Дознаватель

Дознаватель Эгл был на хорошем счету. Все знали, что на него можно положиться, что он всегда готов задержаться сверх смены, переписывая протоколы допросов и подшивая дела, да и вообще – в высшей степени человек это был очень дружелюбный. Даже те, кто попадал в стены закона, совершив преступление, или подозревался в совершении преступления, обычно требовали Эгла – он не зверствовал. Нет, если у него не оставалось выхода, он писал служебную записку в Коллегию Судейства, чтобы те сформировали письмо в Коллегию Палачей по проведению пыток, призванных помочь ходу дела.

Но в отличие от многих своих соратников по Коллегии Дознания, сам Эгл пытки требовал лишь в крайнем случае и уж тем более, вопреки многим примерам, не проводил их сам, как поступали многие дознаватели, не желающие ввязываться в бюрократический ад, составляя запрос в Судейство.

Секция закона состояла всего из трех Коллегий, причем Палачи среди них были самой малочисленной и обычно насчитывали четыре-пять человек, но бумаг шло столько, что можно было подумать, что и Коллегий, и людей в них значительно больше.

Эгл просто не желал создавать новой работы для своей же Секции, и поэтому всегда пытался достучаться до преступника или подозреваемого, говоря:

-С пытками ты признаешься даже в том, что покушался на жизнь короля, да будут дни его долги!

-Ноя не покушался на короля! – испуганно возражал виновный.

-Пытать наши умеют, выбьют все, что нужно. Ты лучше скажи как есть, глядишь, не на казнь пойдешь, а отделаешься работой на рудниках. А если и казнят, то все равно милость выйдет за покаяние. Да и когда предстанет дух твой перед Луалом и Девятью Рыцарями Его лукавствовать не выйдет!

Эгл тратил время, уговаривая и убеждая, и нередко добивался успехов, чем повышал свой уровень профессионализма и совсем не повышал карьеры. Да, Эгл был на хорошем счету в своей Коллегии, но никогда не продвигался выше обычного дознавателя, что, конечно, не могло его не расстраивать. Шли годы, и даже самые бездарные, вчерашние юнцы, пришедшие в Коллегию учениками и помощниками, становились выше, а Эгл оставался дознавателем и давал отчет тем, кого ещё вчера сам учил.

Он заговорил о несправедливости лишь однажды, не выдержав, поделился ею со своим другом (насколько можно быть друзьями в Коллегии Дознания) – с дознавателем Джози, который должен был получить свое первое повышение, но не имел и половины того успеха, какой был у Эгла, но выбранный советом Коллегии для более высшей должности:

-Луал мне свидетель, во мне не было зависти, но я не понимаю, где я так виноват, что стою в одной должности уже пятнадцать лет!

И Джози, сам смущённый от своего повышения, открыл, наконец то, что молчаливо таили прочие:

-Ты слишком предан закону, а надо быть преданным трону.

-Трон и закон держатся вместе! – возмутился Эгл. Он еще не сообразил, что именно ему сказали. – Что?

-Ты не делаешь того, что делают другие дознаватели. Ты расследуешь дело, если нужно, ты выспрашиваешь, если нужно. Но на тебе нет шпионов, твои протоколы чисты и искренне… ты один из тех людей, что честны, но никогда не продвинутся в Мааре. Наш король, да будут дни его долги, ценит таких людей, но ни он, ни его министры, ни его советники не позволят тебе подняться.

-Хочешь сказать…- от волнения Эгл даже начал заикаться, смутно он уже догадывался о причине своих неудач, но что смутное предчувствие в сравнении с тем, когда тебе говорят в лицо, говорят открыто?

-Да, — признал Джози. – Взгляни на жрецов – вот высшие в своей добродетели люди! Но высший жрец сдает отчеты нам. В этих отчетах тайны исповедей и записи о подозрительных и несказанных словах. Взгляни на продовольственников! – они не скрывают того, что ищут прибыль, но и они сдают свои отчеты нам, те, которые не видят даже в Коллегии Финансов, те, которые говорят о контрабанде и о том, кто из знатных и богатых людей что тайком заказал…

Эгл молчал.

-Мы, — продолжал Джози, — служители Закона и порядка, признали давно, что одно иногда может противоречить другому. Барон Боде, к примеру, человек в высшей степени нужный для трона, но если верить донесениям, а тут не верить причины нет, этот человек тайно ввозит в столицу ядовитые снадобья… по закону мы должны его арестовать, но для того, чтобы сохранить порядок – нет. без Боде начнется передел собственности в Гильдии Купцов, польется кровь и будут жертвы. Да и Боде с этими донесениями у нас на крючке. Эгл, это лишь один из тысяч примеров, я просто хочу сказать тебе, что такому честному человеку как ты, очень сложно будет удержаться… ты принесешь гораздо больше пользы как дознаватель. Чем как интриган, которым неизменно станешь на высших постах.

У Эгла больно горело в груди и мутилось в глазах. Он хотел сказать, что все неправда, не может вся Маара быть оплетена паутиной таких подлостей и предательств, не может! Но ему не хватало воздуха и щипало в глазах.

-Ты из тех людей, которые честно выполняют свою работу и будут ее выполнять, — припечатал Джози, а затем совсем другим тоном спросил, — слушай, как думаешь, стоит ли мне завтра прийти в новой мантии? Все-таки первый день в новом положении…

Эгл пожал плечами – к горлу подкатил отвратительный ледяной комок жгучей досады, обиды и ярости.

Но прошел день-два, и Эгл снова стал дознавателем, каким был всегда. Ну хорошо – почти стал. Теперь в его глазах проскальзывало что-то совсем другое, что-то теневое, когда он давал отчет Джози или еще кому-нибудь из тех, кого помнил еще в другом обличии.

***

-Вводную! – потребовал Эгл, торопясь по коридорам Дознания. Он всегда так торопился в допросную, и всегда спрашивал на пути вводную информацию у своего очередного помощника. Но обычно в его голосе не было именно требования.

А сегодня вдруг пришло. Но помощник Эгла – Леви, был из новеньких и не успел еще до конца изучить привычки дознавателя. Пока Леви был в стадии восхищения всем и вся и не знал, что нужно приглядываться ко всему, к чему только можно приглядеться, и всегда быть настороже.

-Ага! – восторженно подхватил Леви, торопясь по извилистым коридорам за дознавателем. – Так, двадцать шесть лет, вчера в кабаке по улице Часовщиков, ну тот, с красной крышей, знаете? Вот, вчера произнес крамольную речь о нашем короле – да будут дни его долги!

Эгл кивнул принимая. Все было ясно – пьяный дурак, еще не битый жизнью, решил поразмышлять, да проверить свою храбрость. Кто-то из более трусливых (или сознательных) отправился с доносом к дознавателям.

Эгл был прав – опыт подсказал ему правильно. Протрезвевший арестант сам боялся своих вчерашних слов и дрожал как лист на осеннем ветру.

-Вы обличали короля! – торжественно вбивал в него Эгл вину, а преступник вжимал голову в плечи и дрожал от этой грозы, едва не плакал:

-Нет, нет! я так…я не подумал. Я люблю короля!

-Ты – ничтожество, смел порочить его доброе имя! Ты сказал…- Эгл на мгновение взглянул в строки доноса, — сказал, что король набивает живот золотом, потому что слишком жаден.

-Это была шутка!

-Этим ты хотел не пошутить, а указать на то, что король не заботится о своем народе! – Эгл почти рычал на своего арестованного, не замечая, с каким ужасом смотрит на него Леви.

Леви говорили: «держись Эгла – он человек толковый, мастер своего дела, среди дознавателей – самый милосердный». И сейчас этот «милосердный» выворачивал одними словами наизнанку все существо заблудшего идиота, и превращал его из пьяного дурака в мятежника. В первом случае все кончилось бы устным внушением или парой ударов плетью в худшем случае. Во втором – эшафот.

И Леви поражался тому, что Эгл не тянет человека из бездны, а топит его все глубже.

-Далее! – торжествовал дознаватель, чувствуя в себе неожиданный подъём жизненной энергии. Его неожиданно увлекла эта страшная роль. – Далее, здесь сказано, что ты – ничтожество, рассказал о короле грубую сплетню, сообщив, что он, цитирую «потерял счет своим ублюдкам».

-Это была шутка…- арестованный был уже почти мертвецом от одного страха.

-Шутка, которую ты посмел рассказать! Шутка о короле…

-Это сплетня! Все ее повторяют! – заблудшая жертва собственного пьянства всхлипнула и натурально разрыдалась.

Леви не вытерпел, бросился к нему, желая налить хоть воды и успокоить, но Эгл грубо окрикнул:

-Преступникам нет пощады!

-Да Луала ради! – возмутился Леви, — это просто пьяная шутка от такого же пьяного идиота! Подите в любой кабак, хоть на улице Часовщиков, хоть на Сапожной…да хоть где! Там и не такое говорят!

-А вы, Леви, так хорошо осведомлены?- поинтересовался холодным, без тени дружелюбия тоном, Эгл.

-Я? – растерялся Леви. – Я бываю в кабаках…

-И вы не доносите о таких сплетнях и оскорблениях власти? – уточнил Эгл.

-Народ всегда болтал!

-Это не болтовня. Это мятеж. Король, да будут дни его долги, никогда не должен быть унижен своими подданными. Запомните это, Леви. А ты, прекрати реветь, и подпиши протокол допроса.

-П…протокол? – бедняга перестал всхлипывать и сквозь слезы взглянул на своего мучителя. – Я же ничего…

-Ты все сказал вчера, — Эгл с железной строгостью вытащил бланк допроса и, поражаясь неожиданной твердости своей руки, набросал несколько нужных строк, в которых выставлял дело не неразумной выходкой пьяного языка, а вполне себе спланированным саботажем.

-Я не подпишу! – арестованный попытался дернуться прочь, но куда денешься из хватки профессионального дознавателя с многолетним стажем? Эгл был настороже и перехватил движение глупца, с силой удержал его на месте. При этом он расчетливо сжал его запястье, зная, где и как нужно схватить, чтобы не пострадала рука, но боль прошла…

Арестованный застонал, а в следующее мгновение покорно подписал протокол допроса, соглашаясь со всеми обвинениями в свой адрес. Эгл вздохнул с облегчением и, чувствуя странное удовлетворение, сделал знак Леви следовать за собой.

Леви вышел молча и держал это молчание пока закрывали дверь в допросную. Но когда повернулся ключ в последний раз, не выдержал:

-Эгл, я вас уважал до этого часа! Вы поступили как…

-Как кто? – теперь в глухоте темного коридора Эгл был прежним. Удовлетворение сходило на нет и оставалась странная пустота и усталость. А еще нахлынул стыд. Благо, в темноте коридора не было видно пылающих щек дознавателя.

-Как подлец,- решился Леви и горделиво распрямился, что также скрыла темнота.

-Я теперь и есть подлец, — тихо отозвался Эгл, — оказывается, так бывает.

Леви растерялся. Он не ожидал после такого бесстыдного спектакля тихого и убитого голоса от дознавателя, и даже смутился, но заставил себя вернуться в норму.

-Вы же защищаете закон!

-Больше нет. теперь я защищаю трон.

-Трон и закон едины…- не понимал Леви, вернее, начинал понимать, но не желал принимать, это не входило в его мировоззрение.

-И да, и нет. закон уступает трону. Оказывается, это так. Я сам удивлен, веришь? – голос Эгла оставался убитым.

-Я не понимаю, я ничего не понимаю! – Леви вглядывался в темноту, надеясь, что в ней блеснет какой-нибудь ответ. – Как можно…как?!

-Всё можно. Ты хочешь быть дознавателем?

-Да. Я хочу служить народу.

-Народу или себе? Почему ты хочешь быть дознавателем.

-Их уважают! Всюду им почет! – Леви был еще очень наивен. Несмотря на всю жуть ситуации, Эгл рассмеялся, и в этом смехе было даже облегчение.

-Их не уважают, а боятся. А почет – заискивание. Боятся Судейства, что выносит приговор и стараются держаться к ним с уважением, презирают Палачей, потому что они – несчастные – исполняют даже не ими вынесенные приговоры, но именно их видит толпа. А нас пытаются купить, ненавидят и боятся. Вот и все.

Эгл повернулся и направился по извилистому коридору, и почти уже скрылся в следующей галерее, когда услышал позади себя жалобный голос:

-Но я хочу быть дознавателем!

-Будь, — согласился Эгл.

-Я хочу карьеру и почет, — добавил Леви.

-Тогда привыкай к подлецам, — посоветовал Эгл и окончательно скрылся в галерее.

***

Джози смотрел с изумлением на своего недавнего друга:

-Ты хочешь сказать, что раскрыл заговор?

-Мятежники, желающие посрамить короля. – сообщил Эгл спокойно.

-Этот человек был просто пьян и нес всякий бред! – даже дурного чутья Джози хватило, чтобы понять, что подписанные протоколы, которые сейчас принес и устроил на его столе Эгл – это абсурд.

-Нет, он признался. И без пытки.

-Это просто пьяница, — возразил Джози. – Если бы это был заговор, тут бы были другие имена.

-Они будут, — не стал спорить Эгл, — у меня есть пара-тройка арестованных, они все ожидают допроса. Они не связаны между собой, но говорю тебе, Джози, они все как один – заговорщики! Их целью был король, да будут дни его долги!

Джози медленно начал понимать. Он соотнес, наконец, абсурдные протоколы, слова и внешний вид Эгла – равнодушно-насмешливый, хотя прежде это был человек, который горел своей работой.

-Ты…- не поверил Джози.

-Я раскрыл заговор против короля, — повторил Эгл, в упор глядя на недавнего друга.

-Ты не был таким, — Джози не мог прийти в себя. Его разум был весьма средним и не мог принять всего того, что сейчас происходило. – ты не был!

-Речь не обо мне. Речь о заговоре, — поправил равнодушный и жестокий в своем равнодушии Эгл.

Джози взглянул еще раз на протокол, поморщился, отодвинул листы от себя. Затем, желая потянуть время и избавить себя от неудобных вопросов, поднялся, подошел к окну, посмотрел вправо, посмотрел влево, вздохнул…

Конечно, все было ясно как день. Такого не ожидалось, но это произошло. С одной стороны, Джози недавно назначили и сейчас очень хорошо бы закрепить свое назначение таким блестящим заявлением, как разоблачение мятежников против самого короля, да будут дни его долги.

С другой – это весьма трудно дело и поверить в такое очень сложно без веских доказательств. Нужно будет предъявить королю полную картину и, конечно, сообщить про Эгла. Тогда Джози получит внимание короля, пусть бы и минутное, а Эгл – повышение, которого он, на самом деле, давно заслужил.

-В это никто не поверит, — Джози решил осторожничать и не начинать свои первые дни с разоблачений такого масштаба. – Никто, слышишь?

-Сделай так, чтобы поверили, — Эгл пожал плечами, словно речь шла о каком-то пустяке.

-Нелепо! – отбивался Джози. – Протокол…ха, да впиши туда имена, и все поймут, что ты просто хочешь карьерного роста!

-Заслуженного карьерного роста.

-Неважно. Не тебе это решать.

-Зато сейчас решать тебе. Или ты делаешь так, чтобы тебе поверили, и получаешь свои лавры, а я свои, или… — Эгл многозначительно и нехорошо усмехнулся.

-Это угроза? – Джози похолодел. Никогда Эгл не применял шантажа прежде к преступникам. А тут – к недавнему другу? Так просто?

-Или все узнают, куда делся обвиняемый номер триста семнадцать, — Эгл оставался раздражающе и убийственно спокойным.

Джози прошибло ужасом.

Обвиняемый номер триста семнадцать – это страшное пятно на карьере Джози, такое пятно, за которое он мог бы сам оказаться на эшафоте. Заключенный по политическому делу, первейший враг короля вдруг покончил с собой, вместо того, чтобы предстать перед народом в обвинении.

Тогда Джози растерялся, зная, что за такой недогляд легко потерять собственную голову – очень уж хотелось королю казнить этого человека. Но тогда Эгл подсуетился и помог своему другу, сделав фальшивое заключение о смерти, мол, не наша вина, а давняя сердечная болезнь.

Любой другой дознаватель на его месте поспешил бы к королю и сдал бы Джози, но тогда Эгл был еще прежним. Это сейчас в нем проступила ожесточенность несправедливостей.

-Хорошо, — сдавленным, придушенным голосом отозвался Джози, принимая полное поражение от Эгла. Эгл кивнул и поспешил его, наконец, оставить

***

В темноте коридоров Леви с трудом дошел до сегодняшнего допрашиваемого. Парень все еще всхлипывал после допроса, понимая с каждой минутой, что за документ он подписал, и прощаясь с жизнью.

У Леви сжалось сердце, но он заставил себя быть выше эмоций и сумел с трудом отпереть тяжелую железную решетку и скользнуть к арестованному. Тот мгновенно преисполнился ужасом, узнав Леви и вспомнив его присутствие на допросе, но Леви не дал ему возможности вскричать или выдать своего присутствия и быстро приложил палец к губам.

-Я не хочу вашей смерти. – шепотом сообщил Леви, оглядываясь, как может оглядываться сам преступник, — я хочу предложить вам помощь. У меня есть бумага и перо – напишите, как все было на самом деле, и как дознаватель Эгл выбил из вас признание, переврав все ваши слова.

Арестованный с немым удивлением смотрел на неожиданного спасителя.

-Пишите! – торопил Леви. – Я всё подтвержу! Я был там, я дам показания. Это должно прекратиться.

Парень не заставил себя долго ждать и схватился с горячностью за листы. Леви, глядя на торопливые неровные строки отчетливо понимал, что не будет дознавателем.

«Ну и пусть», — упрямо подумалось ему, — «пусть я не буду дознавателем! зато этот человек не умрет. Зато я хотя бы попытаюсь прожить честно. Пусть недолго, но честно!».

Леви не знал, что Джози уже дал ход этому делу, а через пару часов Эгл собственной рукой впишет имя Леви в список мятежников против короля, заметая следы. И, конечно, весь фарс судебного разбирательства будет не в пользу Леви, он обернется на благо безупречной репутации Эгла…

Так зажжется его путь наверх. Так угаснет путь Леви и случайного человека, которого он так и не спасет.