Позволь, дорогой читатель, представить на твой суд пробу моего пера. Эту байку услышал в Сибири от одного знакомого и решился, как то, в праздничном новогоднем безделье, сделать из неё небольшую, весёлую историю, добавив кое-что от себя. Заранее прошу извинить за слог и некоторые сюжетные повороты
В золотодобывающие артели, народ в наём всегда шёл особый, часто разношёрстный, умеющий и по “черному”вкалывать и, без сожаления, всё заработанное пропить. Короткий старательский сезон, специфика производства и удалённость от благ цивилизации, ещё с дореволюционных времён, собирали туда людей в бытовом плане непритязательных, готовых, ради приличного заработка, терпеть любые лишения. Итак, где-то, в глубине сибирских просторов, в относительно недавнем времени, случилась вот такая история. Лето в тот год выдалось жарким, как никогда, в тайге морило, и комар с мошкой лютовал, грызя всё что встречалось на пути. Даже лось — могучий лесной великан, гиб порой в болотных топях, ища спасения от гнуса. Народ на приисках тоже спасался как мог — кто дымом от елового лапника, кто накомарником. При этом сезонный план добычи никто не отменял и работать всем приходилось до седьмого пота. Руководство артели (как и положено) заботилось только о плане и вне работы коллективом совершенно не интересовалось, полагая, что весомый старательский заработок по итогу сезона, является главным показателем заботы начальства о работягах. Контроль тогда за государственным добром был намного строже, чем сейчас, но все равно кое кто, все же, ухитрялся намыть «левого» золотишка для отдыха в Гаграх с томной подругой. Приняли на сезон в одну такую артель повариху — моложавую хохлушку, не очень привлекательную лицом, но ядрёную на тело. Про таких опытные знатоки женского пола, многозначительно говорят : «Бывалая !» В общем, то ли от наваристых борщей, то ли от сладких грёз с пальмами и бикини, но стали артельные мужики, как-то по-особенному посматривать в ту сторону, где трудилась над сковородками единственная — на ближайшие три сотни вёрст — особь прекрасного пола. Наша повариха (звали её Катька ), была баба бойкая, жизнью битая, а потому не собиралась довольствоваться только одним жалованьем, смекнув, что изголодавшиеся по женской ласке старатели довольно легко расстанутся с частью своих нелегальных сбережений. Для реализации своих планов ею и был выбран древний и проверенный способ . И вот стали в поварихин вагончик вечерком захаживать наиболее бойкие мужички. Тарифы Катька, естсно, установила в твёрдой валюте со всеми северными коэффициентами. Озабоченные рабгтяги были почему-то уверены, что за такой «ценник» они получат от поварихи что-то немыслимо развратное и особенное, похожее , как на картинках иностранного журнала, неизвестно когда и как попавшего в скудную “библиотеку” к мужикам в артель, уже в крайне замусоленном состоянии. Но любовное искусство Катьки их ожиданий не оправдало и выходили они от неё досадно матерясь и очумелые — то ли от бражки, которую повариха заблаговременно настояла, то ли от увиденного стриптиза. Катька, как монополист на рынке телесных услуг, товар «оголодавшему» народу продавала наспех и как правило некачественный. Иногда правда и с ней случались непредвиденные казусы. Как-то понадобилось поварихе перед обедом пойти в соседний с кухней амбар. Привычно найдя во тьме полупустой ларь с картошкой, вытянув руки наклонилась в него Катька, как почувствовала в момент, что что-то тяжёлым гнётом прижало её спину к стенке ящика. От испуга дыхание у поварихи спёрло, голос пропал, ногами ослабла.. , приготовилась баба помирать от нечисти амбарной. Как вдруг, почувствовала, что чьи-то проворные руки задрали её юбку и …. В это время артельный учётчик , он же — бухгалтер, заглянул в амбар по служебной надобности и увидев необъятный голый зад с мешком муки поверх, до икоты испугался , но повариху от срама спас. Конечно же , счетовод никого кроме Катьки амбарной темноте не заметил, а та, оправивши юбку, не отблагодарила, как положено, своего спасителя, а схватив за горло, перво наперво, потребовала страшной клятвы за молчание. Хотя обед в тот день у артельных работяг всё же был, но качество его обсуждалось громко и нецензурно. Счетовод, естественно, клятвы , о чуть непоруганой Катькиной чести, долго хранить не смог и рассказал в конторе о том что ему пришлось пережить. Стены конторы должны были пасть от обрушившегося на них гомерического хохота, но благодаря тому что были сложены из сибирской лиственницы, испытание децибелами выдержали.