«Знакомьтесь, ребята, это ваша новая одноклассница Диана. Прошу любить и жаловать!»
С этой фразы классуха начала наш новый учебный год шестого класса.
В классе повисла пауза, и все обратили внимание на новенькую тебя. И я тоже, как все.
Ты стояла в черно-белой форме, с двумя малиновыми косичками. За это тебя стали называть Мальвиной. Ты потом еще много-много раз меняла цвет волос, но привычка называть тебя Мальвиной закрепилась. Только не у меня. Я тебя так никогда не называл. Ведь я знал, что это не правда. У Мальвины же были голубые волосы! Впрочем, это не важно. Сейчас уже ничего не важно.
Твоё лицо было как чистый лист бумаги. Такое же бледное, пропускающее солнечный свет, и ничего не выражающее. А твой взгляд заставлял бегать по спине мурашки и всё внизу живота превращалось в вакуум, когда ты рядом. Даже не знаю почему…
В классе шутили, что ты вампирша, называли ведьмой. Только не я. Я же знаю, что вампиров и ведьм не существует.
Ты села за мою парту, а я так и не решился сказать тебе, что вообще-то здесь Вадик сидит, просто он сегодня заболел. Поэтому ты так и осталась сидеть со мной. Дурацкий Вадик. Лучше бы он тогда пришел в школу и лучше бы ты тогда не села со мной рядом, и мы никогда бы не заговорили. Но Вадика не было, и ты бросила свой кожаный рюкзак прямо на мою половину парты. Из рюкзака посыпались цветные карандаши, они падали на пол, а ты стояла и смотрела.
Я часто мог наблюдать, как ты рисуешь в своей тетради страшные рисунки. Прямо на уроке. И жуешь жвачку. А потом вынимаешь её двумя пальцами изо рта и клеишь прямо под парту. Я боялся с тобой заговорить. Странная ты.
Но общаться нам всё же пришлось. Всё из-за дурацкого проекта по английскому, который нужно было выполнять в парах. И моей парой оказалась ты.
Я был в ужасе. С такой как ты каши не сваришь. И проект не сделаешь. Ты и не собиралась же делать этот проект! Но я тогда был душным ботаником с обостренным чувством справедливости, поэтому пытался сделать всё по правилам и разложить тебе по полочкам кто что должен, и что обязан. Но ты не знала и знать не хотела, что такое правила. Наша дружба началась с ссоры. С самой чистой и честной ссоры. Самая честная и чистая дружба.
Ты называла меня лучшим другом. А еще занудой и ботаником. Мы много смеялись и дурачились. Разговаривали часами. Мне с тобой было интереснее, чем с Вадиком.
Ты уезжала в чужие города. Ты не ночевала дома. Ты красила волосы и резала руки. Ты ничего не ела неделями. Ты пробовала всё что нельзя. Тебя вызывали к директору, а моя мама запрещала с тобой общаться. Я делал твои дз и решал твой вариант на контрольной.
Я заподозрил, что что-то не так лет в 16, когда у тебя впервые появилась подруга. Кто-то, кроме меня, с кем ты могла разговаривать дольше пяти минут. Это оказалась девочка, с которой вы были на одной вписке где-то в неизвестной мне компании. Это было непривычно.
Тогда у меня впервые прожгло где-то между ребрами, когда ты сматывалась гулять с ней, а не со мной. Ты стала дольше отвечать на СМС и я всё чаще слышал в трубке «давай завтра, я с Настей». Дурацкая Настя. Я злился и не понимал почему. Позже я узнал, что вообще-то это называют ревностью. Не хотелось делить тебя с кем-то. Не хотелось, чтобы ты была с кем-то ближе, чем со мной.
Непрочитанные сообщения, прогулянные уроки, мои разбитые костяшки и твоя тощая фигура, быстро скрывающаяся между грязных дворов многоэтажек и разукрашенных гаражных стен. Я не мог тебя поймать. Ты вечно ускользала. Но я не мог без тебя жить. Ты как гребаный наркотик. Разрушала и была так необходима мне, что я был готов вгрызаться в землю, лишь бы лишний раз прикоснуться к тебе.
А потом ты появлялась беззаботно как ни в чем ни бывало. Твой звонкий противный смех был как смертельная колыбельная. Я успокаивался под него и медленно улетал в ментальную пропасть.
Ты часто оставалась у меня на ночь. Ты врала маме, что у подруги. Хотя в этом никогда не было необходимости. Тебя никто не стал бы искать. За тебя никогда не волновались. Да и между нами никогда ничего не было.
Зато я бесконечно за тебя переживал, когда ты ночевала где-то в другом месте. Ты вечно попадала в дурацкие истории.
Я помню, как трогал твои вечно холодные руки подушечками пальцев. Я запоминал каждый миллиметр твоей кожи, каждую родинку. Я знал каждый шрам на твоем теле, каждый порез на бедре. Знал твои любимые группы (ну как такое можно слушать?). Хотя я всё же пытался. Слушал и пытался понять, что ты находишь в этой музыке. Хоть никогда и не признавался. Я накопил на билеты на концерт твоей любимой группы в соседнем городе. Я сделал вид, что тоже фанат. Хотя терпеть не мог эту музыку.
Я помню, как боялся дышать, когда ты спала, чтобы не спугнуть дыханием твои сны. Ты плохо спала и сон был величайшей редкостью. Помню, как ты сказала смеясь, что лучше всего спишь у меня в гостях. А потом в шутку говорила, что любишь меня. Но как друга, конечно.
Разве бывает такая дружба, когда ты в моей постели бываешь чаще, чем в собственной?
Ты не стеснялась спать со мной в одной постели, ты не стеснялась переодеваться при мне, не отворачиваясь. Ты вообще чего-нибудь стеснялась?
Или ты делала это специально? Казалось, тебе было всё пофигу.
Казалось, ты была самой пустотой.
Казалось, что я знаю о тебе всё, и я понимал, что не знаю о тебе ровным счетом ничего.
Выпускной. Ты кружилась в нашем танце, мои руки обнимали твои острые ребра и я боялся дышать. Я боялся тебя обнимать. Потому, что, казалось, ты могла рассыпаться от прикосновений и ускользнуть как песок сквозь пальцы. Ты так и делала. Ты таяла с каждым днем, в прямом смысле этого слова. Твое платье, которое мы купили тебе месяц назад, кажется, стало на 2 размера больше тебя.
Твои белокурые выжженные многочисленными окрашиваниями волосы лезли в мои глаза и щекотали по щекам. Мне кстати всегда нравились твои кудряшки, которые ты обычно выпрямляла утюжком и психовала, когда они от влажности вновь закручивались. В твоих пустых глазах отражались звезды, которые я так любил, а ты о них ничего и не знала. Да что ты знала вообще???
Знала ли ты о том, что я любил тебя больше всего на свете?! Нет. А я так и не успел сказать.
Я улыбался и думал о том, что скажу тебе сегодня что-то очень важное. Но ты снова исчезла. Сбежала с этой Настей прямо с выпускного.
Ты заявилась ко мне утром, пьяная и с размазанной тушью.
Пацаны сказали, что мне с тобой никогда ничего не светит. А моя мама сказала, что не желает тебя видеть больше рядом со мной. Плевать.
Потом ты часто приходила неизвестно откуда и без приглашения. Забиралась прямо в своих грязных ботинках в мою постель. Курила свои вишневые сигареты. Я говорил: «Прекрати, меня мама убьет за запах», пытаясь вырвать из твоих рук пачку. Сейчас я бы отдал половину себя, лишь бы только видеть тебя также курящую на моем подоконнике в твоих грязных ботинках. Кури, мне не жалко. Только будь. Пожалуйста, будь.
После школы я поступил на астрономический. Я всегда был влюблен в звезды (и тебя). Я поступил туда, куда и хотел поступить последние года 3 школы.
А ты поступила туда, куда едва хватило твоих баллов, чтобы поступить на бюджетную основу хоть какого-то ВУЗа. Ты сказала, что тебе всё равно. Ты сказала, что понятия не имеешь чего хочешь от жизни. И эта специальность оказалась реклама и связи с общественностью.
— Есть хоть что-то в этом мире, на что тебе не всё равно?!
— Есть. Кто-то.
— Даже так?
— Угу.
Мои виски запульсировали, мышцы напряглись. Неужели у тебя кто-то есть?
— Расскажешь?
— В другой раз.
Я чувствую холод в животе.
— Слушай, я провожу тебя.
— Я хотела остаться здесь.
— У тебя есть своё жилье. – я злюсь. – я сегодня буду не один.
Ты молчишь несколько секунд, на несколько мгновений на твоем выражении лица мелькает разочарование и обида. Или мне только лишь показалось.
Затем его снова застилает равнодушие.
— Мог бы и раньше сказать! Ладно, я сама дойду. Хорошо провести время.
— Я провожу, уже поздно.
— Не надо. Тут идти 2 минуты.
Я настаиваю, и мы выходим из подъезда. Мы всё время пути молчим. Я сжимаю кулаки в карманах и злюсь. Ногтем врезаюсь в кожу пальцев. Сердце колотится.
А вообще-то ты никогда не говорила, но я видел в истории твоего браузера, как ты гуглила про модельные агентства, читала журналы об этом. Ты никогда не признавалась, что хотела бы быть моделью.
Ты из-за этого морила себя голодом, да?
А я думаю, что тебя бы взяли. Только у тебя так и не хватило смелости пойти на кастинг.
Помню, как спалил тебя с книгой на голове, важно вышагивающей от бедра по комнате. Я стоял, затаив дыхание, и наблюдал за тобой через окно. Вижу, ты делала это не в первый раз. Судя по твоей достаточно грациозной походке, ты много тренировалась до этого.
О боже, сколько крику было, когда ты меня заметила, вскрикнула и запустила в меня книгой. Той самой книгой, которая несколько секунд назад ловко балансировала на твоей макушке. А я как дурак потерял бдительность и стоял раскрыв рот, завороженной твоей красотой. В этот момент я будто увидел ту грань тебя, которую никто никогда до этого не видел. А ты материлась и кричала так, что соседи были на грани вызова спецслужб. Ты была в ярости и кричала так, словно я спалил тебя за мастурбацией.
Я перелез через подоконник, скинул обувь, хотя липкий пол в твоей комнате в этом даже не нуждался. Он нуждался в тряпке и воде.
Я, уворачиваясь от летящих в меня предметов, подошел и обнял тебя. Я был физически сильнее тебя и поэтому ты сопротивлялась не долго и вскоре перестала пытаться меня уничтожить. Но долгое время злилась.
Ты была смущена и возмущена.
Странно, но ты никогда не рассказывала мне о своих парнях. Ты вообще встречалась с кем-то? Твоя личная жизнь была табуированной темой.
О моих дамах ты знала всё. Да их не так уж много было. Всего 2 раза я пытался заводить отношения, чтобы отвлечься от тебя, переключиться на кого-то. Не считая, конечно, мимолетных связей. Их было тоже не много.
Но все коридорчики моей души были заняты только тобой, насквозь пропитаны и отравлены тобой. Я был и не против травиться.
После школы ты переехала в общагу универа. Но не любила там находиться. И чаще всего пропадала у меня. Моя мама часто разъезжала по командировкам и вообще жила в другой квартире, поэтому чаще всего я оставался один. С 8 класса я неделями мог жить самостоятельно, поскольку у мамы были частые командировки. И поэтому я отлично мог себя обслужить: у меня было чисто, я мог сходить за продуктами и приготовить себе еды. И тебя накормить.
Помню, как ты забиралась с ногами на стул, сидела в моей футболке и уплетала за обе щеки приготовленные котлеты с картошкой. Хочешь секрет открою? Я ненавидел готовить. Но всегда готовил. Только для тебя. Не чтобы впечатлить. Чтобы покормить. Чаще всего это были низкокалорийные пп- рецепты. Прикинь, до чего докатился!
Ты иногда тоже хозяйничала на моей кухне. Но ты была никудышняя хозяйка. Помнишь, как однажды ты чуть не спалила кухню, когда вдруг решила сделать сырники на завтрак?
А потом ты перестала есть на моей кухне. Перестала есть в столовой. Вообще не была замечена за едой и стремительно худела. Я волновался за тебя. А когда ты всё же ела, через какое-то время ты выходила из уборной с красными глазами и от тебя пахло рвотой. Я делал вид, что ничего не замечаю.
В сумочке ты носила сантиметровую ленту и весы. Почему мне тогда это не показалось подозрительным…
Как-то раз мы с тобой оказались на одной из ваших вписок. В квартире было грязно и накурено. Я просто хотел забрать тебя домой. Все сели играть в бутылочку и я тогда перецеловался с несколькими дамами. И был свидетелем твоих поцелуев с какими-то типами. Это по-твоему весело?! В желудке образовалась центрифуга.
Я поймал твой растерянный взгляд. Всё вокруг превратилось в туман, я не видел ничего кроме твоего лица. Ты медленно подползла ко мне, на моих губах таяло твое влажное дыхание с перегаром. Ты осторожно коснулась губами моих губ, потом язык… Мо сердце рвет грудную клетку. Кто-то из толпы крикнул, что это слишком долго. А потом мы с тобой, взявшись за руки, выбежали из этой квартиры. Мы выбежали на безлюдную ночную улицу, и твои пьяные глаза в свете фонаря казались такими счастливыми. Мы шли и молчали, изредка поглядывая друг на друга. Ты улыбалась. Я тоже. Я боялся оборвать словами то, что происходило между нами в тот момент. Ну ведь происходило же?! Мне же не показалось?! Я же чувствовал! Я же видел!
Мы подошли к моему дому, несколько немых секунд взгляда глаза в глаза. И ты рассмеялась, согнувшись пополам. В воздухе зазвенели осколки волшебства и печально застучали по барабанной перепонке.
Ты достала бутылку из рюкзака, демонстративно отпила, прополоскала рот и выплюнула. Мы заклеили всё это вымученными шутками, как пластырем, и пошли спать.
После того вечера твоя подруга стала мне часто писать. Сказала, что я классно целуюсь и позвала гулять. И сама даже предложила встречаться. Я чувствовал себя выпотрошенным и хотелось чем-то заткнуть эту пустоту. Я согласился. Всё было как-то скомканно. Ты куда-то пропала. Но я не сильно пытался выяснить, что с тобой. В тот момент я чувствовал безнадежность и отчаянно пытался вытравить тебя изнутри. Всё это время я не жил дома, не посещал универ, и закидывался таблами с самого утра.
С Настей мы провстречались пару месяцев, но ничего не вышло. Я не хотел проводить с ней время, если не было тебя рядом. Потом и она пропала. А я купил билет на последние деньги в незнакомый город и понятия не имею, на что я надеялся.
Сколько прошло времени? Дни? Недели? Месяцы? Котики, которых мне прописал доктор в черном как лекарство от тебя, напрочь отбивают восприятие времени. И восприятие себя.
Я вернулся с твоих похорон сегодня. Впервые за много месяцев я оказался в своей комнате. В нашей с тобой комнате.
Что это было?
На моей коже запах дождя и земли.
Прошел прямо в обуви в комнату по ковру, оставляя грязные мокрые следы кладбищенской земли.
На подоконнике в моей комнате до сих пор стоит твоя недопитая банка редбулла без сахара с отпечатком темной помады.
Взял банку с подоконника. Всё еще пахнет токсичной жидкостью, которую ты так любила. Я лизнул отпечаток темной помады на аллюминиевой поверхности. На вкус как тот единственный поцелуй, который так и не смог забыть.
Какая мерзкая кислятина… как ты её умудрялась поглощать в себя литрами, заменяя этим завтраки, обеды и ужины…
Ебучая френдзона и любовь до гроба. Мне стало смешно от этой мысли. Я рассмеялся прямо в люстру.
Ты лежала в гробу и цвет твоей кожи почти не изменился. На твоем лице был оттенок улыбки. Уголки губ были чуть вздернуты вверх.
Если бы я мог говорить с тобой, я бы спросил, почему такой банальный способ убить себя?
Среди толпы людей я заметил Настю. С цветами и слезами.
— Вы вроде не общались в последнее время… — начала она.
— Да…
— Мы тоже. Она последние 2 недели провела в больнице. Так сказала её мама, — она перевела взгляд в сторону неподвижно стоящей женщины с каменным лицом.
— Ты знаешь что случилось?
— Я, наверное, должна была тебе тогда сказать… — она замолчала.
— Сказать что?
— Это уже не важно… — её щеки покраснели.
— Важно.
— Нууу….. Она была влюблена в тебя несколько лет! А ты ничего не замечал. Если бы я тогда сказала тебе, может она была бы жива… Но я не знала, я думала, что это ваше дело и мне не стоит туда лезть… — она начинала говорить слишком быстро и задыхалась в собственных словах, её лицо и шея покрылись красными пятнами, а из глаз брызнули слезы.
Я стоял и каждое слово больно било меня по голове, выбивая сознание из собственного тела. Ноги подкашивались. Голова закружилась. Ощущение нереальности происходящего. Я сглотнул.
— Она…меня….что?
— Мы перестали общаться с тех самых времен, когда у нас с тобой завязались отношения. Она была влюблена в тебя. Не как в друга. Она боялась сказать тебе. И я видела что ты относишься к ней просто как к другу! Зачем было рушить дружбу? У вас бы все равно ничего не вышло. – сквозь слезы продолжала она тароторить.
— Заткнись.
— Что?
Я развернулся и уносил свои ватные ноги куда подальше. Сознание выключилось. Мои ватные ноги сами несли меня сюда через весь город. Хотелось бежать, пока не закончатся силы.
Ну ты бы как-то намекнула. Или это я тупой совсем. Почему ты не сказала мне?!
Я не разговаривал с тобой несколько месяцев и думал, что у нас много времени.
Я выглянул в окно в ночное небо. Там появилась новая звезда.
Или это всё же спутник? Нет, стоит на месте и не двигается. Мерцает. Ты бы сказала, что она подмигивает. Ты всегда так говорила. Да нет, не должно её тут быть! Я открыл звездный атлас. Её не должно тут быть.
Надо сообщить об этом своему научному руководителю. Надо сфотографировать. Делаю снимок.
Странно. На фотографии ее не видно.
С неба полил дождь. При чистом небе?!
В комнату залетел порыв ветра. Да что за шутки?!
Я знаю, что это ты. Ты стала кислотным дождем и шлешь мне приветы с небес. Ты подмигиваешь мне мерцанием самой яркой звезды. Осенним ветром залезаешь мне под куртку и бегаешь солнечным зайчиком по стенам моей комнаты, целуя в кончик носа меня по утрам.
Ты повсюду со мной, ты внутри меня.
Я очень скучаю. Мне тебя так не хватает.
Еще почитать:
Энджел и Фабрика живых игрушек — Глава 10. Находка, спасение, и встреча
Последние секунды жизни — Удаление предатков
Отблеск души
Засекреченная эпидемия
«
»
