Его счастье

(*) Граф Уриен Мори был счастлив так, что это было уже неприлично. Ему хотелось смеяться и веселиться, хотелось, чтобы все разделили его настроение, и не осталось ни одного хмурого лица.

Желание не было преступным, но граф Уриен Мори считался человеком серьёзным – ещё бы! Друг короля Мелеаганта де Горра со времён ещё тех далёких, когда тот был сыном принца де Горра, воитель, с недавних пор ещё и мореплаватель, храбрый в битвах, преданный своему делу… нет, Уриен был не против шуток, но мимолётных. С улыбкой на лице, да ещё такой глупой, да ещё и в середине недели его не видели никогда, и, на всякий случай, встречая его теперь, испуганно кланялись и пятились – вдруг спятил?

Не испугался встречи Ланселот. Но он в общем уже навидался всякого, так что счастливый Уриен его не удивил, пятиться рыцарь не стал, спросил только:

–Хорошее настроение?

–Да! – Уриен аж светился, – Моргана согласилась выйти за меня!

Ланселот поперхнулся. Моргана – сводная сестра мёртвого короля Артура была давно уже в сердце Уриена. Он в её тоже, но это было секретом. Много понадобилось времени, уговоров со стороны Ланселота, Лилиан, Мелеаганта и здравомыслия, чтобы эти двое сошлись. Моргана всё тянула, всё не верила в то, что после грехов своих она заслуживает такого человека как Уриен Мори, который, к тому же, любит её.

Ланселот как-то не выдержал, спросил:

–То есть ты, не желая делать его несчастным в союзе с тобой, отказываешь ему, делая его несчастным без тебя?

Логики в этом он не видел. Моргана, пытаясь оградить Уриена от себя, причиняла ему такую же боль и не давала себе шанса на счастье.

Моргана логику в этом видела, потому что возражала:

–Ему так будет лучше.

–Как ему лучше? – Ланселот терял терпение. – Он взрослый человек, может принимать решения и сам.

Много таких разговоров прошло по кругу, прежде чем дело сдвинулось. Вскоре они действительно появлялись вместе, не скрывали своих отношений, и, хотя Уриен вёл разговор о заключении с ней брака, Моргана пока отмалчивалась.

–Наш сын должен расти в целой семье.

Моргана криво усмехалась:

–Он не наш сын.

Мордред не был связан с ними кровью. Но это был политический ход на будущее, и тогда они использовали невинное дитя, не думая о том, насколько это правильно. Надо было решать, они решили, а чтобы не выпускать ребёнка из виду, отдали его Моргане. Но Моргана не привязалась к ребёнку, более того – она Мордреда избегала, а тот, как назло, тянулся к ней. И даже Уриен и Ланселот, честно оберегавшие его и пытавшиеся воспитать, не имели для Мордреда такой ценности как ускользающая от него Моргана.

Мордред тянулся к ней, чувствовал в ней магию, природную силу феи, а она, чувствуя в нём его, чужую, давшую страшные корни в душе силу, пугалась ещё больше. А Уриен и Ланселот были людьми, для них Мордред был ребёнком. Они привязались к нему, Уриен и вовсе считал его своим.

И Мордред тоже был препятствием для Морганы. Она не хотела такой семьи. Но другой иметь ей было невозможно – своих детей от образа жизни, отравлений, холода и голода, пришедшихся на годы расцвета её тела, у неё быть не могло.

И вот теперь Моргана согласилась! Ланселот даже переспросил.

–Она будет моей женой! – повторил Уриен и, что-то тихонько напевая себе под нос, пошёл дальше счастливый.

Ланселот проводил его взглядом и пошёл к Моргане.

***

–Свадьба будет здесь! – Мелеагант сразу же подошёл к делу с политической точки зрения. Холодный расчёт, природная магия, начитанность, умение думать и непроницаемость планов приняли это решение быстрее, чем он сам успел это объяснить себе.

–Я хотел, чтобы это произошло в моих землях, – Уриен попытался возразить, но возражение его было неуверенным. Он никогда не пошёл бы против воли Мелеаганта.

–И всё-таки это будет здесь.

Мелеагант не колебался. Теперь он понимал почему его мозг решил так быстрее, чем он успел осознать причину такого решения. Мелеаганта некоторые считали узурпатором, не говорили вслух, но всё же шептались. Да, пришлось, конечно, ему лить кровь, устанавливая новую власть и наводя порядок, но вся история – дитя крови, похоти и добродетели. Что же удивительного? Он убил нескольких, чтобы оставить многих. И всё-таки не сомневался в том, что враги остаются шептать и думать.

Гвиневра – вдова короля Артура, была ему неопасна. Она вышла замуж за Ланселота, публично отрекшись перед тем от короны. Мелеагант позволил ей жить, но посоветовал не появляться в политической жизни и не думать даже о возвращении на трон.

Перепуганная, замотанная несчастным прежним браком бывшая королева была счастлива.

А вот Моргану Мелеагант не удалил от двора, она была ему советницей. И у неё был ребёнок. Официально – её ребёнок. А в слухах – её и Артура. Моргане пришлось не только публично клясть память о своём сводном брате и отрекаться от его правления, присягая новому королю, но и всячески ограждаться от неосторожных, желающих дать ей власть и натравить её на Мелеаганта.

И брак с Уриеном решал этот вопрос. Мелеагант потому и был в числе тех, кто уговаривал Моргану на то, чтобы уступить графу полностью – в основе его мотивов лежал, прежде всего, мотив политический, а потом уже – дружеский, провозглашавший счастье его друга.

–Хорошо, – Уриен не спорил.

–Всё будет в лучшем виде, – подбодрил Мелеагант, уже прикидывая, что празднество это должно быть очень шумным и людным: чем больше людей увидят, как милосерден Мелеагант, и как теряет свою угрозу Моргана, тем лучше.

«Я не узурпатор, видите?» – вот что должны были понять люди.

–Ты не поздравишь меня? – спросил Уриен.

–Поздравлю, – заверил Мелеагант, – и тебя, и Моргану. Только тогда, когда придёт час.

У Мелеаганта и Морганы были свои отношения, особые. Они могли стать врагами, но это не принесло бы ни ему, ни ей выгоды и пользы, а потому, приложив много усилий и выдержки, они стали соратниками. Никто, кроме них двоих, даже Уриен, близкий обоим, не знали, как много интриг было сплетено. Мелеагант знал талант Морганы в дипломатии и не стеснялся его использовать, только не желал огласки, и знания об этом использовании.

Моргана понимала это, выполняла и не говорила ничего никому. Даже Ланселоту. Впрочем, и Уриен, и Ланселот понимали, наверное, в глубине душ, что интриганка Моргана должна до смерти остаться интриганкой, но не лезли нарочно, не выясняли, правда ли она делает что-то, чего им неизвестно на благо новой власти? Им это было не нужно. Им хватало того, что Моргана не показывает себя прежней, а ведёт вроде бы как спокойно, занимается бумагами…

Другой вопрос: что в этих бумагах?

***

–К тебе можно? – Ланселот просунул голову в покои Морганы.

Как и ожидал – позволила войти. Но не оторвала взгляда от мутного зеркала, перед которым сидела.

–Я пришёл тебя поздравить, – сообщил Ланселот, – Уриен всех и каждого осчастливить готов своей победой. Я рад, что ты приняла верное решение.

Моргана взглянула на него, странно улыбнулась, спросила:

–Ты поступил бы также?

–на твоём месте? – уточнил Ланселот. – Не думаю, что я пришёл бы к такому же итогу, я бы просто не выдержал всего. Но вообще – да. Я поступил бы также. Уриен хороший человек. и вы привязаны друг к другу.

–Что ж, значит, я повзрослела, – кивнула Моргана, – отлично.

Радости в её голосе не было. Ланселот не стал играть в угадайку и спросил напрямик:

–Что не так?

Отпираться Моргана не стала:

–Он должен быть счастливым. Должен знать, что его любят, что его ждут. А я, иной раз, когда срывается наша встреча, рада даже тому, что не нужно его видеть. Он мне нравится, но я устаю от общества, от обязательств, от того, что я должна делить свои мысли и переживания с ним. Он говорит мне о службе, а мне иногда совсем неинтересно. Но я должна этого не показывать и в ответ рассказывать что-то другое. Я должна спрашивать его мнение. Я должна уделять внимание. Всё меньше одиночества, всё меньше мыслей и уединения.

Моргана посмотрела на Ланселота виновато:

–Думаешь, что я плохой человек? или эгоистка? Наверное, ты прав. Говорят, от любимого человека нельзя устать. А я устаю. Я ведь и раньше любила, и всегда уставала. Наверное, себя я просто люблю больше?

–Я расскажу тебе кое-что, но ты не говори Гвиневре, ладно? – попросил Ланселот, слегка улыбаясь. Моргана со своим виноватым видом выглядела непривычно и почему-то мило. Не вязалась вина с её чертами, одеждой, жестами.

Моргана кивнула.

–Иногда я нарочно задерживаюсь, тренируя новобранцев. Я люблю Гвиневру, но…

Ланселот развёл руками:

–Нам всем нужно время для себя и для своих мыслей. И ты, и Уриен, и я, и Гвиневра…и даже Мелеагант с Лилиан, да Лея с Персивалем – все, слышишь? Все – отдельные личности. Нам необязательно не отлипать друг от друга, нам необязательно постоянно говорить друг с другом, и необязательно постоянно видеть друг друга, чтобы знать, что мы вместе, что мы друг другу дороги. Если мы будем полностью растворяться в ком-то, мы от себя ничего не оставим. Если тебе комфортно одиночество, это нормально. Ты же не всегда в нём? Скучаешь же?

–Да, – Моргана задумалась, – и по Уриену тоже.

–Ну вот! – Ланселот улыбнулся уже шире, – видишь? Нельзя быть с человеком безотрывно. Просто кому-то нужно чуть больше времени вместе, кому-то меньше.

–Значит, я нормальная? – Моргана – этот жестокий дипломат, интриганка, воровка, отравительница, убийца, колдунья, разоблачавшая казнокрадство и ложь, не понимала элементарных вещей. Вырванная из семьи, лишённая её, обречённая на долгие годы скитания, она утеряла что-то, что не требует объяснения и уже не первый раз на памяти Ланселота приписывала себе то, что считала пороком. Например, так было, когда Моргана посчитала себя ленивой и бестолковой – она не могла осилить какую-то книгу. А Ланселот настоял на том, что Моргане просто следует отдохнуть и об этой книге не думать. Для верности он её даже забрал и три дня не давал ничем полезным заниматься. Тогда Ланселот победил, и Моргана, вернувшись к книге, легко сообразила то, что ей не удалось.

–Насчёт полностью нормальной я уже не знаю, – честно сказал Ланселот, – но в этом плане – да. В конце концов, ты можешь открыть рот и объяснить Уриену свои потребности. Он не шкаф, сообразит, что тебя нужно не трогать иногда.

–Обидится…– неуверенно произнесла Моргана.

–Он-то? – усомнился Ланселот, – он друг Мелеаганта с детских лет самого Мелеаганта! Думаю, он привык к тому, что окружён странностью. И потом, он же не один день тебя знает, верно?

Моргана кивнула.

–А ещё ты всегда можешь его отравить, – пошутил и не пошутил Ланселот. – Ну, или заплатить наёмникам…

Шутка сработала – Моргана, наконец, расхохоталась и расслабилась.

***

–Невеста должна быть в светлом! Это традиция! – утверждала портниха, прикладывая к Моргане отрез бежевого шёлка, привезённого откуда-то с востока.

Моргана, стоявшая перед швеёй на низенькой скамье, возмутилась:

–Я? светлое? А голову тебе не оторвать?

Швея захлопала глазами. Никогда у неё не было такой грубой дамы! Она обшивала весь двор, содержала шесть мастериц, ей платили золотом и все перед нею робели, потому что мастерство её было более чем приличным, и одежды поражали изяществом вышивки.

А тут оторвать голову?!

–Не надо светлого, – заторопилась Лилиан, пытаясь сгладить ситуацию. – Мы не сторонники традиций. Давайте рассмотрим голубой?

Лилиан, кажется, так и не смирилась с тем, что она больше не простая травница, а настоящая королева! Так и ходила – простоволосая, по возможности в скромных одеяниях. Украшений за пределами церемоний не носила, как и корону. Ей милее были плетёные из трав и ниток обереги, а золото и каменья – тяжесть. Но она терпела для Мелеаганта, и Мелеагант ценил это.

Он же, зная характер Морганы, попросил Лилиан помочь с одеянием для неё. Хотя знал он и не только характер Морганы, но и отношение её к Лилиан. Они не враждовали, нет. Но не упускали случая подшутить друг над другом. Лилиан считала Моргану жестокой и вздорной, Моргана же полагала, что Лилиан напрасно не вмешивается в политику своего мужа и не интересуется его делами. Они были из разных миров и не понимали друг друга. Но при этом, если у Морганы была бессонница или головная боль, Лилиан сама приносила ей нужный отвар из трав, и следила за правильностью его принятия. И всё без насмешек. А когда Лилиан пытались подвинуть придворные дамы значительной родословной, или когда начинались неприятности для неё – Моргана вступалась за королеву и жестоко, но очень эффективно наводила порядок.

Они не были подругами, не были врагами, просто были.

Лилиан предпочла бы сейчас перетирать коренья, чем участвовать в подборе платья для Морганы, но, что делать? Мелеагант очень просил – ни на кого другого Моргана положиться не могла.

–Если только Ланселота послать, – заметил Мелеагант.

–Не надо, – согласилась Лилиан со своей участью, – я помогу.

Голубой отвергла сама швея:

–С вашей бледностью, госпожа…

Она уже проглотила про голову, и теперь её владел чисто профессиональный интерес, но Лилиан сделала себе заметку: надо выделить больше монет за оскорбление мастерицы.

В топку отправился и тёмно-синий, и два зелёных – светлый и изумрудный.

–Какие цвета госпожа желает? – швея входила в азарт. Твёрдой рукой она перелистывала образцы ткани, щупала кусочки понравившихся, с прищуром оглядывалась на Моргану, рассматривала её бледность, прикидывала фактуру будущего платья и отвергала кусок…

–Чёрный, – отозвалась Моргана и Лилиан закатила глаза:

– Это траурно, Моргана.

–Это мой любимый цвет! – возмутилась фея. – И вообще, я устала.

–Надо закончить! – Лилиан не хотела ещё раз присутствовать на подборе цвета. С ужасом она понимала, что придётся и без того быть на примерках, и на снятии мерок – кто иначе Моргану знает?

Моргана неожиданно послушалась.

–Вот этот, – вдруг швея вытащила кусочек удивительного тёмно-фиолетового образца. Моргана скептически обернулась на неё, мол, что ты ещё мне предложишь, не дай тебе бог опять приложить ко мне жёлтый! – и замерла.

–А? – швея приложила к Моргане тёмно-фиолетовую ткань. – Каково?

Швея была довольна. Лилиан восторг разделила:

–Очень красиво, –и настороженно взглянула на Моргану – всё-таки решающее слово было за нею.

–Мне нравится, – тихо признала Моргана и Лилиан даже вздрогнула от такой лёгкой победы.

–Решено! – швея хлопнула в ладоши. – У вас будет фиолетовое платье. Добавим полупрозрачный фиалковый покров на верхнюю юбку и рукава… и ещё на вырез.

Швея уже быстро чертила набросок. Умелая рука вырисовывала и юбки, и треугольный вырез, и изящные, расширяющиеся к запястьям рукава.

И Моргана – удивительное дело – не спорила!

***

Две недели кипел замок. Ввозили лучшие вина разных сортов: кровавое и терпкое фландрийское, светлое и лёгкое, с горьковатым привкусом – восточное, фруктовые южные… наполняли кувшины в лучших тавернах тёмным пенящимся элем с медовым ароматом. Втаскивали в кухню целые корзины с орехами и грибами, вкатывали тыквы, вносили картофель и бочонки с маслами.

Мелеагант велел готовить настоящий пир. И готовили! По плану только мясные блюда состояли из: мяса целого оленя, разрезанного на тонкие ломтики, чтобы каждый пропёкся и пропитался брусничным соусом; перепелов, тушёных в чесночно-грибном соусе; и зажаренных кусочков свинины.

Моргана взвыла уже на этом. Она хотела всё провести скромно, но понимала эту невозможность. а Мелеагант закатывал пир и вскоре за мясным меню послал ей на утверждение рыбное: планировалось подать уху из осётров и запечённых с луком и картофелем щук.

–Делай как хочешь! – от овощного меню Моргана уже отбилась.

А овощное меню включало в себя фаршированные грибами и орехами целые тыквы; картофель, запечённый в сливочном масле, посыпанный зелёным луком и крупной солью; груши, тушённые с капустой и залитые уксусом и сыром и ещё позиций пять-шесть, которые Моргана не соизволила даже прочитать.

Уриен держался крепче. Он сдался на всевозможных пирогах, среди которых были сырные, ореховые, рыбные и мясные. А еще предполагались десерты – множество коврижек, пряников, конфет из орехов, шоколадные фигуры, печенья…

И запланировались закуски! Лепёшки, рулеты, хлеба…

–Делай как знаешь, – попросил Уриен, – я со всем соглашусь.

И не обманул. Он согласился с костюмом, который ему сшили – роскошный тёмно-красный бархат, щедро расшитый золотой нитью и каменьями был тяжёл, но Уриен надел его без всяких возражений. И в сапоги из лучшей кожи на высоком каблуке, с тяжёлой неповоротливой пряжкой тоже влез, потому что ничего не омрачало того счастья, что он предвидел.

***

–По-моему, я очень красивая…– неожиданно произнесла Моргана, с изумлением глядя на себя в зеркало.

Она себя не узнавала. Куда делась болезненная бледность? Куда делась острота черт? Не стало! Швея постаралась на славу – в своём платье из разных оттенков фиолетовых тканей, где одна была тонко соединена с другою, где полупрозрачность обращалась в тёмный тон, а тот вдруг переходил в полупрозрачность, Моргана походила на принцессу или даже королеву.

Поработали и ювелиры –долго споря меж собой и швеёй о том, какие каменья добавлять на платье, пришли к выводу: каменья не нужны.

–Ткань попоротят, ироды! –объяснила швея.

Решали чем расшивать. Платье было изящным само по себе, нежное, созданное из разных тонов фиолетового, оно выглядело цельной работой. Кропотливый труд создал его. Но ни одна из мастериц не получила словесной благодарности Морганы – только золотом. Моргана хотела, было, поблагодарить, но завертелась, забыла… как её винить, впрочем? Да швея и не злилась, не досадовала. Она была довольна.

Довольны были и ювелиры, пустившие по платью тонкую серебряную нить. Капельки серебра, казались звёздами. Незаметные с первого взгляда они поблескивали вдруг то там, то тут, создавая какой-то почти мистический свет.

–Очень! – признал Мелеагант. он пришёл с Лилиан, чтобы оценить итог, а заодно убедиться, что Моргана не сбежит – как-то не очень они и доверяли ей.

–Ты просто красавица! – Лилиан не удержалась от восхищения.

Служанки причесали Моргану, завили прямые кончики её волос кольцами, вплели на тонких проволоках в её волосы те же серебряные нити. Скрыли и болезненную бледность за пудрами, подвели ей глаза, сделали её взгляд ещё выразительнее, очертили искусанные в вечных нервах губы.

Моргана была довольна.

–Не страшно? – спросил Ланселот, тоже зайдя к ней перед церемонией. Уриена он уже видел. Уриен ругался с часами, что те так медленно идут.

–Сума сошёл? – поинтересовалась Моргана. – Как в таком платье может быть страшно?

***

Она шла к кафедральному помосту медленно – туфли были новыми, в тон платью, изящной работы – она просто боялась, что они развалятся или соскользнут. И ещё безумно боялась споткнуться. Или что порвётся платье. Или произойдёт ещё что-то, вроде бы мелкое, но досадное, и страшное, и Моргана покажется смешной…

Она не боялась драться в кабаках Тракта, но боялась сейчас упасть. Тогда на ней был простой наряд, ничем неотличный от крестьянского, а сейчас, даже если б она упала…кто б засмеялся? Ей бы бросились на помощь со всех сторон часовенки! А тогда – упади она – затоптали бы. Но тогда не боялась Моргана, а сейчас боялась.

Но проход кончился. Моргана даже не заметила в волнении, кто тут есть. Сейчас увидела – у кафедрального помоста торжественный Мэтт Марсер. С ним рядом – Уриен, счастливый и нетерпеливый. В первых рядах, конечно, король с королевой, Ланселот…и Лея тут же с Персивалем.

Лея, заметив, что Моргана на неё обратила внимание, махнула, но как-то неуверенно. Лея не стала дамой двора по манерам, всё равно осталась свободной, и, встретив осуждающий взгляд других дам, смутилась. Она была служанкой, одно время – и Моргане. А теперь?

Теперь им нечего делить.

Моргана ободряюще улыбнулась. Лея любила Уриена, но сейчас это не имело смысла. Много прошло времени. Лея счастлива с Персивалем, а Уриен будет счастлив с Морганой.

«Будет…» – неожиданно пообещала себе Моргана, встретив восхищённый взгляд Уриена. Ей захотелось, чтобы он не пожалел о своём решении.

–Ну…– Мэтт Марсер привлёк внимание, – большое спасибо всем, кто сегодня здесь, кто пришёл свидетелем соединения брачных уз этих двоих людей. Хотя, не знаю, можно ли отнести Моргану к людям?..

Моргана тихо улыбнулась. Мэтт Марсер начал путь с воровства, потом с мелких мошенничеств. Он сменил много профессий, прежде чем пришёл к искуплению и стал священником.

–Я из плоти и крови, – подтвердила Моргана.

Уриен шуток не оценил, и Мэтт Марсер заторопился:

–Тогда людей, да. Итак. Перед именем Бога, перед людским взором…

Уриен и Моргана! Как много было, как много ещё не произошло. Но сейчас неважно. Они повторяли слова обета, клялись и богом, и стихиями – это был сложный век, в нём ещё жили феи, друиды, магии и стихии. И бог там тоже уже был, и получил распространение своей веры. Мэтт соединял и это сейчас.

–Клянусь, – сказал Уриен громко, без колебаний. Он был твёрд в своём решении.

–Клянусь, – эхом отозвалась Моргана, не уверенная в том, что всё-таки повзрослела. Сомнения пронеслись мгновенно, и отступили. Куда теперь деться?

–Ваш союз заключён, – объявил Марсер, наконец. – Ваше величество, от лица общественности, а не корысти ради, всё-таки спрошу – когда пир?

Мелеагант погрозил ему кулаком, но без злобы. Предыдущий священник выпрыгнул в окно, не вынеся прислужных теней Мелеаганта, а этот… то ли он их чертополохом отчихвостил, то ли хвостами отчертополохил, но тени к нему не лезли.

***

Тянулся пир, гремели поздравления – сначала в порядке старшинства, потом уже кто и во что горазд. Пустели бочки, наполнялись снова вином и медовухой, подносили закуски, сменяли тарелки…

–Сегодня самый счастливый день моей жизни, – сказал Уриен тихо, чтобы слышала только Моргана, и слегка сжал её пальцы. – Сегодня я стал живым.

–Если ты её обидишь…– подпитый Ланселот влез без церемоний, – если ты…

Он честно попытался объяснить что тогда будет с Уриеном, но всё его красноречие отказало.

–Я тебе! – Ланселот пригрозил кулаком куда-то мимо Уриена и провозгласил тост. – За графов…тьфу. За графа и графиню Мори!

Взвыл восторг. Моргана подняла свой бокал, выпила со всеми.

–Я счастлив, – сказал Уриен.

–Я тоже, – тихо отозвалась Моргана, понимая всё отчётливее, что ей это всё было не так уж и нужно. Она с удивлением выяснила для себя, что и раньше была счастливой.

Наверное это в её глазах прочла и Лилиан, подсевшая неслышно ближе.

–Сомневаешься?

–Ну… – откровенничать Моргана не хотела.

–Я тоже. Пока сидела на пиру думала – зачем? И так было хорошо, – Лилиан сейчас как никто понимала Моргану, и торопилась её поддержать вопреки всему.

–Королева…– хмыкнула Моргана.

–Это Гвиневра и ей подобные радуются трону, – ответила Лилиан. – И то, Гвиневра хлебнула. Но ей была нужна церемония и ей было нужно платье. Ей хотелось. А тебе и мне нет. мы ставим выше другое. Но им нужно. Политически и спокойнее так.

–Давай выпьем? – предложила Моргана, подливая королеве вина.

–Давай, если не шутишь, – согласилась Лилиан и выпила с Морганой.

–Ты не права, – вдруг сказала Моргана, – смотрю на это платье и понимаю – оно мне было нужно. А сама я бы себе такого не позволила. Я не заслужила.

–Вы с Мелеагантом одинаковые, – вздохнула Лилиан, – он тоже считает, что ему всё нужно заслужить: любовь, дружбу… стоит ему чуть-чуть ошибиться в чём-то и он сомневается в том, что я его люблю или в том, что Уриен ему ещё друг. Запомни раз и навсегда, Моргана: некоторые вещи существуют без причины. Они просто есть. Есть для нас.

–Для вас, – поправила Моргана, – мы неисправимы. Мозгом мы понимаем, а душою нет. мы больны. А вы нас лечите. Почему?

–Тоже больные, – согласилась Лилиан. – Давай ещё выпьем?

И прокричала:

–За графа Уриена Мори и графиню Моргану Мори!

Моргана выпила со всеми. Она не чувствовала себя живой или особенно счастливой, для неё ничего не изменилось, но она знала что Уриену нужно называть её женой, и нужно было из политических соображений безопасности власти Мелеаганту считать её графиней Мори. Зная всё, просто приняла игру и улыбнулась.

В конце концов, этот пир подойдёт к концу и она, наверное, удалится хоть на четверть часа в одиночество сада, но сейчас ей нужно постараться сделать что-то для счастья других – самых близких, чтобы они не разлюбили её, не разочаровались в ней и были рядом дальше.

(*) рассказ принадлежит к числу «мостиков» — других моих рассказов, расширяющих один из двух канонов, созданных мною по Артуриане.