Байрон: Откуда же пришло такое желание контролировать кого-то? Как ты думаешь?
Хоук: Не знаю, может быть я чувствовал недостаточную власть ребенком или юношей. Это каким-то образом вмешалось в мою сексуальную жизнь. И то, что я делал, как-то помогало мне восстановить ощущение того, что я могу что-то контролировать. Я пытался создать свой мир, где мое слово было решающим. Я находил симпатичных мне молодых людей, держал их у себя так долго, как мог. Похоть играла очень большую роль в этом. Желание власти и похоть. Это и есть мотивы убийств.
Байрон: Очень большая часть этого выяснилась в суде, на котором вы оба присутствовали. А вы когда-нибудь говорили об этом вдвоем раньше?
Хоук: Нет. Мы не вдавались в подробности.
Байрон: То есть это первый раз, когда ты обсуждаешь убийства вдвоем с отцом?
Хоук: Я говорил об этом с судебными психиатрами, психологами, но не обсуждал преступления со своей семьей.
Байрон: Ты ведь никогда особо откровенно не общался со своим отцом, так ведь?
Хоук: Не очень близко. Мы говорили о поверхностных вещах и никогда не углублялись в мысли и чувства друг друга. Я всегда был довольно скрытным человеком и не любил делиться своими мыслями.
Байрон: Почему же, как думаешь?
Хоук: Потому что с 15 лет мои мысли вряд ли можно было озвучить кому-либо. Так что я просто закрылся ото всех окружающих и надел на себя «маску нормальности».