Духота

Где-то там, в старой ещё жизни Арахна любила праздники. Ей нравилось наряжаться (дни службы не позволяли ей этого, но в праздники кто запретит?), идти в толпу, к людям, веселиться и танцевать. Да, в такие минуты она забывала о том, что все эти люди на следующее же утро будут ненавидеть и презирать и её, и её соратников по Коллегии – таких же палачей. Но что делать? Секция Закона, составляющая надзор за управлением Маары была суровой и состояла из трёх Коллегий: Дознания (протянувшего руки к каждой улице Маары), бюрократизированного Судейства (там нельзя было передать документ другому через стол – для этого следовало писать служебную записку и тогда лишь приходил после согласования записки специальный человек) и малочисленной Коллегии Палачей.

Парадоксально, но именно палачи жили больше как семья. Да они и были семьёй. Глава Коллегии – Регар, его приёмная дочь Арахна, спасённая им когда-то от участи сиротливой Коллегии Сопровождения – вечной обслуги Маары, и два приблудившихся, но оставшихся в итоге названных братца Арахны – Сколера и Лепена. Все четверо были палачами и помогали друг другу, вместе справлялись со смертью, учились приносить её милосердно и быстро, не замечали презрения других Коллегий и народа, презрения, надо сказать, бесполезного. Ну не палачи же арестовывают, дознают и судят! Нет. Они лишь карают. Но народ не мог мириться с этим и предпочитал ненавидеть тех, кого мог.

Но в праздничные дни можно было забыть и о презрении к палачам, и о работе палачей. Можно было забыть всё на свете, вплести в волосы Арахны ленты, и всем вместе идти на городскую площадь, украшенную флагами и цветами.

Арахне когда-то нравилось это, она отсчитывала с нетерпением дни до следующего празднества.

Но когда-то Арахне и жить нравилось.

Да, её жизнь была намечена и устроена. Она была молода и могла не думать о будущем. Но потом её мир треснул и она оказалась впутана в заговор, шедший с самых верхов, который привёл к полной перестройке власти и переходу короны от прежнего короля к его брату. В ночь резни умерли многие, но Арахна потеряла и Регара, и Сколера, и Лепена и саму себя ещё задолго до этого. Трое были мертвы из четверых палачей, Арахна же жила, но ненавидела себя за это.

Более того, она понимала, что ненавидеть бывшего дознавателя Мальта, а ныне советника новой власти, который её и впутал во всё это, было нельзя. Да, он впутал, но Арахна позволила себе впутаться! Ей не хватило чести умереть с Коллегией Палачей, со своими близкими людьми; не хватило отваги умереть в ночь страшной бойни вместе с Коллегий Судейства…

Она выжила, её спасли, и так как Арахна была впутана в заговор нового короля, пусть впутана лишь краем, лишь немного, но у неё произошёл карьерный рост. Новая власть искала новых людей. Прежние советники, которые творили кровь, творили бойню, должны были навести порядок, а потом…

Кто-то, например, барон Боде или жрец Медер – такие же новые советники понимали, что будет потом. Иные старались не думать. Мальт полагал, что обойдётся, ведь он был верным новой короне уже давно. А Арахне было плевать.

Ей очень хотелось лечь и не проснуться. Но наступало утро и она открывала глаза. Чувство голода притупилось в ней очень кстати – зерна не хватало, но люди не выходили бунтовать, хватало пойла. Арахна прикладывалась к бутылке, пусть прежде такого себе не позволяла. Но опьянение было кратким, усталость и тоска не отступали. Арахна выжила в первые дни смуты, получила должность советницы при новой власти, получила в своё распоряжение многих из тех, кто прежде её презирал, и…

Ничего. Пустота. Облегчения не наступало, все краски и чувства притупились. Отупение наползало на всё тело и разум. Арахна действовала, двигалась, одевалась, шла на совещания, но не узнавала своих рук, своего исхудалого болезненного лица, своих движений. Прежде у эшафота в ней была точность, ныне её у эшафота не было, заменой стали коридоры, кабинеты и залы, и грация, точность пропали. Она спотыкалась, влетала в двери, билась руками о косяки и углы.

Стоило ли это жизни? Арахна не знала. Арахна не знала толком даже зачем она сегодня здесь, в украшенной бешено-праздничной зале. Кажется, на последнем совещании кто-то говорил о прибытии послов с…севера? Юга?!

Пусть будет с юга. Да, наверное, послы. И тогда понятен весь этот бал, эти кушанья, от которых Арахну мутило и духота…

Ду-хо-та.

Народу набилось в залу много. Помимо короля, его супруги, очевидно, послов, стражи, советников, была и знать, которая в первые дни смуты легла на дно. А поняв, что старого короля нет, поспешила выказать своё почтение незамедлительно.

Дамы были разукрашены и веселы, господа нарочито веселы и остроумны. Казалось, что жизнь, омрачённая кровью несколько недель назад, закипела с новой силой, прорвалась и все спешили жить, не зная, будет ли жизнь завтра.

От этого все старались. Шуршали платья, корсажи, пахло до одурения пудрой и духами, маслами. Тут и там раздавался смех, то переливчато-кокетливый, то яростно-весёлый, живой, здорово-истеричный смех.

Арахну мутило. Её бы воля – она бы не приходила сюда. Но кто-то послал ей платье и напоминание. Платье было простым, без всяких оборок и кружев, но даже оно сковывало дыхание. Арахна старалась дышать глубоко, чтобы сдержать тошноту, но каждый вдох отзывался под рёбрами – платье перетянуло ей талию, да и ткань прилегала к телу очень плотно и колола. Мелочь, но какая раздражающая.

Да и дышать глубоко было трудно – запах блюд, специй, мяса, масла, вина, парфюма, пудры, кожи… здесь танцевали, дышали, шутили, ели и пили люди. Слишком много людей для этой маленькой залы. Окно же открыть никто не догадался.

Арахна помоталась по краю зала, стараясь не привлекать к себе внимания, но, конечно же, привлекла. К ней подошёл Персиваль – в прошлом дознаватель, лучший враг и худший друг Мальта, ныне… пожалуй, их общий с Мальтом помощник.

–Отличный вечер! – промолвил Персиваль, чинно откланявшись Арахне.

С Персивалем можно было не любезничать, поэтому Арахна процедила:

–Пошёл ты!

Персиваль не обиделся. Спросил:

–Платье в размер?

Арахна сначала не поняла, потом оглядела своё платье и не поверила:

–Так это ты? Твоих рук дело?

–Ты бы сама не подумала. А ты советница. Тебе надлежит держать себя достойно. Это тоже твоя работа.

Надо было бы поблагодарить Персиваля за заботу, да и не осталось у Арахны никого, кроме Персиваля и Мальта, двух ненавидимых, но самых близких людей. Надо было, но она не смогла.

–Ела? – Персиваль желал конкретных ответов, а не её чувств.

Арахна не смогла вспомнить. Кажется, ей дали тарелку, блестело масло, но она не смогла есть. Слишком много чеснока и белого соуса. Её замутило и она пригубила поскорее вина. Дело пошло на лад, и…

Арахна неопределённо повела плечами. Голод не ощущался и ладно.

–Дура ты! – без перехода сказал Персиваль. – Сейчас самое время для жизни, карьеры и власти. Сейчас тот момент хаоса, благословенный момент, когда каждый может стать всем! Сейчас не имеют значения знатность и титул.

–Дура, – легко согласилась Арахна. – Я просто ничего не хочу. Даже жить.

–Ты можешь делать всё, что угодно, – признал Персиваль, – но если ты не сделала ничего для своей смерти, значит, она тебя не так уж и манит. А это…о, Мальт в своём духе!

Переход был неожиданным. Арахна, успевшая прислушаться к словам Персиваля, вздрогнула, но затем нашла взглядом Мальта.

Мальт был собою. Воплощение сосредоточённости и собранности, он был на работе, не на праздничном пиру. Пока одни хмелели, другие торопились жить, а Арахна была в разбитом состоянии, Мальт работал. Он работал всегда, наверное, думал как и Персиваль . и стремился успеть стать всем.

Арахна увидела, как Мальт в ходе вроде бы непринуждённой беседы с каким-то господином, едва заметно и очень-очень быстро передал ему какой-то листок. Это осталось незамеченным другими. Листок блеснул лишь раз, а затем исчез.

–Кто это? – спросила Арахна. – Кто с Мальтом?

–Это граф де Тюррен,– ответил Персиваль тотчас. – Капитал почти шесть тысяч золотых монет в год, три поместья, двести слуг…

–Но что Мальту от него нужно? – Арахна не понимала. У неё не было таких данных как у Персиваля, но эти данные её мало заинтересовали. Тут было другое.

Мальт и Арахна были советниками в одной части и в одной сфере Маары. Мальт требовал от Арахны полной честности, каждый свой шаг она должна была согласовывать с ним. В обмен Мальт сообщал ей о своих планах и намерениях, и Арахна уже некоторое время подозревала, что Мальт с ней нечестен, но доказать, поймать его не могла. И вот…

–Я думаю, это Тюррену нужно от Мальта, – Персиваль понизил голос до шёпота. Теперь он наклонялся к ней, его дыхание было горячим, но Арахна, не терпевшая вообще-то никакого нарушения личного пространства раннее, сейчас не заметила этого сближения.

–Но что? – волнение заставило и Арахну перейти на шёпот. В ней – в остывшей, замёрзшей, остекленевшей, поднимал голову забытый гнев. Чувство, которое, кажется, угасло, понемногу оживало.

Он предавал её! Предавал так как раньше! Она доверяет, а он…его шаги – это его шаги. А её решения? Всё также – его.

–О…– Персиваль неожиданно смутился, – я думал, что ты в курсе. Прости, полагал, что у вас с Мальтом нет друг от друга секретов.

Он знал куда нанести удар. Ему давно не давало покоя положение Мальта. Слишком уж выгодное для самого Мальта и невыгодное для Персиваля. Да и понимал Персиваль, что для новой власти Мальт скоро станет неугоден – слишком хорошо знает он о том, как разлагала нынешняя власть прошлую Маару, как расставляла шпионские сети, как убивала тех, кто не желал склоняться, и как была ничтожна новая власть. Персиваль же другое дело.

Персиваль считал, что у него получится стать преемником Мальта. Арахне же зла Персиваль не желал, более того, он видел в ней союзницу. Но для этого надо было расколоть её союз с Мальтом, показать, как мальт манипулирует и таится от неё.

Арахна осталась одна. Она потеряла всех и Мальт взял её под свою защиту. Теперь и эта часть мира должна была для неё треснуть и обнажить правду: Мальт её использует.

И тогда сама Арахна должна способствовать падению Мальта. А когда он падёт, придёт Персиваль, тот самый, который всегда заботился об Арахне, который посылал ей платья и беспокоился о её голоде, который и открыл ей глаза на Мальта. Арахна будет нуждаться в новой защите и он сможет её дать. Надо только быть осторожным, не надо нападать самому…

Персиваль торопливо отошёл в сторону, всеми силами изображая крайне смущённый вид, а Арахна, взбешённая, ожившая хотя бы на мгновение, шла к Мальту.

–Замечательно выглядишь, – Мальт поднялся ей навстречу. – Я очень…

–Я думала, мы с тобой договорились по-честному! – Арахне было больно. Она была даже рада в глубине души тому, что до поры не могла поймать Мальта ни на чём. Ей хотелось обманывать себя, верить в то, что он с ней и только с ней.

–О чём…

Арахна не дала ему договорить. Она очень красочно изобразила передачу и последовавшее исчезновение письма. Граф де Тюррен , краем глаза видевший всё это, поспешил откланяться. Но Мальт остался спокоен, спросил лишь:

–Сама увидела или надоумил кто?

–Тебя это не касается! – ощетинилась Арахна. – Значит, каждый свой шаг я должна согласовывать, а ты можешь себе…

–Я понимаю больше, – возразил Мальт. – Я опытнее.

–Мы договаривались! – Арахна тряхнула головой. Волосы, когда-то красиво отливавшие на солнце, ныне потускнели, как потускнела и их обладательница. – Ты не требовал от меня одностороннего отчёта, ты сказал, что мы будем всё рассказывать друг другу!

–Ты и без того знаешь обо мне очень много, – Мальт попытался пойти на примирение. – Я ведь не…

–Ты сказал! – ненависть бросилась в кровь. Арахна теперь уже говорила не так тихо, если продолжила бы она в таком духе, их бы услышали. – Ты сказал!

Он сказал ей, что надо идти за новой властью, надо ввязываться в заговор, надо верить ему и в новую Маару – и тогда всё будет хорошо. Да, именно так Мальт ей сказал, сказал много раз.

Но не сказал, что она потеряет близких, что останется себя презирать, что окажется в вечном кошмаре и будет ощущать себя марионеткой. Не сказал, что в поисках хоть какой-то защиты, она сама придёт к нему в постель, что слёзы закончатся, а глаза потускнеют, что молодость её будет отравлена…

Всё это было не сказано и сейчас. Но Мальт понял её. Он не был мерзавцем. Бюрократической сволочью – да, интриганом – конечно, убийцей – приходилось. Но отъявленным мерзавцем в её отношении всё-таки ещё быть не планировал.

Арахна снова ощутила опустошение. Такое мерзкое, такое липкое и гадкое. Она действительно хотела не проснуться, но не делала ничего для этого, полагая свою жизнь карой. Если ей не дарована смерть, значит, это кара. Величайшая кара за то, что сама Арахна не умерла, когда ей это было нужно сделать. Она не ушла с честью, палачом, который служил закону и теперь…

И теперь закона больше нет. Кровь не кончилась с переворотом. Навести порядок за сутки не получится, нужно больше тел, больше смерти. А вскоре придётся избавляться не только от врагов, но и от недавних союзников, чтобы пришли новые, которые будут чтить уже сложенный порядок, не будут зарываться, и не будут считать себя первыми. Первым должен быть король.

–Послушай…– Мальт попытался взять её за руку, но Арахна дёрнулась – ей стало противнее прежнего от себя. Сейчас уже за свою наивность. Конечно же, Мальт не станет откровенничать с нею. Не станет!

Но она-то ему верила!

***

Холодный воздух скребанул по лёгким и проник в желудок. Арахна на мгновение поперхнулась свежестью, но осталась стоять на улице. Здесь было лучше, чем в душном зале. Приятнее было мёрзнуть, но дышать, чем оставаться в тепле и умирать от духоты.

Но в одиночестве её надолго не оставили. Мальт появился неслышно, но Арахна уже чувствовала давно его приближения и поэтому он её не напугал.

–Граф де Тюррен хотел получить разрешение на провоз груза через южную границу, – сказал мальт, словно для Арахны это имело какое-то значение.

–Дело не в этом… – она покачала головой. В платье было холодно, но как можно было уйти, когда здесь свежесть?!

–Я знаю, – признал Мальт. – Знаю, что ты не этого хотела, знаю, что тебе тошно и мерзко, что тебе…

–Мне никак. Уже никак.

–Верно. И это я тоже знаю. Но когда-нибудь, и очень даже скоро станет лучше. Кончится кровь, начнётся новый порядок, порядок, которого все ждали! Порядок, который и привёл нас всех на путь переворота.

–Все? – Арахна усмехнулась. – Я не ждала. Я жила. Я ела, пила, работала, веселилась и грустила. Я чувствовала. Всю жизнь я росла с теми, кого больше нет. Всю жизнь я имела идеалы и верила в то, чего больше нет. Я верила в Маару и в короля, верила в законы и в то, что буду счастлива. Маара в руинах, короля сверг его брат и занял его место, закон приходится переписывать и менять, зло и добро поменялось местами. Те, кого я три месяца назад казнила и клеймила как заговорщиков, ныне святые, ибо пострадали за нового короля. Те, кто отстаивал честь прежнего короля, кто искал заговорщиков, был воплощением чести и добродетели, ныне вне закона…

Арахна умолкла. Нельзя было говорить подобное. Но кто мог подслушать их здесь, на пороге двух миров: душного тепла и холодной свободы? Впереди ветер, колючий мороз подступающей неспешно зимы, позади – тепло и сытость, но без возможности вздохнуть.

–Это кончится. Порядок будет восстановлен, – Мальт сказал это, потому что должен был сказать. Он очень хотел и сам в это верить, но в нём уже не было наивности.

–Ты сказал! – рассмеялась Арахна, но смех её потонул в порыве ветра.

Мальт отступил в глубину, под прикрытие крыши и стен, там были двери, что отделили его бы от этой стужи. Спрятали бы в сытости и в духоте.

–Иди…– равнодушно махнула рукой Арахна.

–А ты? – Мальт не пошевелился.

–Я скоро приду. Ещё чуть-чуть постою…

Он поколебался мгновение. Арахне даже захотелось, чтобы он остался, но дуновение ветра хлестануло Мальта по горлу и он, прохрипев, что ждёт её, нырнул под прикрытие дверей. Арахна осталась стоять.

Она видела закатное небо, красивое, жёлто-оранжевое, хотя бы не красное, которое больше никогда не будет казаться ей красивым, потому что напомнит кровь, что пролилась и прольётся. Ветер был приметлив и трепал её, но Арахна почему-то упорствовала и стояла здесь, на пороге, не сдавалась.

Более того, ощутив невыносимую колкость в шее, Арахна неожиданно ловко отстегнула удушливый воротник, и теперь обнажённое нежное горло было подставлено ветру. Ветер налетал, трепал её платье, волосы…

Но она стояла, под удивлёнными взглядами стражников. Конечно, никто ей слова не скажет, она – советница. А ей лично плевать на их взгляды.

Арахна вдруг даже подумала, что если она сейчас бросит этот чёртов воротник на землю, топнет по нему каблуком хорошенько и пойдёт навстречу ветру, то сделается свободной. Свободной от всего и ото всех! И будет вольна идти туда, где её никто не знает и не помнит, а потому не хватится.

Она даже готова была сойти вниз по ступенькам, но дверь распахнулась за её спиной и Персиваль нервно её позвал:

–Арахна! Сейчас будет речь короля, где тебя носит?!

Он дёрнул её за руку, и она покорилась, сама пошла, поддалась его силе.

–Что ты сделала! Ну что же ты за неряха-то! – ругался Персиваль, пристёгивая едва не выскользнувший из её ослабевших пальцев воротник. Персиваль справился быстро и ловко, поправил воротник так, что казалось, будто его никто и не отстёгивал.

–Вот так лучше! – одобрил Персиваль и, открывая дверь, шутливо поклонился. – Прошу!

Арахна последний раз взглянула на закат, вдохнула свежесть и направилась с покорностью и сожалением в удушливый тёплый зал. Персиваль закрыл за нею дверь и Арахне снова досталась лишь духота

(Примечание: персонажи принадлежат моей двулогии романов «Тени перед чертой» и «Гильдия теней», а также принадлежащим к этим романам рассказикам-мостикам. Все произведения в свободном доступе)

Примечание 2: за арт Арахны благодарность талантливой https://vk.com/id133578599