Колено магистрали уходило круто вниз, уводя водопадом на расщепление заблудших овец. Словно в барабане стиральной машины, крутясь и отслаиваясь глиняными комками и целыми поколениями, бурлила нежеланная номенклатура. Цепляясь о замшелые стенки и ржавые переборки магистрали всюду виднелись руки тех, кого ожидала рециркуляция. След золотых одежд когда-то триумфаторов, но теперь таких неловких и подавленных, с жалкой надломанной судьбой, скользящих и проносящихся мимо, в потоке – жрецы как отработанный шлак не смели оставлять после себя и следа, ни связующего элемента, ни конца, и ни начала, все фильтры работали на износ, чтобы предотвратить память о них или упоминание о них. Проделав головокружительный вираж в зелёной мутной массе, хозяева жизни смогли бы почувствовать последнюю удачу – выйти из колена, хоть бы на минуту, хотя бы без регалий, но – мчаться дальше вниз по колену им приходилось с центробежной силой, дабы не оставлять следа в истории – уносимым в сторону забвения на тысячелетия вперед, безапелляционно и беспощадно. От сиюминутной славы к сиюминутной растерянности: над механикой тонкой сущности работала АИДА – Абсолютный Интеллект «Диаргетальный Антикварк» – верх, низ, странность, очарование, прелесть и истина. «Жизнь прекрасна, информация – мертва!» – латала она лопнувший пиксель на экране разбушевавшейся вселенной.

Аида мелькнула огнями, и колоссиум зашевелился светом, на стержень был выдвинут проектор и выведена картинка, на которой разлетался град с неистовой силой, высоко мерцали тусклые звёзды. Белые объекты бесшумно шныряли туда и сюда, отдаваясь хлопками. Происходящее не имело ничего общего с кинофильмом: слишком неестественной получалась картинка… Из окопа вылез молодой паренёк; брови – черные ветви деревьев; большие глаза. Не ища защиты, он повалился на служивых, которые взяли его и отволокли в шатёр, и спрашивали его имя. Налили в конце концов ему чаю.

— Оказывал содействие? Высматривал секретные объекты? А деда зачем убил и завладел стрелковым оружием?

— Всё равно не воспользовался, точнее не успел.

Пленный держался чуть отрешенно.

— А шеврон на плече зачем? Скажешь не при делах?

— Это трофей.

— Понятно. Сага о тех, кто не хочет возвращаться домой. Что собираешься передать дальним родственникам? Что ты вообще собираешься делать?

Пленный не отвечал.

— У тебя база раскинулась неподалёку, а от группы ты отстал, дальше что?

— Дальше ничего, – швыркал он из ложечки, – дальше ничего не было, не помню, что было дальше.

К нему подошел лейтенант и, теряющему терпение – ему хотелось вложиться кулаком. Дал ему допить чай. Сам же, сославшись на необходимость, отошёл к полевой кухне за своим … пайком – перехватил свой автомат. Едва успел отойти, как – прилёт накрыл шатёр.

На жарком, испепеляющем солнце нужно было срочно приходить в себя. На голове и лице была кровь, застилающая глаза. Чья она? Ромб цвета алого зиял на теле, небрежно запекаясь. Слава Богу не задело, и скальп вроде не снят. Лейтенант подвигал бровями, пытаясь себя обмануть, приподнялся и крикнул матерные слова.

— Лежать! Бл*ть, лежать… Ты как?

Гарь с копотью заполонили укрытие. На рассечённом подбородке пленного была расплёскана оставшаяся чайная заварка… Упустили языка.

Картинка пропала, колоссиум перестал мерцать светом.

— Ты вывела жреца из игры, спася другому жизнь, – запротестовала Аура, которая с непониманием всё это время наблюдала за демонстрацией Аиды.

— Он мог поступить вариативно, тогда бы я выключила обоих.

— Почему ты не дала ему это сделать – применить физическую силу?

— Имени жреца всё равно бы никто не узнал. Главное – выбор.

— Покажи мне мысли лейтенанта.