В то хмурое сентябрьское утро в Петропавловской церкви народу было не то, чтобы много. Десяток бабок, чуть менее старичков, пяток молодых женщин. Да пара мужиков неопределенного возраста.
Священник отец Дионисий обвел взглядом паству и, вздохнув, начал Заутреню:
— Дауслышиттебявденьпечали-и-и СамГосподьнасвятойвысоте-е-е Дапошлёттебемилость,защитуДаутешиттебяназемле-е-е…
— …е-е-е, — совсем немузыкальными голосами подхватывали последний звук служки.
Паства, заученно кланялась, крестилась. Свечи потрескивали. Хмурое утро нехотя заглядывало в церковь сквозь витражи.
Служба шла, как обычно. От 19-псалма, поп перешел к 20-ому, за тем – к шестопсалмию и великой ектении…
Вот тут и раздался звонкий молодой голос из толпы молящихся.
— Корысть!
Отец Дионисий прервался на полуслове, недовольно оглядывая прихожан. Из толпы к нему шел молодой, лет двадцати парень. Высокий, худощавый, одетый в джинсовый костюм. Лицо его обрамляла небольшая аккуратная бородка.
— Корысть, — повторил парень и продолжил, обернувшись к молящимся: — Всеми вами движет корысть!
После этого он снова двинулся к алтарю.
Священник глянул в сторону служек, мол, угомоните хулигана, а сам хотел продолжить чтение, но тут парень распахнул куртку и священник увидел у него на поясе скрученные скотчем продолговатые цилиндры и цифровой таймер. Таймер вел обратный отсчет. Хулиган немного разжал правый кулак – в ладони прятался какой-то цилиндрик с единственной кнопкой.
Отец Дионисий похолодел.
« Больной? Террорист?» — замельтешили мысли в его голове: «Что делать? Что делать?!»
— Не трогайте его, — громогласно крикнул он, служкам почти уже кинувшимся на возмутителя спокойствия.
— Вы хотите что-то сказать? – священник подвинулся, указывая парню на место рядом с собой. — Говорите.
«Главное – не волновать его», — думал отец Дионисий: «Может, выговорится и уйдет. Только не мешать и, ни в коем случае — не спорить.»
Парень запахнул куртку, остановился справа от священника и повернулся к молящимся.
— Слава Тебе, Господи, говорите вы, а на самом деле – дай! — продолжил парень, не спеша застегивая пуговицы на джинсовке: — Дай здоровья! Дай мужа! Дай прибыли! Дай жизни после смерти!!!
Народ стоял, как громом пораженный. Если бы священник как-то отреагировал на наглеца, его бы уже давно выволокли из церкви. Но тот молчал, молчали и прихожане.
— Или вы думаете, что молитвы ваши Бог слышит, а в души не заглядывает?! Слова услышит, а мысли не прочтет?!.. Смилуйся, молите вы, прости прегрешения, пожалей!.. А кто из вас пожалел Его? О любви просите, а Его любите? Не корыстной любовью: на, мол, вот мою любовь, а взамен дай. А просто так – любите?!
Кто-нибудь из вас хоть раз задумался, каково это: ежедневно, ежечасно, ежесекундно слышать: Дай исцеления! Дай обогащения! Дай счастья! Дай, дай, дай!
Какая-то необъяснимая сила была в словах этого парня. Все смотрели на него, как завороженные и слушали, слушали, слушали…
— А сами, — крикнул парень, — Без Бога – сами что, не можете? Вы Отцом Его называете. Какому Отцу будет неприятно видеть, что дети его выросли, что не всё уповают на Него, а кое-что и сами могут? Хочешь здоровья – не пей, не кури, физкультурой займись. Хочешь работы – учись, будь терпелив и дисциплинирован. Боишься тюрьмы – не кради, не убивай. Хочешь справедливости – добивайся. Не нравится правитель – меняй его. Неужели Бог не возрадуется, что дети его сами справляются? Или есть такие, что не рады, когда ребенок сам пойдет? Когда сделает нечто сам и сделает хорошо!
Но нет – Дай! Дай! Дай! — вот все, что Он от вас слышит.
И ни один из вас не скажет: на — возьми, Боже! Отдохни, Отец Небесный. Не услышь хоть день моих молитв, пусть разум Твой побудет в покое. Скажет так один, а за ним другой – вот уже и тысячи и миллионы замолкнут. Пусть Отец передохнет. Хоть минуту, хоть пол-часа в день.
Говоривший обвел взглядом застывших прихожан.
— Ну что же. Не сделаете вы, сделаю я, — сказал он и вдруг рявкнул. – ВОН!!!
Стоявшие впереди старушки отшатнулись под напором его голоса.
— ПОШЛИ ВОН!!! – кричал парень. – Дайте Отцу Небесному хоть на час отдохнуть от вашей алчности!
Народ снова попятился. Взгляды молившихся метались между раскрасневшимся в гневе молодым человеком и лицом отца Дионисия. А священник успокоительно разведя руки, слегка ими размахивал, мол, давайте, топайте отсюда. И кивал.
Думал Дионисий при этом, что, вот, как удачно выходит эвакуировать людей подальше от этого ненормального. Еще секунда колебаний, и прихожане быстрым ручейком потянулись к выходу. А парень шел следом и прищелкивал у них над головами неизвестно откуда взявшимся в его руках ремнем…
Одним из последних, покинувших церковь мужчина средних лет в ветровке защитного цвета спустился по ступенькам, и дошагал до недалекой стоянки. Там его ждал древний «Москвич 412», за рулем которого его сидел невысокий седой старик в темном пиджаке. Мужчина сел в машину, и она тут же не спеша тронулась с места. Правда, проехала недалеко – за угол ближайшей пятиэтажки.
— Все записал? – нарушил, наконец, молчание старик, вынимая ключ из замка зажигания.
Мужчина, молча, кивнул и протянул ему навороченный «смартфон». Старичок уверенно поводил пальцем по сенсорному экрану, и в салоне автомобиля зазвучали слова: «…Или вы думаете, что молитвы ваши Бог слышит, а в души не заглядывает?! Слова услышит, а мысли не прочтет?! Смилуйся, молите вы, прости прегрешения, пожалей!.. А кто из вас пожалел Его? О любви просите, а Его любите?..»
— Изображение дергается, — сказал старик недовольно. Мужчина промолчал. Старик сделал звук тише и перемотал запись на начало.
— Твои впечатления? – сказал он, не отрывая взгляда от экрана.
Мужчина глубоко вздохнул.
— В десятиминутный норматив уложился, — начал он. — Держался уверенно. Попа вывел из игры грамотно. Речь не затянул, но и не скомкал. Акценты расставил правильно. Опомниться никому не дал… В общем, я думаю…
В это время по стеклу дверцы водителя постучали. Это был тот самый парень, что только что выступал в церкви. Только уже без бороды.
— До вокзала не подбросишь, отец? – спросил он, криво улыбаясь.
Парень тяжело дышал и нервно оглядывался.
— Садись, — кивнул старик и добавил в полголоса. – Конспиратор, мать твою…
Хлопнула задняя дверь, и «Москвич» снова тронулся с места.
— Муляж сбросил? – спросил мужчина.
— Обижаете, Сергей Павлович, — ответил молодой человек, распахивая полы куртки. На поясе его блеснул пряжкой ремень.
После этого каждый занялся своим делом: старик вел машину, мужчина смотрел в окно, а парень нетерпеливо ерзал на заднем сидении.
— Ну как? — наконец не выдержал он, затянувшегося молчания.
— Зачет, — будто нехотя сказал ему мужчина средних лет.
— По краешку прошел, — вдруг сказал старик. – Тут не столько умение, сколько везение сработало.
— Почему везение? – вспыхнул парень. – Я все правильно рассчитал…
— Рассчитал, — передразнил его старик. – А ты в курсе, что сегодня должен был службу вести не этот поп, а другой? Отец Никодим его кличут. Он просто заболел – ангина. Вот Дионисий и вышел сегодня вместо него.
— И что? – спросил мужчина.
— А то, что Никодим в 88-году служил в саперной роте под Пешаваром. И он бы его, — старик ткнул пальцем за спину, – поделку за полсекунды вычислил бы. И ночевал бы твой курсант нынче не у своей девушки в постельке, а в отделении милиции.
— И ничего не ночевал бы, — буркнул названный курсант.
«Москвич» затормозил на светофоре, и старик обернулся к нему:
— Ты хочешь сказать, что если бы сегодня заутреню служил отец Никодим, ты бы все равно выполнил задание?
— Конечно, — кивнул парень. – Только вместо муляжа, я бы показал этому попу вот это.
Молодой человек достал из нагрудного кармана рубашки фотографию и протянул ее старику. На фотографии сидела на стуле немолодая женщина с испуганным лицом, а мужчина в маске за ее спиной, приставлял к виску сидевшей ствол пистолета.
— Это родная сестра Никодима, — прокомментировал парень.
— Подлинная? – спросил мужчина, заглядывая в фотокарточку.
— «Химия» — улыбнулся парень. – Но Никодим бы об этом не знал!
— А позвонил бы? — не сдавался старик.
— Проводного телефона у нее нет, — сказал парень. – А мобильный бы не взял. Там с ночи авария на соте. До обеда точно не починят.
— Твоя работа? – хмыкнул мужчина. Парень потупил глаза и хитро улыбнулся.
Старик крякнул и сказал:
— Замечания снимаются, — и добавил удовлетворенно. – Молодец.
— А что за ахинею ты нес? – спросил мужчина. Он был доволен, но старался это не демонстрировать. – Отсебятину или цитировал?
— Из проповеди Симеона Аримейского, — ответил парень. – Восьмой век. В спецхране Патриархата раскопал.
«Москвич» остановился.
— До понедельника можешь быть свободен, — сказал мужчина. – Отдыхай, готовься. В понедельник последний зачет. Форма одежды – гражданская. Ты каким оружием лучше владеешь? «Холодным» или «огнестрелом»?
— «Холодным», — ответил парень дрогнувшим голосом.
— Ну, вот его и прихвати. Все. Свободен.
Курсант выбрался из автомобиля и зашагал по небольшой аллейке в сторону автобусной остановки.
— А что у него на последнем зачете? – поинтересовался старик.
— Ликвидация, — коротко ответил мужчина.
— Первая? – спросил старик и, не дожидаясь, сам и ответил. – Первая. Сразу видно – он у тебя еще мальчик не целованный…
Он пожевал губами и вдруг сказал:
— А ведь врет твой курсант. Не говорил Симеон Аримейский ничего подобного. Потому как не было его ни в восьмом, ни в каком другом веке.
Молодой человек дошел до середины аллейки, когда на него сверху из прорехи в серых облаках обрушился столб яркого света. Удар был такой силы, что он не удержался и рухнул на колени. Заложило уши, а налетевший сильный порыв ветра, запорошил глаза. Часто махая крыльями, с небес не его плечо опустился белый голубь. А потом, следом за светом, ветром и голубем сверху грянул раскатистый ГОЛОС. И сказал этот ГОЛОС: «СПАСИБО!».
Когда прореха в тучах затянулась, свет погас, а раскаты ГОЛОСА стихли, голубь вспорхнул с плеча. В несколько взмахов крыльями птица исчезла за деревьями, а молодой человек встал с колен и, спотыкаясь, побрел по аллейке дальше. Он не понимал, куда и зачем идет.
А в ста метрах от него старик азартно снимал происходящее на смартфон. Остановив съемку, он проверил запись. После чего повернулся к оторопевшему рядом мужчине и весело подмигнул ему.
— Это что было? – пролепетал мужчина. – Это ОН что: «спасибо» только что сказал? Этому молокососу?
— Кончился молокосос, — сказал старик. – Был, да весь вышел.
— И кто же он теперь? – ядовито спросил мужчина. – Может святой? Или пророк?
— Поглядим. Это и от нас теперь зависит, — хихикнул старик и снова ему подмигнул. — Ликвидация, говоришь? Ну-ну…
Еще почитать:
«Троица» 3 история 2 глава
Пассажир.
Снежное крыло [Snow wing]
Эльфийские рассказы — Брат мой, брат
«
»
24.12.2019
