Дневник кузнеца

Запись ведётся от имени Джонатана Уэлша

Ливингстоун, 1697 год

Я родился в Ливингстоуне. Маленький островок, деревушка в Карибском море. Мои предки были из Англии. Они сюда переехали из-за осложнений в семейном бюджете. Нам было не по карману жить в Англии, если мы платили ренту, то мы не ели, если мы ели, то хозяин «рвал и метал». Здесь, в Ливингстоуне, мы нашли свой новый дом. Да, он был маленький, но зато хозяин не трепал нам нервы каждый день, угрожая вышвырнуть нас на улицу, как ненужных щенят. Отец работал в доках. Таскал ящики с пришедших судов, или заносил, на отплыв. Если везло, то он воровал немного провизии из тех ящиков, и дома был пир. Как-то раз его поймали на том, что он украл две рыбы. Ему отрезали кисть руки. Работать он больше не мог. Мы опять голодали. Естественно и ренту платить было не из чего. Мать, которая до этого работала ткачихой, ушла в бордель. По слухам, там можно было заработать больше. И так оно и было. Ублажая всякую мразь, мать приносила домой деньги. Даже больше чем отец, когда тот мог содержать семью. Жизнь снова дала нам передышку, перед следующим ударом. Денег на школу не было, поэтому меня учил отец, который всё время сидел дома. Как-то раз, мать пришла домой с корзиной полной еды. Но у неё под глазом был фингал. Я никогда ещё не видел отца таким злым. Мать успокаивала его, сказала, что это пустяки, главное деньги, главное еда есть. Отец ответил на это простым аргументом:

— Для меня главное — это ты!

В тот же вечер, он выведал кто это сделал. Один местный пекарь. Набожный человек, он ненавидел куртизанок. Ему нравилось вышибать всю дурь из них, расплачиваясь деньгами, а иногда и чёрствыми булочками. «Желание клиента — закон», «Они могут хоть убить их, если хорошенько заплатят»: кредо маминого борделя. Я ненавидел её босса, я хотел его смерти.

Отец пошёл разбираться с пекарем. Мне стало страшно и я последовал за ним. Идя по ночным улица, я то и дело ловил на себе вопросительные взгляды проходивших мимо рабочих, замужних пар, стражников. Я незаметно следовал за отцом, который шёл уверенно и быстро. Я слышал, как люди обсуждают меня. Сотни вопросов летели мне в спину, но я не слушал. Выглядело так как они говорили: одиннадцатилетний бездомный мальчик, с выпученными глазами несётся как в жопу ужаленный по тёмным улицам, а не сидит дома, в безопасности. Я всё ещё следовал за отцом. Вот она и пекарня. Пекарь был щуплый тип. Но со скверным характером. Носил круглые очки. Я перепрыгнул через криво построенную изгородь, и спрятался за бочками. Отец постучал в дверь. Ответа долго не поступало. Он постучал ещё раз, и не успел он закончить, его последний удар оборвала открывшаяся дверь. Перед ним стоял пекарь. Он злобно поглядывал на отца, из-за своих круглых очков. Он стоял в ночнушке. Отец долго раздумывать не стал. Он пнул пекаря в грудь ногой. Пекарь улетел обратно в дверной проём, как будто ему в упор с пушки выстрелили. Отец, со злобным лицом, тоже зашёл внутрь и закрыл за собой дверь. На улице в этот момент никого не было. Когда я потерял отца из виду, я быстро вынырнул из-за бочек и ринулся к двери пекаря. Я приложил ухо. Было слышно глухие «бахи» и «бухи», потом что-то перевернулось, звон столовых приборов. Я хотел утолить жажду неизвестности, но не знал как. Я не мог просто войти в парадную дверь. Представил себе: «О, привет пап. И тебе привет говна кусок, который избил мою мать. А ну, дай-ка мне его разок пнуть, па». Нет, это был не вариант. Я оглядел дом. Окна на первом этаже были зашторены, а до второго далеко лезть. Я оббежал дом. Вот оно! Окошко было не зашторено, но было довольно высоко. Но я стал на носочки и подглядел, что творилось внутри. Дом был перевёрнут вверх дном, везде валялись банки, склянки, столовые приборы. Были сломаны стулья, стол, лопатка, для доставания хлеба из печи было погнута по середине. На полу лежал пекарь, рядом с его разбитым лицом, лежали его разбитые очки. Отец бил его ногами, а потом перестал. Волосы у него были растрёпаны, лицо было красное, рукав рубахи порван, а на лице царапина. Я ликовал! Мерзавец был наказан. Я мог спокойно возвращаться домой.

Когда пришёл отец, он сказал матери, что всё уладил. Мы спокойно прожили в Ливингстоне ещё шесть лет. Я был семнадцатилетний подросток, со своими желаниями, мечтой и без копейки денег. С финансами у нас стало немного получше. Вот только мать всё ещё работала борделе. Отец же устроился мастером. Он мог работать одной рукой, забивать гвозди, пилить доски. Я работал помощником кузнеца. Таскал всё время разные железяки, кормил его свиней, он наотрез отказывался учить меня кузнечному делу. Но он платил зарплату. В семью теперь поступало больше доходов. Но случилось то, что полностью изменило мою жизнь.

Закончив смену в кузне, я забрал зарплату и пошёл повидать отца. Дойдя к докам, я зашёл в его мастерскую. Мы говорили, смеялись, я помог ему чем смог и можно было идти домой. Выйдя из мастерской, я показал ему свою зарплату. Он сказал, чтоб я немедленно её спрятал. Я не понял почему, но незамедлительно последовал приказу. Идя по докам, я услышал большой гул, люди орали, кто-то куда-то бегал. Я обнаружил пришвартованным ранее не видимый мне корабль. Я его видел в первый раз. У него не было флага. Но была команда. Команда, которая не давала заснуть большей части населения. Лишь только потом я узнал кто это. Пираты. Мы с отцом побежали быстро в мамин бордель. Так быстро я ещё никогда не бегал. Добежав, мы обнаружили то, что и ожидали. Вокруг борделя царила куча новых, ранее не виданных мне людей. Они просто оккупировали здание. Они орали, дрались, пили, наслаждались жизнью.

III

Пираты пробыли у нас два дня. На следующий день я пошёл в бордель. Мать не ночевала дома. Я шёл с твёрдым намерением поколотить любого, кто не даёт ей выйти. Естественно это было глупо. Но это была моя мать. Я дошёл до здания, которое так и не поменяло декорации. Всё выглядело так же как и вчера. Крики, драки, ром. Я пробился внутрь, встретившись глазами с чернокожим пиратом. Ох уж этот взгляд. Я в первые в жизни ощутил страх. Зайдя внутрь, я ахнул. Тут было невозможно найти мою мать. Тут было с сотню пиратов, и на каждом сидела куртизанка. Я бегал глазами туда-сюда. Тщетно. Я бы позвал мать по имени, но от этого шума я чуть не оглох. Бились бутылки, бились рожи, лился смех, лился ром. Это был рай для них. Я решил подняться повыше, вдруг замечу. Продираясь сквозь джунгли людей, я держал путь к лестнице. Я в жизни не лапал столько задов за раз. Бесплатно. У меня на лице проскользнула тень улыбки. Добравшись к лестнице, я стал рассматривать людей. Поделил зал на ряды и стал всматриваться в каждого. Я потратил пять минут впустую. Я отчаялся и решил уходить. Потом почувствовал у себя на плече чью-то руку. Мурашки пробежали по моему телу, я резко весь похолодел, к ногам прилила кровь, и я готов был обосраться на месте. Может ущербного не станут убивать или скидывать с лестницы? Я медленно развернулся. В первые я видел пирата так близко ко мне. У него были длинные чёрные волосы, редкая бородёнка, он был весь потный и грязный. Глаза, я никогда не видел таких усталых глаз. Я думал, что он прям сейчас на меня упадёт и заснёт.

— ЭЙ, ПАЦАН! — Кричал он мне прямо в лицо.

— Да? — Спросил слабым голосом я.

— ЧТО?

Я немного опешил, но потом повторился.

— ДА?

— ЧТО ДА? А! — Он помахал перед лицом рукой, мол, хватит. — КАК ТЕБЯ ЗОВУТ?

— ДЖОНАТАН УЭЛШ, СЭР! — И только сейчас я понял, что сказал своё настоящее имя головорезу, кто знает, что из этого могло выплыть.

— ОТЛИЧНО! ЭЙ, КРОШКА! — Пират обернулся, и подозвал кого-то рукой.

Не описать того облегчения, которое я испытал. Ко мне подошла мать. Я думал, что за эти дни она будет вымотана, усталость будет пожирать её, но она была бодрячком, улыбалась. Я ничего не понял. Позже она сказал, что эти два дня были самые весёлые и прибыльные за всё её время работы. Она меня познакомила со своим «новым другом», который больше на меня ни разу не глянул, а всё продолжал тискать и лапать мою мать. Она дала мне увесистый кошель, и сказала, чтобы я быстро отнёс его домой. Я так и поступил. Пираты задержались у нас в деревушке ещё на неделю.

Каждый день после кузни я шёл к матери на работу. Мне нравились пираты. Не смотря на всё то, что о них говорили, ко мне они относились хорошо. Я устроился на подработку в бордель помощником. Я носил еду, напитки. Иногда даже получал какую-то монетку. Как-то раз, когда я сел возле барной стойки отдохнуть, на стойку просто навалился какой-то пират, он был пьян и радостен. Когда он посмотрел на меня, он принял меня за какого-то дальнего друга. Он ударил монетой об стойку и приказал бармену налить мне. Тот незамедлительно это сделал. Момент, и я пью в компании убийцы, возможно насильника, но мне чертовски это нравилось. Стражи у нас в деревушке было немного, и они не лезли к морским волкам, от греха подальше. Мне нравилось слушать их байки, истории, леденящие кровь в жилах, у нормальных людей, во всяком случае, пираты рассказывали их как анекдоты. Как я потом узнал, они ограбили английский галеон с кучей золота и драгоценностей на борту. Вот почему они были такие щедрые. Именно в этом баре я познакомился с будущим лучшим другом.

Чарли Дойл. Был таким же пареньком как я, только на три года старше. Ему тоже нравились пираты. Он тоже устроился помощником здесь, так как у трактирщика просто не хватало рук. Когда пираты выпили все запасы рома, они прикатили свой. Они ни за что не хотели, чтобы веселье останавливалось. Мы с Чарли бредили мечтой стать пиратами. Веселье, женщины, золото, свобода. Но мой отец их не любил, чего нельзя было сказать о матери. Пираты платили ей столько золота, что невозможно было себе представить как мы раньше жили на гроши.

Когда я заканчивал очередную смену в кузне, ко мне наведался Чарли. Где-то я уже видел такой взгляд. Он подошёл ко мне и тихо сказал:

— Мне нужна твоя помощь, друг.

— Всё что угодно, Чарли. — Сказал я.

— Мне нужно, чтобы ты помог мне убить стражника.

У меня в голове что-то щёлкнуло. Мне показалось, или Чарли просит помочь ему убить человека? Он что спятил, совсем поехал на этих пиратах? Нельзя просто так, ни за что…

— … а после того, как он дал пощёчину моей матери, он начал бить моего отца, лежащего на земле. Ногами. Он сделал его инвалидом. Отец лежит просто на кровати, целый день. Он не ест, не спит, не разговаривает. И это всё потому, что он случайно задел эту мразь плечом когда шёл. Ты мне поможешь?

Это было самое трудное решение в моей жизни. Но мне знакомо это чувство, когда унижают твоих родителей. Но тогда я ничего не мог сделать, теперь же… я могу. Я согласился помочь. Друг оценил это. В туже ночь мы пошли домой к стражнику.

Мы с Чарли договорились встретится возле моей кузни. Я украл ключи у начальника, чтобы мы могли войти внутрь. Выдвинулись мы когда на улице стояла глухая ночь. Только стражники ходили переулками, держа одной рукой перед собой фонарь, а другая покоилась на сабле. Трактир не утихал днём и светился ночью, пиратов наверное было слышно в Лондоне. Я выбежал из дома, и пошёл к месту своей работы. По пути я наткнулся на трёх стражников, но благополучно обошёл их. Наконец когда я пришёл, Чарли уже стоял и ждал меня. Он был не доволен, что я опоздал. Я достал ключи и мы вошли в кузню. Чарли спросил, пропажи какого оружия не заметит мой начальник. Я, если честно, не знал ответа на этот вопрос. Начальник, казалось, знал где лежит каждая, чёрт возьми, пылинка. Но всё же я принялся искать в чуланах, ящиках и я смог найти то, чего мистер Серрилтон явно не хватится. Маленькое, кривое остриё ножа, без рукоятки. Он валялся под грудой испорченного металлолома. Я отдал оружие Чарли. Он достал платок из кармана и сделал себе рукоятку. Мы вышли и направились к стражнику.

Чарли показал мне его дом. Свет был погашен. Мы попробовали войти через парадную дверь, она поддалась. Вдали спал стражник. Мы с другом переглянулись. Сердце у меня колотилось как бешеное, не исключено, что безымянный стражник мог проснуться услышав этот стук. Мы подступали к нему всё ближе, доски немного поскрипывали, пиратов было слышно и сюда. Под одеялом храпел стражник, жирный ублюдок широко раскрыл рот и сложил руки на животе. Чарли сказал мне обойти кровать и положить ему подушку на лицо. Чарли склонился над ним, а я продолжал идти на другую сторону кровати. И вот я уже стоял здесь, и смотрел сверху вниз на этого мерзавца. В кои-то веки. Склонившись, я поставил руки на уровне с его подушкой и готов был выдернуть её у него из под головы. Я слышал его дыхание, я чувствовал его дыхание. Я сам дышал на него, и только когда я это понял, я резко выдернул у него подушку, и водрузил её ему на лицо. Стражник сначала не проснулся, но он уж точно проснулся от того, что Чарли начал бить его кривым ножом в толстое брюхо. Стражник начал барахтаться, махать руками и ногами, я уже не мог удерживать подушку. Я поймал его кулак лицом и отлетел. Чарли перестал его бить и попятился с выпученными глазами, стражник начал неуклюже вставать, потом у него словно из воздуха появилась в руках сабля. Он достал её из под кровати. Он начал махать ей в разные стороны, пытаясь задеть Чарли, тот более менее уворачивался и пятился назад. Я понял, что если я сейчас не помогу своему другу, то и друга и меня потом не будет. Но что я мог? У меня в руках была только подушка. Я приметил светильник. Не раздумывая, я схватил его и перепрыгнув через кровать ударил стражника им по голове. Тот упал на колени, сабля выпала из рук. Масло из светильника растеклось у него по голове, смешавшись с кровью, которая лилась из ран от разбитого стекла. Чарли подошёл ближе и занёс нож над собой, стражник поймал его руку и ударил его в живот, Чарли согнулся пополам и упал на бок. Заточка выпала у него из рук. Стражник попытался нащупать её, и у него это получилось. Он подполз к Чарли и занёс над ним руку, только закончить он удар не смог, потому что после того как я разбил ему об голову лампу, я побежал подбирать его выпавшую саблю. Я, не целясь, наотмашь отрубил стражнику кисть руки, которая держала заточку, долго не раздумывая ударил его по голове остриём, которое там и застряло дойдя только до переносицы. Я отпустил оружие, и бросился помогать Чарли. Мы вышли через окно. Только потом мы поняли, что разбудили почти пол улицы.

Чарли мне был благодарен как никогда. Он сказал, что в ту ночь, я спас ему жизнь дважды.

— Я теперь твой должник навеки, друг. — Мы с Чарли пожали руки.

Капитан Гэлахан. Человек, который привёл свою команду в нашу деревушку и обеспечил мою мать и отца относительным богатством. Мать была рада, отец продолжал работать, даже не смотря на то, что в доме были деньги.

— Мужчина должен работать. Он должен быть добытчиком, а не паразитом. — Говорил мой отец.

Я считаю, что он был прав. Он обеспечивал нас здесь, он лишился руки, пытаясь прокормить нас. Отец не хотел, чтобы всё что он делает большую часть своей жизни прошло зря. Капитан Гэлахан был добрым малым, он тоже обеспечивал свою семью. Но семья была у него из сорока пяти человек, отъявленных головорезов. Настало время уплывать из Ливингстоуна. Гэлахан устроил в трактире набор людей. Все кто желал присоединится к его команде, могли записаться там. Желающие, естественно, были. Но это явно не тот контингент, на который рассчитывал Гэлахан. Пьяницы, вечно не выходящие из этого состояния, инвалиды, старики. Из 30 человек капитан принял только пятерых. Чарли тоже загорелся этой идеей. Я не знал, хочу ли я этого. Но друг меня постоянно подговаривал. Я не мог оставить родных, но… раз теперь у них было много денег, то без меня бы они прожили.

— Ты бы смог отправлять им заработанные деньги! А зарабатывать ты будешь много, поверь! — Говорил Чарли, и это был не плохой аргумент.

Отец всегда учил меня любить свою семью, и делать всё ради её блага, поэтому я согласился отправится путешествовать с Чарли. Когда мы вошли в трактир, очереди почти не было. Ждать нам долго не пришлось. Капитан Гэлахан, с банданой на грязных длинных волосах, и с многочисленными шрамами на лице, вскинул бровь когда увидел нас.

— Лет сколько? — Спросил капитан.

— По двадцать. — Ответил за нас Чарли, он соврал про мой возраст.

Капитан долго смотрел на нас, потом он легко махнул рукой в направлении двери и крикнул: «Следующий!». Мы вышли с Чарли на улицу сломленные. Я то ладно, а вот мечта Чарли затонула в мелководье Ливингстоуна. Какой-то старик сказал нам, что Гэлахан набирает людей, от которых не в будущем будет толк, а сейчас. Действительно, у капитана была команда хоть куда. Можно было возвращаться к нормальной жизни. Но, к моему сожалению, Чарли сдаваться не собирался.

Ночью он постучал мне в окно, и спросил меня, готов ли я отправится с ним в плаванье? Я ответил, что готов, но Чарли сказал, что нужно выдвигаться сейчас, и что завтра родительский дом останется позади. Это решение мне далось сложнее, чем в ту ночь со стражником. Чарли сказал, что через час ждёт меня в доках, если я не приду то он отправится без меня. И он ушёл, растворившись в ночи. Я не знал, что делать. Я оглядел свой домик, свою маленькую комнатку и решения пришло само собой. Я написал письмо родителям, что не готов всю жизнь жить на гроши, и что я отправляюсь в плаванье за богатством. Я написал, что буду отправлять им деньги и постоянно писать, что люблю их, и что буду беречь себя.

Я вылез через окно и побежал в доки. Там уже стоял Чарли, он хлопнул меня по плечу и сказал, что всегда в меня верил. Он заплатил докеру, чтобы тот пронёс нас тайком на корабль к капитану Гэлахану. В бочках. Мне эта идея стразу не понравилась, я даже подумал, что Чарли шутит. Но оказалось, что нет. Нас погрузили в бочки, и через минут пять подняли и покатили. Я думал, что утону в этой же бочки от собственной рвоты. Меня ужасно тошнило, но я держал всё в себе. Когда мы остановились, моя голова ходила ходуном. Мне казалось, что бочку всё ещё катят. Чарли сказал, что бочки погрузят как раз перед тем как отчалить, и чтоб мы сидели пока корабль не выйдет в море, чтоб нас не вернули обратно. Но я боялся другого. Чтоб нам глотки не перерезали и не выбросили в море. Я так и не понял отплыли мы или нет, я слышал топот десятков ног, скрипы мачт, и прибои волн. Я заснул.

Проснулся я от того, что Чарли высунул меня из бочки, как какое-то письмо из бутылки. Я упал на пол и сонное состояние как рукой сняло. Я разобрал, что Чарли мне пытался сказать, а точнее проорать.

— НА НАС НАПАЛИ!

Для меня эти слова прозвучали как выстрел. Волосы на загривке встали дыбом, а ноги онемели и не давали мне встать. И только сейчас я прислушался, что происходило наверху. Крики, топот, звон сабель, выстрелы и дырки в корпусе. Боже мой! Дырки в корпусе! Вода заливалась всё быстрее и в большем количестве, делать ничего не оставалось, как подниматься наверх. Долго мы не раздумывали, внезапно ядро пробило ещё дыру, прямо за нами и подействовав своеобразным пламенем, оно нас как фитиль выжгло вверх по лестнице из грузового отсека. Я спотыкнулся и ударился головой об ступеньку. Всё что я помню, так это доски, подбородок Чарли, небо, мачты, паруса, чёрные треуголки, красный мундир.

Я очнулся в трюме чужого корабля, лежа на полу. Чарли стоял опёршись на клетку. Заметив, что я очухался, он подбежал ко мне и спросил в порядке ли я. Потом выяснилось, что на корабль Гэлахана напала Британская корона. Все, кто был на корабле погибли, а нас как малолетних преступников, показательно повесят на Барбадосе. Вот и поплавал. Не долго я был пиратом. Тот день выдался очень длинным. Я лёг на пол и стал слушать море. Оно было спокойное, никуда не торопилось, оно было вечно. А мои дни были сочтены, я заснул.

Очнулся от резкого удара в лицо. Я конечно слышал, что мундиры жестоки к заключённым, но чтобы бить ребёнка во сне ногой по лицу… Надо мной стоял человек в треуголке, с голым торсом, в чёрных сапогах и грязных просторных штанах. Его злобное лицо не сводило с меня глаз, то и дело показывая ухмылку и пригоршню гнилых зубов. Сабля была наплавлена мне в лицо и её остриё упиралось мне в нос.

— Встать.

Я встал, и заметил, что такой же человек, одетый по другому, но в такой же «свободной» манере, держал возле горла Чарли нож. Это были пираты. Я ничего не понимал, где все мундиры, почему я не слышал звуков борьбы? Я услышал топот ног, и через секунду появились их обладатели. Это было ещё два пират, с саблями наголо, на лезвиях была кровь. Третий пират был другой. Треуголка была надета на бок, борода была средней длинны, но аккуратно подстрижена. На щеке красовался огромный шрам, идущий от конца брови и до кончика рта, глаза были спокойные, но я боялся их разозлить, потому что они скрывали куда большую силу. Грязные руки лежали поверх двух сабель, которые мирно покоились в ножнах. Это, наверно, был капитан. Он оглядел нас. Потом присел на одно колено и спросил меня:

— Ты кто такой, мальчик?

— Меня зовут Джонатан Уэлш, сэр, а это мой друг Чарльз Дойл. Мы из Ливингстоуна, были на корабле капитана Роджера Гэлахана, когда на него напали краснопузые, мы попали в плен, выжили только мы.

— Так, значит, вы пираты? — Спросил медленно капитан, с ухмылкой.

— Нет, сэр. — Сглотнул я. — Но мы хоте ли бы стать ими.

— Почему?

Почему человек хочет быть пиратом? Одни скажут, что ради богатства, другие скажут, что ради женщин, третье ради всего остального. Я не знал, почему хочу стать пиратом. Я просто чувствовал, что у меня это написано на роду. Я пережил два захвата корабля, я переживу и остальные. Я рождён был быть пиратом. А может я уже просто сошёл с ума. Я так и сказал капитану. Тот долго смотрел на меня, потом рассмеялся и приказал своим людям отвести нас к себе на корабль, накормить и напоить нас. Он сказал, что мы можем звать его «капитан Бут». Когда мы вышли из трюма, мы увидели горы трупов, пират сказал, что они прирезали их во сне, когда они остановили корабль за горой. Капитан Бут поведал нам, что за горой опасно останавливаться. Мачту видно, а людей в воде и под водой — нет. Вот они и проплыли с ножами в зубах. Часовые и слова сказать не успели, как они взобрались на корабль и уничтожили целую команду, не сделав ни единого выстрела, не потеряв ни одного человека, не издав ни одного звука. Мы вошли в команду капитана Бута. Наша мечта осуществилась. Чарли был на седьмом небе от счастья, впереди нас ждала увлекательнейшая жизнь, полная приключений и опасностей.