Над руинными полями вновь воцарилась напряженная тишина, изредка нарушаемая отдаленными одиночными орудийными выстрелами, редкими лающими очередями автоматических установок охранного периметра и ленивым рыком танковых двигателей ТБРЭМов. Непривычно, неприятно. Уж лучше бы вновь было шумно, уж лучше бы опять сорвать голос, стараясь перекричать рев войны, чем так, тихо, как в могильнике. Мы тут уже второй год, а, кажется, что прошла вечность. И все это время никогда еще не стихал гул.… А вот в последнее время что-то изменилось. Уже четвертый раз за месяц — и опять все замерло. Поползли слухи, что якобы грядет перемирие. Да, пофиг на слухи, пофигу на перемирие! Какого рожна нас сегодня остановили? Все подходят ко мне и со злостью и досадой задают это гребанный вопрос – словно я знаю. Ни хрена не знаю! У всех глаза красные от хронического недосыпания, остекленевший взгляд и, ходят как пришибленные. Вымотались. Но все равно все как один рвутся в бой. Мда. Обидно до слез. … Что уж там говорить, если даже у никогда не унывающих шалопутных близняшек настроение упало ниже некуда. Не до веселых шалостей им. С таким превеликим трудом пробиться к этому гребанному мосту и нате вам — команда из штаба: “Операцию немедленно прекратить и вернуться на свои позиции до дальнейшего предписания”. Мало им было, что в авиационной поддержке отказали и пехоту на зачистку не выделили, так еще и нас развернули. Суки! Ох, суки! Не знал бы так хорошо “Старуху” так подумал бы, что скурвилась баба, чутье потеряла. Так нет же, прекрасный офицер и талантливый тактик! Ей что ротой командовать доверь, что армией, все едино справилась бы! Недаром что в войсках заслуженным авторитетом пользуется не за свои красивые глаза и не от того что царевна, кузина самого Джучи Маналая, а за свой многолетний боевой опыт и победы “ малой численностью над превосходящим по силе противником”.
-Радисты, — кричу я, открыв дверь и заглядывая в кунг связистов стараясь разглядеть в полумраке фигуры связисток: — Касумито выходила на связь?
Выглянув из-за ближайшего к выходу стеллажа с аппаратурой молодая женщина, с усталым видом на лице и нашивками младшего лейтенанта, докладывает, “ никак нет, сеанса связи с машиной нашей разведчицы не было, но только что закончилась раскодировка поступившей на ваше имя “ шифровки” из штаба корпуса”. Передав мне узкую длинную полоску бумаги, она негромким чуть встревоженным голосом внесла ясность:
-Код Омега!
Поблагодарив офицера связи, я быстро пробегаюсь глазами по мелкому тексту сообщения и, приподняв чайник, закидываю бумажку в огонь “буржуйки”, что стояла тут же у кунга под навесом. Тащиться на ночь глядя, по разбитым дорожным эстакадам за двадцать километров, нет никакого желания, но код ‘’ омега’’ – это значит “бросай все и, схватив себя за жопу, скоренько несись сломя голову хоть за двадцать хоть за сто двадцать километров” и пофигу что дорога разбита, завалена хламом и простреливается со всех сторон. “Высшая секретность и высший приоритет!” Выбора нет и оставив Легион под командованием командиров взводов, я запрыгиваю в ‘’ Попрыгунчика” — легкую открытую двуместную машину с большими широкими колесами оборудованную мощной пневмоподвеской. Брони ноль, но на крыше установлена автоматическая пулеметная спарка с “самозахватом” цели (АПУ). В качестве эскорта пошли два ЛСБТР “ Треглав” с десятью бойцами из роты охранения — такие же ‘’ попрыгунчики” на больших колесах как наша машинка, только весят гораздо больше из-за крепкой брони и ракетно-пулеметных систем на крыше. Мне много и не надо – сейчас важны лишь скорость, управляемость, способность машин “ перепрыгивать’’ через дыры на дорожном полотне и без особых проблем преодолевать многочисленные завалы на дорогах руин мегаполиса. Напялил на себя простой солдатский бронекостюм, прихватил самый обычный 11,5 мм автомат, свой меч и вперед: Сквозь Тьму! “Ничего, я и на колесах доберусь куда надо. Пускай наши титаны под чутким присмотром техников на обслуживание постоят, а братья и сестры пусть хоть немного отдохнут! …Лишь бы только на вражеских ‘’ охотников” вышедших на ‘’ свободный промысел’’ не нарваться”.
Все три машины, словно чувствуя ответственность, что была сейчас возложена на них, рвались вперед, негромко рокоча своими мощными двигателями и мягко подпрыгивая на рытвинах. Несколько раз нам пришлось перепрыгивать через большие дыры пока мы проезжали по разрушенным эстакадам, а в одном месте так вообще пришлось “перелетать” – обвалилась пятиметровая секция дорожного полотна. Наш ‘’ Попрыгунчик’’ управляемый моим “водителем от Бога”, молодой еще девчушкой по имени Лада ‘’ перемахнул’’ через пролом без проблем. А вот следующий за нами БТР грузно приземлился хорошенько “клюнув носом” и высекая искры железом об бетон, пошел было юзом — при виде этой картины на мгновение мелькнула нехорошая мысль. Но, Слава Всевышнему! … на это раз опять пронесло и, никто не пострадал!
Лада не сбавляя скорости, лихо объезжала препятствия, перебиралась через завалы и перемахивала через проломы, а меня уже через десять минут хода начало предательски клонит ко сну. Хоть спички вставляй в глаза. Да еще и от плотно сидящего на моей голове шлема вновь за кровоточил шрам на щеке, свежий и длинный от брови до подбородка – полученный мной на днях во время внезапного налета дронов на наши позиции. Пришлось притормозить на пять минут, чтобы достать из аптечки баллон с лечебным быстро затвердевающим гелем и обильно залив рану остановить кровотечение. Неприятная процедура, но это мелочь – главное, что вокруг все еще тихо и мы еще пока светом своих фар не привлекли к нам ненужного внимания. И хоть мы никого не видели вокруг себя, но каждый из нас кожей ощущал шевеление в развалинах домов. Лада бросив взгляд на дисплей СО АПУ, предположила что, скорее всего это могут быть оставленные своими хозяевами домашние питомцы. И я с ней охотно согласился, ибо я что-то улавливал в своем сознании, но это были далеко не человеческие мысли. Да и у нас на позициях уже жили пять кошек и две собаки, вышедшие к нам из руин на запах полевой кухни. Прогонять их никто из нас не стал. Жалко! Это у человека есть выбор жить ему или умереть, есть право даровать кому-либо жизнь или отнять. А у животных ничего этого нет, ибо они об этом никогда и не задумываются. Они просто живут, привязанные к своим домам, своим хозяевам.… И просто умирают. Им некуда бежать, как-то защититься. Ушли их хозяева, уйдем мы, а они останутся на этих руинных полях. Во тьме, на холоде, голодные. И погибнут, так и не поняв, почему те, кого они полюбили так с ними жестоко, несправедливо обошлись. Мы жалеем животинку, и наш противник их жалеет – в этом мы абсолютно схожи. Наш враг не испытывает жалости к людям, да и нам по большому счету на людей наплевать – и в этом между нами больше сходства чем отличия. Но, мы хотя бы сортируем людей на тех, кому уже пора в Чистилище, ибо уже грешен и тех, кто отправится туда же, но позже, ибо все одно, скорее всего когда-нибудь согрешит. Исключения конечно же и тут есть и за таких людей мы сражаемся не жалея своих жизней. А вот за что сражается наш враг? Все зависит от его мотивации, а она у него столь же туманна как сама Тьма. Иногда нам вообще кажется, что нет у противника абсолютно никакой цели – накопилась злость на человечество, затаенная обида на него, которой уже многие тысячи лет – вот и причина для новой войны. Пар выпустили и вновь вернулись к исходной точке, до следующего раза. И в какой-то мере я даже могу понять своего врага. Ведь основная часть падших ангелов пошла не против Всевышнего – они его до сих пор за отца своего почитают. А против его решения заставить их преклониться перед человечеством. Да в топку такое человечество! Та скорость, с какой люди заражаются “душевной порчей” поражает даже таких прожжённых циников как я. Но это мнение я оставлю при себе, ибо я всего лишь исполнитель Воли Его. Хранитель Равновесия! …Вон, нефилимы, чистые создания и в той ‘’ Войне на Небесах’’ сражались на стороне Михаэля. И что? Да ничего хорошего. Нарушили равновесие и огреблись от ВКНС по полной программе, несмотря на свои военные заслуги. Ибо для нашей Справедливости нет различия между ангелами и “ падшими”. Но и ненависти у нас нет ни к тем, ни к другим. Разве что она кипит в нас, когда мы сражаемся, когда нам приходится карать кого-то. …Мда. Сложно это все, что-то кому-то говорить, кому-то что-то объяснять. Тем более что во множестве миров люди даже и не догадываются, что есть еще какие-то параллельные миры, в которых сражаемся мы и, в которых решается их судьба. В большинстве мирах даже никогда ни разу не слышали, ни о каком Вселенском Святом Соборе, Небесных Храмах, ВКНС или “Демонических вторжениях”. Счастливчики! Ибо живут беспечной жизнью в своем незнании, а потом удивляются, когда приходим мы, чтобы судить их и карать. Или никогда не приходим и вряд ли придем – ибо живут они по-человечески, сами того не ведая. Опять же, молодцы — нам о такой спокойной жизни остается только мечтать!
Размышляя о всякой ерунде, чтобы не уснуть, я не забываю сосредоточено осматривать руины и места боев, мимо которых мы проносимся. Разрушенные некогда красивые дома, перепаханные воронками скверы и парки с вывороченными с корнем деревьями, разорванная и сгоревшая гражданская и военная техника. Досадно видеть, как люди многими столетиями с любовью возводят свои города, а потом приходит в их дом беда и безжалостно за считанные дни разрушает все – навсегда ломая и изменяя судьбы всех без исключения, кто жил в этих прекрасных городах. … В одном месте проехали под фюзеляжем огромного пассажирского самолета рухнувшего на дома и каким-то чудом не развалившегося при падении. Так и повис над тем, что осталось от улицы, почти целёхонький. Почти. И яркими разноцветными, словно чудом проросшие на камнях цветы, чемоданами и распотрошёнными баулами из его багажного отделения, усеяна вся улица. Только что-то тел пассажиров, что летели на этом лайнере я так и не увидел. Может стайки бездомных собак их уже успели растащить, а может в салоне все так и остались, как сломанные фарфоровые куклы, сваленные при падении в одну кучу?! Сейчас это уже и не важно. …Мы подъезжаем к первым аванпостам штаба корпуса. Машина сбавила ход, и Ладушка, словно юркая змейка, маневрируя между уложенными на проезжей части бетонными блоками, медленно ведет транспорт. БТР от нас не отстают ни на шаг. Сразу же замечаю, что пропускной пост усилен дополнительной техникой и бойцами в механизированной броне. И все датчики слежения, и стволы “гостеприимно” направлены на нас. Первая короткая остановка. Остановившая нас суровая сестра арбитресса пристально и настороженно косится на мое перекошенное шрамом лицо и на мою броню с нашивками рядового. Пароль отзыв. Бросает короткое: — Проезжайте!
Лада с черепашьей скоростью объезжает перегородивший дорогу гусеничный ЗРК ‘’ Имир” и спрашивает меня: что все это значит? Видимо имея в виду “усиление” и присутствие на посту сестер-воительниц. А после и вовсе останавливается, когда свет фар выхватывает из темноты стоящие на обочине в ряд пять больших колесно-гусеничных БМ нашего противника и фигуры столпившихся вокруг них ‘’ стражей’’ каинитов в тяжелой броне. Мерно рокоча мощным двигателем, машина вновь трогается с места, когда мы замечаем на руках бойцов белые повязки и неподвижно застывшие в деактивированном состоянии боевые системы на крышах их бронетранспортеров.
-Значит, все-таки грядет перемирие? – обращается ко мне девушка с риторическим вопросом.
Я молча киваю головой, пристально разглядывая каменные лица каинитов и ловя на себе их хмурые взгляды. В окружающем пространстве ощущается напряжение, но это скорее не от присутствия в нем злобы и ненависти, а от неловкости и чрезмерного самоконтроля. Каждый старается сохранить спокойствие, но тем ни менее ощущает себя неуютно, оказавшись не в своем привычном окружении – и это немного нервирует. Особенно наших ‘’ гостей’’.
Через триста метров еще одна остановка. Прожектора ярко “слепят” прямо в лицо – ничего не видно. Останавливаемся и ждем, когда к нам подойдут. На этот раз проверяют не только нашу машину, но и заглядывают к нашим парням в БТРы. Народу нас окружило столько, что не сразу поймешь, кто старший и кому отвечать. Да еще и пара тяжелых дронов сверху висят, освещая нас своими фонарями и держа под прицелом своих пулеметов. Сканирование. Спрашивают меня — видимо потому что я единственный без шлема – скинул его, когда обрабатывали шрам на лице. Традиционные, пароль – отзыв. Не стандартный, вопрос о цели нашего визита. Дополнительно, проверили номер личного жетона и просканировали сетчатку глаза. Дотошные. Строго блюдут Устав гарнизонной и караульной службы. Хвалю! Но именно за это я и не люблю разъезжать по штабам, особенно в боевой обстановке. Все “командиры” и все мнят себя начальниками. …Но сегодня особенный случай. Код: Омега! Шутки в сторону, всё невероятно очень и очень вероятно серьезно. Как будто мы там на передовой безответственной хернёй маемся и, приезжаем в штаб только для того чтобы у ‘’ штабных крыс” дисциплине подучиться. Впрочем, …наверно так оно и есть. Мы похожи на саму Смерть, а она, как известно самая большая озорная шутница и хохотунья.
Миновав пропускной пункт мы еще минут пять колесим по широким заставленным многочисленной боевой техникой улицам, притормаживая лишь для того чтобы сориентироваться или обменяться приветствиями с кем либо из знакомых, прежде чем наконец-то добрались до штаба корпуса. Выкатив на широкую площадь, на которой собственно и расположился командный центр с комендатурой и всеми остальными полезными и бесполезными службами мы останавливаемся. “Все, прибыли!” Выбравшись из машины и разминая затекшие ноги, оглядываюсь по сторонам. Движение вокруг минимальное. Рядом с взлетной площадкой, на которой застыли парочка вертопланов, неподвижно стоит каинитская БШХ “ Скорпион”. Оба пилота машины в кабине, но двери распахнуты и антенна РСО не активна – значит “неприятных сюрпризов” со стороны ‘’ принимающей стороны’’ не ждут. “Откуда такая уверенность? Не понятно”. У хорошо освещенного широкого пандуса ведущего в подземное ‘’ логово Старухи” организован совместный охранный пост обеих сторон. Профессиональным взглядом оцениваю броню, вооружение, численность личного состава и техники “каинитов”. Обращаю внимание на совместные патрульные группы и присутствие большого количества бронемашин сестринских Орденов. “ Видать приехала большая шишка с той стороны!” – мелькнула мысль и тут же мой взгляд останавливается на полуразрушенной ротонде. Строение, расположенное в ближайшем ко мне скверике, тускло освещено огнем от горящих в бочках костров, и кто-то очень умело играет в нем на белом пианино. Мелодично так, печально, что хочется задрать голову и громко тоскливо завыть на Луну. Но тут как раз подходит к нашим машинам одна из патрульных групп и “старшой” советует нам расположиться в этом сквере, если мы сейчас не собираемся никуда уезжать.
Не могу сказать, что я по слуху определил кого я встречу в ротонде, но чутье подсказывало, что кажется имя этого ‘’ пианиста’’ мне уже знакомо. Подойдя поближе, я увидел человека стоящего ко мне спиной. Начищенные до блеска “кошачьих яиц” офицерские сапоги, светлая короткая суконная шинель с “серебряными” погонами перетянутая портупеей, черные галифе, на крышке пианино черная кожаная фуражка с серебристым черепом, перекрещенным двумя пушечными стволами. И, терпкий дым качественного крепкого табака элитных папирос “ Герцеговина флор”, аромат которых не смогли перебить ни копоть от костров, ни запах полусгоревшего топлива от стоящих в глубине сквера танкеток и большого как крестьянская изба ТБМП. Разве что к запаху табака еще добавился легкий аромат дешевого солдатского одеколона. Но это уже было не существенно, так как не узнать одного из лучших офицеров бронетанковой дивизии “ Нордлинг” и своего старого кореша было невозможно.
Тихо подхожу к нему сбоку и заглядываю тому в лицо. Точно, Сашка Орлов! Ушел в Нирвану! Из закрытых в экстазе глаз, по гладко выбритым щекам ручьями стекают слезы, изредка попыхивает папироской зажатой в зубах и, ничего не видит, ничего не слышит — точно, летает где-то в своих грезах. “Может опять, о какой очередной красотке, коих у него бессчётное количество, вздыхает?!” Он, почувствовав мой взгляд, открывает глаза и минуту с чуть брезгливым выражением молча и серьезно смотрит на мой шрам. А потом внезапно на его лице, откуда ни возьмись, появляется широкая улыбка от ушей до ушей, как у котолака какого-то или каширского кота. И если бы уши не мешали, так вероятно улыбнулся бы еще шире. Все такие же, как и раньше белые ровные зубы, и тоже блестят как…. неважно, …в общем, блестят. В глазах такой огонь от радости вспыхнул, словно у него где-то там внутри плазменный реактор встроен. А папироску так изо рта и не выпустил.… Как же я рад тебя видеть!
Александр фон Орлов, выходец из прусских дворян был ростом где-то метр семьдесят, подтянутый, стройный, как и все барчуки, широк в плечах, но не как холоп, а как олимпийский атлет многоборец. Русые волосы, в голубых глазах негаснущие ни при каких обстоятельствах смеющиеся искорки и невероятно легкий характер. Грамотный офицер, надежный товарищ и верный друг. Что в бой рядом с ним идти, что по барышням на бал, все едино – всегда знает, что делает и делает всё с такой самоуверенностью, что впору его называть “безбашенным танкистом”. Вспомнилось как однажды, очень давно, Сашкин танк подбили. Здорово он тогда обгорел, в последнюю минуту, перед тем как в машине боекомплект взорвался, вытащили его берегини, и давай из его ног “кузнечными щипцами” осколки вынимать. Другой бы от боли орал, а этот даже и не подумал, лежит и гогочет.… Хохотал над собой, над собственной беспомощностью, от злости, что так глупо подставился и из всего экипажа единственный в живых остался. Смеялся над Смертью… Мда. Сразу видно — Небеса берегут его. А ведь поначалу Орлов мне не понравился. Уж больно он какой-то утонченный интеллигент, манерный, педант и чистоплюй. Думал что он обычный “выпендрежник” и вскоре при случае переберется в штаб, но нет. Чем дольше мы с ним общались, тем больше я убеждался, верности поговорки: Первые впечатления всегда обманчивы, даже если они кажутся, бесспорно, безошибочными. В этого полковника такой крепкий внутренний стержень вбит, словно его вылили из того же металла из которого броня для танков отливалась.
Обнявшись, мы, тепло поприветствовали друг друга,… но, даже толком не успели поговорить, когда за нами прибежал посыльный из штаба. Вернее он прибежал за Орловым, но узнав, что приехал командир Тринадцатого, сообщил, что и меня уже заждались. Что ж, ждут, значит не стоит заставлять других ждать тебя, а надо идти и докладывать о своем прибытии. Если и правда наверху решили заключить мир, то у нас теперь впереди будет уйма времени, чтобы никуда больше не спешить и ни о чем не переживать. Посидим, за рюмочкой обо всем поговорим и помянем тех, кого с нами больше нет.
Вслед за посыльным спускаемся вниз и тут же на входе сообщаем дежурному штабс-офицеру о цели своего визита. Он звонит куда-то “вышестоящему”, докладывает о нашем прибытии и чтобы нас никто из охраны больше не останавливал, вместе с посыльным отсылает к начальнику штаба. А народу то нагнали столько, что и шагу ступить не куда. Все в броне, все вооружены до зубов и кого только нету сплошь элита Орденов и Армии. “Ну, видать с той стороны точно прибыл кто-то не ниже магистра или высшей матриархи”. И все смотрят на меня как на “хрен пойми кого” и удивляются, когда высшие офицеры, старшие сестры, все с кем я лично знаком, первыми мне честь отдают или за руку здороваются. На моей морде ведь не написано кто я таков и этот старенький потертый, но все еще надежный БКП (бронекостюм пехотинца) не мой. Пилоты БШМ вообще БК никогда не носят – он нам в машине и даром не нужен. Да и по уставу он нам не положен. Обходимся при случае легким бронежилетом и армированными тонкой термоволоконной сверхпрочной сеткой комбинезонами, штанами и куртками. Кроме БКП в заблуждение вводит и мое вооружение — стандартный автомат с барабанным магазином на 75 патронов. Такие магазины используют только водители БМ, так как мы не таскаем с собой подсумки с боекомплектом для личного стрелкового оружия, а используем емкие пневмобарабаны, которые из-за своей сложной конструкции в пехоте не применяют. И, кроме того, у меня в руках меч – вероятно, самое любимое оружие всех пилотов БШМ. Хотя мы и пользуемся этим оружием крайне редко и никто уже не помнит, откуда пошла эта традиция, но у каждого ветерана наземных и воздушных БМ имеется это холодное оружие. И мы столь же сильно дорожим своими клинками, которым даем имена, как и своими машинами и превосходно владеем и теми и другими. А мой ‘’ Сердце Ангела’’ или “ Маленькое сердечко моего милого родного ангелочка”, воистину прекрасен – покрытое, словно живыми завитками и разводами черной патины невероятно прочное и острое лезвие великолепно сбалансированной катаны, выкованной в очень далекие времена в темных кузнях Преисподние. Подарок мне от одной молоденькой мермаидки из Осеннего мира, в котором я оставил свое сердце. …Отдал его маленькому ангелочку… в обмен на мир для целого Мира. Правда оружие пришлось немножко починить, так как оно слишком долго пролежало в морской воде и,… в рукоять меча я вставил камень в виде сердца вырезанного мастером ювелирного дела из чистейшего рубина. Тьма и кровь! Жизнь и Смерть, смешанные в одном флаконе! Не люблю вспоминать то время, но отчего-то сегодня в голову так и лезут воспоминания и неприятно щемит в душе. Видать Сашкина соната, что он наигрывал в ротонде, нагнало на меня тоску. Надо будет при случае узнать у него, что за композитор сочинил столь прекрасную музыку. …А может все дело и вовсе не в ней, а в полнолунии или наша неудачная операция днем так на меня подействовала? Хм. Еще и Касуми, наша разведчица уже пятнадцать часов не выходит на связь — как ушла в район железнодорожного транспортного узла, так и пропала. Хотя, нет, я в нее верю. Эта лиса-семихвостка слишком умна, хитра и опытна чтобы вляпаться в какую-то неприятную историю. Что же тогда сегодня я так за нее переживаю? Оттого что слишком много негатива за день накопилось, а может от того что мне хреново а Касуми для меня не только сестра по оружию но и близкий мне человек? Может быть и так! Но однозначно, всю последнюю неделю со мной что-то не нормальное творится – то стихая, то, как сегодня наоборот обостряется. Тамара, лекарь первого взвода говорила, что это похоже на одержимость. Но обследовав меня, она следы порчи не обнаружила и, сделала вывод: “ ваше нездоровое состояние — это всего лишь следствие переутомления от долгого пребывания в нейросети с обратной связью”. Мой величественный красавец “ Яростный ветер” по своим техническим характеристикам действительно машина уникальная и оборудована очень сложными системами, выходящими за общепринятые рамки понимания, но я не думаю что конструктор, создавшая эту машину, не знала о негативных побочных эффектах своих собственных технических разработок. Тем более что она, насколько я ее хорошо понял, сконструировала эту БШМ для ведения боевых действий в самых экстремальных условиях, на Небесах и в Преисподней. … Так что я вверяю свое сознание машине с той же верой, как без сомнения вверяю свою жизнь Всевышнему! И внутри Легиона я как в звездчатой крепости – хрен меня, какая порча возьмет!
Вот только, …. Я вновь слышу шепот мертвых, и голоса тех, кто остался на том солнечном морском “осеннем” берегу. Размеренный шум моря, тоскливые пронзительные крики чаек, мелодичный звон колокольчика молочника, радостный детский смех.… И мне кажется, что слышу, как кто-то откуда-то зовет меня – особенно в те редкие минуты, когда мне удается немного поспать… И, я просыпаюсь, в холодном поту от собственного крика. Хотя, судя по собственным ощущениям мне кажется, что я и не сплю вовсе а, просто закрыв глаза, тут же переношусь в тот, далекий-далекий мир. Словно я живу одновременно в двух мирах, в настоящем и прошлом. Свет, запахи, тактильные ощущения, радость, боль – все свежо и остро! По-настоящему! Реально! И это так сильно сводит меня с ума, что однажды во время близости с Касуми я оговорился и назвал ее другим именем: Морин! Она не обиделась, она давно, но немного знает и про ту женщину и про нашу дочку… Просто несколько лет назад мы с Касуми здорово напились и “разболтали” друг другу все свои “секретики”. …Я так красочно описал тот город, что ей самой захотелось его когда-нибудь посетить, взглянуть на собор, полюбоваться на цветение и благоухание сакуры в парках мемориального холма и постоять в тиши у надгробья моей могилы… Вот только с той минуты как мы с Карной Каро последними из пассажиров поднялись по трапу на последний корабль, убывающий сквозь телепортационные арки из того Мира, он для меня перестал существовать. Растаял в потоках времени как грустный, нежный сказочный сон! …Город получил то, о чем так долго мечтал, матриарха Делия выполнила свое обещание. Затишье на Фронте наступило сразу же в тот же день, как белоснежный корабль с фигурой темного ангела на носу запросив разрешение у дежурного офицера “Управления ПВО” вошел в воздушную гавань. Я не видел, как он пришвартовался под удивленные и восхищенные взгляды жителей и защитников города. И тем более не видел как с него “ на берег” сошла “ таинственная женщина в черном одеянии” в сопровождении двух грозных воительниц. В газете и по радио сообщалось, что она во время своего непродолжительного визита посетила дворец Тирана, Городскую Ратушу, побывала на Мемориальном холме и о чем-то разговаривала со смотрителем. О чем репортеры скромно умолчали так это о том, что кроме вышеперечисленных мест эта женщина посетила еще и “ Заведение мистресс Каро”. Откуда вышла, ведя за руку маленькую девочку с ‘’ необычными и заплаканными глазами”, в сопровождении пяти ‘’ веселых прекрасных стройных девушек’’ вооруженных “до зубов’’ и мужчины похожим на ‘’ старого мудрого кота” с печалью на лице и армейским полуавтоматическим дробовиком в руках. О том, что назад вернулся лишь один Федор и о том, что на борт ‘’Темного ангела” с кладбища для ‘’ отбросов” тайно был доставлен старый гроб, тоже никто вслух не говорил. Я узнал об этом от самого охранника госпожи Каро. Узнал, когда наконец-то протрезвел. А произошло это не сразу. …После той встречи на руинах я еще два дня пробыл на передке, а когда вернулся с БД тут же забрел в первую же приличную питейную и напился. И трезвел только тогда, когда наступала моя смена идти на боевое дежурство. А потом снова поход в “злачные заведения”, набережная моря и вой на Луну. Говорили, что я всегда приходя на берег, приносил с собой помимо вина еще и корзину персиков, а когда напивался “вусмерть” звал какую- то Морин, у кого-то просил прощения. …Да брешут, наверное, люди. Ведь потом про пьяного можно все, что хочешь рассказать, все одно никто проверять правдивость чужих слов не станет. А мне в то время было абсолютно всё равно, что вокруг происходит и кто чего говорит. Все стало как в тумане, лениво размеренным, вязким и пустынным. Словно всё умерло и я, опять умер — сижу на берегу Стикса и жду, когда за мной лодка Харона прибудет. А вместо лодочника приезжали Карнушка с Фёдором и, молча закинув как мешок угля в кузов грузовичка, увозили в свое “опустевшее мрачное гнездо порока и разврата”. И даже аппетитные упругие сиськи “ прелестной повелительницы похоти’’ оставляли меня равнодушным ко всему и не пробуждали во мне желание жить. Но наступил день, когда все вновь изменилось. Однажды в холодную погоду вместе с рыбаками спасая оказавшуюся в беде одну “морскую деву” сильно застудился доктор Найло. Подряхлевший организм старика не справился с болезнью и спустя несколько дней Квариона Найло, вылечившего множество людей от самых страшных заболеваний, не стало. На похороны уважаемого врача, знахаря и алхимика съехался, вероятно, весь город, несмотря на холодный ветер и дождь пришли все кто хотел с ним в последний раз проститься. Пришли и мы с Карной. И долго стояли у его могилы, что была выкопана в самом красивом месте, в котором он собственно и завещал себя похоронить. У маяка, рядом с могилкой его любимой и единственной спутницей всей его долгой жизни. Говорят в тот день, плакало само море, а морские девки пели так красиво и печально, что даже у самых “просоленных морских волков’’ на глаза выступали слезы. Потом мы с Каро еще пару раз приезжали в Океанариум. Госпожа Каро искала что-то в бумагах старика, а я спускался вниз и долго бродил по берегу, вспоминая, как по этим камушкам гуляла Софи. Тогда-то Орифия и сделала мне столь неожиданный великолепный подарок. Когда она протянула мне “что-то” что походило на меч, вложенный в ножны и весь обросший ракушечником, я и не ожидал, что мне удастся его вообще вытащить и, оказался в высшей степени приятно удивлен, когда без труда обнажил клинок. Как выяснилось, несмотря на то, что он пролежал очень и очень долго в воде, время было не властно над ним, ибо я не обнаружил на металле ни единого пятнышка ржавчины, ни одного скола или мелкой щербины. Самый настоящий добрый кото эпохи ‘’Первого расселения по Мирам”! И в тот пасмурный промерзлый день я вновь словно пробудился, будто с моих глаз спала пелена, и я заново родился из чрева матери Деметры. И снова более нет во мне верности сильнее, чем верность делу Его, и нет во мне любви более чем любовь к Дому, что создал Он. Нет во мне ничего иного, чем служение Жизни, что Он породил, и я сражаюсь не во Славу Его, но за Дело Его! Я выполняю свой Долг и ни Свет, ни Тьма не властны надо мной, не затмят мои глаза, не завладеют моей Душой и непоколебят мой Дух! И коль тому быть, что рожден я был как Чудовище Войны, коль Зверь мой защищает Всех и меч мой всех отступившихся без жалости и сострадания карает то так сему и быть отныне и во веки веков! Аминь.
И после этой встречи с мермаидкой я словно вновь вернулся на тот берег где, обнимая ее израненное тело своими окровавленными руками, под проливным дождем и в грохоте “взлетающих на воздух” арсеналов твердо произнес: “Мы будем жить! Верно?”
И я с преогромным удовольствием вернулся в свою привычную стихию, в которой ощущал себя в уютной безопасности. Полностью вооружен. Полностью защищен. На Войну!
Сражения разворачивались везде, где бы я ни появлялся. В спальне мистресс Каро, где мы в сплетении тел, словно хищные Звери с безудержной страстью пожирали друг друга. И каждая наша схватка неизменно заканчивалась тем что я изматывая ее силы оставлял на белоснежном поле простыней “бездыханное” тело этой красивой женщины. Но уходил от нее также ослабевший и весь израненный ее острыми крепкими коготками. Баталии переносились и в сад, в котором порой мы с Карной сражались на мечах “не на жизнь, а на смерть” или на дорогах, по которым мы на мотоциклетах “сломя голову” мчались наперегонки. И если в фехтовании она никогда не могла меня победить, то за рулем своего мощного мотоциклета она неизменно всегда одерживала надо мной верх. Вспыхивали сражения и на шахматной доске, в которых победа по очереди доставалась то мне то Федору. И это были честные победы и столь же честными были поражения. Мы все сражались друг с другом, словно пытались заглушить щемящее душу ощущение ничем невосполнимой потери, словно мы мстили кому-то или чему-то.… Судьбе! А в промежутках между боями наступали короткие минуты затишья и, мы с Карной совершали неспешные прогулки по самым красивым местам, как в городе, так и за его пределами. Или я шел в гаражную мастерскую, где мы с Федором что-то совместно чинили или просто сидели и вели пустые беседы об искусстве, философии, литературе. “Старый кот” не был многословным, но был воистину мудрым, с удивительно чистой душой и невероятно добрым любящим сердцем.
Больше, я никогда не видел этих людей. И быть может, я больше никогда и вовсе не вспоминал о Карне Каро и её верном Федоре. Возможно, я не думал о них, потому что хотел сохранить память об этих людях в “чистом и неприкосновенном ” виде, возможно у меня просто никогда более не было времени это делать. А может быть я просто убежал от своего прошлого, в котором они и должны были навсегда остаться, как убегает каждый от самого себя, когда не желает вновь соприкасаться с тем, что жжёт как обжигающий ненасытный огонь – оставляя незаживающие рубцы. И всё-таки как бы я ни убегал, прошлое всё одно догнало меня, здесь, в этом мире, охваченном всё пожирающем пламенем войны.
Погруженный в свои мысли о прошлом и, лишь вскользь затрагивая настоящее, я вслед за Орловым дошел до пересечения коридоров, где мы и остановились в недоумении. Стоящие в охранении бойцы во главе со старшей сестрой ‘’ заступницей’ проводили идентификацию личности каждого, кто проходил по этим коридорам и никого, кто был вооружен, не пускали в коридор, ведущий к оперативному залу и кабинетам командующей корпуса, начштаба и их заместителей. Кроме нас тут уже собралось человек десять, в основном из офицеров и служащих штабных служб. В ожидании своей очереди люди обсуждали возможные причины таких усиленных мер безопасности, гадали над тем, будет ли перемирие или нет и, шептались, разглядывая разговаривающих у открытых дверей в оперативный зал представителей командования каинитов с начштабом корпуса и самой командующей. Хорошенько рассмотреть состав делегации “нашего противника” я не мог, их заслоняли стоящие в охранении “стражи”. Да и глядеть на мир одним глазом тоже было не очень то удобно. Ведь второй то глаз у меня теперь превратился в маленькую щелку стянутую гелем. Приходилось постоянно крутить головой и напрягать зрение, что при таком постоянно мерцающем свете электрических светильников было совсем не просто и вызывало дискомфорт. Лампы то и дело тускнели, на короткий миг гасли или же, наоборот, с тихим гулом начинали светить чересчур ярко – давая понять, что с электросетями явно что-то не в порядке. Вот только выяснять от чего фильтры систем электропитания комплекса, предохраняющие от энергопомех, не справляются со своими функциями, мне не было особого интереса. Я лишь сразу же для себя нашел самый простой и логически верный ответ и предположил, что наличие в одном месте столь многих людей использующих сильную ментальную защиту и повышенная активность всевозможных охранных систем было совсем не предусмотрена техническими службами штаба.
Так что мне пришлось лишь терпеть тупую боль в голове и с легкой настороженностью скрытно подмечать, что вокруг меня происходит. И собственно ничего такого уж слишком необычного тут и не происходило. Повышенные меры безопасности, прибытие враждующих сторон на переговоры, витающая в воздухе взаимное недоверие и настороженность – это уже все было и не раз в моей жизни. Странностью для меня сегодня было лишь одно – мое “звериное” чутье не ощущало приближения мира. Наоборот, меня не покидало смешанное чувство нарастающего тревожного трепета, чуть суетливого ожидающего спокойствия, которое приходит перед началом боя и пробуждение холодной с концентрированности, после которой звучит рев машины и, ты бросаешь её вперед. Думаю, что не я один в этот вечер ощущал, как уже расслабленная, изрядно потерявшая энергию пружина войны, вновь стала медленно закручиваться. Но, ни я, никто иной об этом вслух не говорил. Глядя как на усталых лицах наших менее опытных товарищей стали появляться улыбки, видя, как в их потускневших глазах вновь вспыхнули искорки надежды мы и сами охотно бы поверили в то, что прибывшая делегация каинитов принесла предложение о перемирии. Но вопреки всему здравому смыслу, вопреки тому, что видели на фронте наши глаза и тому, что слышали наши уши, прослушивая донесения разведки, наш многолетний ветеранский опыт подсказывал нам, что радоваться грядущим мирным дням, скорее всего не придется. Впрочем, сейчас для меня стало не столь важным, что готовит день грядущий. Легион был готов воевать и дальше, несмотря на небольшие затруднения с доставкой боеприпасов, провизии и запасных частей для наших боевых машин. В прошедших боях подразделение потеряло всего одну машину и к нашему всеобщему сожалению мы потеряли нашего брата, одного из самых опытных пилотов. Не обошлось и без ранений разной степени тяжести, которые получили многие, в том числе я, но на сегодняшний день все вернулись в строй и готовы дальше сражаться. …”И если бы нас сегодня не остановили, то уже сейчас мы бы закрепились на другом берегу. Вот только все наши планы пошли коту под хвост. Да еще и …Касуми куда-то запропастилась”. Накопившаяся за день усталость и неудовлетворенность всем происходящим, стали потихоньку перерастать в раздражение. Этот мерцающий свет, ноющая головная боль, желание скинуть тяжелый бронекостюм и необходимость заглянуть к лекарям. Все эти процедуры, вызванные усиленными мерами безопасности, все эти беспочвенные слухи и неопределенность того каким наступит следующее утро. Эти совсем неуместные навязчивые воспоминания из далекого уже прошлого непонятно для чего пробуждающие во мне Зверя и заставляя того бессмысленно метаться в поисках невидимого выхода в зеркальной клетке. …Хм. И просто, простые элементарные желания покушать, помыться и хотя-бы чуть-чуть вздремнуть все это слилось в один нервирующий фактор – от которого, несмотря на все мое сопротивление, настроение стремительно неслось к нулю.
Впереди нас стояла пара молодых симпатичных женщин и, судя по их неуверенному усталому взгляду обветренным лицам и несвежей униформе с полевыми нашивками капитанов, они только что прибыли, как и мы с Орловым с передовой. Сашка, не теряя понапрасну время, заговорщицки подмигнув мне, и тут же стал с ними заигрывать — тем самым хоть немного отвлекая меня от дурных мыслей и хоть немного подняв у меня настроение. Ибо видеть с какой легкостью, галантностью и непринужденно Орлов “подкатывает” к девицам, невзирая на их статус и положение это всегда доставляло мне удовольствие. Чтобы как-то отвлечь себя я принялся разглядывать других, изредка поглядывая в сторону каинитов. В высоком худощавом мужчине возвышающимся над остальными на целую голову я без труда опознал второго верховного коадъютора СПС Лазериуса Тристиуса и по совместительству магистра войны приближенного к Престолу самого крупного воинского ордена “ Вери фиделис ад тронум”. Высокомерный “сукин сын” однако весьма умный и проницательный. Неприятный, даже чем-то отталкивающий на вид, но общение с ним может доставить определенное удовольствие, если не обращать внимания на его заносчивость и его ужасный акцент (латынь это не его родной язык и вообще, он латынь терпеть не может). Второго мужчину я тоже узнал без труда, ибо был прекрасно с ним знаком, хотя нашим подразделениям неоднократно приходилось воевать друг против друга. Полковник первого разряда Дитрих Мейендорф – почти точная копия Александра Орлова. Разве что с головой у этого парня вообще полная беда. Как напьется так выезжает на линию соприкосновения и через громкоговоритель вызывает командира противника на бой. Обычный кулачный бой! Не знаю как в других местах, но пару раз нам довелось подраться. В первый раз я ему морду хорошенько набил, а вот во второй раз нас просто растащили в разные стороны… Видимо зрителям просто надоело смотреть, как мы друг друга безрезультатно колошматим. Прекрасный грамотный командир и человек своего слова! …Как-то давно, привычка у него была украшать свою машину телами людей. Навешает голов, раскрасит кровью. Вроде как чтобы испугать и деморализовать наших солдат и нас в том числе. А у нас как раз было несколько пленных пилотов из его подразделения. Я взял двух и велел их распять на своем ‘’ Яростном ветре” но так чтобы им конечности не оторвало и чтобы они не умерли по дороге от тряски. Вид моей БШМ — это итак зрелище не для слабонервных, а с таким дополнительным живым декором так он вообще стал ужасающим. Легкий электрический разряд и распятые женщины начинали от боли и страха орать. Впечатляюще! Вызвал я по рации Дитриха и предложил сразиться один на один на наших машинах. Конечно же, он не смог отказаться от поединка и без сомнения он узнал в живых “скульптурах” своих пилотов. …Когда схватка закончилась и когда мои техники принялись смывать то, что осталось от несчастных женщин, полковник Мейендорф сам связался со мной и пригласил мирно встретиться с ним на нейтральной полосе. Мы встретились, и эта встреча оказалось самой долгой и самой немногословной из всех, что происходили между нами ранее. На ней мы возродили давно забытую практику обмена пленными пилотами и операторами своих боевых машин. Никаких издевательств, никаких пыток, во время боя не добивать пилотов покинувших свои подбитые машины. Если возникает необходимость оказать медицинскую помощь, то оказывать ее без промедления. И учитывая, что большинство пилотов это все-таки выходцы из аристократических семей и воинских родов, то выгода для обеих сторон от подобной договорённости была очевидная. Полковник Дитрих Мейендорф впоследствии никогда не нарушил данное им в тот день слово. И украшать свою машину останками людей он тоже перестал. “…Хм. Вот только в этом мире, на этой войне я никогда не встречал его дивизиона и даже никогда в сводках или радиоперехватах ни разу не прозвучало, ни его имя, ни позывные его пилотов”.
Рядом с полковником стояли две молодые матриархи или кто-то из высшего эшелона светской власти. По крайней мере, мне лично так показалось, ибо с обеими доминами я был не знаком и видел их в первый раз. А напротив нашего начштаба стояла совершенно неприметная женщина, в черном длинном кожаном плаще и с накинутым наголову большим капюшоном, почти полностью скрывавшим ее лицо. Я не знал, кто это такая и я бы и не стал задерживать на ней свой взгляд. При этом если смотреть на других то эту женщину было совершенно не заметно, словно она исчезала в этот момент из самой реальности. Но стоило посмотреть на нее, как зрение само словно под гипнозом фокусировалось только на ней, сужая обзор и размывая силуэты окружающих ее людей. Разглядывая ее, я ощущал невероятную мощную энергию, скрытую в ее облике. Стремительно нарастающую тревогу, от которой Зверь ощерился и издал рык. Медленно, очень медленно женщина повернула голову в мою сторону, и, тут же вокруг ее стало уплотняться пространство. Словно сама Бездна, проникнув через тело этой незнакомки, стало заполнять коридор черной мглой. Тем самым усилив мои органы чувств. Звуки и цвета вокруг померкли, оставив нас с ней наедине. Я отчетливо слышал тяжелую поступь людей закованных в механизированную броню приближающихся к нам по тому коридору, по которому мы с Орловым сюда пришли. Я слышал звук сервоприводов и сухой щелчок соленоида на их оружии, услышал, как медленно стали раскручиваться роторы их крупнокалиберных пулеметов.
-По-л-ко-в-ни-к! – не своим голосом невероятно растягивая слова, закричала сестра ‘’ заступница” глядя на меня, сквозь меня, на приближающихся солдат. Медленно, очень медленно и одновременно очень быстро зрачки ее голубых глаз стали расширяться от ужаса. Боковым зрением я увидел, что пройдя проверку Орлов с капитаншами уже, стоят в боковом коридоре и, судя по их глазам и улыбкам на их лицах, до них еще не дошло понимание происходящего. Но одна из женщин все еще смеясь уже, по-видимому, начала о чем-то догадываться и направилась взглянуть, что происходит. У меня уже нет времени остановить ее. Я вновь перевожу взгляд на незнакомку и словно тут же оказываюсь рядом с ней и, заглянув под капюшон, вместо лица увидел пустоту. Бездну! И тут же услышал нарастающий громогласный, безмолвный рев чужого и одновременно знакомого и родного, яростного и страстного Зверя. Чудовище с внешностью ангелочка из далекой сказки которому, я добровольно отдал своё сердце! Не оглядываясь назад я, схватив в охапку сестру ‘’ заступницу’’ бросаюсь с ней в сторону. Медленно, очень медленно, но одновременно и очень стремительно! Я слышу как, зацепившись шестернями, ротор раскручивает стволы. Слышу, как ударник бьет по капсюлю. И боковым зрением вижу первые вспышки выстрелов. Медленно, слишком медленно двигаюсь я. Тяжелая пуля скользит по наплечнику моей брони и продолжает своей полет дальше. Другая пуля попадает в тело женщины, что я утягиваю за собой, и чувствую, как сестра, издав короткий стон, обмякла в моих руках. Падая на спину, разворачиваюсь и вижу, как в тело “любопытной” капитанши злыми шмелями впивается целый рой пуль и, пробив его насквозь, летит дальше. Она еще ничего не успела осознать, с ее губ еще не успела сойти улыбка, как тяжелая пуля, попав ей в голову, разрывает ее на куски, обрызгивая боковую стену коридора кровью и ошмётками мозга. Как погибли оба бойца из команды “заступницы” я не успел увидеть, к тому моменту как я перевел взгляд на их тела они уже лежали на полу, словно кто-то чудовищный пережевал солдат вместе с обмундированием и выплюнул. Время вновь ускорилось, вернув меня в текущий временной поток и, тут же оглушило грохотом выстрелов. Жутко болела голова и, мерзко ныло плечо, которое задела пуля. От терпкого запаха пороха, крови и поднятой в воздух бетонной взвеси першило в горле. Слезились глаза. Крикнув оторопевшему Сашке, чтобы он оказал первую помощь сестре, а потом уводил женщин, я сдернул со спины автомат. “ Глупо. …И этого будет мало”, — мелькнуло в голове пока я тупо глядя на тела тех, кто сейчас лежал передо мной, прислушивался к звукам боя доносящемся со всех сторон и лихорадочно думал, что делать дальше. И в этот момент я поймал себя на еще одной мысли: “ Кто на нас напал? Ведь передо мной лежали тела и наших людей и каинита. Да эти уроды в механизированной броне стреляют и по делегации!”
Свет вновь мигнул, еще раз и еще и вообще погас. На короткое время выстрелы стихли, где-то раздались сильные взрывы, от которых содрогнулись стены. И еще раз что-то взорвалось. А потом последовал грохот обвалов, скрип металлических конструкций. Все эти звуки я слышал, пока сдернув ремень с автомата и пристегнув его к мечу вешал клинок за спину. Кто-то где-то громко стонал, кто-то плакал. Снова где-то возобновилась перестрелка. Шарканье шагов, скрипнула дверь. Я обернулся и прислушался к внутреннему голосу. Мысли, очень много криков, много боли. Растерянность, недоумение, гнев. И ничего не видно. Тьма! Со стороны, где стояли напавшие засветили фонари. По стенам скользнули лучи, дав мне возможность немного сориентироваться. Стараясь не издавать шум, я подошел к стене и, поглядывая на мельтешение лучей тактических фонарей, прислушался к движению противника. Было понятно, что сейчас они, как и я, внимательно сканировали пространство вокруг и принимали следующие решения. Я бросил взгляд на изрешеченное пулями тело бойца каинитов, лежавшего в паре метров от меня. Его подсумок был разорван и из него выкатились две гранаты цилиндрической формы с мелкими пупырышками на серебристой поверхности. “ЭМИГи! “ – обрадовался я и, отложив в сторонку автомат, выбрал момент и быстренько подобрал их обе. Противник, видимо приняв решение, возобновил движение в мою сторону, скорее всего намереваясь попасть в оперативный зал и добить выживших высших офицеров и членов делегации.
“ Десять чертенят пошли купаться в море. Десять чертенят резвились на просторе. Один из них утоп, ему купили гроб. Осталось только девять…суки!…девять чертенят!” – зло улыбнулся я, выдергивая чеку из гранаты и зажмуривая глаза. Бросок. Хлопок! Ослепительно яркий голубоватый свет электромагнитного импульса пробился даже сюда за угол, где я стоял и сквозь мои плотно закрытые веки — вызвав в глазах движение разноцветных “зайчиков” и тошноту. В кончиках пальцев слегка болезненно и от того щекотно защипало от электрических разрядов, волосы на голове тут же встали дыбом и я непроизвольно и радостно рассмеялся. Но как только свет угас, тут же выглянул за угол, чтобы успеть заметить как по броне и оружию налетчиков змейками все еще пробегают энергетические разряды. Такие же змейки разбегались и по стенам, теряясь в толстых кабелях и вентиляционных трубах под потолком. В воздухе приятно пахло озоном и очень неприятно воняло тлеющей проводкой. Оба бойца стояли неподвижно, свет их фонарей погас и лишь небольшой шарик догорающей гранаты все еще светился у их ног – тем самым ‘’ подсвечивая” мне цели. “ Если их системы пережили этот взрыв, то через минуту-две произведут перезагрузку и вновь активируются на полную мощь. И вот тогда-то мое веселье и закончится”, — мелькнуло на короткий миг в голове, пока я вскидывал автомат и определял куда лучше стрелять, чтобы нанести максимально эффективное поражение. У пехотинца при встрече с бойцом в механизированной броне победить его, шансов практически нет. Особенно если противник в ТМБК. Это что БШМ в миниатюре. Но, эти старые добрые МБКП совсем другое дело. Броня тоньше, шлем на голове чуть усовершенствованный усиленный стандартный, сервомоторы и пара систем, жизнеобеспечения и комплексная система электронного обнаружения и управления подсистемами. Не намного, но шансы все-таки повышаются завалить такого кабана. А двоих? С роторными пулеметами?! Да не проблема, если метко стреляешь, если есть подходящие патроны и голова на плечах. Ха! Особенно если ты пилот БШМ, которому повезло раз в сто лет вылезти из своей машины и тут же оказаться в полной заднице! Не зря же я сегодня в штатный автомат пехотинца вставил магазин от своего. Как чувствовал что пригодиться. И дело не в самих магазинах, а в тех патронах, что мы заряжаем в них. Все дело в привычке наших техников от безделья дурью маяться и ‘’ ручной пилой распиливать снаряды, ракеты, патроны’. При наличии необходимых инструментов и материалов они способны переделать практически любой боеприпас во что угодно, в самое невероятное и фантастическое чудо. Наверно немалое удивление и шок испытали те, кому в крепкую бронированную кабину влетел снаряд, из которого вылезла живая белая крыса, отряхиваясь зыркнула своими зловещими красными глазенками и сказала: “Здрасте! Есть чем перекусить?” …Шутки шутками, но в личном оружии пилотов редко когда встретишь стандартные патроны. И каждый патрон это настоящее произведение технического мастерства, большой секрет личного оружейника и его гордость. Великолепные бриллианты “забитые” в обычную дешевенькую гильзу! Есть пули, которые в полете мелодично и печально ‘’поют” как алконосты. Есть пули, которые, попав в броню, толстую шкуру или плоть просто застревают, не причиняя практически никакого урона, но тут же взрываются, как только кто-то попытается их оттуда извлечь. У меня же обычно в оружие заряжены патроны “бронебойно-разрывные с микрокапсулами концентрированной карборановой кислоты”. И на этом сюрпризы от моего оружейника не заканчиваются. … ( Кстати, насчет животных в машинах. У Орлова в танке как-то кошка лет пять жила. И не просто жила, но еще и рожала. Он потом бегал этих котят всем подряд дарил…. Мда. Сгорела она, вместе с танком и со всем его экипажем).
“ Девять чертенят пошли купаться в море. Девять чертенят резвились на просторе. Один из них упал и голову сломал. Мда… Осталось только восемь чертенят!”
Автомат, сухо щелкнув и издав негромкий хлопок, выталкивает из ствола длинную толстую пулю. Она “замирает” в воздухе на миг, словно выбирая цель и, тут же следом срабатывает установленный в ней химический двигатель, после чего пуля медленно начав раскручиваться, моментально устремляется вперед, постоянно набирая скорость. Следом летит вторая. Я не жду подтверждения поражения. Знаю, что попадание в голову – это гарантированная смерть. Но за этими двумя стоит еще один боец, а за ним где-то в глубине коридора я услышал еще как минимум одного. Ни тот ни другой не попали в зону поражения гранаты, а значит, танцы продолжаются. И теперь уже они начнут охотиться на меня, хотя бы для того чтобы отомстить за смерть своих товарищей. Но это не самое неприятное. Самое отвратительное так это то, что я до сих пор не знаю, кто враг и опасаюсь открыть огонь по своим товарищам. Или пока еще союзникам?! И еще.… Кажется, что из-за сдвига течения времени в собственных, внутренних часах, я потерял счет ему. Вроде бы прошло совсем немного с начала нападения а, кажется, что миновал час-два. Стрельба уже практически стихла, хотя взрывы еще раздаются. И, что-то где-то продолжает обрушаться – от чего все содрогается и трещит. Но, свежий воздух все еще продолжает поступать в эту часть комплекса, и я чувствую, как по гулким коридорам гуляет сильный сквозняк, вытягивающий пыль и дым.
Луч фонаря прекратил хаотично метаться по стенам и неподвижно застыл направленный в эту часть коридора. Этот боец не двигается, видимо опасаясь нарваться на того кто убил его товарищей. Я пытаюсь вновь уловить чьи — либо мысли, но на этот раз я вообще ничего не слышу, словно кроме нас здесь больше никого не осталось в живых. С этого места, где я стою мне хорошо видно часть коридора уходящего в сторону оперативного зала. И я вижу тела. Много мертвых тел. И я не слышу стонов, криков, шёпота. Ничего! “Неужели все погибли? Нет”. Логика подсказывает мне, что это не возможно, кто — то все одно должен был остаться в живых. Хотя бы те, кто стоял рядом с широкими двухстворчатыми дверями в оперативный зал. В живых остались те, кто в это время находился в самом зале, в кабинетах. Перед глазами вновь и вновь, словно в зацикленном режиме прокручивается сцена предшествующая нападению. Мне тяжело поверить в то, что эта неприметная женщина с капюшоном на голове была Софи. Сама Повелительница Темных миров, королева Дома “ Легатум экс Драко” Софиротина Коллатине! Вторая, ну может как минимум третья по значимости в иерархической линии правителей после Великого Архонта! “Этого просто не может быть! Не тот уровень переговоров. …Но, верховный коадъютор Тристиус, Дитрих и сразу две матриархи?! Их не должно было быть на этих переговорах, но они же здесь? Здесь! И это Зверь, которого я услышал?! Его голос – это однозначно голос ангелочка! Моей Софи! Моей дочери! И вы суки, покушались на нее? Рр-р-р!”
-Эй! Кто вы? Назовитесь! …Пароль: …Кажись,…Черемуха! Иначе стрелять буду, – выкрикнул я, при этом назвав только что выдуманный пароль.
-Не стреляй! Отзыв: Рябина! Мы из комендантской роты!.. Ты, это давай, выходи к нам.
— Слава Всевышнему, что вы вовремя пришли. А то я тут сижу, кровью истекаю. …Пуля в ногу попала. Сейчас только встану.… О-о-ой! Эй, парни, может, вы мне поможете? – прокричал я, кряхтя и издавая стоны.
На минуту воцарилась тишина, видимо тот с кем я до этого перекрикивался, по радиосвязи разговаривал с кем- то из своих товарищей. После чего послышались тяжелые шаги и, по коридору забегал второй лучик фонаря. Оба фонаря создавали не очень большой конус света и почти никогда не опускались до уровня пола угла, за которым я в этот момент стоял. Присев и уловив момент, я на короткий миг выглянул, убедившись в том, что там действительно стоят двое и эти бойцы находятся за спинами своих мертвых товарищей, используя их как своеобразные щиты. Впрочем, пройти ко мне им все одно было бы затруднительно – упала целая вентиляционная секция, перегородив проход. Вот только теперь я уже не мог закинуть им гранату без риска, что она не отскочит в обратную сторону…
-Парни, а капитан Свиридзели выжил, вы не в курсе? – крикнул я им.
Лучи фонарей замерли.
-Кто?
-Звирисделив Бинзури Бабаевич, командир взвода связи!
Ответ последовал незамедлительно:
-Жив он! Жив! Мы его недавно видели. …Эй! Ты слышь, оружие свое откинь. А то мало ли что.
-Ага. Сейчас! – отозвался я и, подобрав небольшой камушек, отвалившийся от стены, метнул его к противоположному углу: — Все! Я встал, сейчас выхожу…
Я скрёб с пола целую пригоршню всякого мусора и бросил в тот же угол что и первый камень и тут же громко ойкнул, словно от боли. Оба фонаря метнулись на шум, в одну сторону. А я услышал щелчки и тихое жужжание на холостом ходу движителей обоих пулеметов и безрадостно улыбнулся, подумав: “Слишком предсказуемо и легко”.
-Парни, слушайте! – дурачась, громко обратился я к ним и уже спокойным голосом продолжил:
-Восемь чертенят пошли купаться в море, — я поудобнее встаю: — Восемь чертенят резвились на просторе, — я поудобнее перехватываю оружие: — Русалка приплыла, в супруги позвала!
И решительно выйдя из-за угла, прицельно стреляю, примерно чуть ниже и правей светящихся фонарей. Два выстрела, как я предполагаю, в голову и для надежности посылаю еще две пули в область груди.
-Осталось только семеро из них! …Или шестеро?!
Лучи фонарей резко дернулись, метнулись по стене потолку. Раздался звук падения чего-то тяжелого, что-то громко загромыхало, задев упавшую вентиляционную секцию. И не издав ни одного крика или стона незадачливые парни “ на экспрессе отбыли прямиком в ад”.
“ А в ответ тишина!.. Вот и славненько!” – прошептал я про себя не чувствуя ни сожаления ни радости — снова оставшись в полном мраке гулких коридоров в которых что-то продолжало подозрительно и тревожно трещать и лопаться. На душе было скверно от того что мне пришлось прибегнуть к обману и произнести лживые слова. “Врать, даже своему противнику это отвратительно. А мне пришлось на это пойти. …Надеюсь, что в Небесной канцелярии на это не обратят внимание. …Да, по хрену! Я перед этим спас…надеюсь, жизнь хорошего человека. Кстати, надо пойти узнать как там, у Орлова дела”. Вот только я не успел и шагу сделать, как снова все содрогнулось. И следом я услышал шорох осыпающейся штукатурки, грохот падающих с потолка секций вентиляционного короба и последующий за этим громкий треск из коридора на противоположной стороне, не предвещающий ничего хорошего. А потом, внезапно почувствовал, как пол уходит из-под моих ног, и откуда-то снизу на меня повеяло теплой затхлой сыростью. Упав на колени, я несколько секунд еще скользил по наклонившейся подомной бетонной плите и, попытавшись задержать падение уцепиться за что-нибудь руками, но лишь выпустил из рук автомат и болезненно содрал кожу и ногти на пальцах. Быть может, у меня и был какой-то шанс удержаться, однако сделать это в кромешной темноте не представилось ни малейшей возможности. Началось мое долгое падение в неизвестность!
Мы все ждали, что следующее утро станет для нас первым днем мира. Но оказалось, что этот день стал началом новой и долгой кровопролитной войны, которая прокатилась по пяти мирам и вошла в историю как “ Война Тройственного Союза”. Впервые в истории человечества воины ВКНС сражались плечо к плечу с воинами Орденов “ Инферно Доминус Литис” и воинами самого могущественного Дома Темных миров “ Наследие Дракона” за наш общий дом, что создал Всевышний для всех своих творений.
p.s.
-А ты знаешь, что у меня тоже нет сердца! Вот угадай ка, куда я его подевала?
-Хм. Наверно юная барышня его потеряла, когда играла с куклами?!
-Неа!
-Ну, тогда, наверное, его у нее похитили, коварные белокрылые голуби? Когда она их кормила из своих ладошек. Или его ночью утащили городские кикиморки? Они ведь всегда утаскивают всё сладкое, что добрые хозяюшки оставляют для них на пороге и то, что некоторые люди небрежно хранят.
-Ха-ха-ха! Ты опять не угадал!.. И ни за что, ни за что не угадаешь!
-Софи, милая, у меня больше нет никаких вариантов насчет того куда же маленькая девочка могла запрятать свое драгоценное сердечко. Но зато я точно знаю, кто мне раскроет эту тайную-претайную тайну!
-И кто же это? …Кто?!
-Ты! У нас же с тобой нет душевных секретов друг от друга?
-У-у, какой ты хитренький! Ты же знаешь что я добрая доверчивая девочка и всегда добиваешься того чтобы я ответила на твои вопросы! А если я не могу ответить?…
-Тогда не отвечай. Я ведь знаю все ответы на все твои вопросы. И обещаю тебе сохранить твой маленький “секрет” на всю жизнь. …И я никогда, милая моя, никогда его не разобью и не потеряю!
Точка.
(Этот рассказ посвящен моей самой заветной мечте! Которой к моему величайшему сожалению, уже никогда не суждено будет сбыться. Я посвящаю эту историю всем мама и папам, что любят своих дочек, своих сыновей! Посвящаю этот рассказ всем честным людям, что сражаются за своих детей, родных и любимых, за свою Родину, за наш Мир!)
Еще почитать:
Великий Разлом — Глава 8
Альтея: Полое Солнце — Глава 21 — Этюд в багровых тонах
Ритуал Взросления — Глава 2.Звездное Небо
2 часть из / 25 — Маленькая и большая пешка
«
»
14.09.2020
