Едкая ночь

Ночь в мотеле. Луна пробирается бледными лучами сквозь окно и небрежно разбрасывает их по всей комнате. Неоновые вывески ярко оповещают о бесполезном. Настолько яркие, что почти достаточно освещают помещение. Вполне можно разглядеть текст книги или прочесть какую-нибудь надпись. Предметы различимы. Небольшой аквариум с ленивыми рыбками отражает огни города, пробравшиеся внутрь.

Я направился в тесную кухоньку и налил воды, но не стал пить (здесь она везде хлорированная), а оставил прозрачный стакану открытого окна и вернулся в комнату. Спустя час старый телевизор, стоящий недалеко от аквариума, зашипел экраном, замигал, гипнотизируя помехами. Это был знак. Я снова вернулся в кухню, где оставленная вода уже начала формироваться в шарики. Словно в невесомости она поднималась небольшими пузырьками вверх (это уже не пугало меня, а завораживало). Но вместе с водой медленно начал подниматься стакан. Такого раньше не было. Он оторвался от пыльного подоконника на пару сантиметров и в напряжении затрясся. В ушах гудело и ладони стали влажными от напряжения. Пара секунд и стакан разбивается с соответствующим звенящим звуком. Затем утих телевизор. Несмотря на то, что я стоял на достаточном расстоянии (нельзя вставать слишком близко) осколок попал мне в руку. Кусочек стекла блестел от лунного света, а проступающие мелкие капельки крови отражали блики…

Так и не избавившись от него, я полез в шкафчик с хозяйственными средствами. Взял полупрозрачную бутылку и открыв крышку вдохнул едкий запах. Стёкла в окнах затрещали. Улыбаясь, я налил жидкость в чайную кружку и поставил на место стакана. Под кружкой захрустели осколки. В этот раз я стоял непозволительно близко. Пальцы покалывало от нетерпения. Всё затихло в ожидании, а затем в окне показалось едва различимое лицо. Черты были схожи с человеческими, но цвет кожи и глаз был неестественный. Сквозь щёки были видны ряды зубов, острых, больше похожих на звериные. Только я начал подробней всматриваться в образ, как он резко поднял глаза, отрываясь от жадного питья, и угрожающе сверкнул ими, а затем подобно помехам на старом телевизоре рассеялся в воздухе. Но перед тем, как он исчез я заметил на его лице улыбку-оскал.

Наутро я спустился к выходу уже с собранными вещами и пошёл к ближайшему магазину. Купив пару бутылок хозяйственной хлорки, я отправился дальше, планируя снова остановиться в мотеле.

Всю дорогу я слушал по радио помехи, но к концу пути, когда на небе показались первые звёзды, хрипящее и шипящее радио произнесло лишь одно внятное слово: «пить», после чего оно заискрилось и сгорело.