Два немых стража, машинально окинув мёртвым взором непрошенных гостей, с таинственным величием медленно расступились, пропуская трёх путниц в мрачный склеп шелестящих книг.
— Очарование… — ахнула самая младшая из девушек, проникая внутрь и вдыхая тяжёлый старинный смрад пожелтевших страниц.
— Надя, будь осторожней.
— Товарищ Верочка, поверь мне, фашисты вряд ли предпочтут живой разбой каким-то сказочкам!
Сёстры, едва очутившись на пороге колоритного пристанища таинственных принцев, капризных дочерей, тружеников-дровосеков и гордых драконов, в оцепенении замерли, боясь даже пошевелиться. В кровавом бархатце закатного солнца сиротливо грустили полупустые полки, а от дощатого пола будто бы исходил пар.
— Так мало книг… — с неопределённой тревогой пробормотала Надя, пробегая пальцами по корешкам пыльных рукописей.
— Наши забрали часть, — пояснила Люба, — средняя из сестёр, — другую сожгли фашисты.
И после неловкой тишины добавила, взглянув в покрытое сажей окно:
— На носу комендантский час, как бы нам не попасться…
— Любочка, не порть всем настроение. — скривила губу младшая, выглядывая из-за полок. — Хотя бы сегодня!
— Почему? Потому что сегодня твой день рождения? Надя, спешу тебе напомнить, что вокруг гибнут люди, идёт война, и мы не в том положении, чтобы беззаботно щебетать в библиотеке!
— Вот всегда ты такая… — обиженно прошептала Надя и отвернулась.
— Да что ты…
— Хватит, девочки! Лучше идите сюда, я вам кое-что покажу! — донесся до сестёр отдалённый голос Веры.
После небольших плутаний в книжном лабиринте Веру сёстры обнаружили в укромном уголке, бережно сокрытом тенями. Девушка стояла, протягивая подошедшим какую-то запылившуюся книгу.
— Молитвенник? — скривилась Люба, выхватывая из рук улыбающийся сестры серенький том. — Не смеши меня! Ты до сих пор веришь в свои то девятнадцать лет, что отца и брата можно уберечь от пуль молитвами?!
— Если на то Божья воля, — смутилась Вера, — то и отец, и брат выживут. А если нет…
Любовь отвернулась, резко хлопнула невинной книгой по полке и, грохоча ботинками, направилась к дверям библиотеки.
— Верочка…
— Всё в порядке, Надь, правда, — улыбнулась девушка, обнимая сестру. — Я верю, что мы все будем жить. Мы отстоим Киев, отстоим страну, поняла? — девушка неопределённо промолчала, а потом добавила, щёлкнув сестру по носу. — Люба права, стоит поспешить.
Старшая из сестёр скрылась с поля зрения, оставив тринадцатилетнюю Надежду наедине с сотнями дверей, ведущих в добрые, злые, простые, запутанные, волшебные и самые что ни на есть реальные миры. Девочка с предвкушением обернулась к покосившимся от старости стеллажам и, пробежавшись горящими глазами по названиям, с трепетом выудила понравившуюся корочку:
— «Приключения Робинзона Крузо»!
Надежда удовлетворённо спрятала книгу за пазуху и поспешила прочь.
— А теперь все на выход, через десять минут тут всё взлетит на воздух. — хмуро заметила Любовь, когда младшая из сестёр вернулась.
Троице были хорошо известны планы партизанской организации, которая, не желая отдавать библиотеку и многие другие здания культуры Киева фашистам на растерзание, приняла решение собственноручно избавиться от этих домов. Сегодня постигнет грустная участь и библиотеку.
Шелест выцветших страниц сменился оглушительным рёвом железных птиц, рассекающих истерзанное кровавыми ссадинами небо. В воздухе же стоял тяжелый смрад гнили и бензина.
Перебегая гуськом по погрязшим во тьме улочкам, сёстры то и дело останавливались, проводя встревоженными взглядами шествующих по умирающему городу людей в форме.
Но не успели путницы миновать и квартал, как были замечены двумя патрульными.
— Стой! — рявкнул один из них, а другой, подняв винтовку, прицелился в оцепеневших сестёр.
Девочки мимолётно переглянулись и, не сопротивляясь, медленно подняли трясущиеся руки вверх.
— Кто такие?
У Нади ушло сердце в пятки. Она вдруг осознала, что сейчас может быть последний миг её жизни. С недавних пор правила в отцепленном городе ужесточились, и уже были случаи, когда нарушевших комендантский час горожан расстреливали на месте.
Девочка даже не заметила, как стоящая рядом с ней Люба незаметно увела руку в бок, за Веру.
— Мы… — начала было Вера, но запнулась.
— Бегом! — перебила её Любовь и бросила под ноги мужчинам неизвестно откуда взявшийся шарик, который, угрожающе шипя, за считанные секунды наполнил улицу пепельным туманом.
Троица бросилась наутёк. Но и патрульные не растерялись, тут же открыв пальбу по сёстрам.
Девочки завернули за угол и на миг остановились, переводя дыхание.
— И где же Бог?! — метнула гневный взгляд на старшую сестру Люба. — Нам не прорваться!
— Любонька, хватит! — истеричным шёпотом взмолилась Надя, еле сдерживая слёзы.
— Надо… — отрешенно смотря вперед застыла Вера, игнорируя возглас сестры. — Кто-то должен остаться. — Девушка подняла глаза на сестёр: — У меня и документы есть.
— Что?! Ты что вообще говоришь?! — вытаращила на неё глаза Надежда, — Мы оторвёмся! Мы же непобедимая троица, забыла?
Удары тяжёлых сапог о потрескавшийся бетон и разъярённые голоса усиливались, каждая секунда была на счету.
— Ну же… — обессиленно выдохнула Вера, разворачиваясь к сёстрам спиной.
— Нет! Нет! — запротестовала младшая.
Но Люба, быстро оценив обстановку, хладнокровно схватила уже ринувшуюся к сестре Надю и затолкала её за мусорные баки. Как оказалось, очень вовремя.
— Нет… — продолжала шептать девочка, вырываясь из рук сестры.
Стиснув зубы, Люба крепко зажала ладонью рот Наде, ощущая на своей руке её жгучие бриллианты слёз.
Тем временем преследователи поравнялись с покорной Верой и, поставив её на колени, вывернули костлявые руки девушки за спину.
— Где они?
— Кто?
Сердце Нади, наблюдавшей за происходящим через отверстие между грязным плюшевым медведем и пакетами неизвестного содержимого, было готово выскочить из груди.
— Твои подружки.
Девушка пожала плечами.
Мужчина что-то сообщил на немецком своему напарнику.
— «Она их не выдаст», — тихо перевела Люба. Надя удивлённо приподняла бровь, мол, когда успела?
— Вера научила, сказала, вдруг пригодится, — иронично скривилась Анастасия и вновь сосредоточилась на мужском диалоге. — «…Тебе она никого не напоминает? Погоди! А разве не её мамаше разрешили проститься в Бабье…» — Люба осеклась, прикусив губу.
[*Бабьий яр — место массовых казней гражданского населения в Киеве, где невинных людей заставляли раздеваться, залезать в яму, а после расстреливали]
Сидящая у неё на коленях девочка резко обернулась:
— Я не ослышалась?!
Патрульные засветились, услышав голоса. Громко переговариваясь, они направились к мусорным бакам.
— Дура! — Люба с напряжением вжалась в стену разрушенного здания, стиснув руки в кулаки: — Готовься бежать. По моей команде. Раз. Два…
Решительное «три» заглушил потрясший землю грохот, переполошивший взметнувшихся в мрачное небо угольных ворон.
— Библиотека…
Фашисты, напрочь забывшие о странном звуке, вновь стали переговариваться. Их голоса заглушил неистовый рёв, а потому сёстрам оставалось лишь напряжённо наблюдать за происходящем. Мужчины в замешательстве вернулись к нешевелящейся Вере.
— Toten. — прочла по губам немца Надя и мелко-мелко задрожала, жмурясь.
В следующую же секунду грянул разрезающий ухо выстрел, за которым последовал грохот удаляющийся сапог.
Надя сквозь закрытые глаза ощутила, как Люба аккуратно отделяется от неё. Ощутила, как сестра на несгибающихся ногах медленно встаёт. Ощутила ту бешеную волну слепой ярости, захлеснувшую ошарашенную девушку. Любовь, не видя ничего вокруг, покинула своё небезопасное убежище, и, шатаясь, побрела к обмякшему телу.
— Это ты виновата! — наконец очнулась младшая, вылезая за сестрой.
Маленькая девочка, глаза которой вновь стали заполняться слезами, неверяще качала головой:
— Если бы ты её не толкнула! Если бы ты дала ей шанс… Она бы была жива!
— Замолчи. — нахмурившись, Люба медленно поднялась от ещё тёплого тела сестры и ткнула молебником Наде в грудь.
— Как ты могла? Как?!
— Уйди…
Надя стала медленно отступать:
— И мама… Почему вы мне не сказали?! Ну почему?…
На неестественно морщинистом лице Насти девочка разглядела хрупкую жемчужину горькой слезы и, окаменев, резко отвернулась. Уже через секунду Надя шагала прочь. Но младшая всё же замерла и, колеблясь, наконец обернулась. Глаза Нажи в недоумении расширились, а рот слегка приоткрылся:
— Любочка?..
— Убегай! Быстрее! — размахивая в ужасе руками, неслась к сестре Люба. — Этот район тоже заминировал!
И действительно, слева от сестёр в нескончаемой тьме грянул взрыв. Заминированный дом разлетелся в щепки.
— Что?!
— Командир знал, что сегодня фашисты будут производить обыск, вот и решил воспользоваться шансом! Он же меня предупреждал… О, Боже, прошу тебя, если ты существуешь, убереги мою сестру. Беги… Надя, беги. И ни в коем случае не оборачивайся!
И Надежда побежала. Подгоняемая гремящими взрывами, она бешено неслась, не помня себя. Дом за домом, квартал за кварталом, крепко прижимая к сердцу потрёпанный молитвенник.
Наконец взрывы начали затихать, отдаляясь и оставляя в одиночестве выдохшуюся девочку. Она медленно остановилась, замерев в мёртвом полумраке.
— Любочка?.. — с дрожью в голосе повторила, оглядываясь, Надя.
Никого. В душном смраде поднявшейся пыли не было никого. Лишь перепуганная до смерти крыса быстро пересекала дорогу.
Сзади послышались голоса. Обернувшись, Надя тупо уставилась на искажённые силуэты приближающихся людей в форме, держащих в руках винтовки, дула которых были направлены на неё, Надежду.
***
Отложив газету с кричащей красным заголовком датой «14.10.1951», пожилая библиотекарь встала, оглядев уставшим взглядом опрятное здание недавно восстановленной библиотеки. Холодные лучи солнечного диска медленно таяли, из последних сил цепляясь за близстоящие книжные стеллажи. Пора отправляться в обход.
Посетители, сдав карточки, давно покинули маленькую обитель, оставив томиться в сладострастном ожидании нового дня сплошь заставленные книгами полки. Теперь же, дыша полной грудью грубым городским ветерком, проникнувшим в колоритное пристанище таинственных принцев, капризных дочерей, тружеников-дровосеков и гордых драконов через маленькую форточку, сотрудники быстро сновали по начищенному до блеска паркету, бережно возвращая героев в их дворцы и на поле боя.
А пожилая библиотекарь с ворчанием направилась к одинокому столику, на котором сразу подметила бессовестно горящую лампу, вспоминая сидящую тут днём девушку с неестественно седыми висками.
— «Православный молитвослов» — прочла женщина, поднимая со стола пахнущую пеплом книгу.
Что-то маленькое и незаметное бесшумно выскользнуло с зашевелившихся страниц и плавно приземлилось на паркет. Библиотекарь с интересом подняла листок и развернула его:
«Дорогой и горячо любимый товарищ Наденька!
Сегодня мы хотели бы поздравить тебя с твоим тринадцатилетием! Это большой день, и мы очень надеемся, что сможем сказать тебе эти же слова через десять лет.
Война… (зачёркнуто)
Это твой день, Надюша. Пусть мы и часто ссоримся, мы всё же искренне верим, что вместе одолеем фашизм и ещё обязательно слетаем к звёздам!
Твои горячо любимые, Любонька и Верочка.
14.10.1941»
Романтизую жизнь и провожу экскурсии по радуге. Ты заходи, не стесняйся. Будет здорово, если тебе что-нибудь приглянётся :з
