Дело в Дзумсое.
Штабс-капитан получил под началие полуроту дагестанской милиции. Командир отряда полковник Лохвицкий поручил Вересковскому проверить дорогу в Дзумсой, к гнезду бунтовщиков. От лагеря, где расположился отряд, в селении Ушкалой, Иван Васильевич направился со своими дагестанцами на восток, преодолев через брод бурный Аргун. Едва заметная в густом лесу, дорога шла вдоль правого берега бурной порожистой речки, впадающей ниже по течению в Аргун. Конные разведчики Вересковского медленно пробирались сквозь густой, колючий подлесок. Местность была совершенно дикая и являла собой отвесные скалы, заросшие сосной, грабом и прочими породами деревьев. Кавалеристы растянулись по правому берегу речки на полверсты, что не понравилось штабс-капитану. Иван Васильевич кликнул подпоручика Зуриятова, двигавшегося впереди на хорошем кабардинце гнедой масти.
. . . — Подпоручик велите своим людям не слишком растягиваться. Местность весьма удобна для устройства засады. Я полагаю, вы осведомлены, что чеченцы достаточно искусны в этом.
Подпоручик приложил руку к папахе и открыл было рот, чтобы ответить командиру полусотни, как в ту же секунду по ущелью эхом разнесся звук выстрела. Сраженный пулей, выпущенной из густой чащи Зуриятов свалился с коня. Вересковский дернул за поводья коня и поспешил спрятаться за выступом скалы, преграждающей вход в ущелье, однако устыдился своего невольного замешательства и поспешил громким криком оповестить ушедших вперед всадников.
—Засада! -Эскадрон ко мне!
Горная трущоба огласилась частыми выстрелами и криками “Аллах!”. Чеченцы были повсюду. Иван Васильевич понял, что путь к отступлению отрезан. Горцы взяли эскадрон в окружение. Вскоре, в чаще леса послышались звуки сабельного боя, крики раненых и стоны умирающих. Штабс-капитан, занимавший до начала “дела” место в конце отряда, оказался отрезанным от остальных. Иван Васильевич, впавший в отчаяние боя, состояние которое нападает на воинов в бою, когда храбрый солдат понимает, что каждая секунда может быть последним мгновением жизни и отбрасывает все инстинкты самосохранения, выхватил шашку и ринулся в чащу леса, откуда доносились звуки сражения. Вдруг, из-за толстого ствола огромного бука вылетел всадник. Конь его ударил грудью в бок гнедого жеребца Вересковского и опрокинул того вместе с всадником. Штабс-капитан слетел с седла, перекатился и держа в вытянутой руке шашку приготовился дорого продать свою жизнь. Удивительное дело, в голове князя совершенно ясно и внятно прозвучал голос: “Сражайся! Нет твоей гибели в этих горах!”. Будто кто-то неведомый, засевший в его голове начал отдавать приказы.
Вересковский начал отбиваться от нескольких чеченцев, окруживших его на небольшой лесной поляне. Иван Васильевич был превосходным фехтовальщиком. Даже отъявленные буяны и дуэлянты в гвардейском полку, в Петербурге были весьма учтивы и вежливы с поручиком, зная что в противном случае им возможно придется иметь дело с искусным и проворным бойцом на саблях или эспадронах. Но тут, в дзумсойском лесу, бой шел не за честь дамы или сатисфакции за неосторожно оброненное слово, но за жизнь. Чеченцев было четверо. Устроив из ствола бука тыл, штабс-капитан держал в вытянутой руке шашку и ждал первого выпада. Старший из нападавших, бородатый горец в белой папахе, что-то крикнул своим товарищам. Небольшой отряд отошел от Вересковского на несколько шагов и в ту же секунду на князя налетел молодой чеченец с шашкой. разгорелся бой. Юноша был весьма молод, горяч и неопытен. Его безусое лицо пылало страстью и азартом боя. Горец крутил шашкой, пытался поразить своего противника слева, справа, забежать за спину. Иван Васильевич изловил юного фехтовальщика на ложном выпаде и полоснул того по руке. Рукав черкески молодого бойца окрасился кровью, оружие выпало из его рук. Штабс-капитан, отступил назад и стал ждать следующего противника.
Вперед вышел старший чеченец. Этот оказался опытнейшим бойцом. Чеченец орудуя шашкой и кинжалом несколько раз поразил князя, хотя и сам был ранен своим противником. Князь и чернобородый чеченец оказались достойными противниками. Наконец, через минуту, штабс-капитан получил ужасный кинжальный удар в грудь и упал. Кровь залила мундир, Иван Васильевич махал шашкой, пока сознание окончательно не покинуло его. Князь упал бездыханным.
Полурота была разгромлена. Выступившее на звук выстрелов в ущелье подкрепление из отряда полковника Лохвицкого, несколько рот Куринского полка, нашли на лесной дороге лишь несколько десятков раненых и убитых. Тела штабс-капитана Вересковского среди них обнаружено не было.
Люлька качается. Вместе с ней качается небо, такое густо-синее, чистое и ясное, без единого облачка.
“Как хорошо. Такие чудные мысли кружатся в голове! Я превратился в птицу? Взмах крыльев и небеса становятся ближе. Изумительно, я вижу как сквозь ультрамариновый воздух начинают сверкать не мигающим желтым светом звезды. Чудно! Наверное, в скором времени я достигну края небес и стану частью эфира. Вот как, именно так я себе и представлял, что душа таким образом воспаряется в Обиталище покинувших Землю”
Неподкованная горская лошадь споткнулась об острый камешек, скатившийся с обрыва. Штабс-капитан, привязанный сыромятными ремнями к спине старого мерина, использовавшегося чеченцами для перевозки раненых, застонал. Вересковский почувствовал свое тело, будто рухнувшее с небес на землю. Во рту противный металлический привкус, голова билась о круп лошади. Капитан с трудом разлепил веки глаз. Под ногами лошади желтая пыль, стершихся в порошок камней горной тропы,
— Что это!? Почему я привязан к лошади!? Зачем!? Отставить! Отвязать немедленно! Где фельдфебель Чаврышкин!? На гауптвахту!! На месяц!!
Вересковский впадал в беспамятство и вновь приходил в себя, начинал бредить, пытался выхватить из ножен шашку, которой уже не было при нем. Тогда пожилой чеченец, старший в команде горцев, сходил с коня, поправлял повязку на груди князя, осматривал ремни, которыми он был привязан к старому мерину и тяжело вздохнув, снова садился на коня.
Князь вновь пришел в себя от того, что почувствовал сильный холод во всех членах тела. Произошло это, наверное, от потери крови из раны и воспоследовавшей вслед за этим слабости. Его начало знобить и дрожь часто проходила по всему телу. Старый чеченец заметил это, сошел с коня, развязал черную бурку, укрепленную позади седла и укрыл ею раненного русского офицера.
Вересковский с трудом поднял голову. Уже стемнело. В холодном небе блистали яркие, крупные звезды. С вершин подул стылый, вечерний бриз. Вскоре, процессия с раненым князем втянулась в аул, растянувшийся по берегам шумной, горной реки, петляющей в ущелье. Это был — Дзумсой, известное в Чечне гнездо разбойников.
