Prologus.
Я не помню, в каком далеком году произошла эта война и как ее сказители называли. И, совсем не помню, какой она была по счету в череде бесчисленных предыдущих и последующих военных конфликтов Заземелья. Мне нет необходимости запоминать глупые даты, ибо я, не покрытый мхом и вшами летописец и, не собираюсь когда — либо писать слезливо-сопливые мемуары, расписывая свое участие в них. …Особенно в тех войнах, что не стали праздником, а являли собой лишь обыденную рутину наемника – защитить очередной город-государство за щедрое вознаграждение, в перерывах между операциями ВКНС. Это была обычная позиционная война, с условными ста километрами Фронта растянутого по ширине и с десяток другой километров в глубину. Туманные горы и сопки, да сине-зеленная густая тайга пред тобой, с разоренными поселениями и выжженными руинами некогда цветущих городов, заброшенные шахты и в никуда не ведущие ржавые нити железных дорог. А за твоей спиной небольшой клочок благодатной земли, высокими утесами обрывающийся в темные воды морей и океанов. Давным-давно, может еще сто лет назад, может уже тысяча, тут кипела человеческая деятельность. Рудники добывали полезные ископаемые и уголь, шла торговля древесиной и зерновыми. Земли процветали накопленными богатствами, щедро делясь с проживающими на них людьми. А потом внезапно пришили каиниты вместе с тварями и, все закончилось в кровавой мясорубке короткой, но очень ожесточенной войны. Прибрежные независимые города-порты, объединив усилия и средства, после запроса помощи у Храма, сумели защитить себя, …а остальные пали. И больше никогда не возродились. Обильно удобренные кровью и плотью поля и опустошенные города вновь заросли деревьями и густым кустарником. А немногочисленные вновь отстроенные фактории и деревни превратились в укрепленные маленькие аванпосты самых смелых и отчаянных мужчин и женщин — обреченных раз в десять лет покидать свои жилища и перебираться за крепкие стены прибрежных городов. Или погибнуть – если нападение происходило вновь внезапно и изнутри. Какие цели преследовали каиниты в Великой войне? Никто не знает. Как до сих пор никто не знает, почему раз в десять лет они приходят и почему из трех прибрежных городов они до сих пор не захватили и полностью не уничтожили только этот город. Просто, раз в десятилетний цикл периодически открываются порталы, из которых вылетает звенья тяжелых штурмовиков, или выезжают боевые машины или выбегают инфернальные твари и творится полный и бессмысленный бесовский бедлам. Люди гибнут, техника горит, оборону города терзают зубы, когти и.… И ничего не происходит. Порталы в тот же день закрываются, чтобы через несколько часов, дней или недель вновь повторилось то же самое действие, напряженное и непредсказуемое. А через год нападения прекращаются, и вновь наступает долгое тревожное затишье. Первые несколько лет после той далекой войны люди еще пытались как-то жить по старому, заново отстраивались, а потом сдались, свыклись и прекратили продвигаться вглубь. Враг был слишком силен и беспощаден. Но он почти никогда не нападал на прибрежные города, даже после того как Храм закрыли и перенесли в иной мир. Словно надеялся на то, что люди добровольно без боя сдадутся и уйдут из них. Только, люди упрямо цеплялись эти жалкие гористые клочки суши, столь выгодно расположенные на морских путях. Отстроили огромные порты в тихих бухтах, надежно защищенных от безжалостных ураганов восточных морей. Возвели вокруг городов огромные толстые стены с высокими башнями ПВО и станциями дальнего обнаружения. И терпеливо пережидали невзгоды кровавого года, чтобы следующие девять лет жить в безмятежной идиллии благоприятного климата, прирастающего благополучия и с надеждой в то, что когда-нибудь нападения прекратятся, и враг больше никогда не потревожит сей дивный мир. Однако человеческая натура такая не совершенная в своем постоянстве так слаба перед соблазнами, что не было в том удивительного, что грозного сумеречного врага им оказалось мало и правители городов-государств периодически с жадностью безумцев стали вцепляться друг-другу в глотки. Небольшие торговые и территориальные ссоры и закулисные политические интриги приводили к военным конфликтам, а те в свою очередь зачастую перерастали в маленькие вялотекущие войны на истощение. И понятное дело, что в этих столкновениях побеждала та сторона, которая могла привлечь на свою сторону больше опытных наемников и обладала лучшим военно-морским и воздушным флотом. А для достижения превосходства требовались огромные финансовые средства и их непрекращающееся поступление. И так как этот красивейший белокаменный город географически оказался более удачно расположен на побережье и им управляли более мудрые правители то не мудрено, что именно он одержал конечную победу над остальными двумя своими конкурентами. Он настолько окреп, что не просто привел в упадок соперников, но и, захватив, успешно провел экспансию всех островов Восточной морской гряды. Тем самым еще сильнее укрепив свою военную и экономическую мощь. И все бы сложилось прекрасно и замечательно, если бы ни одно но. Распылив человеческий ресурс, город столкнулся с двумя неразрешимыми проблемами. Жить, и плодится за безопасными стенами города, желающих смельчаков оказалось совсем немного, а резко увеличить рождаемость внутри городских стен оказалось невозможным из-за нехватки комфортного жилья, свободных женщин и основных видов деятельности большинства мужчин связанных с морем. Тем, кто ходит по волнам и ловит воздушные потоки, семьей становится экипаж их кораблей, а на сушу они сходят лишь пополнить запасы и приятно провести время в тавернах и борделях. И проблемы “сухопутных крыс” медленно угасающего города их совсем не волнуют. А тем, кто остается на суше, важно было успеть за цикл накопить достаточно средств, чтобы к началу прорыва пополнить запасы боеприпасов и продовольствия на целый год, обновить вооружение и оплатить наемников. Да только, несмотря на хорошую плату привлекать желающих принять участие в столь скучной войне с каждым разом становится все сложней. Те кто хоть раз проторчал в этой дыре целый год и кто не испытывает особой нужды в деньгах во второй раз предпочтут выбрать что-нибудь другое. Ибо ждать ежедневных прорывов, без возможности предотвратить их, невозможность решить исход войны…. Боженьки, как же это скучно! Три дня на передовой или день на охране центральных ворот или сутки в патрульной группе или восемь часов на охране порта или патрулирование по правительственному и деловому кварталу или охрана аристократических домов или тупо торчать на Храмовой горе. Боже, как же это утомительно. Итак, день за днем, в дождь и зной, днем и ночью, целый год. И этот год превращается в безотрадную вечность, несмотря на обилие увеселительных заведений, прекрасную старинную архитектуру, чудные парки с танцевальными павильонами и очаровательные пейзажи. …Ну, так, по крайней мере, говорили мои товарищи, наши братья и сестры, все те, кто в первый раз оказывался здесь или те, кто уже бывал тут ранее и вновь приехал, согласившись составить мне компанию. Эх, если бы они видели то, что увидел я. Если бы они пережили то, что я пережил в этом городе, в этом мире. Быть может они полюбили бы его также как полюбил я?! Для меня это был не первый приход сюда. Я был в этом городе, раскинутом на террасах семи высоких холмов уже множество раз. Я был в нем еще тогда, когда он был совсем небольшим торговым городком, выстроенным вокруг древнего величественного собора Восточного Храма, возведенного из розового мрамора и красного гранита, украшенного великолепными барельефами и искусными скульптурами. И я был здесь, когда случилась та далекая война, название который в моей памяти не сохранилось. Может быть, ее романтично называли каким-либо красивым именем, а может, просто сухо присвоили ей какой-нибудь очередной многозначный номер. Не помню.. Да это и не имеет никакого особого значения. Ведь важно лишь то, что я все еще помню, какой она была. Порой, глядя на море я вновь вижу стройные корпуса грозных линкоров и массивные туши мониторов, с внешних рейдов без остановки ведущие огонь из всех своих дальнобойных орудий. И слышу вой их тяжелых снарядов пролетающих над головой куда-то далеко вглубь, сквозь дым пожаров и темные кроваво-бурые облака. Вижу гавань, заполненную безликими крупнотоннажными транспортниками ВМС и снующие между ними армейские десантные баржи и гражданские вспомогательные суда. Небо, почерневшее от бесчисленного числа воздушных командных, артиллерийских и авианесущих кораблей, между которых словно мошкара сновали рои истребителей и ударных штурмовиков. Улочки забитые бронированной техникой, автомобилями обеспечения и санитарными каретами. Бесконечные колонны моторизированной пехоты, уходящие на линию фронта. … Враг не брал пленных и не оставлял своих раненых. Командование противника не вступало в никакие переговоры и, не считалось ни с какими потерями. Каиниты действовали напористо и целеустремленно, с дерзостью и чрезвычайной жестокостью. Их пугающие грамотные и эффективные действия не подавались никаким разумным объяснениям и, их невозможно было предугадать. Наши аналитики из штабного центра стратегического планирования впадали в безумие и теряли рассудок, перекодируя свое сознание под нечеловеческую логику противника. Души людей поглощала Тьма, и охватывало отчаяние.… Но, мы продолжали мужественно сражаться, продвигаясь вперед с упорством легендарного священного зверя, что развивался на наших “ золотистых” знаменах. В той войне приняли участие пять усиленных Легиона и два сводных добровольческих дивизиона тяжелых машин Сибирских механизированных Родов Великой Тартарии. Два сестринских боевых ордена из центральных миров и местное сестринство храмовниц. Три бронетанковых дивизий и знаменитая сто семнадцатая имперская аэровоздушная эскадра барона Вергольфа. Сводная военно-морская эскадра сверхтяжелых кораблей независимых городов Южного океана и Ледовых морей. Тридцать восемь моторизированных пехотных полков и десять полков самообороны. И множество, множество иных крупных и малых подразделений… Огромная мощь приведенного в действие механизма войны и лишь сотая, тысячная часть той военной силы, что была у ВКНС и союзных сил. И, несмотря на все усилия — люди потерпели поражение. …Хотя и сказать, что враг одержал безоговорочную победу, тоже было бы неверным. Нанеся нам, колоссальный урон и с невероятной яростью уничтожив человеческие города, он ушел. Ушел, намерено не причинив никакого значимого вреда центральному городу Восточного Храма и не оставив ни единого ответа на многочисленные вопросы. А спустя несколько лет, сразу же после ухода Храма, словно в наказание за поражение, по всему миру с небольшим интервалом прокатилась череда пандемий и эпидемий. И человечество в этом временном потоке вообще оказалось на грани полного вымирания. Старые экономические и политические союзы и договора рассыпались, словно вмиг истлевшая труха на ветру. Крепкие военные и торговые связи лопнули как перегнившие канаты. Целые государства и огромные независимые мегаполисы пришли в упадок и почти обезлюдили. Научно-технический прогресс остановился и, за короткое время, какое-либо вообще развитие обратилось вспять — стремительно набирая темп упадка и регрессии.
И все же несмотря ни на что, этот мир мне продолжал нравиться. Он был похож на осень – мое любимое время года. Осенний мир, наполненный свежестью природного естества, тонким ароматом увядания, и печальной мелодией беззвучно скользящей смерти пробуждающей в моей душе легкую нежность и неосознаваемую грусть. Мир ярких воспоминаний. Мир моей гибели и моей странной страстной любви. История, в которой словно предчувствуя продолжение, я так и не поставил точку, а ограничился лишь многоточием. Почему? …Я много раз задавал себе этот вопрос но никогда не находил ответ.
Primum episode.
Яркий солнечный луч, проскользнув вместе с прохладой утренней свежести в шелку между льняными занавесками мансардного окна, нагло проник сквозь мои плотно закрытые веки, пробудив от короткого сна. Еле разодрав глаза и взглянув на медленно колыхающие занавесы, я поморщился от ослепившего меня света и, повернув лицо, посмотрел на девочку. “ Спит — это хорошо. …Пусть еще поспит, а мне пора вставать”. После чего одновременно прислушиваясь к доносящимся через открытое окно шумам и, анализируя их природу происхождения, я осторожно попытался, высвободить свою руку из-под головы сладко спящей малышки.
-Пять минуточек…, буркнула она спросонья, обхватив меня своей маленькой рукой и крепче прижавшись ко мне всем телом.
“ Пять минут. Не больше”, — снисходительно улыбнувшись, подумал я, снова прислушиваясь к отдаленному грохоту корабельных орудий главного калибра. В их залпах не было ничего тревожного, и я, закрыв глаза, переключил свое внимание на другие звуки пробуждающегося города. “ Мелодичный звон колокольчика молочника спешащего доставить к утреннему завтраку свежие сливки и творожок, хлопанья входных дверей из булочной напротив, шарканье метлы, лай собакиных, ведущих утреннюю перекличку, любовное воркование голубей на крышах. Безмятежная мирная идиллия осаждённого города, нарушенная лишь громким ревом старых двигателей пролетевшего звена морских истребителей и натужным мерным стрекотом паровых котлов заходящего на посадку каботажного судна. Борясь с сильными восходящими потоками, он долго кружил над городом, но вскоре, судя по смену тона звука его маневровых винтов, капитану корабля все же удалось выбрать курс и приблизиться к швартовочной мачте”. Наслаждаясь приятными запахами и спокойными звуками доносящимися через открытые ставни окна кажется я вновь ненадолго задремал, так как не почувствовал как девочка перевернувшись на живот сложила на моей груди руки и положила на них свою голову. Увидев эту картину и, почувствовав, как ее густые шелковистые волосы щекочут мое лицо, я озадаченно хмыкнул. Прикидывая, что теперь мне точно придётся потревожить ее сон, если я захочу встать с постели. И если мне все одно уже нужно было вставать, то будить ее у меня не было абсолютно никакого желания. Так как эта ночь опять была беспокойной, и мы уснули только под утро. Нежно проведя рукой по завиткам ее черных локонов, я вновь ощутил прилив теплоты к ней, вспоминая ту ночь и обстоятельства при которых мы познакомились. “Кто бы мог подумать, что я встречу тебя в таком месте”. Я тихо рассмеялся и, с удовольствием вдохнул исходящий от ее волос тонкий аромат амбры, гармонично сочетающий в себе запахи моря, сладких яблок и полевых цветов. Легко узнаваемый шлейф ее парфюма, я бы не перепутал ни с каким иным ароматом, так как только в нем содержалось что-то очень знакомое, манящее и навеивающее странные пугающие ассоциации. Я вновь погладил ее по голове, выстраивая всплывающие в моем сознании картинки в хронологическом порядке.
Secundo episode.
Три месяца назад, в день Цветочного благоденствия, я с товарищами вернулся после трехдневного патрулирования с дальних оборонительных рубежей – оконечной линии, за которую мы никогда не выходили, так как далее начинались руины какого-то брошенного промышленного города. Который расположился в неширокой лощине между покрытыми непроходимым кедровником горами и был сплошь заставлен подбитой техникой и обильно усыпан неразорвавшимися боеприпасами. Искать противника там было не безопасно, да и по большому счету кроме тварей туда вряд ли кто, будучи в здравом уме сунулся бы. Но в том и состояло сложность несение службы, что мы в случае открытия порталов между нами и стенами города оказывались отрезанными от наших основных сил, а артиллерийские орудия, установленные на кораблях и бастионах города, не смогли бы оказать нам огневую поддержку без риска накрыть нас своим дружеским огнем. Однако наше боевое дежурство и на этот раз опять прошло без особых происшествий, а все предпринятые в нашем секторе прорывы врага оказались столь смехотворно незначительными, что даже как-то досадно стало. Записать в свой актив несколько подбитых бронемашин и парочку пехотных танков, вышедших для отвлекающего удара – это было совсем не весело и не интересно. Такой темп боевых действий действовал на всех удручающе и сильно расхолаживал своим бездельем. …Иногда из ближайших лесов на наш форпост с опаской выходили местные кобольды или сумеречные боровницы. Что хоть как-то вносило разнообразие. Но они, никогда надолго не задерживались и, быстро обменяв свой скудный товар на всякие безделушки и заплесневелые сухари, тут же убирались восвояси. Радости и забавы от их визита было, конечно же, не много, ибо мало кому из людей эти вредные существа были симпатичны. Да и то, что они приносили на обмен, было далеко не первой свежести, по той причине, что все звери ушли далеко в глухомань лесов от войны, а весенние травы ягоды и грибы еще не поспели. Однако только само их присутствие успокаивало нас и сигнализировало о том, что в лесу по-прежнему тихо и враг не концентрирует скрытно в нем свои силы. И так как все веселье на этот раз досталось не нам, а парням и девчонкам на Северных оборонительных рубежах, где произошел основной и довольно крупный прорыв противника, то нам ничего не оставалось, как молча завидовать другим и злиться на то, что командование не разрешила нам принять участие в отражении вторжения. В тот день мы вернулись в город слегка отупевшими от однообразия, не очень сильно измученными от ожидания и немного эмоционально опустошёнными от досады и разочарований. Вернувшись, мы мечтали лишь о том, что было бы здорово нажраться до поросячьего визга местного крепкого и весьма вкусного самогона, завалиться с теплой упругой девичьей титькой в руке и уснуть безмятежным сном в мягкой постели на сухих чистых простынях. И если первое желание было легко исполнимым, так как во дворце тирана устраивался праздничный бал и все офицеры имели на него приглашение. То со вторым желанием могли возникнуть определенные трудности, так как симпатичных незамужних женщин можно было всех на пальцах одной руки пересчитать, несмотря на обилие борделей и довольно свободные нравы, царившие в местном аристократическом обществе. Да и то, вряд ли можно было бы вообще кого-либо выбрать при обилии такого числа прибывших военных и моряков, сошедших на берег с кораблей укрытых в тихой гавани от разыгравшихся на море штормов. Что же говорить про третье желание так оно стало неисполнимым еще несколько дней назад, когда начался сезон муссонных дождей и в придачу к морской сырости разверзлись хляби небесные. Вечером того же дня мы неплохо приняли на грудь и, пока держались на ногах решили вернуться в казармы. Но, немного заплутав в темноте узких и запутанных улочках города соблюдавшего правила светомаскировки, попали под сильный ливень и, недолго думая вломились в первую же тускло освещенную дверь, над которой висела симпатичная вывеска с фривольным названием ‘’ Веселые сладенькие меретриксы мистресс Сервилии Каро ”. И это было последним, что я мог более-менее отчетливо вспомнить, поскольку далее все что происходило, покрылось туманом, наполненным спиртными парами, аккордами клавесина и похотливым визгом, развязным смехом и мускусным ароматом разврата. Мы втроем с моими побратимами оказались единственными посетителями, чему нам поспособствовала непогода, а свободных девиц оказалось значительно больше того количества, на которое мы могли надеяться, когда днем планировали, как проведем свой свободный вечер. Посему при столь богатом выборе на вопрос хозяйки заведения, “какую девочку мне подать”, я игриво пошутил, что “предпочел бы милую лицом и невинную душой девственницу, похожую на прекрасного и страстного ангелочка”. Как мне такая мысль пришла на ум и, каким местом я вообще думал? …Я понятия не имею. Но, хозяйку мои слова нисколько не смутили, и она назвала сумму. Цена “за столь чудное и девственное” желание была запрошена не малая. За такие деньги я мог бы с тем же успехом купить для себя пару превосходных рабынь. Но, будучи изрядно выпившим и от того щедрым я, не торгуясь, охотно оплатил ее банковским чеком, в пересчете на золотые гульдены общемировой валюты этого мира.
Было ли все то, что произошло той ночью сном или же сон наступил, когда утром я открыл глаза и с удивлением обнаружил сладко спящего рядом со мной ангелочка, я задался лишь тогда когда вернулся в казармы. Ясность мышления не испытавшее тупой боли похмелья и жжение глубоких царапин на спине и плечах, оставленных острыми коготками, подсказывали мне один ответ. Тем более что мои руки все еще помнили страстное тело той, что разделила со мной любовное ложе, а губы все еще ощущали сладостный вкус жарких девичьих губ. Но вот глаза, увидевшие совсем не ту картину, что я бессчётное количество раз видел, просыпаясь в борделях самых разных миров и, неутихающее нытье предчувствия искали оправдание совсем в ином ответе. Утром, одевшись и спустившись вниз, я столкнулся в буфете с госпожой Каро принимавшей ранний завтрак и на мой вопрос “ что все это значит”, она запросто ответила что ‘’ вы оплатили ее невинность, и дополнительные незначительные услуги на которые не стоит обращать внимание”. Бросив на меня пристальный взгляд, уже с полной серьезностью она добавила:
-Если вам этого оказалось мало, то я охотно могу составить на девочку купчую.
-Так она ваша рабыня? – с неожиданно пробужденной заинтересованностью поинтересовался я.
-Да! – коротко ответила она изучающе глядя мне в глаза, словно пыталась прочесть мои мысли. Однако, не почувствовав и следа ее присутствия в моем сознании я кивнул головой и не раздумывая сухо произнес:
-Составляйте бумагу. Вечером я зайду и заберу ее. Но…я хочу, что бы девочка пожила пока здесь, под вашим присмотром.
— Наше заведение расположились в не очень проходном месте, так что клиентов у нас не так-то много. Заходят только постоянные. Да и теперь не так часто чем раньше. …Но, это прекрасное место для проживания. Красивые виды из окна. И у нас хорошая кухня и всегда свежие продукты на столе, — таинственная улыбка скользнула по ее губам, приоткрыв их и обнажив белоснежные ровные зубки – разительно отличающиеся от желтых больных зубов большинства местных дам. Задумчиво выдержав паузу, она решительно предложила:
-А знаете, у нас есть пустующая комната, и… Я могла бы сдать вам ее в аренду, до конца вашего пребывания в этом городе. Плата за свежую постель, и стоимость блюд из нашего буфета входят в общий платеж. И вы могли бы видеться с Софи намного чаще.
Я вскинул голову, услышав имя и, тихо повторил его:
-Софи, значит?! Хм. Не традиционное для здешних земель имя! — Однако воздержавшись от каких-либо вопросов и вспоминая трогательное личико этого ребенка я, улыбнувшись, кивнул головой:
-Благодарю вас, за предложение! Как я уже говорил, вечером я вновь зайду, чтобы с вами обеими окончательно решить все возникшие вопросы. А сейчас, госпожа Сервилия я должен распрощаться с вами. Меня жду дела. ….И, кстати, мои товарищи еще здесь или уже ушли раньше меня?
Женщина радостно рассмеялась и, бросив взгляд на потолок произнесла:
-Ваши ненасытные друзья еще здесь. До самого рассвета шумели, требуя продолжения веселья. … А теперь, вероятно, отсыпаются мертвецким сном, — произнеся эти слова, она вновь улыбнулась своей загадочной улыбкой и тихо задумчиво глядя в сторону смущено извинилась:
-Простите господин, что ввела вас в заблуждение. Но Сервилия — это имя моей давно почившей сестры. Оставившей мне это заведение в наследство. …А мое настоящее имя Карна!
Вспомнив этот момент и то, как она гордо вздернула подбородок, я, усмехнувшись, произнес про себя: “ Такая красивая умная женщина и с таким именем только так и должна была представиться. …Вот только твоему взгляду не хватило искры превосходства. …Видать, я был первым человеком за долгие годы, кому ты открылась и доверилась настолько, что произнесла свои имя дважды. Но, даже если бы ты уважаемая Карна не издала ни единого звука я все равно услышал бы тебя. И ты это знала наверняка. …Так ответь. Для какой цели ты подложила эту девочку в мою постель?”….
Нарастающий истошный рев городских сирен воздушной тревоги и загоревшиеся тревожными красными всполохами аварийные лампы резко сдернули меня с места, заставив вместе со всеми, кто присутствовал в мастерских ремонтно-транспортных ангаров БШМ выбежать на улицу. Мне хватило лишь одного беглого взгляда на небо, чтобы среди темных туч, непрерывно изливающих потоки воды и ярких нитей трассирующих очередей автоматических пушек заметить трехфузеляжный силуэт всепогодного корректировщика. Без промедления, крикнув остальным чтобы “немедленно убирались в укрытие”, я тут же развернулся и со всей прытью бросился обратно в ангар. И ни на секунду не остановился, даже тогда когда первые тактические ракеты упали на город в районе Южных бастионов и портовые склады ГСМ. Но, лишь немного притормозил, когда боковым зрением увидел яркую вспышку на одной из башен ПВО и поражающий своей смертельной красотой огромный фонтан, состоящий из поднятых в воздух обломков бетона и стали. Ускорив шаг, я почти добежал до желанной двери ангара, когда услышал свист рассекаемого воздуха и громкий взрыв, смазанный воем ветра и шумом волн бушующего моря. На миг мне показалось что звук прогремевшего взрыва это всего лишь докатившийся до меня отзвук того колоссального взрыва что разворотил башню ПВО. И в следующий миг даже удивился тому, что из дверного проема вырвался густой поток каменной взвеси и дыма. Но далее последовал сильный удар в грудь, оторвав мои ноги от земли и, словно тряпичную куклу швырнув в обратную моему движению сторону. Ошеломленный я летел целую вечность, медленно осознавая трагичность случившегося.… И первое что до меня дошло, прежде чем, больно ударившись левым плачем об поручни ограждения, я перелетел через него и с головой погрузился в холодные штормовые волны так это то, что я ничего не вижу и не слышу. Но самым неприятным моментом стал миг, когда я с ужасом осознал, что после того как ударная волна достала меня от боли в груди перехватило дыхание и я так и не сделал ни одного вздоха пока летел в воду. Дезориентированный, лишенный воздуха и осознающий что намокшая одежда и обувь сковывают мои движения и свинцовым грузом тянут на дно, я лихорадочно искал решения, но ощутил лишь сильную тупую боль в голове и теле и абсолютную пустоту. Которая мне в какой-то момент даже стала нравиться, ибо не доставляла никакого дискомфорта. Подводные потоки, медленно раскачивая, уносили куда-то мое тело, а нехватка кислорода в крови уже принялось убаюкивать мое сознание, заглушая нахлынувшее на меня паническое состояние и наполняя мой разум успокоительным холодным безразличием. Где — то в глубине своего сознания я еще понимал, что умираю, но мне стало так хорошо, что перед глазами начали появляться цветные картинки, словно напоследок вновь решил пересмотреть страницы своей жизни за последние несколько месяцев, недель и дней. Если бы в воде можно было бы заплакать, то я бы пролил слезу. Если бы можно было улыбнуться и рассмеяться, то я бы обязательно так и сделал. А если бы можно было бы закричать, то я бы закричал. …И я закричал, когда вдруг увидел уже знакомого мне милого ангелочка, державшего за руку какую-то женщину. Вначале, как я ни старался я не мог сквозь толщу зеленовато мутной воды рассмотреть лицо незнакомки, так как она парила, опустив голову. Я лишь мог констатировать, глядя на колыхающиеся под водой распущенные волосы, что их одинаковый цвет вороного крыла, нетипичный для этих земель, определенно указывает на родство этой женщины и Софи. Но потом когда она подняла голову и посмотрела на меня, я вздрогнул от удивления. …Поняв, что я узнал ее, она улыбнулась и, переглянувшись с девочкой, отпустила ее руку. Софи тут же расправив свои белые крылья, стала медленно подниматься вверх, не отрывая от меня взгляда. А женщина наоборот, снова склонив голову, стало быстро и печально опускаться во тьму темных вод.
“Нет! Не-е-ет!” -взревел я, в отчаянии бросая взгляд то на Софи то на женщину и, не в силах решить за кем плыть. Но вскоре женщина скрылась из вида, а глядя на Софи, я увидел над ее головой огненное зарево. И, испугавшись, что огонь обожжет ее крылья, я собрал свою волю в кулак и из последних сил поплыл за ней вслед.
Это оказалось совсем не легким занятием. Боль в левом плече остро отзывалась на каждое мое движение, а отяжелевшая обувка тянула вниз, наливая мои ноги усталостью. ‘’Нет! Сука! Не сейчас!” – со злостью и отчаянием твердил я про себя, медленно, но упрямо приближаясь к огненному валу, бушевавшему над головой моего ангелочка.
“Кто-нибудь.… Ну, хоть кто-нибудь. Услышьте меня. Не для себя прошу, не себе помощи ищу. Помогите. Пожалуйста, помогите ей. Спасите ее!….Сука. Пожалуйста!….умоляю вас”.
Быть может, я совсем отчаялся, что меня кто-то услышит, быть может, активировались скрытые резервы моего организма, а может просто холодная вода и сильное желание выжить ускорили протекание метаболических процессов в моем теле. Но, зрение быстро стало возвращаться ко мне, хотя вот в ушах все еще продолжал стоять монотонный шум, сквозь который пробивались приглушенные звуки и самым громким и четким из них был звук пульсации крови в моих венах.
Казалось, что сердце не выдержит этих перегрузок и разорвётся, но я с остервенением продолжал подгонять себя, одновременно скрупулёзно анализируя, экономя и максимально аккуратно перераспределяя свои силы. “ Я был рожден для войны. Всевышний дал мне силы для служения благому делу. И я не могу вот так сдаться и по-глупому погибнуть. …Нет. Вот теперь уже точно нет!” Ангелочек уже выпорхнул и на миг я вновь ощутил тревогу за нее.… Но еще взмах и волны, подхватив, вытолкнули меня из воды, что бы вновь погрузить с головой в пучину. Однако я уже успел сделать живительный глоток свежего воздуха и понять, что все то, что я увидел внизу — было лишь предсмертным наваждением. Удержав себя от желания вновь сделать поспешный вздох, я с силой сжал зубы. Прошептав; “ Свет, Тьма, если кто-то услышал меня.…То я благодарю вас! Однако мне больше помощь не нужно. Теперь я сам справлюсь. Но…Софи должна жить! Уберегите ее”.
Вынырнув на гребне набегающей волны, я вновь сделал небольшой вздох. Переизбыток кислорода столь же опасен, как и его недостаток — организм не успеет правильно на него отреагировать и появится головокружение. Да и как следует отдышаться в такой ситуации, у меня при всем желании все одно не получилось бы. Снизу лицо волны заливают, сверху заливает ливень. Оглядевшись вокруг, я понял, где именно нахожусь и, тут же больно ударился коленкой об притопленную деревянную опору – оставшуюся от старого рыбацкого причала. Нога тут же занемела, отказываясь подчиняться мне и, очередная волна вновь утащила меня вниз и потянула назад от берега. Я успел ухватиться за сваю, ощущая как мои пальцы скользят по ее прогнившей ослизлой поверхность. И как только вновь почувствовал набегающую волну, то тут же сам отпустился, позволив ей пронести меня вперед к берегу еще на несколько метров. Я сделал еще глоток воздуха и набрал полный рот и нос воды. Пришлось выдохнуть, что бы вытолкнуть воду. И снова с головой погрузился в пучину. Теперь чем ближе я подплывал к берегу, тем яростней и опаснее становились волны – изматывая меня и вытягивая последние крупицы сил из моих рук. Я думал о том, что быстрее меня убьет. Разобьют ли меня волны об пирс, борт какой — либо посудины или окончательно измотав волны, утянут мое бездыханное тело в море. Я думал о смерти, но я не собирался сдаваться, несмотря на сильную усталость …. Мне оставалось совсем не много, почти что рукой подать, когда моя нога опять что-то задела. “ Мать вашу, сети!” – зло и с досадой выругался я, заметив обмотанный вокруг одной из торчащих из воды деревянных свай большой кусок изорванной рыболовецкой сети. Я как раз планировал добраться до остатков старого пирса, ибо торчащие из воды сваи позволили бы уцепиться за одну из них и хоть чуть — чуть перевести дух. Но теперь мне вновь приходилось пересматривать свои планы.… И как оказалось у меня более не оставалось никакого подходящего выбора, ибо в моем состоянии без посторонней помощи или без дополнительных средств мои шансы на благополучный исход сводились к пугающе ничтожному проценту вероятности. И я вновь рискнул, поставив на кон все. Было ли в том божественное проведение я не знаю, но выбор был сделан и, менять его уже не имело более никакого смысла. …Меня с чудовищной силой швыряло об сваи, я захлебывался. Я напился столько морской воды, что побудь я еще немного в ней, так промариновался бы насквозь, словно столетняя корюшка. Пару раз я запутывался в сетях, но мне каким-то чудом удавалось из них выбираться. Я сломал все ногти » до мяса» и до крови изрезал пальцы на обеих руках. Я терял силы и надежду и, вновь сконцентрировавшись, находил и то и другое. Я боролся не за свою жизнь, а за свое желание еще раз увидеть Софи. …И я победил! “ Ха! А разве могло бы быть иначе?” Зацепившись за обрывок старого каната, свисающий с пирса я, обдирая в кровь ладони, выбрался из воды и огляделся. Я не мог полностью оценить тот урон, что причинил городу ракетный обстрел, из-за непрекращающегося ливня, но то, что я все-таки смог разглядеть изрядно раздосадовало меня. Насколько я мог припомнить, противник даже в разгар той большой войны никогда не наносил такие разрушения этому городу. “ Что же изменилось на этот раз? “ В данной ситуации это был скорее риторический вопрос, на который я, конечно же, не рассчитывал получить ответа.
Отдышавшись, хорошенько проблевавшись и с жадностью напившись дождевой воды, я встал и первым делом направился вдоль берега к ангару БШМ. И проходя по песчаному пляжу, загаженному всевозможным мусором между остовом когда-то сбитого гидроплана и выброшенными волнами баркасами заметил хрупкое тело молодой мермаидки (русалочки). Я уж грешным делом подумал, что она умерла, и испытал к ней жалость. Но когда я подошел поближе, она встрепенулась и подняла голову, рассматривая меня, а потом, привстав, попыталась уползти. Вот только как я успел определить, по неизвестной мне причине ей здорово досталось от родной стихии, ибо выглядела она сильно ослабленной. А увидев, как она одной рукой скребет песок, подтягивая тело, а вторая у нее висит под неестественным углом, я сразу же понял, что она вдобавок к порезам и синякам на своем лице и теле оказалась еще и сильно пораненной. Проползя всего несколько метров и обессилив, она вновь упала на песок и, не поднимая головы молча с ужасом и отчаянием смотрела, как я приближаюсь к ней. Я, желая ее, как-то расположит к себе, подошел чуть поближе и, выставив вперед ладошки, показывал, что у меня в руках ничего нет. Обычно мне это помогало в общении с животными и существами, но на этот раз это была неудачная попытка завести дружбу. Я понял, что мне лучше было бы не делать этого, лишь тогда когда она приподнялась и, жалобно завизжав, неистово забила хвостом. В данной ситуации вид моих израненных и все еще кровоточащих рук для большинства живых существ и животных, скорее всего, являлся бы знаком агрессии, чем примирения. “Виноват. Об этом я не подумал”.
Несмотря на измождение, крик у нее все еще оставался сильным и пронзительным, но он быстро отнял у нее последние силы и, упав, девушка забилась всем телом в конвульсиях. Я с минуту постоял с досадой глядя, как вздрагивают торчащие косточки, из ее пораненной руки, причиняя ей новые страдания, а потом, подойдя, присел и решительно обняв, прижил ее к себе.
-Пожалуйста, успокойся и не бойся меня. Я сам только что чуть не погиб в море – еле выбрался. Потому-то у меня такой вид. …Успокойся. Поверь, я не собираюсь причинять тебе вред.
Я замолчал, ощутив, насколько сильно я физически и морально вымотался, что у меня даже на разговоры совсем не осталось никакого желания. Мне захотелось уснуть. Вероятно, что я бы так и сделал тут же на берегу, под проливным дождем и морскими брызгами, что ветер швырял мне в лицо. Уснул бы, в морской пене, среди снующих циклидов и перламутра разноцветных раковин в обнимку с этим израненным и ослабевшим чудным созданием, что море, как и меня, выбросило на берег.
-Но так мы точно оба погибнем. А я умирать не собираюсь. Думаю что и ты здесь оказалась не ради того чтобы умереть. …Однако, видишь ли тебе не безопасно тут оставаться в таком виде. …Рыбаки народ суеверный и в иной раз ни за что не обидели бы тебя. Но, сейчас сама видишь, какие страшные времена наступили. Милосердие покидает этот мир. Грядут голодные времена. …Забьют тебя камнями и палками, разрубят на кусочки твое тело, да и пустят на приманку.
Придерживая ее все еще содрогающееся тело одной рукой, второй рукой я гладил ее по голове, изучая и отмечая для себя повреждения на девичьем стане. Мне еще никогда не доводилось так близко видеть одну из представительниц морских дев. Все с кем я встречался, были слишком пугливы и недоверчивы. И при приближении к ним предпочитали всегда уплыть или погрузиться под воду. Но я много раз слышал, как они поют свои красивые и печальные песни и с каким озорством резвятся, когда у них выдается хорошее настроение. И мне всегда было грустно видеть, когда заплыв в порт они случайно попадали под винты кораблей или погибали запутавших в стальных противодиверсионных сетях. Мое любопытство к ней не было праздным ибо, таким образом, я стремился еще и отогнать от себя усталость, восстановить силы и одновременно я размышлял над тем, что же произошло за стенами, что происходит в самом городе и что мне делать далее. И в первую очередь нужно было каким-то образом успокоить девушку, найти для нее лекаря и позаботиться, чтобы никто более не напугал и не обидел. Но как это все сделать? Ведь я о представителях ее рода почти ничего не знаю. Кроме того что мои глаза видят сейчас.
Красивое создание. Белые, почти бесцветные длинные волосы, бледная почти прозрачная и прочная кожа с местами хорошо различимых прожилок капилляров и вен, синюшные чуть припухлые губы и чистого изумрудного цвета большие глаза. Ну, почти как ангел. Только вместо крыльев и ног всевышний наделил хвостам как у дельфинов (или китов). “А вот какими ментальными способностями обладаю мермаидки? И понимают ли они вообще человеческий язык? …Про это я даже на уроках практической демонологии и естествоведения никогда не слышал. “
Девушка уже почти успокоилась, когда со стороны Южных бастионов раздался мощный взрыв, от которого земля содрогнулась. А затем последовала целая серия множественных разрывов, больших и совсем маленьких, похожих на треск хлопушек. Каждый раз, когда возникала долгая пауза, я надеялся, что наконец-то все закончится и наступит тишина. Но проходили секунды, минуты и череда взрывов повторялась раз за разом. С каждым наиболее громким хлопком мои руки чувствовали, как вздрагивает тело девушки. А вместе с ней вздрагивал и я, морщась и крепко сжимая зубы — ибо теперь каждый взрыв отзывался в моем сердце острой болью от досады и горечи. Я знал, где это взрывается, я знал, что это взрывается, и я знал, чем в перспективе обернуться эти взрывы для нас — всех, кто обороняет этот красивый, но проклятый и многострадальный город — в ставшей бесконечной войне лишенной любого мало-мальски понятного смысла. Подняв голову и подставив лицо под жесткие как плети струи ливня, я не выдержал и неистово заорал, вложив в свой крик всю ярость и горечь — словно стараясь перекричать разбушевавшуюся стихию или докричаться до Небесной канцелярии. А когда мой крик стих исчезло и накопленное за последние часы нервные напряжение. Зверь пробудился, хищно оскалив свои острые клыки, окутанные завитками инфернального дыма, вырывающегося из пасти и, с холодным зловещим спокойствием сверкнул огненными искрами из своих черных глаз — наполняя мое тело энергией.
-Мы будем жить! – твердо с холодным спокойствием произнес я глядя в огромные расширенные от удивления глаза оцепеневшей девушки: — Верно?
Уголки ее губ вздрогнули в подобие улыбки.
-Вот и хорошо! – более мягким голосом сказал я, увидев в ее глазах отражения глаз Зверя и повторил, задумчиво кивая головой: — Вот и хорошо…
Tertia episode.
Большой старинный хронометр, стоявший в дальнем углу комнаты, пробив один раз, обратил на свои стрелки мой взгляд.
“ Семь часов. Все, хватит валяться, пора вставать!” – подумал я и, убрав волоса скрывающие лицо Софи ласково спросил:
-Юная сударыня вы, не соизволите ли выпустить меня из своих нежных объятий?
Не поднимая головы она, щуря глазки, посмотрела на меня.
-Пять минуточек. Агась?
-Софи, пять минуточек, уже были пять минут назад. Мне,…да и тебе тоже, пора вставать! — ответил я и погладил по голове.
Потёршись щекой о мою грудь, словно ласковый котенок она подняла голову и, положив подбородок на свои руки, пожелала мне ‘’ благое утречко”.
Услышав от нее столь непривычное выражение, я усмехнулся и, убрав с ее личика волоса спросил:
-И тебе, радость моя, того же желаю. Но кто тебя научил так по утрам здороваться?
Она, игриво закатив глазки, подумала, делая вид, что вспоминает и, улыбаясь, запросто ответила:
-Домина Каро каждый раз, когда приходит меня будить обращается так ко мне.
“ Хм. …Вот как?! Любопытно”, — подумал я, разглядывая глаза девочки и с тревогой отмечая, что их радужки, со дня нашей встречи плавно перетекая от синего цвета, приобрела тёмно-фиолетовый оттенок. “Глаза стали более выразительными и приобрели большую “глубину” но, во всем этом есть что-то неправильное”,… чего я не мог понять и предположил, что это возможно является признаком какого-то заболевания. Собственно говоря, сегодня как раз я и собирался это узнать — намереваясь отвести девочку к одному очень хорошему знахарю, специалисту по редким заболеваниям, всем смертельным эпидемиям, что бушевали здесь и, большому знатоку физиологии всех существ, населяющих этот мир. И опять же, с этим человеком меня свела госпожа Каро, когда я искал лекаря для той несчастной мермаидки, которую повстречал в день, когда сам чуть было ни оказался на морском дне…
-Ладно. На один вопрос ответила. Благодарю вас, юная барышня. А теперь соизвольте ответить, откуда в вашем лексиконе появилось столь редкое для здешних мест слово домина?
-Паенитет, мой господин! Нон менини! Возможно, я это узнала после прочтения тех фолиантов, что ты приносишь мне. Или…я что-то вычитала из книг в кабинете госпожи. Реферт иллуд ад ти? (Для тебя это имеет значение).
-Фортассе нон! Фортассе етиам! Но ты слишком быстро учишься всему. …И, я не знаю, стоит ли мне радоваться этому или огорчаться, — честно признался я и погладил ее по голове. …(Возможно, нет. Возможно да).
Она грустно улыбнулась и, обняв меня, тихо и печально произнесла, пряча глаза:
-Те амо! …И я очень боюсь, что однажды ты не вернешься ко мне. И,…и, …я…снова останусь одна.
-Я тоже тебя люблю… — произнес я, чувствуя, как трогательно вздрагивает ее тело и, как слезки стекают по её щечкам на мою грудь.
Обняв меня еще крепче, она решительно и зло произнесла:
-Я ни за что не отдам тебя ей! Никто не отберет тебя у меня, — посмотрев на меня своими заплаканными глазами, она умоляющим тоном спросила: — Ведь правда же, она не заберет тебя у меня?
-Правда! – улыбнулся я: — Ни она ни кто другой не разлучит нас — пока мы сами того не пожелаем. …Знаешь, как пилоты Легиона клянутся в верности? …Сквозь Тьму! Сквозь огонь! Все вместе! До смерти! До победы! …И даже после смерти мы находим друг друга и продолжаем свой путь вперед. Ибо это есть наш свободной выбор воли! Наше желание идти вместе. …Ты, мое счастье и моя радость! Разве я могу отказаться от такого кармического вознаграждения? …Нет.
Софи взглянула на меня счастливыми глазами и, мило улыбнувшись, снова как котенок потерлась щекой – шмыгая носиком и размазывая на моей груди свои слезы.
Она знала, что это лож. И я это знал. Мы оба знали. Ведь совсем недавно мы вместе были на мемориальном холме, когда ходили полюбоваться Собором и прекрасными видами, открывающимися с вершины, на которой он воздвигнут. …Она, именно она нашла на одной из “стен скорби” среди выбитых имен героев той далекой войны и место захоронения моего праха. Я не хотел, чтобы она об этом факте из моей биографии узнала. Я и не думал, что она ее найдет, так как уже и сам забыл, где меня захоронили. Ведь тогда погребальные костры горели день и ночь и.… И если имена всех кто отдал свою жизнь за эти земли выбить на оборонительных стенах этого города – так место для всех не хватит. Сколько нас тогда погибло, моих братьев и сестер?! Кто-то, как я, например, находил себе новое тело и продолжал сражаться. А кому-то повезло меньше и, он сразу же уходил на перерождение. Кто-то остался здесь. Мне повезло, и я, дотянув до своего родного мира лишь тогда вновь переродился – сохранив и память и опыт. Но надо ли было Софи об этом знать? Я не мог тогда ей врать, но и посветить во все детали тоже не мог. У каждого из нас было что-то, о чем предпочтем никогда не вспоминать, и тем более не станем рассказывать. А она еще ребенок, и ребенку, пусть даже такому умному и столь быстро взрослеющему, лучше не знать того о чем “вечные” молчат. …Стоя посреди яркого благоухающего аромата цветущих вишеневых и сливовых деревьев, помпезных гранитных надгробных плит и изящных мраморных статуй, олицетворяющих скорбь и тоску, каждый из нас думал о своем. Я не думал о войне, хотя воспоминания о ней неотступно преследовали меня в этом месте. Вдыхая нежные терпко-сладкие запахи цветов и, наслаждаясь царившей вокруг нас тишиной, я бросал взгляд на свою маленькую спутницу и размышлял о вещах более возвышенных и несоизмеримо ценных для меня на данный момент. Проживая жизнь за жизнью и, видя перед глазами лишь нескончаемые суровые будни Войны, подобный миг становится воистину бесценным божественным бальзамом — одновременно пугающе чуждым, но прекрасным и исцеляющим душу. Я наслаждался близостью с Софи, а она хранила молчание и была печально задумчивой – оставаясь такой все время, что мы гуляли по городу и до самого возвращения дома. И даже прилет осколка былого могущества какой-то уже давно забытой островной империи — древнего воздушного линкора, украшенного барельефами золотых драконов и многочисленными разноцветными вымпелами и фонарями не произвел на нее никакого впечатления и не вызвал восторг и ликование. Без аппетита поужинав и пожелав всем ‘’ спокойной ночи’’ она рано ушла спать. И, не знаю, знали ли о нем мистресс Каро и девочки, работавшие в ее заведении, но в ту ночь я, в первый раз услышав крик Софи, с немалым удивлением ощутил насколько мощным и страстным оказался ее пробужденный Зверь.
“ Ты мой!”…
“Ты моя!”…
“ Навсегда?”…
“ Навечно! …пока Смерть не разлучит нас”.
И в этих словах не нашлось места ни капли лжи. Ведь даже один год, прожитый с человеком которого искренне всем сердцем любишь, всегда стремиться растянуться, на целую бесконечную вечность. Пока не потеряешь память. …Но Смерть идет за мной попятам, дышит в затылок, всегда стоит рядом или присутствует где-то вблизи, изучает и разговаривает со мной. И мы с ней уже так долго вместе, что вероятно уже успели хорошенько друг другу надоесть. Мы старые друзья, старые проверенные партнеры, старые и верные друг другу любовники! …Потому я и обманываю Софи, когда говорю что ‘’ никто не заберет меня” ибо я один из тех, кто лучше всех знаком с этой зловещей дамой.
“ Софи, я обманываю тебя, ибо не могу тебе сказать правду. Но когда ты повзрослеешь, то сама поймешь, почему я это сейчас делаю. Прости!”
-Ну что, Котенок, нам пора наконец-то вылезти из постели. Мы не можем заставлять господина Найло нас ждать….
Софи скорчив недовольную гримасу, неохотно слезла с меня и, вытирая слезки капризно спросила:
-А нам обязательно к нему идти?
-Ну, мы с тобой еще два дня тому назад это обсудили. Или что, госпожа Каро тебя опять работай, загрузила? – спросил я, вставая с постели и разминая затекшие плечи.
Софи усевшись на постели и подтянув по-турецки ноги под себя, схватила большую подушку, обняла ее словно куклу обеими руками и, уткнувшись в нее лицом, так что видимыми остались только ее глазки, помотала головой.
Надев брюки и майку, я подошел к рукомойнику и принялся за бритье, посматривая на девочку через зеркало.
— Барышня, вы не ответили на мой вопрос, — обратился я к Софи, видя, что она так и продолжает неподвижно сидеть в обнимку с подушкой, уставившись на меня.
-А какой вопрос был? – дурачась, спросила она меня и, подпрыгивая на кровати начала подкидывать подушку словно мячик.
Наигравшись так и не услышав от меня ответа, она спрыгнула с постели и, подбежав ко мне, с радостной улыбкой заглянула в лицо:
-Госпожа дала мне сегодня выходной. …И даже вручила целых десять монет серебром на карманные расходы. А я собираюсь вечером затащить тебя в синематограф. …И не вздумай отказываться. Обижусь!
А после, отойдя к окну с задумчивым видом, настороженно спросила:
— Скажи, а господин Найло тоже будет в меня свои пальцы засовывать и стыдные вопросы задавать? Он будет цыцки мои трогать и гладить по животику? …Я не хочу, чтобы он мне в ротик всякие не вкусности совал.
По-армейски быстро и аккуратно закончив с бритьем и чисткой зубов, я ополоснул принадлежности и, тщательно протерев бритву, бросил взгляд, на девочку прикидывая в уме, про кого это она только что говорила. Моя догадка “была где-то рядом” но я решил, что прежде что-то решить пусть Софи мне сама побольше расскажет про этого человека.
-Кем бы ни был этот господин, но он явно не желал, чтобы я ему отрезал пальцы и язык за его проделки? Госпожа знает про то, что ты мне только что рассказала? – добродушно-снисходительным тоном задал я девочке вопросы, завершая утренний туалет.
“ Ну да, конечно же. Она, по-видимому, уже и забыла, о чем говорила минуту назад”, — усмехнулся я, увидев, что Софи уже свесившись на улицу, заинтересовалась чем-то более интересным, чем ответ на ее заданный вопрос, а в комнате осталось только ее непоседливая попка и две болтающиеся в воздухе ножки.
“ Надо полагать опять голубей кормит из ладошки”, — предположил я, слыша ее жизнерадостный звонкий смех и воркование голубей.
Подойдя к ней, я бросил взгляд в окно и, убедившись, что моя догадка насчет кормления голубей оказалась верной, подергал ее за ночную рубашку, а потом, взяв за талию, втащил в комнату:
-Хочешь ты или не хочешь, но к господину Найло ты все одно пойдешь. И будешь послушно исполнять все, что он попросит тебя сделать для него. Тебе понятно?
Вместо ответа она, крепко обняв, прижалась ко мне и, молча постояв так с минуту заявила:
-Я не слышу твоего сердца.
-У меня его нет! — пошутил я.
Она хитро взглянула на меня и наигранным сочувствием спросила:
-Должно быть потерял?!
С нежностью посмотрев на нее, я усмехнулся: — Я тебе его отдал, радость моя! Так что смотри не разбей его своими капризами.
Отпрянув от меня, Софи сделала игривый реверанс и философски изрекла:
— Ну, простите меня, я еще совсем маленькая неопытная девочка и у меня очень слабые ручки. Могу не удержать и уронить. …И, как вам сударь, будет известно разбить чужое сердце – это мастерство наделяющее Всевышним девочек с рождения и бла-бла-бла.… Что бы вы мужчины не расслаблялись и относились к нам с должным уважением и любовью. …Ты уже захотел его вернуть в целости и сохранности?
Я промолчал, обдумывая сказанные Софи слова. И пока она рассматривала свою мордашку, крутясь перед маленьким зеркалом, висящим у умывальника, я быстро заправил кровать. Та скорость, с которой этот ангелочек взрослел пугала меня, и те перемены, что я обнаруживал в ней, порой обескураживали, загоняя мой разум в тупик. В моем жизненном опыте явно не хватало того багажа знаний, который имел любой иной мужчина этого города, ведущий праведный образ жизни с ежевечерними посиделками у домашнего очага, в окружении жены и детей. Моя стихия Война, со своими скудными эмоциями, незамысловатыми правилами и скромными неприхотливыми условиями быта никак не могла дать мне то, что могло способствовать моему пониманию столь юной особы как Софи. Иногда на выручку мне приходила мистресс Каро, заменившая девочке маму. Но между мной и Карной так и не сложились тесные доверительные отношения. Впрочем, это касалось не только хозяйки заведения, но и ее пяти веселых симпотяшек меретрикс и молчаливого добродушного Фёдора, что совмещал роли охранника заведения и мастера на все руки. В них ощущались хорошо скрываемые аристократическое воспитание и армейская выправка. Все девушки прекрасно владели холодным оружием, и в гараже заведения был целый парк мотоциклетов помимо небольшого развозного автофургона. А Федор, как позже выяснилось, отлично разбирался в механики и помимо прочего, когда в городе объявляли тревогу, он всегда заступал на свой пост с довольно редким в Заземельях армейским дробовиком… Конечно, я мог бы не быть таким подозрительным и легко поверить в то, что эти люди всего лишь беженцы, приехавшие в город из других земель. Для меня не стало бы удивительным, что в своей стране они и вышли из аристократических семей и в армии когда-то служили.… Вот только все кто мог держать оружие ушли оборонять город, а все кто имел деньги, уже эвакуировались на острова. Даже для столь элитного и “закрытого” борделя как заведение мистресс Каро было бы разумным покинуть погибающий город. Однако, тому находилось простое объяснение: после того ракетного обстрела и начала редкого периодического открытия порталов уже внутри периметра оборонительных стен, цены на все товары и услугу значительно возросли, а высокопоставленных клиентов у заведения ничуть не убавилось. Беспечность госпожи Каро и ее девочек можно было бы легко списать на их хладнокровную расчетливость или бездумную жадность. Вот только вряд ли я мог припомнить в них хоть одно проявление подобных недостатков. …Да и по большому счету лично меня пока все устраивало и, мне не было никакого дела до того каким местом думали все эти девицы. Вкусная, всегда свежая еда, как того и обещала госпожа Каро. Красивые виды из окна нашей с Софи комнаты и мягкая свежая постель. Девочка постоянно под присмотром кого-либо из старших, даже тогда когда она отправлялась гулять по городу. Когда Софи была ничем не занята, а у Карны появлялась свободная минутка, то она охотно обучала девочку всяким полезным наукам, давала мудрые житейские советы и …заставляла ‘’ много-много читать всякие большие и толстые книжки, без картинок’. Для условий военного времени все это было роскошью, слишком “идеальным”, чтобы можно было, не относится ко всему с подозрением. И все мое нутро подсказывало мне, что все эти люди находятся не в то время и не в том месте, чтобы я мог поверить в обыкновенное стечение обстоятельств и удачу. …Единственные люди что не вызывали у меня никаких вопросов были добрая немолодая кухарка, что работала на кухне заведения и ее дочь, помогающая ей по хозяйству — ничем не примечательные, если не считать их вкусной стряпни, простые люди, коих в городе не смотря на большой исход, осталось еще предостаточное количество.
-Дзинь! – издала звук Софи.
-Что дзинь? — переспросил я ее, только сейчас заметив, что она, скинув ночную рубашку, стоит перед рукомойником совершенная голая.
-Прости! Кажется, твое хрупкое сердце треснуло, — с полной серьезностью произнесла девочка, продолжая приводить себя в порядок.
-Зазорница! – ухмыльнувшись, беззлобно буркнул я и, отвернувшись к шифоньеру, стал одеваться:
-Могла, была бы дождаться, когда я покину комнату или переодеться за ширмой.
Рассмеявшись, она весело бросила, посматривая на меня в зеркало:
-Могла! Но мне стало жарко, — и уже с полной серьезностью задала вопросы: — Разве тебе не нравится смотреть на обнаженные женские тела? …Еще как нравится! И разве ты называешь их бесстыдницами, когда видишь голенькими госпожу и девочек?! Чем я отличаюсь от остальных?
Со стороны моря раздались глухие раскаты нестройных корабельных залпов, я прислушался к ним, ожидая с секунды на секунду включения сирен городской системы оповещения. Но прошла минута тревожного ожидания, а рева сирен так и не последовало. А после еще одного залпа орудия совсем умолкли, и вновь наступила мирная тишина.
-Ты задаешь сложные для меня вопросы…
Девочка недовольно хмыкнула и, нарочито громко прополоскав рот сплюнула. Также нервно и громко она громыхнула носиком рукомойника и, обтеревшись, подошла ко мне.
-Дай помогу! – решительно произнесла она, выхватывая из моей руки бант. Я молча присел перед ней и, терпеливо подставив шею, заглянул в ее глаза.
-Я хочу услышать ответ! – твердо произнесла она, пока с серьезным видом как у взрослой, завязывала галстук и прикалывала на него маленькую брошь.
Я постарался улыбнуться, но у меня это получилось совсем не красиво и, Софи бросив на меня укоризненный взгляд лишь фыркнула.
-В культуру моего народа не входит обычай созерцать обнаженные тела совсем юных девиц…
-Зато входит их покупка и продажа?! – спешно перебила она меня, заканчивая поправлять мое одеяние и, положив руки на мои плечи, уставилась мне в глаза, ожидая ответ.
-Ага, — буркнул я, чувствуя, что пора завязывать в эту игру вопросов и ответов.
-И что же вы потом с ними делаете?
Я, усмехнувшись, мотнул головой, и пошутил:
-Поедаем! Как правило, приготовив в кипящем масле с острыми пряностями и свежими оливами, но иногда и живьем, предварительно оторвав им ручки и ножки! …Такой ответ тебя устроит?
Крепко обхватив меня за шею, она прижалась ко мне и с грустью быстро зашептала:
-Ты не забыл, что я твоя, и ты волен делать со мной все что захочешь? Так вот, я прошу. Пожалуйста, съешь меня! Прямо здесь и сейчас! Я хочу, раствориться в тебе без остатка. Слиться с тобой в единое целое. Пожалуйста, пожалуйста, сделай это. Я больше так не могу, я устала от всего, что происходит во мне. Когда ты возвращаешься в город, я места себе не нахожу. Что-то разрывает меня изнутри, меня безудержно манит к тебе. Я хочу бежать к тебе, хочу, чтобы ты обнял меня и не выпускал из своих рук….
Не решительно обняв ее и будучи в легком замешательстве, я почувствовал, как вздрогнуло ее тело, сдерживая рыдание.
-Это не все, — прошептала она, взглянув мне в глаза и, снова положив свою голову мне на плечо продолжила: — Я не могу спать, когда ты в городе, и я чувствую это… В своих снах я вижу тебя. Покрытого кровью и сражающегося с врагами. Ты всегда один, а их всегда много, …очень, очень много. И я там, в окружении.… Но меня никто не трогает. Все нападают только на тебя. А ты стреляешь и рубишь их, пробиваешься ко мне и, смотришь, смотришь только на меня… Твои глаза!.. их цвет… этот огонь. … С каждым днем эти сны становятся все ярче и все более реалистичны…
Софи всхлипнула и задрожала.
-Я перестаю их видеть, когда ты крепко обнимаешь меня. …И когда тебя нет в городе. Прошу, останови этот кошмар. Съешь меня!
-Фата виам инвениент – ита дис плакуит ин! ( От судьбы не уйти — так решили боги),- тихо произнес я тяжело вздыхая. И погладив девочку по голове спросил: — И давно ты видишь эти сны?
-Ага. С того дня как ваши корабли прилетели с этими большими машинами, — буркнула она всхлипывая.
-А в тот день.…Хм. В ту ночь когда.…Когда мы в первый раз вместе спали. Ты тоже видела страшные сны?
-Я не помню. …Помню, как ночью зашла хозяйка и отвела меня в комнату, в которой ты спал. Я так испугалась тебя. Но, госпожа Каро сказала, что тебе уже никого не надо и ты уже крепко спишь. И, что если я лягу с тобой, то так станет лучше для всех. …А потом я уснула. А когда проснулась, то тебя уже не было. Ты ушел! И я стала бояться, что ты больше не придешь….
“ Вот как. Хм. В какую же историю я опять вляпался? В чью игру меня втянули на этот раз и для чего? “ Вся эта история с Софи с каждым днем становилась все страньше и страньше. Хотя, ряд туманных вопросов все же начал проясняться, обретая уже различимые очертания. “По крайней мере, теперь у меня в руках появились концы нитей, потянув за которые я мог бы выйти на игроков. Но, насколько безопасно было бы тянуть за них? Кого я увижу на обратном конце? И увижу ли вообще или мне где-нибудь в темном переулке тихо перережут горло? …Кто? Карна Каро и ее девицы. Или Федор, однажды приставит ствол своего дробовика к моей голове и нажмет на курок. Ха! Нет, пока нет, Пока я им нужен и, если не стану лезть с расспросами они меня не тронут. Но кому они служат? Для ответа на этот вопрос у меня нет ни одной зацепки. Шрамов на их лицах от удаленных сестринских знаков я не заметил. Да и их распутное поведение идет в разрез с уставами любого из известных мне орденов и категорически недопустимо c позиции морально-нравственных устоев любой из сестер. …Группа специальных операций ВКНС? Допустим так. Меня используют втемную. Но что в таком случае нас связывает с Софи? И почему Софи?.. Она чувствует меня, также как я ощущаю ее присутствие. Она не спит, пока ощущает мое биополе, и я не могу уснуть. Но между нами полтора-два километра – это чересчур много для меня. …Боже, да я дальше ста метров не способен почувствовать никого. Это значит, что она транслирует мне свою ауру, словно спасательный маяк-транслятор. На простую биолокацию это не похоже.… Хотя, это как посмотреть. Сильный экстрасенс не умеющий скрывать свое присутствие? Нет. Она транслирует целенаправленно, хотя этого и не осознает. Иначе бы тут все уже сбежались по ее следу. Допустим. ….Но, за все время пока здесь нахожусь, я ни разу не ощутил, чтобы она считывала мои мысли. И Карна, и все эти девушки, они ведь умеют читать чужие мысли. Но я ни разу никого из них не смог уличить. …Правильно. Они намеренно устраивают блокаду и игнорируют меня, ибо понимают, что попытайся, кто из них это проделать так я тут же проникну в их сознание. Открытие каналов ментальной связи работает в обе стороны. Но они не могут полностью скрыть свои способности и непроизвольно оставляют свои следы в пространстве. Это как запах душистой воды – быстро тающий шлейф из ароматов который не возможно бесследно скрыть. Хм. Если они из ВКНС, то значит, знают обо мне все. …В том числе и тот факт, что я являюсь доверенным представителем “ Инферно Доминус Литис” в Согласительном Постоянном Совете. И, несмотря на это они втягивают меня в эту дурно пахнущую игру?! Неужели настолько велики ставки, что отдел тайных операций ВКНС рискнул пойти на это? …А эта девочка, какова ее роль во всем этом? …Ля-ля-ля-ляля. Хм. А может, я просто преувеличиваю и это спец операция кого-то из местных правителей? …Тоже вариант. Значит надо еще копнуть и в этом направлении. Так, посмотрим. Карна продала ее мне по купчей, заверенной в нотариальной конторе. До меня ее владельцем на протяжении пяти лет была она. Ну, это может быть и правдой, а может являться и враньем. В целях дезинформировать меня, чтобы направить по ложному следу, задержать, выигрывая для себя время. Далее, Софи говорит, что не помнит свою маму, значит и Карна, скорее всего ее не видела никогда. Иначе хотя бы вскользь упомянула бы ее в нашем разговоре.… А та женщина, которую я увидел вместе с ангелочком под водой. Я ведь ее узнал! Как же ее звали то? Надо будет только вспомнить ее фамилию и тогда я смогу найти ее следы в городском архиве. Ха. И тогда я, возможно, смогу определить, из каких Земель она прибыла в этот город. Рабыней?..”. Ход моих размышлений не был ясным и четким как мне того хотелось бы, но того времени что я на них затратил вполне хватило чтобы определить направления по которым нужно было двигаться. На более пока я и не рассчитывал. Хронометр итак уже пробил восемь раз, извещая меня о том, что нам с Софи нужно было срочно выдвигаться – если мы хотели не опоздать на прием к знахарю и еще успеть заскочить и своевременно подать прошение в приемную Городской Ратуши. Желала того девочка или нет, но я намерен был ее сегодня показать господину Найло во чтобы то ни стало и, убедиться в том что она абсолютно здорова. Завтра с утра, я вновь на три дня уходил нести боевое дежурство на дальних рубежах и рассчитывать на то, что не произойдет никакой задержки с возвращением, в сегодняшних напряженных реалиях было просто не возможно. Военное положение на Фронте было, мягко говоря, аховым – остро сказалась нехватка боеприпасов и топлива. Потеря Южных казематов и части оборонительных укреплений, а также участившееся открытие порталов в городской черте сильно подорвало боевой дух бойцов из Сил местной обороны и городской милиции и, предвещало большую беду. Наступили те времена превозмогания, когда вся тяжесть легла исключительно на наши плечи — наемников, пилотов боевых планеров, ББМ И БШМ, членов экипажей воздушных боевых судов, всех ветеранов многочисленных войн. Если местным и было куда бежать, то нам убегать просто было некуда. Портальные арки в наши родные миры должны были открыться не ранее, как закончится эта военная операция. Таковы правила ВКНС для всех кто пожелал вопреки рекомендациям принять участие в оборонительных боях этого мира. Да и никто из нас и не вздумал бы бежать. Сражались бы зубами и когтями до последнего. “ Фигня вопрос. День простоять да ночь продержаться!” – шутили мы. “ Ну, если вы так говорите, то и мы продержимся”, — поддерживали нас ребята из иноземных добровольческих отрядов. И мы держались! Смеялись глядя смерти в лицо и держались. Хотя…это был плохой смех. И мы все это прекрасно понимали….
Но кроме того что шла война и мне нужно было уходить на фронт, я решил что хватит пускать все на самотек ожидая в какую сторону начнёт разворачиваться история с Софи. После того что сегодня рассказала моя милая подружка, пора было и самому перейти к активным действиям. Для этого видимо уже подошло время.
-Софи, послушай меня. Тебе не стоит ничего бояться и тебе не стоит просить меня сделать то, что я никогда не смогу сделать. Я не съем тебя! Это было бы неосмотрительно с моей стороны – ведь мое сердце храниться у тебя. Кто мне его потом вернет? Во вторых: Если я тебя съем, то, что же мне останется после этого? Кто меня будет ждать, и любить, кого же я буду обнимать? И в-третьих: Я не ем маленьких милых девочек ни в каком виде! ….Да и тебе этого на самом деле не нужно желать. Я всегда буду рядом с тобой и никогда не брошу тебя пока ты сама меня об этом ни попросишь. У тебя прекрасное тело и оно мне нравится. Ты красивая девочка и глядя на тебя я не могу налюбоваться тобой. Я люблю тебя так крепко как не любил ни одну другую маленькую девочку. Но ты должна услышать, понять и выполнить одну мою просьбу. Пожалуйста, никогда больше не сравнивай себя ни с госпожой Каро, ни с ее девочками. Не спеши становиться такой взрослой как они. Они хорошие люди, но ты другая. У тебя свой путь! …И я люблю тебя именно такой, какая ты есть!
Вытерев слезки, Софи поцеловала меня в щеку и, кивая головой попросила:
-Я услышу тебя, обещаю! Только и ты пообещай мне, что чтобы ни случилось ты обязательно придешь ко мне.
-Милая, твою просьбу не просто будет выполнить. Но, ты своими глазами видела мое имя на скорбной стене.… Видишь, даже Смерть не помешала, нам с тобой встретится. Я думаю, что и в следующий раз она или кто-либо другой вряд ли смогут помешать, нам увидеться. Ты главное верь, что я приду, и я обязательно к тебе приду. Обещаю! — ласково ответил, понимая, что я наговорил сейчас такую несусветную, но весьма убедительную чушь “ смертных”, что и сам в это искренне поверил. Подобное обещание действительно очень сложно выполнить, но для тех, кто живет вечность и путешествует по мирам — не выполнимых обещаний нет. Один год, десять лет, сто лет – это всего лишь путь, в конце которого тебя кто-то очень ждет и значит надо просто до него дойти. Любой временной отрезок – это всего лишь расстояние из точки “А “до точки “Б”. И коль чему суждено Судьбой свершиться, то это обязательно произойдет и через тысячу лет, а коль нет — так люди мимо пройдут, друг друга не заметив.
-Одевайся. Я тебя в гостиной подожду. А то, поди, госпожа Каро уже вся извелась, ожидая нас на завтрак. Да и мне надо с ней обмолвиться парой слов…
-Хорошо, я быстренько…, — радостно крикнула Софи, убегая за ширму и, тут же выглянув из-за нее, озадачено добавила: — Ты опоздал. Хозяйка еще затемно куда-то удалилась. Я слышала, как она выезжала из гаража на своем мотоциклете и с кем-то из девушек разговаривала, прежде чем уехать.
-Вот как, — удивленно произнес я и поинтересовался: — А ты случаем не знаешь с кем и о чем она беседовала?
-Нее! Прости! Я в первый раз слышала тот язык, на котором они разговаривали, и ничегошеньки не поняла. А потом к ним выходил Федор и госпожа Каро сказала что-то про “очень срочно”, — крикнула из-за ширмы Софи.
-Спасибо, Софи! …Ладно, я пока пойду, спущусь вниз, а ты не задерживайся. Нам по дороге надо будет еще в пару мест зайти.
“ Игра началась.… Значит надо поспешить”.
Quarto episode.
Последний бой в сравнении с двумя предыдущими за этот день был очень жарким и не продолжительным. Но именно на этот раз мы получили наибольший урон, понеся невосполнимые материальные потери. С наступлением сумерек противник здорово насел на нас продавливая нашу оборону численностью своих танков и штурмовых самоходных артиллерийских установок. Сходу, смяв первый оборонительный рубеж, они тут же устремился к нашей защитной линии состоящей из более крепких укреплений, оборудованных пушечными дотами, танковыми окопами и бетонированными укрытиями для БШМ. Оказавшись на минных полях под кинжальным огнем наших автоматических лазерных пушек противник, неся большие потери, значительно замедлил продвижение, на ходу производя перегруппировку и выдвигая вперед штурмовую саперную технику. Что позволило нам быстро отбить первую атаку, подбив не менее двадцати вражеских машин. Но потом на всей протяжности нашу оборонительную линию накрыли подавляющим неистовым огнем его многоствольные минометные системы. Безостановочно окутывая наши позиции огненными облаками, выпущенными из пирофорных ракет и осыпая кассетными бомбами, они словно крыс загнали нас в укрытия не позволяя поднять голову. И под прикрытием своего всепожирающего огня подтянув тяжелые самоходные осадные орудия, вражеские артиллеристы прямой наводкой методично один за другим стали разрушать наши доты, с легкостью превращая их в крошево бетона и стали. Крейсерским танкам противника оставалось преодолеть всего-то каких-то метров пятьсот-восемьсот чтобы, стремительно ворвавшись на наши позиции окончательно закрепить свой успех. Однако далее на этом рубеже они так и не смогли продвинуться вперед, так как вовремя подошедшие два союзных авианесущие крейсера выпустив рой ударных вертопланов и фронтовых штурмовиков быстро подавили огонь вражеских РСЗО и самоходок. Что позволило нам перейти в контратаку и, переломив ход сражения завершить бой. Глядя на грозные очертания корпусов наших небесных спасителей, тускло подсвеченные бортовыми огнями и, взирая, насколько позволял взгляд, на догорающую подбитую вражескую технику, раскиданную по перепаханным воронками холмам, мы готовы были ликовать от радости, несмотря на собственные потери, если бы ни один прискорбный факт. Из пяти БШМ дивизиона тяжелых машин одна оказалась полностью выведена из строя и, ее ремонт продлиться как минимум два-три месяца. Два наших брата получили ранения разной степени тяжести и тут же были отправлены в тыловой госпиталь. А на оставшиеся в боеспособном состоянии боевые машины, включая и моего ‘’ Призрачного алабая”, невозможно было спокойно глядеть, чтобы не прослезиться. Или горестно рассмеяться, благодаря Всевышнего за то, что мы все еще стоим на ногах. Термостойкая краска, которой были окрашены наши машин и, которая способна была выдержать большие температуры, обуглилась до состояния золы или провисла безобразными струпьями как кожа прокаженных. Броневые щитки и накладки, прикрывающие наиболее важные узлы боевых систем, покрылись трещинами, расколотись или вообще отсутствовали. Многочисленные датчики, излучатели энергетических щитов, сенсоры и линзы оптических систем подлежали долгой и кропотливой ревизии в виду невозможности по их оплавленному виду определить какие из них пришли в полную негодность, а какие все еще продолжают функционировать. Скрежет и скрип сервомоторов, роторных механизмов и лопаток турбин охлаждающих систем указывал на необходимость незамедлительного проведения ремонтно-технических работ. …Предоставленный мне старшим техником после беглого осмотра машины список замечаний оказался настолько длинным, что я только лишь бросив на него взгляд, тут же вернул обратно инфопланшет и спросил: “ Я еще могу на ней повоевать?”. И после полученного утвердительного ответа одобрительно произнес: “ Вот и хорошо! Продолжайте пополнение боекомплекта”. После чего забрался в машину и просмотрел пришедшие по общему каналу свежие информационные пакеты. Одновременно любуясь тем как над полем боя кружат вертопланы, отрабатывая в целях подстраховки по тем маркерам, что все еще светились на экранах РСО. В новостях не было ничего стоящего внимания. Сводки об обстановки в секторах, данные о потерях, городские сплетни и солдатские байки. Говорили о призраках, о каком-то ‘’ Темном ангеле’’, о появлении невиданных ранее тварей, массовых кратковременных помешательствах и групповых видениях. Снова якобы то тут, то там видели у противника четырехногую шагающую машину, которая никогда не принимала участия в нападениях, а лишь быстро просканировав местность тут же исчезала. Вроде бы кто-то даже слышал громкий противный металлический визг,… Что наводило на определённые настораживающие размышления. Но, точно сказать о том есть ли у врага БШМ или нет, никто не мог. Так как еще ни разу противник не применял в прорывах подобных машин и пока еще ни кто не получил визуальное подтверждение этим слухам. А что насчет всего остального — так война на то и война чтобы на ней рождались всякие сказки и небылицы. …Для меня же самыми важными новостями с тех пор как мы с Софи побывали на приеме у господина Найло стали только новости из города. Они были столь же тревожными, как и слух о появлении вражеского боевого шагохода.
Для моей машины встреча с ‘’ Тарантулом” была не вновь и в бою один на один, я мог бы без особых проблем одолеть его. Я мог бы в одиночку даже справиться с двумя или тремя вражескими машинами, если будет место для маневра. …Но я уже не мог обрести спокойствие и в одиночку обеспечить полную безопасность девочки после того что узнал. До сих пор думая о Софи, я каждый раз вспоминаю слова сказанные доктором Найло, вызвавшие в тот день в моей душе сильный шок, трепет и невероятный восторг. Я был на седьмом небе от счастья и одновременно осознал, какая бездонная зловещая бездна разверзлась подо мной. Это было странное чувство,… и теперь я знал, за что сражаюсь, понял, что эта война стала моей личной войной.
“ Поздравляю! …папа.”
“…Теперь я еще стал и папой? …Ошибки быть не может? …может ли быть иное объяснение, не столь невероятное.… Скажите, пожалуйста, скажите, что это какая-то нелепая ошибка! Нет, нет. Нет! Этого не может быть. Нет, я не хочу этого…. Слышите меня”.
“Исключено! …Вы породили новую невероятную жизнь! …пробуждение…. Уже скоро происходящие в ее теле изменения станет невозможным скрывать от посторонних глаз. ….Десять лет – это прекрасное время для про.… В вашем мире ведь тоже самое происходит…. В десять лет начинается переход к …. Девочки взрослеют раньше мальчиков….. К вам ее влечет безудержный Зов крови….”.
“Не могу в это поверить…. И что же теперь мне с этим делать? …значит это не болезнь, а…. Мда, вот же вляпался….. радоваться или горевать,… аж дух перехватило”.
“ Девочка абсолютно здорова!.. укольчик вакцины, что я ей поставил, убережет ее от всех уже существовавших эпидемий…. Лебяжья лихорадка… гено — вирусное оружие против к..нитов… Вам не стоит за нее так беспокоиться, …могу порекомендовать периодически приходить ко мне для обследования. …Ха-ха-ха! Простите, уважаемый, но вам нужно было более тщательнее подходить к выбору своих партнёрш”.
“ Я могу избавить ее от кошмарных видений? Я могу что-то сделать для нее, находясь рядом?..”.
“…прошлое, будущее. Возможно. Простите, я не могу этого знать. ….Ваше доминирование над ней. ….Сколько по настоящему вам лет? ….она пока слишком юна, чтобы сравниться с вами. Слишком хрупка ее психика чтобы выдержать вас. ….вы пропахли войной,.. вы, воплощение смерти и разрушения, а ваша любовь к ней пропитана кровью, неисчислимы страданиями и нечеловеческой болью. … В своих снах она видит, как вы пробиваетесь к ней, и это ее пугает…. она видит в вас смерть, видит вашу истинную объятую яростью сущность, лишенную человеческого милосердия …оттого все ее ужасные кошмары. Когда она спит в ваших объятиях, подсознательно она ощущает себя в уютной безопасности, от вас самого, …нет, вы, не укрыли ее в этот момент от других. Вы надежно защитили ее от самого себя!”
“…Простите, господин Найло, но я люблю эту девочку! И я никогда не причиню ей никакого вреда,….”.
“ Ха, …Кто мне это говорит? Тот, кто ради сохранения равновесия в мироздании погубил миллионы душ? Тот, для кого человеческие понятия Добро и Зло перестали иметь какой-либо смысл!.. Сколько раз вы ее уже лишили жизни? Сколько раз вы еще убьете?! А ведь вы и не ангел и не демон, и уже даже не человек. Или может вы так и не были человеком? …В тот день, когда вы привезли ко мне раненую мермаидку Орифию, я сразу же это понял, как только увидел ваши глаза. …Все кого вы еще не погубили, вы не задумываясь ни на миг, хладнокровно казните позже, ради Высших целей, когда сочтете это целесообразным. …Простите меня, за столь резкие слова, но вы Чудовище – созданное Всевышним Создателем, чтобы карать тех на кого он укажет! Потому не удивляйтесь, что этот ребенок так боится вас”…
“ Любовь и Ужас, Жизнь и Смерть в одном флаконе! …И теперь я обрек нас обоих на вечные страдания,… пока Смерть не лишит нас памяти. Значит она не награда моя, а моё наказание.… И, моя погибель!”
“ Совершенно верно, мой друг! Совершенно верно!”
Вертопланы закончив свою работу, улетели, а спустя некоторое время, сделав большой разворот, ушли и крейсера — затем на целых полчаса воцарилась непривычная звенящая тишина. После рева танковых моторов и грохота разрывов тишина давила своей гнетущей неопределенностью. Люди медленно отходили от шока, подсчитывая потери личного состава и приводя оружие в порядок. Все с тревогой всматривались в мониторы РСО и экраны визуального наблюдения в ожидании нового нападения и с надеждой, что этого не произойдет. Но драгоценные минуты шли, словно песок, без пользы бежит сквозь пальцы, а ничего не происходило. И тогда, саперы, и свободные от обслуживания техники, при свете прожекторов, словно муравьи, спешно и слажено принялись восстанавливать разрушенные укрепления, используя сменные броне конструкции и блоки быстротвердеющего бетопласта. Наши позиции вновь ожили в обыденной суете суровых армейских буден. Вскоре после этого подошли вызванные транспортные корабли и, подцепив неисправные БШМ, потащили их в тыл, а мне поступила команда выдвинуться на первую укреплинию оборонительного рубежа и силами двух машин провести разведку. По прибытию доложить и продолжив движение провести разведку восточных окраин руин промышленного городка, где системы наблюдения зафиксировали странный не идентифицированный сигнал.
Мне в пару второй машиной был назначен Илюша, позывной: “ Гусар”, на своем “ Гнедом” класса ‘’ Вепрь”. Молодой хороший парень, слишком любопытный и никогда не унывающий. А вот машина ему досталась весьма не простая для его возраста и опыта. Ударно-штурмовая огнеметная БШМ — хорошо защищенная крепкой броней спереди, но имеющая слабое бронирование на спине, и в тактическом построении ее всегда кто-то должен был прикрывать сзади. Вооружение: Два тяжелых порошковых огнемета, два крупнокалиберных пулемета, средний энергетический деструктор и легкая автоматическая 70мм пушка. Четыре сменных бака с заряженные под высоким давлением бинарной огне смесью которые легко было скинуть при необходимости, расположены на нижней половине корпуса. Сверху над ними расположены также быстросменные контейнеры с боекомплектом и энергетические аккумуляторы для деструктора. Отсутствие прыжковых ускорителей компенсировалось дополнительной форсированной задней скоростью и увеличенной скоростью поворота корпуса. В общем, когда-то, в совсем еще не далеком прошлом — это была прекрасная машина для работы по ордам тварей и на руинных полях. Все ее недостатки компенсировались опытом пилотов и своевременным техническим обслуживанием. Однако Гусар был еще юнцом, а его Гнедой для меня сейчас был скорее обузой, чем подспорьем. Тем более что его машина, как впрочем и моя, были далеки от идеального состояния. Два громыхающих болтами и шестеренками чугунка, с двумя лягушатами в них, ждущих, когда вода, в которой они бултыхаются, согреется до состояния кипятка. И никто из нас не предполагал, что это произойдет столь быстро итак глупо. Настроение было отличное, душа ликовала, взирая, как небо покрылось многочисленными звездами и в траве среди тлеющих остовов вражеской бронетехники вновь завели свои монотонные серенады цикады. Не обнаружив на своем пути ни единого признака присутствия врага, мы уже почти вышли в заданную точку, когда прогремел роковой взрыв. Проходя мимо все еще чадящего черным дымом большого ТМПК (транспорт для подвоза боеприпасов), Гусар остановился и, зачем-то резко повернулся назад. Я шел позади его, метрах в пятидесяти и не сразу понял что случилось. Первая мысль было, что нас атаковали. …Но потом, воссоздавая в памяти поэтапно картину происшествия, я все понял. И от того потеря Ильи явилась для меня одним из очень редких но самых горестных событий, что когда либо происходили на войне на моих глазах. Не учтя габариты своей БШМ Илья слишком близко приблизился к транспортеру и, при быстром повороте корпуса своей машины он со всей дури вдарил в борт ТМПК. По нелепому стечению обстоятельств удар пришелся на самую уязвимую часть, баки с огненной смесью – видимо повредив их. А детонация перевозимых в транспортере боеприпасов и последующий за этим шквал осколков завершили начатое разрушение и спровоцировали возгорание. Илье просто не хватило считанных секунд, чтобы обратить внимание на аварийный сигнал и “отстрелить” поврежденные емкости.
…Вначале послышался глухой скрежещущий удар металла об металл, за которым спустя секунду раздался громкий хлопок внутри транспортной машины. И тут же следом прогремел чудовищной силы раскатистый огненный взрыв, разметав транспортник в мелкие клочья и опрокидывая “ Гнедого” набок. В следующий момент машину Ильи охватило ослепительно-яркое пламя и, оставляя огненный след, протащило несколько метров по земле “мордой” вниз. После чего раздался еще один громкий хлопок, и быстро разрастающееся в диаметре огненное облако, окутавшее БШМ, стало еще больше и ослепительнее.
Ударная волна опрокинувшая его машину, практически не оставила Гусару шанс на спасение. Возможно, пилот потерял сознание, или тому были иные технические причины, но парень не вышел на связь и не попытался, перевернув машину катапультироваться или просто выбраться из кабины через люк… Позже, когда техники вскроют его и достанут тело Ильи из оплавленной кабины они расскажут, что на нем ими не было обнаружено ни единого ожога. Зато все органы и плоть сварились, и мясо с легкостью отваливалась от костей при малейшем прикосновении. …А сейчас, я лишь сухо доложив на поступивший запрос о произошедшем и, не дожидаясь когда машина Гусара догорит, попрощался с погибающим товарищем и отправился далее по заданию.
“ Еще одна потерянная душа, сделавшая свой первый шаг, по долгой дороге домой! Отныне парень – эта дорога и твоим станет домом”.
Добравшись до места и обойдя всю цепь оборонительных сооружений, я не нашел ничего подозрительного и доложив о выполнении первого этапа задания остался дожидаться саперной группы. Но чтобы зря не терять время, я считал данные, собранные за последние несколько часов, с сохранившихся в относительной целости стационарных систем наблюдения. И, соблюдая все меры предосторожности принялся их просматривать на предмет поиска следов того чей таинственный сигнал был ими зафиксирован и передан в полевой штаб. Меня ждало долгое и нудное занятие, обнаружить и проанализировать среди сильно поврежденных звуковых и визуальных фрагментов интересующую меня информацию. И, в какой-то момент, мне послышался искомый и хорошо знакомый мне звук но, при повторном более тщательном прослушивании, он оказался всего лишь искаженным визгом многоствольных минометов.… И когда я снова его услышал, то даже не стал вслушиваться, но тут же бросив взгляд на время, когда была сделана запись, вновь поставил этот фрагмент на повтор и, после нескольких повторных воспроизведений с применением разных шумопонижающих и тонкомпенсирующих фильтров злорадно улыбнулся. Вот только спустя несколько минут мой взгляд задумчиво и неподвижно застыл на одной точке, а улыбка превратилась в звериный оскал, когда по моей спине пробежал неприятный холодок от осознания возникшей новой угрозы.… В потоке неясных шумов эфирного мусора, я сумел выявить звук второй машины этого же типа и отдаленный грозный визг машины, которая явно отличалась от первых двух своим классом. Что могли делать в этом пустынном месте чужие машины, идеально приспособленные для ведения боев в урбанизированной среде? …
Я увидел перед собой большие печальные глаза моей родной Софи, вновь почувствовал тепло ее нежных рук. Я вновь услышал ее задорный смех,… и слова сказанные доктором Найло: “Чудовище, порожденное для Войны и дитя рожденное Войной.… ”.
Quinto episode.
В то утро, когда мы с Софи беззаботно дурачились, лежа в постели и радуясь прекрасной безоблачной погоде, в своих мрачных склепах вздрогнув, шевельнулись кости забытых мертвецов и в тонких полосках солнечных лучиков, пронзающих сквозь трещины тьму времени, заиграли поднятые ими в воздух пылинки праха. Составляя “длиннющие” планы на день, в которых я никоим образом не собирался ‘’ спасать мир’’, а она обещала не казаться слишком взрослой и играть исключительно роль маленькой послушной и совершенно глупенькой рабыни, мы и предположить не могли, что в сей ранний час призраки прошлого уже навострили свой слух. Внимательно вслушиваясь в шум пробуждающегося города и, выискивая в нем наши с Софи голоса. Список имен, что накануне я за хорошую пригоршню серебряных монет раздобыл у подслеповатого архивариуса в городской Ратуше, не заинтересовал девочку, ибо ни одно из перечисленных в нем имен не было ей знакомо. Пробежавшись по нему глазами и равнодушно пожав плечами, она тут же вернула его, даже не спросив: для чего он мне понадобился. Но, не зря работник городского архива получил за этот невзрачный кусок пергамента столь щедрое вознаграждение от меня. В этом документе украшенном печатью гильдии делопроизводителей со скрупулёзной точностью было указанно все, имена и фамилии, даты рождения и смерти, социальный статус и причина наказания. И что не менее важно так это то, что в нем присутствовали даты покупки и продажи в рабство и имена их владельцев, коих в большинстве своем я когда-то лично знал или, по крайней мере, слышал о них. Вчера вечером, в “Вишневом” салоне полулежа на софе, пока Софи с Федором тут же за столом играли в шахматы, я тщательно изучил документ – делая вид, что от ничегонеделания рассматриваю иллюстрированный альбом нескромного содержания. Изобразив на своем лице сладострастную ухмылку, я думал — слушая задорный смех Софи и добродушное бурчание бугая, игнорируя похотливые визги и стоны девушек, принимающих в приемных комнатах клиентов, и периодически осторожно бросал взгляд через открытые двустворчатые двери в гостиную на госпожу Каро, принимающую гостя. Хозяйка заведения, любезно улыбаясь и непринужденно беседуя с посетителем, лишь делала вид, что она не заинтересована узнать, чем я занят, ибо она также посматривала на меня и делала это куда чаще, чем я смотрел на нее. Ее пристальный колкий взгляд я чувствовал на себе, даже тогда когда раздавался ее смех или я отрешенно от всего происходящего вокруг меня погружался с головой в размышления. Я улыбался, не столько от вида развратных репродукций, но скорее от того, что ощущал, насколько сильно Карна пытается удержать себя от попыток проникнуть в мое сознание. В свою очередь я тоже старался сдерживать себя.… Хотя, один раз я ее все-таки раздел догола и полюбовавшись ее стройным телом, одел обратно, на уровне бессознательного почувствовав, что я это прекрасное тело не только видел, но и мои руки каким-то образом его уже успели хорошенько изучить. И этот наглый бесстыжий момент как раз совпал с тем моментом, когда наши глаза надолго встретились и в” зеркалах ее души” отразилось не только согласие со мной, но и признание того, что я, возможно, прикоснулся к тем ее тайнам, которые она так тщательно пыталась скрыть от меня. …Когда протяжно прогудел паровой свисток, оповещающий граждан города о начале комендантского часа Федор поблагодарив Софи и пожелав нам спокойного сна, ушел по своим делам, а нас пригласили в столовую на вечерний чай. Испив горячего молока с вкуснейшей пенкой, мы с ангелочком ушли в свою комнату, готовясь отойти ко сну. И только оказавшись наедине, я наконец-то смог подвести итоги своего изучения документа и подумать о том что: “ В этом списке нигде не указаны фамилия ни Карны Каро, ни ее сестры “мистресс Сервилии”. Последней хозяйкой Софи значилась совершенно незнакомая мне женщина — которая действительно умерла, когда девочке было пять лет. А вот лицом, продавшим Софи в рабство, оказалась хорошо известная мне персона. Следы ‘’ дарственной’’ или передачи наследования в архивах отсутствовали и от того было совершенно не понятно каким образом Карна Каро ‘’ унаследовала” пятилетнего ребенка. Однако “купчая бумага” на девочку заключенная между мной и госпожой Каро после внимательного изучения архивариусом по моей просьбе, была признана им подлинной. Гербовая бумага гильдии, печать, и знак тирана города никому не оставляли ни малейшего шанса усомниться в том, что именно я теперь являюсь полноправным хозяином этой рабыни и это право было не оспоримым никем и ни коем образом. Более того “имущественное право” на ее владение в трагических случаях со мной автоматически передавалось моим родственникам, а в случаях их отсутствие это право сохранялось на протяжении пяти лет. Насколько я знал и понимал местные законы, такая привилегия давалась далеко не всем. Ибо отныне стоимость данной рабыни не имела фиксированной цены, а определялась договорной суммой. …Теперь я, как привилегированный владелец, имел вполне законное право запросить за девочку хоть тысячу золотых гульденов, хоть приготовить ее “в кипящем масле с пряностями и оливами” и съесть. …Мой милый ангелочек уже сладко спал, обнов мою руку и, прижавшись ко мне, а я все еще лежал, пытаясь осмыслить вновь открывшиеся факты и расставить очередные пазлы в картине, от прекрасного и одновременно ужасающего вида которой, у меня перехватывало дыхание. Иногда, бросая взгляд на спящую Софи, я ловил себя на той мысли, что возможно было бы куда лучше для меня, если бы мы никогда не встретились. Но, …я тут же корил себя за малодушие – осознавая, что в этой истории, в действительности, я никогда не играл “второстепенную” роль, а с самого начала являлся одним из главных персонажей. И именно мой ‘’ необдуманный подход к выбору партнерши” явился причиной сему. …” Вот только кто автор этой истории и чем она по его замыслу должна закончиться? Кто дергает за ниточки меня?”
Утром пришел Федор и принес для Софи подарок — очки с круглыми темными стёклышками “ сделанные моими руками для маленькой госпожи”. Девчушка обрадовавшись в качестве благодарности чмокнула его в щеку, заставив того покраснеть от смущения и смеясь заявила, что в них она стала походить на одного из главных персонажей сказки: “ О старом мудром коте и юной лисе-семихвостке”. Признаться, я не знаю о чем там в ней говорилось. Но, если Софи подразумевала Федора в качестве этого кота, а себя видела в роли Кицунэ из легенд айнов, которые я много раз слышал, то это было весьма точным сопоставлением. Вот только в реальной жизни ‘’ старые мудрые коты’’ недолго живут и умирают в одиночестве, а истории лис из легенд всегда имеют грустные и печальные концовки. “ Я бы не хотел такой судьбы для вас обоих”.
В этих очках Софи определенно не могла не привлечь к себе чьего-либо внимание — несмотря на то, что ее черные как смоль волоса итак неплохо скрывали цвет глаз и контрастировая со светлой соломенной шляпкой украшенной синей лентой и белым платьицем “рассеивали” чужой взгляд. Но и у меня в багаже тоже были темные солнцезащитные очки, которые я, конечно же, надел, и у меня тоже была и соломенная шляпа и светлый костюм. Что сделало меня ‘’ похожим’’ для публики и тем самым дополнительно отвлекая чужие взгляды на себя. Единственное место, не считая заведения “сладеньких меретрикс “ и лаборатории господина Найло, где мы с Софи могли не опасаться ненужных расспросов, были ангары “дивизиона тяжелых машин”. Те, кто меня давно знал, уже давним-давно перестали обращать внимание на мои дерзкие “причуды”, а те, кто знал о моей связи с СПС, предпочитали держать язык за зубами и никогда меня ни о чем не расспрашивали. Для моих техников и ‘’братьев по оружию’’ уже не было секретом, что я приобрел себе “молоденькую рабыню” и уже успел, подать заявление в соответствующие инстанции и, представив необходимые документы получить разрешение на перемещение ее из этого мира к себе на Родину. На территории дивизиона я мог не опасаться даже парней из армейской контрразведки, разве что среди них ни появиться какой-нибудь товарищ, связанный с Комиссией по Этике. Этот товарищ, скорее всего, обязательно захочет со мной побеседовать с глазу на глаз, в маленьком полутемном кабинете.… Ну а девочку, непременно заберут у меня. И ни моя принадлежность к уважаемому воинскому сословию, ни мое отношение к структуре КНС ВТ и СПС, ни мои связи с влиятельными людьми из “золотого” шатра Великого Хана не повлияют на их решение. Таков Закон! И, не дай тому Создатель, могут и меня арестовать. …”Как я скрою личность Софи от всевидящего взора ‘’ ищеек” из Комиссии по Этике, будучи в Столице, когда мы совершим переход после завершения этой военной компании?” Вопрос, на который у меня пока еще нет никакого внятного ответа. “Но в любом случае я не оставлю ее здесь. И любому кто встанет между мной и ней,… перегрызу глотку собственными зубами!”
Конечно же, столь “необычный ребенок” не остался не замеченным моими опытными братьями и сестрами когда мы приходили с Софи в дивизион. Кто-то укоризненно покачал головой, кто-то сделал вид, что ничего не заметил. Один мой очень хороший товарищ, с которым я уже прошел не одну войну отвел меня в сторону, подальше от любопытных ушек Софи, и прямо спросил меня: “ какого лешего ты снова суёшь голову в петлю? ’’. Я не мог ему соврать или отшутиться. И я никогда бы не смог ему соврать! … Честно все рассказав, избегая излишних подробностей, я в заключении добавил: “ Она моя! Теперь только моя! …И я не могу с этим ничего поделать, ничего уже не могу изменить!”…
“ А что потом?”
“ Суп с плешивым котом!.. Я не знаю. …Я и за себя-то ничего не знаю. Может через сто лет, или тысячу, меня поглотит Тьма, и я стану ‘’ демоном’’. А может наоборот, кровь “ белокрылых” возьмёт надо мной вверх и я превращусь в ‘’ святошу”. Не знаю. …Брат, пока мы плечом к плечу сражаемся за справедливое дело, я и думать не хочу о том, что меня ждет завтра. …Но, я твердо убежден в том, что Софи имеет право быть счастливой!”
“Мда.…Не знаю, что ты задумал, …но знай. Я за тобой иду, брат! Во Тьме и огне! До смерти!”
“До победы!”
Всем, с кем успела познакомиться ангелочек, моя ‘’ юная барышня” понравилась. Что, учитывая ее общительность, непосредственность и искренность, не стало для меня открытием. От своих товарищей иного я и не ожидал. В свою очередь Софи тоже все понравились. А вот наши грозные машины ее ‘’ немножечко пугали”. С ее слов ‘’ ей казалось, что они все, даже те, что неподвижно стояли, смотрели на нее, изучали, и разговаривали друг с другом о ней. Как будто живые!”. Что, в общем-то, тоже не стало для меня чем-то новым. Я ей объяснил что “ для нас они живые. У каждой машины есть свое имя, каждая из них имеет свой характер, свой боевой Дух и свой жизненный опыт. В них заключены души их пилотов. Наши души! А так как эти машины рождены были для Войны то в них сокрыто только одно желание: Убивать! Но мы искренне любим их всем сердцем и они всем своим ‘’ плазменным сердцем’’ отвечают нам взаимностью.…А когда погибаем мы — эти верные и преданные нам машины тоже умирают. Может быть, они это делают от тоски, а может по каким-то другим ведаемым только им причинам. Не знаю. Никто точно этого не знает. …Просто, как правило, без нас они “сходят с ума” и навсегда перестают слышать других людей ”.
Не знаю, какие из моих слов тронули девчушку. Но, она с задумчивым видом подошла к моему ‘’ Призрачному алабаю” и, погладив по его ноге произнесла: “ Жалко!” Вид хрупкой фигурки “ангелочка” рядом с грозно нависшей над ней огромной смертоносной машиной, оказался трогательным зрелищем не только для меня. И кто-то из товарищей, стоявших рядом со мной, восхищенно произнес: “ Чудовище и дитя! ”…
“ Мда. Насколько они разные – настолько же между ними большое разительное сходство! Чудовище и дитя — на веки связанные со мной кровью. …Прискорбно! Эти монстры скорее убьют нового пилота, не услышав Зов крови, и предпочтут отправиться на переплавку, чем станут кому-то подчиняться ”.
Мертвецы, наконец-то обнаружив нас с Софи, и поняв, что время пришло, поднялись из своих могил. И, не оглядевшись по сторонам, медленно, но уверено тронулись в путь, распугивая своим видом кошек — единственных обитателей этого города кто был способен их увидеть. До встречи с нами у них оставалось еще несколько часов, так что они не спешили – позволив нам с Софи еще немного насладиться своим незнанием таинственного прошлого, неопределенностью тревожного настоящего и неведением того что нас ожидало в будущем. Мы оба были счастливы и с пользой проводили время, несмотря на то, что с самого утра меня не покидало предчувствие чего-то не очень хорошего. Днем заглянули в дивизион, чтобы принять участие в перевозе БШМ в старый ремонтно-транспортный ангар который уже полностью восстановили после попадания в него ракеты. После этого немного погуляли по набережной, любуясь приходящими в порт и уходящими в плавание старыми величественными парусниками и разноцветными торговыми пароходами. Вкусно пообедали в портовой корчме. И уже собирались нанять экипаж, что бы он нас отвез к лабораторию господина Найло, когда у расположенных неподалёку торговых прилавков со свежей рыбой услышали шум и визгливый голос самого Квариона Найло. Как оказалось этот вечно взбалмошный и вспыльчивый старик, наделав кучу всяческих покупок, изрядно истратился и за последний товар решил расплатиться одной очень старой монетой. Серебряный аргентус был действительно настолько древней монетой, что даже я не смог с ходу припомнить, где и когда видел подобные деньги. Если не считать его нумизматической ценности, то по весу он соответствовал примерно полтора гульдена – что в данном случае было вполне достойной суммой чтобы оплатить сделанную покупку. Проблема заключалось лишь в том, что аргентусы никогда не были в ходу на территориях этого мира и, как эта монета здесь оказалась, можно было лишь догадываться. Вероятно, мнение продавца совпадало с моим, и он предпочел не иметь никакого дела с деньгами из ‘’ инфернальных’’ миров. Тем более в разгар войны с каинитами, когда все вокруг друг за другом следят и каждого встречного подозревают в шпионаже, иметь на руках такой компромат на самого себя – это было бы неосмотрительной глупостью. Помниться мне, раньше людей отправляли на виселицу или костер и за куда меньшую ‘’ провинность’’. Достаточно было соседу после бытовой ссоры указать пальцем на соседа, как того тут же утаскивали в подземелье ‘’ тайного сыска’’ и все — после пыток человек подписывался под самыми нелепыми обвинениями и не было никакого оправдания. Протокол, составленный наспех, скорое судилище и эшафот. Так было и при Михаське Меченосце Трусливом и при Лже Борисе, и при Вгадимире 16 Великолепном, …а при Вгадимире 17 Глупом так вообще, среди нас решили шпионов поискать. Да только наемники народ простой и дружный – нам бы рожу кому набить, да весь мир на уши поставить. Какие же из нас шпионы?! Один за всех и все за одного! Вытащили за шкварник Вогодьку 17ого и тут же у его дворца на танковом стволе вздернули. Немножко, правда, перед этим над ним поглумились — так мы же это не со зла. Просто немного перевозбудились, чуть-чуть, да выпивши, были изрядно. Какой с пьяного человека спрос?! …Вроде бы как сегодняшний правитель, тиран Тимитрий 2 Мудрый пока еще никого не казнил и вроде бы горожане его уважают. Да только мутный он какой-то и на каждом углу трындычет что ‘’ денег у него на боеприпасы нет, но надо без них как-то продержаться”. …” Мда. Да, ладно. Мы все понимаем. И держимся. …Спиртного хватает. И девок на всех тоже …теперь, стало хватать. Ты главное сам держись, ‘’ шпионом’ ’не стань. А то придет какой-нибудь очередной Вогодька и станет Восемнадцатым, бессрочным. И снова никакой демократии в пределах “белокаменной” Стены не станет на сто лет”.
В общем, когда мы с Софи подошли, там стоял шум-гам, а кругом царил полный срач. … Невыносимая вонь, от несвежих морепродуктов, угольного дыма, конского навоза и мочи, под ногами непролазная раскисшая зловонная грязь, шипохвостые крабы и жирные коты, снующие под ногами и нагло тырящие из-под прилавков рыбьи потрошки, горластые бакланы стаями кружащие над головами и безостановочно срущие сверху на головы посетителей сего чудного места. И вокруг колоритная публика — сквернословящие охрипшими голосами базарки, пьяная задиристая матросня, вальяжно слоняющиеся портовые битюки и скучающие приставучие шлюхи. …”Хм. Повседневная обыденность базарно-портовой жизни! Мне нравится!” …Только монета необычная на прилавке лежала — за которую можно было в лёгкую оказаться в сырой темнице! И неподалёку, у киоска торгующего разливным пивом и дешёвой “рыбьей” водкой стоял старый “клепаный” броневичок, рядом с которым торчали трое грозного вида милиционера. … Пришлось от греха подальше срочно заступиться за “ нашего” доктора – уладив “досадное недоразумение” за пару сребреников и обещание “оторвать голову” за антисанитарию. И произошло это так. Я еще не успел толком ничего сообразить, как Софи уже забравшись на фанерный ящик, обратилась к ‘’ товарищам матросам и труженицам тыла” с пламенной речью ‘’ доколе мы будем терпеть проявление мелочной меркантильности некоторых товарищей перед лицом смертельного врага… тд и тп”. …Что там далее говорила ‘’юная товарищ Софи”, я уже не слышал – заткнул уши, в ожидании, когда в нас полетят гнилые помидоры и тухлая килька. И, к моему облегчению этого не произошло. Наоборот, собравшиеся веселая разномастная толпа дружно поддержала девочку, подшучивая над несчастным торговцем и одобрительно “вскидывая вверх бескозырки и чепчики”. А самым “трезвым’’ и сознательным обитатели ‘’ городского дна’’ даже захотелось набить морду перепуганному мужичку, ибо ‘’ не хрен обижать ребенка, когда враг стоит у ворот’’. Но, вмешался я и, схватив девочку за талию, аккуратно спустил ее с “ ораторской трибуны’’. Ибо “не хрен лишний раз привлекать к себе ненужное внимание” городской стражи,…
Загрузив свою покупку в багажную корзину древнего колесного автоматрона, невесть как сохранившегося еще со времен Великой войны и отправив его самостоятельно добираться до своей лаборатории, доктор Найло потащил нас в ломбард. Старику не терпелось пополнить свой карман звонкой монетой, сдав скупщику очередную “безделушку”, что “ему периодически приносили мермаидки со дна морского”. Да только в том миг как он выложил на прилавок небольшой сверток и развернул тряпицу, я тут же с ужасом понял, что та монета, которой он пытался расплатиться у рыбного лотка, была “ сущей никчёмной мелочью” по сравнению с этой ‘’ безделицей”. Если за один аргентус его просто могли казнить, то за эту вещь заинтересованные в ней люди не задумываясь ни на секунду, вырезали бы всех обитателей этого города. То ювелирное изделие, что было выложено на стол скупщику, не имело никакой стоимости, оно было бесценно. И я мог с полной уверенностью сказать, что эта уникальная вещь, реликт из далеких-далеких эпох, с момента своего создания никогда и нигде не продавалась и не покупалась.
“ Лучше бы мне было к ней не прикасаться и вообще никогда ее не видеть…”, подумал я тогда, вежливо и максимально сдержанно попросив подержать это колье в руках и ощущая зловещее холодное дыхание мертвецов на своем затылке. Ожидая “самого худшего”, я с любопытством стал разглядывать колье, силясь понять, как эта-то вещь оказалась в этом мире и, кто мог быть ее обладателем. И мои худшие опасения, что я предчувствовал, подтвердились, хотя и не дали никаких ответов. За обладание этим ‘’ символом безмерной власти” гибли большие королевства, разорялись огромные государства и безжалостно выжигались целые миры. Миллиарды людей и существ уже обагрили эту “вещицу” своей кровью в чудовищных мучениях и еще бессчетные миллиарды отдадут за нее свою жизнь. …Колье представляло собой титановую цепь, мастерски украшенную завитками платиновой проволоки и черными жемчужинами наивысшего качества. Две маленькие подвески по краям одной большой, размером с мою ладонь, не представляли особый интерес, хотя и были весьма изящны и столь же изыскано украшены, платиновыми узорами и фигурками существ. Черные бриллианты – это не те камни, несмотря на их редкость и сложную огранку, которые можно было бы посчитать чем-то необычным в коллекциях ювелирных изделий утонченных модниц. Вещи из “темных” миров, несмотря на запреты все же довольно часто попадают в остальные миры и если они не имели никаких опасных технических или ‘’магических” характеристик, то охотно всеми покупались и продавались. Если конечно хватит на их приобретение средств. А вот тот большой черный камень, имеющий овальную форму, что был на центральной подвеске, купить было невозможно ни за какие деньги. Камень именуемый ‘’ Око Бездны’’ (черный янтарь, “ глаза ворона’’) часто ошибочно приписывали к группе поделочных камней ‘’ глазковые кварцевые’’ ибо редко кому удавалось его хорошенько рассмотреть, никогда и не при каких обстоятельствах не мог оказаться за пределами ‘’ инфернальных’’ миров, ввиду своей исключительности даже в своих мирах. Невзрачный на первый взгляд ‘’ булыжник’’ использовался в атрибутах принадлежности к СПС “ Инферно Доминус Литис”, к управляющим Советам, в атрибутах и знаках власти правящих династий Инфернальных Миров, не просто как сакральный символ, но еще и являлся невероятно сложным магическим и техническим устройством. Подобный ‘’ камушек’’ был встроен и в мой перстень представителя СПС. Но, я его постоянно держал дома, вдали от посторонних глаз, и надевал лишь в тех исключительных случаях, когда мне предстоял дипломатический визит в какой-либо из сестринских орденов или встреча с представителями ‘’ Инферно Доминус”. …Ибо энергетический поток, исходящий из камня не способствовал душевной чистоте и, при долгом разглядывании его поверхности возникало ощущение неконтролируемого страха. “ Око Бездны” словно оживал, в глубине его пробуждалась Бездна и начинала раскручивать завихрения еле видимых “потоков пространства и времени”. …Вот и сейчас, глядя на камень этого колье, я начал ощущать как он “ожил” в моих руках, увидел, как его поверхность зловеще затеплилась слабым внутренним свечением и, в его глубине стал проявляться еле заметный герб… “ Дома Архонта!” И это было последней мыслью что больно резанула меня после того, как из самых глубин моей памяти, из кромешной тьмы, всплыли далекие воспоминания. Увы. Даже моей подготовки не хватило на то чтобы противостоять той энергии, что исходила из этого камня. Она накрыла меня и все ,что потом произошло, происходило, словно время замедлило свой ход, и я оказался в сером тумане, а мои уши заложило ватой. Стоящая рядышком Софи вдруг истошно протяжно вскрикнула и, смолкнув, медленно стала оседать на пол, потеряв сознание. Подхватив ее, я быстро прячу колье в карман и, подняв на руки девочку, мы с Найло бежим через дорогу в какой-то бордель, где безликие девушки участливо выделяют нам самые “приличные” апартаменты. Я вижу все и всех в поблекшем расплывчатом виде и не слышу ничего и никого.… И лишь мой родной ангелочек, безжизненно лежащий предо мной на кровати, предстает в чересчур ярком четком виде, и единственный звук, что проникает в меня -это ее чересчур громкое судорожное дыхание. Нарастающие во мне растерянность и гнев пробуждают Зверя и он, встав над телом девочки, безмолвно ощеривает свои клыки -готовый разорвать любого, кто приблизиться к ней… На суету и поднятый нами шум прибегают милиционеры и, ввалившись в комнату, растолкав толпу зевак, интересуются: что произошло? …За меня говорит Найло, а я лишь стараюсь изо всех сил сдержать Тьму, что накрывает меня. Доктор быстро находит правильные слова.… “ Ни в коем случае нельзя снимать очки с ее глаз. У нее крайне редкое заболевание: Обратная катараксия, сопровождаемая помутнением жидкости глазных яблок, внезапной падучестью и глубочайшим обморочным состоянием. Заболевание не заразное, но плохо и мало изученная. Будет лучше если пока все, кроме меня и самых близких родственников, будут держаться от нее подальше”. А на вопросы касаемо меня и девочки, я отвечаю коротко, сухо, сдержанно: “ Это моя собственность”. И, молча показываю металлический жетон с изображением шестерни перекрещённой мечами – эмблему дивизиона тяжелых машин. Этого оказалось для них достаточным и, почтительно извинившись за беспокойство, они удалились.
Когда стражники покинули комнату и, Найло прогнав всех и закрыв дверь, с виноватым видом сочувственно констатировал, что с Софи все в порядке, я вскочил с места и, грубо прижав его к стене, достал колье. После чего непозволительно зло предупредил его, что если он через пять минут не поднимет девочку на ноги и если он через пять минут не даст мне ответ, «что это такое», то пусть помолиться своему богу, ибо я долго и болезненно начну вынимать из него душу.
“ Глупый старик, ты хотя бы понимаешь, что это за колье? …Это ключ от врат в преисподнюю!”
Выпросив у содержательницы заведения немного камфоры и винного уксуса, Найло профессионально быстро привел Софи в сознание – тем самым отведя от себя мой гнев. А вот на мой вопрос ответа у него не было. Он наивно полагал, что это колье ничего из себя ценного не представляет, ибо, откуда было ему знать про редкость черных алмазов, платины и самого ‘’ Ока Бездны” — если он это все видел в первый раз. Никакими экстрасенсорными способностями он также не обладал, чтобы почувствовать энергетический поток. Да и в ювелирных изделиях он как оказалось, тоже не разбирался ни на карат. Нужны были деньги, вот и решил продать,… Что ему еще оставалось делать?! “ В самом деле. Что ему с этой ‘’ безделушкой’’ было делать? Мда.” И вот теперь, забрав у Найло колье, я и сам не знал, что мне с ним делать. Раньше я думал, что встреча с Софи – это самое прекрасное, но и одновременно самое “страшное и таинственное”, что могло со мной произойти за последнее время и что хуже уже быть не может. А как оказалось,… Может!
Расплатившись с доброй женщиной, хозяйкой заведения, за комнату, мы отправились к Квариону Найло в лабораторию. На базар он приехал на своем фаэтоне, потому нам не пришлось искать экипаж, и мы быстро добрались до места. Всю дорогу Софи сидела, обнимая меня и не произнеся ни слова, глядя на всех глазами раненого зверя, обреченно, с ненавистью. А по приезду она сдернула очки и ушла бродить на отмель, чтобы “побыть в одиночестве и полюбоваться видами моря”.
— Господин Найло, скажите, вам о чем-нибудь говорит имя Морин Коллатине?
— Что? Бедняжка Морин?! Вы ее знали?.. Да, да,… конечно!.. Мама Софи?! …О, Боже, как же я раньше не догадался. Простите, меня! Я расскажу вам все. …Про каждого. Начиная с той, с которой вся эта трагедия, что вы видите вокруг себя и началась.… И это будет очень долгая печальная история.
Лаборатория старика Найло, в которой он и обитал уже многие годы, располагалась за городом, в старом заброшенном здании Океанариума, по соседству с таким же старым и заброшенным маяком. Когда-то городской Совет выделял деньги на поддержание и маяка и исследовательских лабораторий “океанариума” но, со времени освоения островов и оскудения городской казны эти объекты списали с баланса и, все пришло в упадок. Последний смотритель маяка утоп, когда в пьяном виде пошел приставать к “хвостатым девкам”, а на его замену никого больше не прислали. А сердобольная женщина, что до недавнего времени приходила к старику убираться и готовить еду, с начала “прорывов” перестала его навещать, ибо выходить за пределы городских стен стало небезопасно. И Найло остался совсем один. Не считая старого коня, на котором он периодически приезжал на базар, старого собакина, который был настолько стар, что уже позабыл, как надо тявкать и стайки мермаидок, что обитали неподалеку на каменистых отмелях. Это были единственные существа, кто готов был терпеть скверный характер старика ибо, прожив долгую и счастливую жизнь, он так и не обзавелся ни друзьями, ни учениками. Жена умерла во время последней пандемии, сын где-то погиб во время “войнушки” с другими городами-конкурентами, дочери повыходили замуж и разъехались кто куда, а он вот остался тут.… Хотя, за свои заслуги перед городом и глубокое уважение горожан ему выделяли дом в красивом безопасном месте. Но он отказался, в пользу сиротского приюта. Нравится ему тут, видишь ли, пейзажи красивые, воздух чистый, тихо, спокойно. И никто не мешает ему заниматься своими алхимическими изысканиями.… Но, все одно, люди к нему едут, прилетают, со своими редкими “болячками” и изредка кто существо какое приводит подлечить да подлатать. Люди в благодарность “дохторам” много чего болтают, растрогавшись от счастья много каких тайн раскрывают. А он запоминает все и хранит в своей памяти. Для потомков!
Сидя на скамеечке и поглядывая на Софи, в одиночестве гуляющую по бережку, мы о многом поговорили в тот день, и он рассказал действительно очень ‘’ долгую и печальную’’ историю. Слушая его, я вспоминал минувшие дни, проведенные мной в этом мире, и с горечью сожалел о том что, о многом я узнал слишком поздно. “Проводя день за днем на войне и, спасая целые миры, миллиарды человеческих душ незнакомых мне людей, я не смог спасти тех, кому я был дорог, кто любил меня.… Спасаю? Нет! На самом деле нет. Я бросаюсь в бой не с мыслью о спасении, а с желанием убивать! Убивать! Убивать! Без страха умереть самому, …лишь бы побольше убить.… Убить! И я никогда не решаю, кому жить. Не-е-ет. Я решаю, кому умереть сегодня, сейчас,…от моей руки! Я готов убивать за эту девочку. Убивать, не жить? Убивать! Это желание.… Всего лишь мое желание. Как и любовь к ней. Всего лишь мое желание! Всего лишь, хотя бы немного побыть другим, заботливым, любящим, Человеком! Почувствовать чью-то любовь, чье-то тепло. Самому поделиться своей душевной теплотой. …И так было всегда. Я лишь желал быть человек, хотя бы чуть-чуть, немного, ненадолго.… Но, увы. Человеком я никогда не был и никогда не стану. Я всего лишь, безжалостное, бездушное чудовище, рожденное для войны! Я всего лишь чудовище, которое иногда желает немного побыть человеком.… Не ангел, не демон. А Зверь, следящий за равновесием в мироздании. Какого монстра он сможет породить? Я не хочу об этом думать”…
-Ну и что вы, сударь, после всего, что я вам рассказал, намерены делать с ней? Ее время на исходе — вы это теперь прекрасно знаете. Она увидела Бездну! Она узнала кто она!.. И, вы же знаете, что за ней непременно придут.
— Да, я теперь все знаю. И мне уже некуда спешить. Двери своего персонального ада я сам распахнул… давним-давно. И теперь получаю то, что заслужил. Пусть приходят! Я,…я готов их встретить. Если Софи суждено было стать вестницей моей погибели, то я без сожаления отдам свою жизнь за нее!
-Может вам стоит с ней поговорить? Рассказать ей все…
-И причинить еще большую боль?!.. Нет! Вот к этому я не готов. …Я не могу, не хочу. Это просто невозможно! …Да и потом, мне кажется, что она уже сама давно обо всем догадалась. …Так что, все. Давайте на этом поставим точку и, больше никогда не будем возвращаться к этой теме.
Время для слов закончилось, и наступила долгое молчание. Мертвецы вернулись в свои могилы, оставленные, наконец, живыми в покое. И я уже не вспоминал о них и, не думал ни о войне, ни о мире, ни о том, что было вчера ни о том, что будет завтра. В один миг все это потеряло для меня какой-либо смысл, стало неинтересным. …Я думал о чайках, что кружили над морем в поисках добычи. …Глядя на проплывающее мимо нас на низкой высоте торговое судно, на борту которого кто-то из матросов весело играл на гармони, я думал о том, как такое железное паровое чудо все еще может летать по небесам. И галантно снял и помахал шляпой в ответ, двум милым веселым пассажиркам судна. …Я видел сидящую на камнях Софи, и думал о том, что за мермаидка плещется рядом с ней. И, с довольной улыбкой предположил что это, скорее всего мной спасённая Орифия. Восхищаясь, я думал о красивом красно-зеленом закате на покрытом разноцветными разводами высоком небе и о ласковом ветре, что доносил в мою сторону солоноватую свежесть моря. Любовался воздушными завитками пушистых облаков и окружающим меня миром, так похожим своей нежной грустью на Осень! …Я размышлял о чем угодно, о чем и думать не имело никакого смысла. Но, я упрямо не желал сейчас думать о том, что нас всех ждет завтра, или уже сегодня, через час, через минуту. Это было безразличие ко всему, что было где-то там, вдалеке или в будущем. Здесь были только я и Софи, …и еще этот чудак Кварион Найло, к которому я испытывал искреннюю симпатию. Не знаю за что, но мне он нравился. …Я забрал у него колье и выписал чек на 1000 золотых гульденов. Мне было не жалко этих денег, а он и не ожидал от меня такой большой щедрости. Я еще пока не знал, кому раньше принадлежало это колье, но отчего-то мое предчувствие подсказывало мне, что я уже знаю, кому этот ‘’ атрибут Власти” будет принадлежать завтра. И быть может, оттого и был спокоен, что где-то в глубине своей души я смирился с объективной неизбежностью. …Какое бы ни было прошлое – его уже не вернешь и не исправишь. Мертвых не воскресишь. А будущее? Мое неотвратимое будущее было всегда неизменным. Бесконечная Война! Войны людей, войны “богов”! Здесь, в другом мире, десятом, сотом. Какая разница?! Ведь всегда найдется тот, кто захочет нарушить равновесие, изменив баланс сил Света и Тьмы. И значит, там непременно окажусь я, вместе со своими братьями и сестрами по оружию. Так к чему беспокоиться о том, что обязательно произойдет, когда наше с Софи драгоценное время почти истекло…?!”.
-Господин Найло, а что по поводу госпожи Люции Коллатине? Вы ведь мне ничего так толком и не рассказали о ней.
-Не рассказал. Потому что нечего рассказывать. Вас же не интересуют бездоказательные сплетни и слухи? …Скажу лишь то, что ее история самая таинственная из всех. Версий тьма, а ни одного доказательного факта, ни подтверждающего, ни опровергающего эти слухи нет. Великая война уничтожила все ее следы.
-Хм. Ну да! Понятно. Что ж, спасибо и на этом. …Ладненько. Пойду я к Софи, прогуляюсь. …А это кто там сидит рядом с ней, Орифия?
-Она самая. Точно! …Вы только, сударь, не подкрадывайтесь к ней и громко тоже не кричите. Уж шибко робкая она стала после того дня.… Как чего испугается, так потом долго отходит — пока не забудет, от чего дух перехватило.
Спустившись вниз, на берег, по высокому склону, я оставил свои штиблеты рядом с маленькими туфельками и, закатав брюки, отправился к милым подружкам. И если Орифия вначале слегка насторожилась, когда увидела меня то, узнав, тут же любезно поздоровалась, помахав рукой. А Софи, дождавшись когда я присяду, тут же молча уселась у меня между ног и, откинувшись мне на грудь, обняла мои руки, … прошептав с довольным видом:
-Ты мой!
“ А хотите милые барышни я вам детский веселый стишок прочту? Тогда слушайте.
Десять чертенят пошли купаться в море. Десять чертенят резвились на просторе…. “.
Sexto episode.
Мерзкий пронзительный визг, схожий с визгом пилы на пилораме, наехавшей на крепкий сучок бревна, раздался неожиданно громко, и как мне показалось совсем не далеко от меня. Я бросил взгляд, на экран монитора, ожидая увидеть метку вражеской машины…
“ Спрятался, падла?!” – злорадно ухмыльнулся я и, связавшись со штабом, запросил разрешение на начало поиска источника зафиксированного звукового сигнала. И получив разрешение, тут же вновь ухмыльнулся, ощутив пробуждение Зверя: “ Потанцуем, гадёныш?!”…
“Призрачный алабай” принимая вызов, проревел боевой сигнал и, спрятавшись под голополе, ринулся к покрытым кедровником горам темнеющим вершинами на фоне звездного неба. Словно ищейка внимательно и насторожено выискивающая след, машина уверено двигалась к лощине между этими горами, избегая железнодорожной насыпи и открытых участков местности. Рассчитывать на полную скрытность мне не приходилось, выдавал шум и лязг в суставных узлах и сервоприводах. Да и голополе держалось нестабильно из-за неполадок в ряде излучатель, поврежденных в ходе последнего боя. Но мне этого пока было достаточно, ведь сейчас главное для меня было успеть засечь маркер вражеской машины и по сигнатуре определить ее класс и тип. И возможно мне даже удалось бы понять, насколько опытным окажется вражеский пилот и, какова его специализация. Но, ‘’Алабай’’ не в лучшей форме, сейчас он полуслепой, полуглухой и машина повреждена на 38%… Обычные тактические приемы уже не годятся, а в одиночку обнаружить засаду мне будет куда сложнее. Скидываю голополе, тут же вновь его врубаю, используя энергию, накопленную в тепловых аккумуляторах и, временно скидывая тепло в атмосферу, устремляюсь вверх на гору. В отличие от вражеского пилота моя машина по горам взбираться не предназначена, и я сделав несколько шагов вверх по склону, останавливаю ее. Сняв маскировку, глушу все системы, переводя остаточное тепло в аккумуляторы. Теперь обнаружить меня можно, только если вражеский пилот воспользуется данными инфракрасных сенсоров. Но, для этого ему нужно появиться где-то совсем рядом, чтобы я оказался в зоне прямой видимости.… Однако тогда и я его визуально увижу, а после применю пирофорные ракеты по месту его последнего нахождения. Да и если он все же решит ломануться по горам, то все одно я его перемещение замечу. Ведь ему придется при движении пошуметь, валя деревья. …Еще пятнадцать минут и моя машина остынет настолько, что и в тепловизор ее будет невозможно обнаружить. “ Однако…Тишина вокруг! “ За следующей скалой уже откроется километровой длины проход в лощину с руинами каких-то хозяйственных строений, а дальше выход в пригородную черту и сам город. “ Неужели я в чем-то просчитался? Он не мог так быстро уйти от меня в руины… “. Решаю немного подождать: « Засада и Стремительность -дочери легиона!»
Словно мешок картошки, покрытый перьями, невесть откуда свалившейся с небес, на стол пушки, торчащей на уровне стекол кабины, грузно приземлился большой сыч. И резко повернув голову, уставился на меня своими большими как блюдца неподвижными ярко “горящими” глазами. От такой неожиданности я вздрогнул и недовольно пробурчал: “Дурак что ли? Испугал! Я же на боевом задании”. В глазах птицы вспыхнул еле заметный интерес, и она медленно моргнув глазами завернула голову набок под таким неестественным углом, что когда я попробовал повторить за ней это пугающе забавное действие, то услышал подозрительный хруст в шее. “ Какой смешной человек”, — подумал, вероятно, филин. И еще раз моргнув на прощание, сделал всего лишь один сильный взмах крыльями и бесшумно растворился в ночной темноте.
“ И не какой я не смешной”, — беззлобно пробурчал я, вставляя на место выскочивший из разъема в шлеме штекер: “ А вот глаза то у тебя шикарные. Моей машине сейчас такие сверхчувствительные оптические сенсоры не помешало бы иметь. И чем больше, тем лучше…”.
Словно в насмешку надо мной, со стороны городских руин раздался отдаленный “визг пилорамы”. В ответ я уменьшаю до максимума подсветку консолей управления и быстро на ощупь щелкаю тумблерами, пробуждая машину. Тихое попискивание набирающих обороты гироскопов, потрескивание и мерный гул в силовых катушках реактора машины, чересчур громкое щелканье магнитных захватов “стояночного тормоза”, нарастающий хрустящий гул турбин охлаждения… “ Еще не начал движение, а уже столько много демаскирующих шумов. Отвратительно…”, — с досадой ворчу я и трогаю машину с места, готовый в любую минуту незамедлительно открыть огонь. И тут же вновь останавливаюсь, с досадой вспоминая, почему мы никогда в эти руины не заходили: ” Тут кругом полно старых неразорвавшихся снарядов и противотанковых мин повышенной мощности. Единственный, условно безопасный проход в город — это двигаться по железнодорожной насыпи. Что же придется делать все бегом, надеясь, что первым же выстрелом мне не отстрелят голову”. Через пять минут я ‘’ врываюсь’’ в черту городских построек, стремительно преодолев открытый участок и, останавливаюсь перед разрушенным мостом через горную неширокую речушку. Мне не нравится играть по чужим, навязанным правилам, но у меня нет иного выбора и нет никакого понимания происходящему. Вражеская машина неуловимо ускользает от меня, и за все это время я еще не обнаружил ни его, ни каких либо других целей. Хотя чутье уже не подсказывает, а орет благим голосом, что я нахожусь в очень опасном положении и что мне просто-напросто пора сваливать отсюда как можно скорее. “ Это ловушка!”, — Я отдаю себе в этом отчет. “Но, для какой цели?”…. Ни одного намека на ответ я пока не нашел. “ Плохо ищу? Возможно. Но что здесь можно увидеть кроме груд металлолома, нагромождения проржавевших корпусов своих и вражеских боевых машин оставшихся со времен Великой войны? Может во всем этом есть какой-то символизм?”
Я с осторожностью пробираюсь между огромными много башенными тушами Т200х и вражеских ‘’ Химер”. С трудом определяю по обломкам модели и типы броневиков и пехотных танков. Внимание на колесные боевые автоматроны, похожие на пауков, что мы использовали в той войне и автомобили, не обращаю вовсе — ибо в этом хламе вообще ничего интересного нет. А единственный, встреченный мной, выжженный остов какой-то подбитой тяжелой БШМ настолько пострадал, что я даже не смог определить ни тип машины, ни какому Легиону она принадлежала. “И вообще, в той войне я воевал на других участках Фронта и в этом месте никогда не был.… Подобные этому горячие бои шли везде и везде с обеих сторон потери были огромными. Какого лешего я пытаюсь увидеть во всем этом какой-то намек на ответ: для чего меня сюда заманили?! Тут все заросло бурьяном и кустарником, все превратилось в труху и кануло в вечность. …Софи?! Ну, конечно же, Софи. Иначе, зачем им было позволять мне так далеко зайти! …Значит, вот как должна была произойти эта первая встреча! Уже,… так быстро?! Ну что же, делай, что должен, и пусть свершится, чему суждено! Я готов!”
Боевой рев “Призрачного алабая” разорвал ночную тишь над древним полем боем и, дождавшись ответного ‘’ визга’’ вражеской машины смело двинулся навстречу судьбе. Обратной дороги все равно уже не было!.. Мне хватило одного беглого взгляда на монитор РСО, чтобы понять, что те, кто встречал меня, подготовились к моему визиту предусмотрительно и, для подстраховки, на случай если я передумаю, перекрыли проход, через который я сюда пришел, тремя своими БШМ. На дороге, уходящей из разрушенного города в западном направлении, также “засветились” несколько меток и еще две БМ находились где-то на восточной стороне руин, но что они там перекрывали я не смог определить. Впрочем, уже скоро все это перестало иметь для меня значение, ибо после выхода на относительно неплохо сохранившуюся и ничем не загромождённую площадь, меня взяли в кольцо четыре ‘’ Тарантула’’. И световыми сигналами дали понять: “ Все, гаси БС и глуши мотор! Ты пришел на место”. Чистенькие, ухоженные “паучки”, открыв шторки своих ракетных установок и ощерившись жерлами автоматических пушек и пулеметов, предварительно врубив системы постановки радиоэлектронных помех на всю мощность, направили на меня свет своих ярких фар и прожекторов. И вероятно со стороны это зрелище выглядело сейчас весьма впечатляющим, как картина достойная кисти художника-баталиста или хотя бы черно-белого снимка с глупой надписью ‘’ На долгую память!” от заштатного фотографа маленькой уездной газетенки: “Перепуганный затрёпанный щеночек “ алабай’’ в окружении грозных ночных охотников! Милота! Так трогательно, что хоть обосысь! …суки!”
Визитёры не спешили, и ждать пришлось долго. …К моменту прилета их корабля я уже успел хорошенько оглядеться, обратив внимание на чернеющие в небе силуэты больших кораблей, неспешно перекусить пресными безвкусными печенками из своего солдатского рациона и находясь в лучах яркого света прожекторов ничуть и никого не стесняясь демонстративно отлил. А после, от нечего более делать, усевшись на ссохшуюся от времени поверхность шины оторванного большого колеса автоматрона достал маленькую свирель и начал наигрывать что-то нескладное и жутко печальное. Музыкант из меня всегда был никакой, но в те редкие моменты, когда черная меланхолия накрывала меня с головой, извлечь из дудки ‘’ кошачью тоску печаль’’ у меня всегда “здоровски” получалось. В такие минуты мне было абсолютно все равно как я играю и что у кого-то от меня ‘’вянут уши’’ ибо… “ Великий Создатель, как же я не люблю ждать и ненавижу все эти дипломатические сношения и этикеты. Приходиться постоянно следить за каждым своим словом, жестом, мыслью. Ощущаешь себя, раздетым, освежёванным – словно лягуха под линзой микроскопа какого-нибудь мудреца – естествопознавателя…”.
-В край заждался?
-Ага! Собрался уже уходить.… Так что вам неслыханно повезло меня застать, — беззлобно пошутил я, бросая взгляд на стоящую рядом со мной молодую симпатичную “протектрессу”, облаченную в кожаный комбинезон и ее напарницу. Вторая девушка, столь же симпатичная и грозная, стояла чуть в сторонке от нас и держала меня на прицеле своего короткого автомата, а рядом, у ее ног, сидели два крупных бастифа – которых моя персона, судя по тому, как один из псов лениво зевнул, видимо совсем не интересовала.
Девушка усмехнулась:
-Это тебе неслыханно повезло, что с тебя все еще не содрали шкуру… Вставай! И руки подними!
Производя досмотр руки девушки со знанием дела быстро заскользили по моей одежде и телу.
-В штанах проверять не будешь? – ехидно пошутил я, слегка раздраженный дотошностью, с которой она обыскивала меня и, немного раздосадованный тем, что совершенно не услышал, как опустился корабль, который мне до сих пор все еще не удалось рассмотреть из-за бьющего в глаза света прожекторов. Протектресса на миг замерла, а после, хмыкнув, ехидно ответила:
-Нет! Не хочу марать свои руки о твои грязные муди!
Держащая меня на прицеле девушка коротко прыснула, веселясь, но тут же вновь стала серьезной. А до бастифов так вообще не дошло, о чем там людишки посмеялись. Один вновь зевнул во всю ширину слюнявой пасти, обнажив все два ряда острых, как бритва зубов, а второй пошел бесцельно бродить по округе.
Закончив досмотр, девушка кивнула своей напарнице и, приложив пальчик к ушной гарнитуре переговорного устройства коротко доложила: — Омнибус патет! (все чисто).
После этого она отошла к товарке, забирая у той свое оружие и обращаясь ко мне высокомерным тоном сказала:
-Старайся, герой, не делать резких движений и ближе десяти шагов не смей приближаться к ним. Иначе пискнуть не успеешь, как я прострелю твою башку! Ты понял меня?
— За ‘’ понял” губами меня не хватай, сестренка! Это тебе не мой член! – с легким презрением по-простецки огрызнулся я, внимательно наблюдая за тем, как на корабле вспыхнули дополнительные фонари, осветив носовую фигуру, и тут же на толстых тросах стала опускаться большая платформа лифта с людьми на ней.
-Свои советы оставь при себе. Меня учить нет необходимости, — сухо добавил я, задумчиво рассматривая большую черную ростовую фигуру в балахоне и расправленными как у ангела крыльями, закрепленную на форштевне судна. “ Так значит — это тебя называют Темным ангелом?!”
До этого времени хранившая молчание девушка вновь сдержанно прыснула и, что-то негромко сказала на латыни своей подруге, от чего они обе рассмеялись.
-Пошли, похотливое животное! – мягко ткнула меня в спину протектресса поудобнее поправляя висевший у нее на плече автомат и потянув за собой на коротком поводке бастифа.
Дернув плечом, я пошел вперед, по направлению вновь прибывшим, с ухмылкой бросив в адрес девушки:
-Твои мысли полны похотью, милая. …Будь у нас время побольше, я бы не отказался сдернуть с вас обеих штанишки и поближе познакомиться с вашими красивыми попками.
Протектресса в отличие от своей напарницы лишь сдержанно улыбнулась и, невозмутимо покосившись на меня произнесла:
-Всё! Заткнись и иди!
“ Знак на ее щеке: Дракон и крест! Один из королевских домов правящих где-то в центральных мирах Темной стороны! …Не помню, на какой войне я в последний раз видел этот знак. Но, для начала это уже неплохо. Меньше будет предвзятости во время переговоров”, — прикинул я, рассмотрев на щеке девушки татуировку. И остановился в двадцати метрах, от стоящих полукруглой шеренгой ‘’ стражей” – десятерых тяжеловооруженных крепких бугаев, закованных в боевую броню и одетых в характерные для них кожаные плащи. Между которым образовался широкий не освещенный проход, в глубине которого я заметил блеск металла БШМ, значительно более крупной чем ‘’Тарантулы”. …Сопровождавшие меня девушки тоже остановились, встав по бокам от меня, на расстоянии около пяти шагов, и убрав автоматы, обнажили клинки, до этого висевшие у каждой за спиной. У меня не было сомнения в том, что это еще не всё, что было предпринято в мерах безопасности тех персон, с которыми мне предстояла встреча. Нервное напряжение и опасность витали в воздухе с такой плотностью, словно всех присутствующих здесь погрузили с головой в густой вязкий и огнеопасный туман. “Малейшее неверное движение, неверно истолкованное слово или… одна лишь не вовремя проскользнувшая мысль — с силой маленькой искры моментально подожжет этот ‘’туман’’. А за ним последует артиллерийский ураган и маленький такой ядерный взрыв реактора одной невзрачной такой машины. А что вы, суки, думали, что я пришел не подготовившись? Думали, я не приготовил для вас неприятных сюрпризов?.. Стоп! Теперь нужно отогнать все мысли, расставить барьеры посреди пустоты! И не дай то Бог, если вы окажитесь совсем не теми, чей визит я ожидал!”
Во мне не было какого-то страха и, я совсем не переживал за то, что может произойти, например, через пять минут, со мной, со всеми кто здесь вокруг меня находился. Гнетущее тоскливое напряжение было — это я признаю. Была тревога за тех, кто жил в городе и, обороняя его, даже не догадывался о том, какую силу враг сконцентрировал в этом месте. Лежащие вокруг руины и остовы могучей техники были яркими свидетельствами тому, какой порой яростной может быть война.… А ведь защитники города сейчас и сотой доли той силы не имеют, что способна была остановить, хотя бы тех, кого я сейчас имел честь лицезреть. После того ракетного обстрела, что за считанные минуты нанес городу большой урон, ребята из разведки так и не смогли найти тех кто эти ракеты запустил. А теперь, я понял, кто их запустил и понял, что таким образом нам дали понять, что за сила пришла в этот мир. Это была их визитная карточка, предупреждение нам. Своеобразное чудовищное предупреждение, посланное мне!.. Как же сильно мне хотелось сейчас подать сигнал нашим артиллеристам и вызвать огонь на себя! Как же сильно в эту минуту я ненавидел всех этих людей. …”А толку? Они все равно прорвутся за оборонительные стены и, после этого мы уже их не остановим. Правда, я этого уже не увижу. В случае если мы ни о чем не договоримся, меня ведь никто живым отсюда не выпустит?! Конечно же, нет! …Но, как я могу отдать им моего родного ангелочка, мою Софи?”
“Она дитя нашего народа!” – услышал я хрипловатый гневный голос в своей голове. Кроме гнева в нем послышались еще, и оттенки грусти, боли и безмерной усталости. И этот голос принадлежал одной из двух женщин появившихся из темного прохода. Первой шла уже не молодая дама, одетая в длинное черное бархатное платье и расстёгнутый кожаный длинный плащ с длинными скрывающими кисти рук рукавами. Большой капюшон, вначале накинутый на голову и скрывающий ее лицо, она откинула, как только вышла из темноты. Седые волосы, морщинистое лицо почтенного человека, белесые мутные глаза лишенные привычного ее народу темного цвета белков, на лбу три татуировки, вероятно указывающие ее положение в какой-то иерархической структуре. И ничего примечательного, на что можно было особо обратить свое внимание. Я не заметил на ней и никаких украшений, по внешнему виду которых можно было бы определить, с кем имеешь дело. А вот сопровождавшая ее спутница, хотя и была на первый взгляд тоже не примечательна своим внешним видом, и ее лицо пряталось в тени капюшона, была явно моложе первой и, была окутана столь же сильной невидимой аурой, вызывающей неосознанное чувство почтения. Да и ее одежда хоть и не имела каких-то броских элементов, все же была куда изысканнее, и ее плащ имел иной покрой и был пошит не из кожи, а из очень добротного шерстяного сукна. Завершающим штрихом ее наряда были перчатки из тонкой кожи, перстень из темного металла и выглядывающие из-под подола кожаные сапожки на маленьком каблучке. В ее внешнем виде мне почудилось что-то знакомое, однако я не смог сходу припомнить, где мог ее раньше видеть.
Усевшись на принесенный для нее складной стул, почтенная дама, высвободив руку, из своего длинного рукава молча движением кисти, поманила меня подойти поближе, пристальным взглядом разглядывая меня. Стерегущие меня протектрессы тоже было тронулись с места вслед за мной, но были остановлены ее безмолвной командой.
— Благой вечер, командор! – поздоровалась женщина хрипловатым слегка дрожащим голосом, в котором все еще отчетливо ощущалась сила ее власти.
-Воистину благой, домина! – с почтением ответил я, чуть склонив голову.
Женщина удовлетворенно хмыкнула, бросив взгляд на свою спутницу.
-Я матриарха Делия! Регент и майордом Дома “ Легатум экс Драко”! – представилась она с должным ее положению высокомерием и, снова бросив взгляд на спутницу уже негромко и с какой-то неохотой добавила: — Возможно, вы знаете меня под именем Люция Коллатине!
“Люция? …Разве она не умерла много лет назад?”, — чуть опешив и с немалым удивлением, подумал я и, тут же осёкся, отгоняя мысли прочь. В мирах, где на каждом шагу встречаешь людей, обладающих телепатическими способностями ‘’думать’’ нужно с должной предусмотрительностью. А во время дипломатических встреч думать о том, что не входит в повестку обсуждаемого вопроса и тем самым ‘’ показывать’’ свои мысли другим, вообще противопоказано.
Обе женщины посмотрели на меня, а потом переглянулись, и спутница матриархи кивнула головой. После чего домина Делия произнесла с горечью в голосе:
-Можно считать и так! Этот мир, когда я его увидела в первый раз, мне понравился. Я тогда была слишком юна и наивна.… Но, он не принял меня и обошелся со мной слишком жестоко, — горько усмехнувшись, она развела руками, показывая на следы далекой войны и с холодной злобой добавила: — За что и поплатился сполна! …Люция Коллатине умерла! И я вновь прибыла сюда не для того чтобы поведать вам ее историю, — далее в ее голосе помимо ноток злобы зазвучали жесткие как гранит аккорды решимости: — Я явилась забрать домой принцессу и единственную полнокровную наследницу Дома “ Легатум экс Драко” Софиротину Коллатине! – далее ее голос стал совсем жестким и угрожающим, а от домины повеяло зловещим холодом самой Преисподней: — Знайте, командор, если мне придется силой забрать Софину, то я и камня на камне не оставлю от этого Города и, прикажу своим людям, отрубить голову каждому его жителю и сложить их в Храмовом соборе, в знак назидания другим. Всем,… кто осмелится противиться моей воле!
Матриарха так сама себя завела, что аж «черный дым с запахом серы» от нее повалил.
“ А что, мне нравится твоя идея, домина, вломится в город и всем бошки посрубать! Мне-то, зачем угрожать? Мне все равно, что ты с нами сделаешь. За своего родного ангелочка, я и сам готов полмира собственноручно вырезать!” – промелькнуло у меня в голове. И глядя на старую женщину я даже испытал совсем слабенький укол сочувствия.… Которое тут же сменилось безразличием к этой старой женщине: “ Слишком много крови пролито из-за вашей гребанной королевской крови! Слишком много хороших людей погибло из-за ваших обид и амбиций. И я уже умирал за Софиротину Коллатине, мое имя уже выбили каменотесы на могильном камне в этом мире… Ты, думаешь, я все забыл? Простил тебя, всех вас?! Да мне плевать на твой великий Дом, твоих людей и весь ваш демонический Род. Не в этой жизни, так в другой, я приду в твой мир и из ваших отрубленных голов сложу пирамиду… ” Я почувствовал, как закипающий во мне гнев стал пробуждать Зверя. Еще минута и мне станет все равно, что потом произойдет.… Но, я, приложив усилия, не дал Зверю пробудиться, не дал эмоциям и ‘’ старым ранам’’ затмить мой разум. Свет и Тьма всегда будут друг друга ненавидеть, и я обязан не способствовать им, разжечь новую войну, а предотвращать ее. Чащи Мировых Весов всегда должны быть в равновесии, невзирая на мои личные симпатии или желания. Я не начинаю войн, я их заканчиваю! И, такова Судьба Чудовища!
Матриарха «услышав» мои мысли “поперхнулась” и, как рыба хватает воздух, так и она беззвучно стала открывать рот от возмущения, с растерянным взглядом глядя на меня. Она попыталась вскочить на ноги но, “старость не в радость” и у нее ничего из этого не вышло. Благо стоящая рядом с ней ее спутница, учтиво подхватив под локоть, помогла ей встать. Матриарха подошла ко мне и, положив свою костлявую руку на мою грудь, вопрошающе заглянула в глаза и тихо жалобно произнесла:
-Командор, ты ведь понимаешь, как она важна для меня и моего народа?! Пожалуйста, прошу, верни ее мне, — бросив взгляд на спутницу, она продолжила: — Я ведь пришла не с пустыми руками. Я пришла с предложением, от которого даже ты никогда не сможешь отказаться.
Она отошла от меня и, перекинувшись парой слов со своей спутницей устало произнесла:
-Прошу меня извинить! Устала!.… Сейчас я покину вас и оставлю наедине со своим верным милым другом. Она ответит на все ваши вопросы! Да, я думаю, вам итак найдется о чем поговорить. …Благой вечер, командор! – сказала она на прощание и пошла в сторону корабля.
-Благой вечер, матушка! – попрощался я, провожая ее долгим взглядом.
Когда матриарха уже отдалилась от нас на значительное расстояние, ее спутница подошла ко мне и,…обняв, с легкой язвительной иронией произнесла:
-Ну, здравствуйте, гордость моя! Дерзкий командор, грозный спаситель миров…и любвеобильный безрассудный наемник!.. Я безумно рада тебя вновь видеть!
Мое сердце замерло на миг и быстро заколотилось в радостном предчувствии. Услышав ее голос и не веря своим ушам, я заглянул под капюшон, а потом поднял на руки и закружил на месте весело смеясь. Опустив на ноги, я поцеловал ее в щёчку и, крепко обняв, с нежным трепетом прижимал к себе, как самую большую и бесценную драгоценность в своей жизни:
-Здравствуй, родная… и самая любимая…!
Обнявшись, мы молча стояли так, целую вечность — не обращая внимания на недоумевающие взгляды окружающих нас “каинитов”. И в эти, до обидного столь скоротечные минуты, нас нисколько не волновало, о чем они думали, ослепленные ярким свечением аур наших душ. Затмевающих своим воистину божественным светом яркие потоки, направленных на нас фар и прожекторов и пробуждая даже в самых очерствевших сердцах пугающие давно забытые чувства.… В такие минуты хотелось по-настоящему умереть, обнявшись и взаимно проникнув слиться в едином переплетенном энергетическом потоке, обретя долгожданное спокойствие, негу и безмятежность. Какое же это прекрасное чувство встретить любимого человека после долгих лет разлуки, но и насколько же оно сильно ранит, безжалостно разрывая сердце, напоминая о том, что все хорошее скоротечно и завтра мы вновь окажемся на расстоянии в тысячу верст, в тысячу лет. В разных мирах! В окружении живых и мертвых мы, кажется, забыли о том, для чего мы здесь встретились. Но, подошедший к нам один из бастифов протектресс напомнил, что время для нежности истекло, и пора опять возвращаться к насущным делам. Усевшись, напротив, с разинутой пастью и высунув черно-синий язык он с любопытством стал пялиться на нас своей основной парой глаз, а потом громко лениво зевнул. Чем и обратил на себя наше внимание, пробудив в нас легкое смущение и вызвав веселый смех. Не поняв, “что тут смешного”, пес помотал головой, разбрызгивая во все стороны, слюни и, цокая по бетону когтями, отправился на своих шести лапах дальше бродить, периодически останавливаясь и обнюхивая металлические обломки былой войны.
-Признаюсь в том, что не ожидал тебя здесь увидеть. Но, почему-то я совсем этому не удивлен…. Хм. Может потому, что каким-то образом заблудился в пути и, случайно забрел на одну из тайных тропок, по которым бродит ведьма-прядильщица? Или кто-то намерено вывел меня на ту дорогу, по которой такие как я никогда не ходят? Скажи честно, это твоих рук дело? Какой твой интерес вмешиваться в дела Дома Архонта?
-Да, проницательный мой мальчик, ты действительно попал в мои коварные сети. Но сам того не ведая смешал все мои карты и добраться до ребёнка прежде чем я успела это предотвратить, — она замолчала на несколько минут погрузившись в раздумья, а потом бросив на меня серьезный взгляд с ухмылкой покачала головой: — Ты не должен был здесь оказаться…
-Прошу, не играй со мной. В твои сети я попал еще тогда когда жадно посасывал твою титьку и потом долгими днями сидел, безнадежно ожидая твоего возвращения. Тебя никогда не заботило то, насколько сильно мне тебя не хватает, и ты никогда не интересовалась моими делами. Вечно занятая великими делами и лишенными здравого смысла делишками, далекими от моего понимания. Могущественная и непостижимая разуму женщина, погруженная в бесконечные тайны и интриги. Что ты сейчас делаешь, опять какой-то мир спасаешь?
-У-у, ты все еще как маленький дуешься…! Как мило! Пожалуйста, прости меня! Мне, правда, очень жаль, что мы так редко видимся…. Но, я никогда не забывала о тебе, всегда пристально следила за тем, что происходит в твоей жизни и всегда отлично знала, насколько хороши твои дела! И, я всегда сильно любила тебя и, буду любить, чтобы с тобой ни произошло. …И, еще, радость моя, я слишком слабая и хрупкая женщина для того чтобы спасать миры. Это твой и твоих братьев и сестер удел — спасать миры и нести кару Всевышнего прегрешившим. А я лишь со всей скромностью своей стараюсь вам облегчить вашу работу и, смиренно с охотой помогая мирам, предотвращаю ваш приход в них! Мы на одной стороне и заняты одним делом, но делаем это разными средствами. …Порой, не очень добродетельным, жестоким путем. Так вершатся благие дела!
-Благими делами вымощена дорога в Ад!
-Да! И не только ими. Еще папскими мантиями, головами любимых народных героев и мощами святых праведников. …А вишенкой на этом сладеньком торте из пустословной лицемерной чуши пропитанной смертельным для человечества ядом, является распятие Сына божьего Иисуса Христа! – произнесла она с холодным нечеловеческим спокойствием и, взглянув на меня, улыбнулась такой доброй и лучезарной улыбкой, словно предо мной предстала сама Святая Мать-Богородица.
Продолжение следует.
( Это пока только черновик. Много ошибок. Некоторые диалоги тоже надо бы изменить. Так что строго не судите).
Еще почитать:
Охота на лисицу — ❄️ Новогодний спешл ❄️
Война упавшего жёлудя. — Часть первая.
Хегор — Варвар (перевод с английского новеллы «Hegor, the Barbarian»)
Паладин. Священный огонь — Паладин. Священный огонь. Пролог
«
»
27.08.2020
