Долина смерти

События эти произошли довольно давно, после войны. Деревня Мясной бор тогда оказалась печально известной тысячами погибших, пытавшихся вырваться из окружения. После освобождения приходилось начинать жизнь по-новому: заново отстраивать деревню, от которой осталось одно пепелище, налаживать быт, поднимать хозяйство. Меня тогда направили туда по распределению. Еще до войны я учился в сельскохозяйственном институте, но, не доучившись два года ушел на фронт добровольцем. После войны решил закончить учебу и всю свою энергию бросить на восстановление страны после разрухи. Мечтал отправиться в Ленинград или на юг, в Ростов. Но мне досталась небольшая деревня в тогда еще Ленинградской области. Впрочем, тоже неплохо: Деревенский воздух, речка, сельские девушки, что еще надо молодому.

Приехал я в Мясной бор в 20-х числах августа 47-го, сразу после защиты диплома. Расположили меня в здании, где раньше был сельсовет. Много времени тратить на обустройство я не стал, сразу принялся за дело. Осмотрел место, где раньше была ферма, потому как за 2 года смогли отстроить только конюшню, куда и перегнали все имеющееся на тот момент хозяйство. Оценил места для пастбищ – вот где буренкам раздолье! Луга в этой местности большие, густые, местами изрядно распаханные воронками.

Как известно, работа с людьми подразумевает постоянное общение, особенно с сельскими. Они хоть и люди советские, но рассказывали такую бесовщину, что аж пот по спине бежал. Я, как убежденный коммунист, человек, прошедший всю войну, по началу принял все это за бред. Бои тут были страшные, вот и помутнилось сознание у людей. Рассказывали, что выстрелы по ночам слышны. После войны преступность возросла, вот и подумали, что бандиты добычу делят. А в село тогда почему не приходят? Вы звали участкового с района, он вместе с добровольцами прочесал все окрестности, но даже намека на посторонних не было. Да и я, за месяц пока здесь жил, никаких выстрелов не слышал. Тишина тут, порой в ушах звенело. Но через какое – то время я начал на себе ощущать всю силу этого места.

Как — то ночью меня мучила бессонница. После массивных артобстрелов под Смоленском меня время от времени мучили головные боли, от чего я подолгу не мог уснуть. В один их таких дней я вышел на улице покурить и решил прогулять вдоль деревни. Ночь была тихая, слышно было только как сверчков, да ветер, качающий деревья. Вдруг меня кто-то окрикнул:

— Стой, кто идет?

Я остановился и замер. Я знал каждого жителя этой деревни, но этот был мне не знаком.

— Товарищ лейтенант, это я, Ивашковский – раздался голос где-то из-за кустов.

Мурашки стройными рядами пробежали по моему телу. Единственный, к кому здесь могли обращаться по званию, был участковый, но он был капитаном, да и голос бы его я узнал.

— Докладывай, Ивашковский.- голос лейтенанта был звонким, отчетливо слышен командирский тон.

— Товарищ лейтенант, немцы силы разворачивают близ ручья, а из под Ордынки другие части идут, с танками и артилерией, а севера уже гаубицы стоят и позиции там будь здоров. Мы в кольце, товарищ лейтенант.

И тут я побледнел. Война закончилась два года назад, а в этой местности и того на год раньше, в 1944. Может дети балуются? Решили ночью в военных поиграть, а что, голосом подражать можно, что б быть на командирский похож, в званиях они разбираются, войну то видели. Этим я себя и успокоил, закурил и пошел дальше. И все было бы ничего, если бы дальше я не услышал то, что погрузило меня в оцепенение: Я услышал немецкую речь… Отчетливую и поставленную, с идеальным произношением, такое не смогут придумать и сымитировать мальчишки, это были голоса взрослых мужчин.

— Ивашковский, — шепотом крикнул лейтенант, — ложись!

Стало слышно, как примялись кусты в том месте, откуда доносились голоса. На фронте меня быстро научили определять по голосам и даже по количеству шагов сколько человек идут. Их было двое-трое, и судя по звукам, направлялись они прямо на меня. Я стал судорожно озираться, шаги все приближались, а в округе так никого и не было видно. И тут я услышал их голоса, но уже прямо около меня. Я повернулся и почувствовал, как моё тело пронзает холод с головы до ног. После этого шаги отдалялись от меня все дальше и дальше и голоса я уже еле слышал. И тут в кустах раздалась знакомая мне речь:

— Кажись ушли. Товарищ лейтенант, надо срочно наших предупредить, немец скоро попрет!

— Идём. – коротко отрезал лейтенант.

Что произошло дальше, я не могу описать. Это никак не поддавалось моему сознанию. Я вдруг почувствовал на себе чей- то взгляд:

-Шел бы ты отсюда, с тебя войны хватит, а нам еще окружение прорвать надо. Еще свидимся.

Думаю, не нужно объяснять кому были адресованы эти слова. Потом я вернулся домой еле передвигая ноги. У меня из головы все не выходила фраза: «Еще свидимся». Что это значило? Меня скоро настигнет смерть? Или мне еще не раз предстоит услышать его голос в округе?

С тех прошло 30 лет. Ивашковского и неизвестного лейтенанта я больше не слышал. Пытался навести справки в архивах. Действительно, был такой, сержант Ивашковский, пропал без вести в феврале 1942 года. Я тем временем уже 12 лет работал в обкоме, возглавлял сельское хозяйство в регионе. Как-то в один из солнечных дней товарищ предложил мне поехать с ним в область на раскопки. Его сын археолог и в канун дня победы вместе со студентами решили они провести раскопки на месте страшных боёв близ Мясного бора. Я тут же согласился, места-то родные, как-никак 11 лет проработал председателем колхоза, сам его из разрухи поднимал.

Раскопки длились 4 дня. За это время мы находили все новых и новых войнов, сложивших головы на этой местности, которую в народе прозвали Долиной смерти. В момент когда я ходил по вырытым траншеям, помогая доставать все новые находки, которые оставила война я почувствовал давно забытый холод и мурашки по коже:

— Ну здарова. Я же говорил, свидимся еще.

Опустив голову, я увидел останки двоих солдат. Немного позже было установлено, что эти двое неизвестных – Лейтенант Подолин Иван Семенович и рядовой Ивашковский Виктор Борисович.

До конца своих дней я оставался убежденным коммунистом и отрицал всякую религию и мистику. Но как объяснить этот случай? Видимо души умерших все-таки существуют, и, как и тогда, как и в кровавом 42-м, пытаются прорвать кольцо окружения. Недаром говорят, война не окончена, пока не будет захоронен последний солдат. Для сотен тысяч погибших в Мясном бору война не закончиться никогда.