Дождь

— Когда ты его видел в последний раз?

Внезапный вопрос вывел меня из ступора, помешав и дальше созерцать неспешное скольжение капель по стеклу.

— Хммм, — промычал я, пытаясь вспомнить.

Казалось бы, что проще?! Всего лишь вспомнить, когда ты последний раз видел человека. Но я не мог точно ответить на этот вопрос. Карл приходил и уходил только когда ему самому этого хотелось. И не всегда наяву.

Я перевёл взгляд на Арну, сидевшую напротив, источающую чуть уловимый сладковатый запах духов, который резко контрастировал с ее настроением. Если бы она могла, то наверняка просверлила бы своим взглядом мой череп. Но, по счастью, такой силой она не обладала.

— В последний раз…, — глупо протянул я.

Я не был до конца уверен стоит ли ей об этом рассказывать. Даже я сомневался, что не выдумал этого.

— Именно! — с нажимом произнесла она.

— Это было во сне…, — проговорил я, чувствуя, что прозвучало это ещё глупые, чем до того в моей голове.

Она выгнула бровь, но промолчала.

— …полгода назад, может больше.., — неуверенно закончил я.

«Твою мать, надо было смолчать. Теперь она решит, что я полный псих!».

Но Арна лишь вытащила из внутреннего кармана блокнот и приготовилась записывать.

— Как он выглядел?

«Выглядел?! Да как, черт возьми, выглядят люди во снах?!»

— Странно.., — произнёс я наконец, выдержав паузу. Но ее этот ответ не удовлетворил. И своим молчанием Арна красноречиво это демонстрировала.

Я обычно хорошо запоминаю сны, но тот был смазан. Словно художник, дорисовавший картину, разочаровался в своём произведении и попытался замазать ещё не высохшие краски грубой тканью, превратив их в невнятные разноцветные полосы.

— Это было давно, — попытался отговориться я.

Этот разговор меня уже порядком напрягал. Но она лишь постучала ручкой по блокноту.

— Ладно, — сдался я.

Еще решит, что я его покрываю.

— Он был в чёрной шляпе. Такой старомодной, знаешь, из старых детективов.

Было странно, но именно шляпу я запомнил лучше всего. Слегка потертая, с прямыми полями, чуть опущенными спереди.

Она кивнула, сделала пометку и вновь уставилась на меня, ожидая продолжения.

— И костюм, тоже чёрный. Такой официальный, как на похоронах, как они называются?! — попытался я найти помощь в ее лице.

— Тройка? — ничуть не смутившись произнесла Арна.

— Точно! — обрадовался я, выцарапывая из памяти фрагменты и пытаясь сложить их в пазл. Подпиливая и подгоняя, где это требовалось, — я ещё удивился, как можно было оказаться там в такой нелепом наряде.

Я даже выдохнул от облегчения, когда озвучил ей то, что она хотела услышать. Наконец-то я мог быть свободен. От нетерпения я даже заерзал на стуле желая поскорее убраться отсюда.

— Там? — вдруг спросил она, делая подножку бегу моей радостной мысли и сбрасывая ее в пропасть.

— Что?! — переспросил я, не понимая.

Арна закатила глаза.

— Ты сказал, что удивился, как можно было оказаться там. Где там?

Ужасно хотелось ударить себя по лицу с выкриком «идиот!», но я сдержался. Мое желание добавить подробностей, чтобы в них поверили, лишь ухудшило ситуацию. Пришлось вновь сосредотачиваться на той ускользающей дымке, что зовётся памятью.

— Поляна! Это была цветочная поляна. Но трава там была очень мелкой, а цветы редкие и фиолетовые. Не знаю, как они называются.., — я медленно раскручивал этот клубок из фантазий и воспоминаний, — и воздух! Он был такой лёгкий и чистый, словно родился только что, где-то в этих краях.

Я хихикнул. Мне показалось это смешным. Но Арна лишь хмуро покосилась не меня, оторвавшись на мгновение от попытки записать весь тот бред, что я нёс.

— И? Ты его увидел и он просто подошёл к тебе?! — вновь услышал я ее вопросы.

Ужасно не хотелось вспоминать, но я знал, что она не отстанет. Если откажусь отвечать, она начнёт ковыряться в моем сознании своими тонкими, похожими на ветки кустов пальцами, и все равно получит желаемое.

— Нет. Я повернул голову, а он уже сидел рядом.

Перед глазами вновь стояло его доброе, улыбчивое лицо. Он, словно старый друг, всегда был тебе рад. Даже морщинки, собравшиеся вокруг карих глаз и те светились от радости.

Я заулыбался, вспомнив выражение лица Карла.

— И о чем вы говорили?! — словно дерево проросшее сквозь старый дом, вклинился новый вопрос.

— О его отце, — произнёс я, с мольбой смотря на Арну. Но она лишь вновь непреклонно постучала ручкой по блокноту.

— Он рассказывал как тот бил его и запирал на ночь в чулане, когда тот плохо себя вёл.

Вновь изогнутая бровь.

— Что значит плохо себя вёл?

— Когда отказывался делать то, что он говорит…

Это становилось невыносимо. От этих вопросов ужасно болела голова. Словно бы кто-то пытался выбраться изнутри, пытаясь вскрыть череп штопором для вина.

— Хватит, — взмолился я, — пожалуйста, хватит.

Но Арну этим было не остановить.

— Что именно говорил отец, Вик?! Что он заставлял делать Карла?!

Я не мог сосредоточиться ни на одной мысли. В голове гулко ухало. Словно бы тысячи рук внезапно начали бить в сотни барабанов. И весь этот гул медленно превращался в одно слово: «Режь! Режь! Режь!».

— Он заставлял…, — слова с трудом вырывались из глотки, -… заставлял его резать животных! Вырезать из них куски мяса, пока те были ещё живы и слушать как они визжат и брыкаются от боли! — я не заметил как перешёл на крик, зажав себе руками уши. Я бил себя кулаками по голове, пытаясь заглушить гул барабанов, продолжающих свой безумный клич лишь усиливающийся с каждым мгновением. Я не мог остановиться и кричал от боли, раздирающей изнутри мой мозг. И не сразу ощутил ее прикосновение и тихий шепчущий голос.

— Тише, Вик, тише. Больше не будет вопросов. Успокойся.

Ее голос медленно, но верно глушил рёв барабанов, нежно обволакивая мое сознание. Я тянулся к ней как провалившийся зимой в озеро, пытаясь ухватиться за скользкую и не прочную поверхность льда.

— Хватит…успокойся…ты молодец…теперь все позади, — продолжала она шептать и постепенно ее голос успокаивал тот рев, что звучал в голове, словно благодатный ливень заливающий городской пожар.

— Вик…Вик…посмотри на меня…пожалуйста, — ее шёпот был нежным, но в то же время настойчивым. Ему было сложно сопротивляться.

Я медленно открыл глаза. Но повернувшись к ней, вместо красивого и равнодушного лица Арны увидел улыбку Карла. Его морщинки как и в тот раз весело танцевали вокруг слегка грустных и заплаканных, но как всегда улыбающихся карих глаз.

— Посмотри в это лицо, Вик, ты узнаешь его?! — с каждым словом ее голос становился требовательнее.

Я видел как рот Карла медленно открылся и оттуда донеслось негромкое:

— Да.

Арна убрала зеркало и взяв меня за руку, вкрадчиво проговорила:

— Ты и он — единое целое, Вик. Карл — это твоя попытка спрятать плохие воспоминания в другом человеке. А тебе нужно не прятаться, а принять их. Все это не твоя вина.

Слова падали в пустоту сознания, разнося вокруг себя гулкое эхо. Смысл сказанного был от меня далёк так же, как если бы Арна решила мне доказать теорему Ферма.

— Мы закончили, сегодня ты сделал большой шаг, Вик, — произнесла она более официально, — я позову санитаров, чтобы они отвели тебя в палату.

Она вышла, а я уставился в окно, где наблюдал как капли плавно скользят по поверхности стекла. И где-то там, вдали, я вдруг различил темное пятно человека в шляпе и костюме тройке. Я знал, что это Карл, он был рядом. И мои губы сами собой расплылись в улыбке.