Друг, нарисуй мне моё надгробие.

Друг, нарисуй мне моё надгробие.
Я напишу на нем две фразы:
«Жил, как скот» и «Умер на убое».
Коротко, как и хотел,
Чтобы влезло всё и сразу.

Помни, если кругом плюсы,
Ты идёшь по кладбищу.
В зеркале души человек не отражается,
И нет больше разницы…

Друг, нарисуй мне моё надгробие.
Лёжа в тёмной коробке,
Усыпанный почвой гнилой,
Был погребён заживо.

Слеп был могильщик,
Но, притворившись глухим,
Под крики и скрежет
Моё имя забыл.

«Засим Автор мёртв».
— Ну и что? Вот и всё?
Просто ему никогда не везло.

Друг, нарисуй мне моё надгробие.
Я напишу на нём две фразы:
«Автор мёртв» и «Слово воскресло».
Мародёрам точно будет интересно,
Как автор жил,
Что он пил,
И его состояние в глубокой алкогольной дремоте…

«Он жил, как алкаш и порождал только хтонь», —
Вот, что скажет случайный прохожий.
Но ведь автор жив.
Поглощая остатки тревоги
В глухо забитой, деревянной коробке,
Усыпанный горстью промерзшей земли,
Льёт собачьи слезы,
Скулит, вспоминая уже остывшие грёзы.

Но слепой гробовщик,
Жнец чьей-то грешной души,
Собирая горькие слезы,
Превращал их в вино
И давал в знак причастия.

В полуразрушенном храме,
Разделяя хлеб насущный,
Не упуская возможности,
Делил мою плоть среди паствы слепцов —
Точно таких же глупцов,
Что ходили бесправными овцами.

Друг, нарисуй мне моё надгробие.
Пожалуйста.
Зная конечную точку в пространстве,
Я готов к любым ненастьям,
Будь то гул земли или буйный шторм.
Готов к войне за призрачный престол,
Ведь там, на голгофе, я единственный выживший.
Могильные сгустки земли в моей пасти — излишество;
Я причищу ими пастбище,
Закрыв путь к кладбищу.

Друг, нарисуй мне моё надгробие,
Не обронив моё слово и лиру.
Я умоляю, оставь автора.
Я упокоюсь в предсмертном бреду
— Автор умер!
Нет, на зло вам живу.

Только слепой могильщик чахнет над склепом мёртвых блядей,
Упиваясь количеством вырытых ям,
Эту партию он метко сыграл.
Не мешало бы кольцо на пальце,
И мягкое рыльце в пушку,
И чей-то знакомый запах и звук.

Я призраком бродил по кладбищу,
Был в поисках своего пристанища,
Но в миг развернулся грот…
И имя всплыло,
Что рифмуется с мудростью.
Софии не хватило любви,
Союза мысли и чувств.
Соприкасаясь с твердью земной, испытывала грусть.

Была юна и, оставляя шансы,
Вычеркивала дни, когда друг не причащался.

Пока всё не стало красным,
На могилу посылал венки.
Отторгая все его дары,
Оставаясь непреклонна,
Глотая сгустки мягкой земли,
Мечтала оказаться в болоте из понятных истин в дальнейшем пути —
«Художник творец, а я — несчастье».

Друг, нарисуй мне моё надгробие.
Я мечтаю видеть его средь бессмысленных форм и мыслей о смерти.
Моя муза — петля.
Поверь — буду повешен собой
За преступления против тебя.

Друг, нарисуй мне моё надгробие.
Я напишу на нём две фразы:
«Жил, чтобы увидеть других» и «Умер, чтобы остаться».
Друг, не серчай на меня, я был слеп, как они. И обрёл своё счастье в петле.
Так скажи, же зачем вырыты свежие ямы в земле?