужели он испугался?

Но при этом он не испугался выйти на бой со мной и дать мне убить себя…

Здесь я его логику не понимаю.

…

Убить химеру?

До поединка с Диспаргом я особо и не задумывался об этом.

Но вообще-то она разрушила мой родной город и убила моего отца и дядю…

А, если верить словам Диспарга, несколько лет назад она убила и мою мать…

Нет.

Дело не только в словах Диспарга…

Я и сам вспомнил об этом…

О том самом дне…

Да.

Я должен убить химеру.

Любой ценой.

И мне всё равно на это наказание.

Ведь я – особенный!

Я – герой!»

— Что случилось? – спросила разбуженная Атланта.

— Ничего…

— У тебя так бешено сердце бьётся и дыхание участилось, а ещё твоё тело… Оно словно пылает огнём. Ты не заболел? – Заботливо поинтересовалась девушка.

— Нет. Со мной всё в порядке.

Атланта замолчала, и Беллерофонт вновь погрузился в воспоминания. Он вспомнил, что сразу же после рокового удара к упавшему Диспаргу прибежал его брат и разразился громкими рыданиями из-за его смерти. Вот только Диспарг был ещё жив. Да, он был жив. Неаккуратный удар Беллерофонта, поразивший его в живот, сулил ему долгую и мучительную смерть. Диспарг собрался с силами и успокоил брата, долго нашёптывая ему что-то на ухо. Пока Ирион слушал, выражение его лица несколько раз менялось, – и грусть, и радость, и гнев, и недоумение были на его лице, — но, в конце концов, на его лике отразилось понимание. Он сжал руки Диспарга в своих руках и пообещал ему что-то. Затем Ирион взял тело брата на руки и отнёс его к своим спутникам, чтобы они тоже смогли проститься с ним.

Спустя некоторое время к ним для переговоров ушёл Генеос. Поговорив несколько минут с ними, он достал кинжал и оборвал жизнь раненого царевича. Как он потом объяснил Беллерофонту, никто из тиринфийцев не мог решиться добить Диспарга, но прервать его мучения было необходимо, поэтому он предложил свою помощь, и Ирион принял её. Что касается их разговора между собой, то они обсудили итоги поединка и отсутствие у Ириона претензий. Также царь Тиринфа сообщил, что у него есть сообщение для Беллерофонта, но откроет он его только на следующий день после погребения брата. Генеос попросил у царя место для ночлега, пока охотники, сопровождающие Беллерофонта, будут в городе, и Ирион обещал что-нибудь придумать.

После того, как Диспарг умер, его посадили на коня и привязали верёвками, чтобы он не упал (также был забран и труп Далима). А затем тиринфийцы неспешно поехали в свой город. А Беллерофонт и охотники отправились в лагерь беженцев, где, вместе с другими прибывшими охотниками, остались до утра.

На следующее утро в лагерь беженцев прибыл тиринфийский глашатай, который проводил охотников до жилища, предоставленного им царём, и велел оставаться в нём и ждать, когда Беллерофонта призовут во дворец.

Следующие десять дней Беллерофонт почти не выходил из этого здания, а если и выходил, то непременно встречал взгляды тиринфийцев, наполненные ненавистью – похоже, слухи, о том, что это он убил их любимого царевича, уже разошлись по всему городу.

Когда Беллерофонт был в городе, то и сам услышал интересные слухи. На следующее утро после смерти Диспарга, в одном из дворцовых покоев была обнаружена убитой вдова Тифея. Кто был убийцей – неизвестно. В городе появились разговоры о том, что после смерти Диспарга пробудилось чудовище, убивающее молодых девушек, которое когда-то было повержено царевичем.

***

Беллерофонт, оставив Атланту, пошёл к себе в комнату. Выйдя в центральный зал, юноша увидел там Генеоса и непроизвольно отвёл взгляд, стыдясь, что был уличён в своём свидании с амазонкой. Генеос, однако, не проявил к этому никакого интереса и сел у потухшего очага.

— На погребении весь город собрался. – Начал сикионец. — Хоронили и Диспарга, и Пройта, а народ только о царевиче и говорит. Эх! – Генеос перевёл дух и продолжил. — Ириона видел – говорит, завтра с утра прийти к нему. Ты, гляди, осторожней будь! В броне и с копьём внутрь не пустят. Но вот меч ты взять с собой сможешь. Я с тобой пойду да ещё кто-нибудь. Но большим числом тоже не пойти – остальные здесь ждать будут. Что думаешь, парень?

— Я думаю, можем сходить и вдвоём. – Беллерофонт присел у очага, по диагонали от Генеоса. – Нет причин брать с собой много людей. Не думаю, что Ирион готовит нам западню.

— Хорошо. Пойдём вдвоём. – Согласился Генеос. – Но мечи всё же, на всякий случай, возьмём.

— А где остальные? – Перевёл тему Беллерофонт.

— Кто на церемонии остался, кто на охоту ушёл.

— Понятно.

— Давай, чтоб время скоротать, сыграем в петтею. – Предложил Генеос.

— А у вас есть доска и камешки? – Поинтересовался Беллерофонт.

— Нет. – Отрицательно ответил сикионец. — Но их можно сделать из подручных материалов. Давай, покажу.

Генеос подобрал деревянную доску возле инструментов и ножом вырезал на ней разметку. Затем он вышел на улицу и подобрал там по 8 белых и серых камешков.

— Пускай, белые ходят первыми. – Сказал Генеос и сложил 7 белых и 7 серых камешков на доску, а остальные 2 камешка спрятал в руках за спиной. Затем он достал руки из-за спины и предложил Беллерофонту: — выбирай!

Беллерофонт выбрал левую руку, и в ней оказался белый камешек.

— Ходи первым! – Подытожил жеребьёвку Генеос.

В течение следующих двух часов они беспрерывно играли в петтею, но Беллерофонт ни разу не сумел обыграть Генеоса.

***

Утро следующего дня.

Беллерофонт и Генеос прибыли в тиринфский акрополь. По пути во дворец им встретилась Антейя, которая пообещала оказать помощь коринфским беженцам вместо брата. Несмотря на гибель отца и брата, девушка держалась достойно, в соответствии со своим положением. Беллерофонт поблагодарил её за помощь и выразил свои соболезнования, которые Антейя, не без труда, но, всё же, приняла.

Попрощавшись с царевной, Беллерофонт и Генеос продолжили путь во дворец. У входа их встретили и омыли им руки, а затем проводили в мегарон к царю Ириону. В отличие от прошлого посещения дворца, в этот раз Беллерофонт отметил, что пиршественный зал был практически пуст. Лишь Ирион и его советники да несколько стражников находились в мегароне. Гостей подвели к царскому трону, и они поклонились царю в знак приветствия.

— Достопочтенный царь Ирион, сын Пройта, мы прибыли к тебе, как ты и просил. – Завязал диалог Генеос.

— Знаешь, Беллерофонт, словами не описать, как противно мне видеть твоё лицо. – Игнорируя Генеоса, Ирион с гневным видом обратился к юному коринфянину. – Я ненавижу тебя. Я бы наплевал на законы гостеприимства и приказал бы разорвать тебя на части, если б не предсмертная просьба брата. Я бы вырвал твоё сердце из груди и сжёг бы его над урной с прахом брата, если бы он не попросил меня простить тебя. Я бы бросил твой труп на поругание псам, если бы мой брат не принял на себя всю пролитую в Тиринфе и поместье Тифея кровь. – Повисла пауза, а затем Ирион продолжил: — Мой брат был слишком благородным. Он взвалил на себя всю вину, а тебе позволил жить. Мало того, он ещё и попросил, чтобы я от имени нашего отца дал тебе сопроводительное письмо к царю Ликии Иобату…

— Что?! Зачем?! – Искренне удивился Беллерофонт.

— Он хотел, чтобы в Ликии ты убил химеру. – Ответил Ирион.

«Точно.

Химера живёт в Ликии.

Нужно отправиться туда.

Я убью химеру…

…и стану героем!

Героем, которого будут воспевать в веках».

— Дайте ему письмо. – Приказал Ирион.

Один из царских советников поднёс Беллерофонту глиняную табличку с зашифрованным посланием. Юноша посмотрел на неё, но не смог разобрать смысл текста.

— Вот тебе посмертное послание от Диспарга. Делай с этим письмом, что хочешь, но через неделю, чтоб духа твоего в Тиринфе не было. – Ирион поставил жирную точку в разговоре и отвернулся от гостей.

К Беллерофонту и Генеосу подошёл глашатай, чтобы проводить их к выходу. Не спеша, они удалились. По дороге обратно, Беллерофонт, молча, изучал письмо, но так и не смог разгадать шифр.

— Фух! – Выдохнул Генеос, когда они наконец-то оказались на улице. – Жуткий тип, этот Ирион! Не нравятся мне такие люди! — Сикионец повернулся к Беллерофонту и спросил его: — а ты, что думаешь?

— Я думаю, что я нашёл свой путь! – Воодушевлённо ответил юноша. – И коринфяне и тиринфийцы смотрят на меня косо, значит нужно найти другую землю, которая станет моей новой родиной! Я отправлюсь в Ликию! Я стану там героем и обрету там свой дом! Решено! Курс – Ликия!

Приключения Беллерофонта продолжаются!

Поддержать автора:

ВТБ 2200 2407 9910 8416

Сбер 2202 2009 5308 6863

Юмани 4100 1166 3711 0167