Цветы пустоты

Зараза! Вот только зашла в свою каюту, только глаза привыкли после едкого света к спасительной темноте (шутка ли! – шесть часов перед мониторами «Авалона» без возможности встать и размять шею), и едва освободила руки и плечи от форменных рукавов и плаща, приготовилась уже вздремнуть, как нет…

Надо было меня вызвать!

Ещё пару мгновений, пока раздражающе пищал селектор, я колебалась: не проигнорировать ли? Вряд ли что-то серьёзное – я только что сверилась со штурманами – в ближайшие часы всё должно быть спокойно. Никаких метеоритных дождей, астероидов, вспышек или случайных столкновений с чёрными дырами не предвиделось. Так что же? Могу я не заметить? Может, не дошла ещё.

Но сказки. Не положено. По камерам можно легко увидеть, что я уже в каюте. Значит остаётся обречённое смирение:

–Старший помо…

–Зайди ко мне! – голос капитана был резок. Вот как? Без формальностей? Ну что ж, видимо, разговор предстоит важный.

По-хорошему, конечно, следовало обратно облачиться в форму, но если капитан вызывает без соблюдения протокола, то почему я должна его соблюдать? С какой радости? Обойдётся!

Через пару минут я уже входила в каюту капитана. Не скажу, что она была сильно больше моей, хотя сначала мне так казалось, да и на предыдущих кораблях, где я ходила по космическому морю, капитаны брали себе лучшие и большие каюты, но Адриан не был из таких. Я с ним ходила уже четыре раза и на краткие вылазки до ближайших звёзд, и на далёкие разведывательные отправления и всегда он был скромен.

–Вызывали? – спросила я, закрывая за собой дверь. Он сидел за большим столом, строил из голограмм какой-то маршрут, но я с первого взгляда его не опознала, а откровенно пялиться было бы свинством.

–Садись, – Адриан едва на меня взглянул. На лице его были откровенные тени усталости и бессонницы. Что ж, приятно видеть, что кому-то хуже, чем мне.

Я покорилась, села. Попробовала ждать, пока он со мной не заговорит первым, но он молчал, и я не выдержала:

–Адриан, ты прекрасный собеседник! Ничуть не жалею, что вместо заслуженного отдыха я сижу здесь.

–О чём…– Адриан теперь обратил на меня внимание, спохватился, – ах да! Прости, я задумался. Да…

Он побарабанил пальцами по столу, явно пытаясь решиться на что-то, затем набрался смелости и сказал:

–Слушай, Аманда, я тебе хочу кое-что предложить и надеюсь, что ты поймёшь меня правильно.

Начало мне не понравилось, но я покорно молчала.

Капитан, ободрённый моим молчанием, продолжил:

–Завтра мы будем в дельте космических течений. Ты прекрасно знаешь, что Центр ждёт от нас пути к Розовой Долине.

–Я читала договор, – удержаться от замечания, пусть и неуместного, было сложно.

Ну а что? он говорит очевидное. Да, я в курсе, куда веду «Авалон» и в курсе, что Центр надеется найти в Розовой Долине источник новой энергии. Все его поиски на этом и сосредоточены. На Земле всё оказалось до смешного конечно. Оказалось, что стоит людям начать жить чуть больше, чем раньше, и все запасы, которые внушали и говорили о десятках и сотнях лет, истаяли за два-три поколения.

Теперь всё, что осталось, сосредоточено на поисках ресурсов. Остатки энергии, последние аккумуляторы… кто станет считать уже деньги в таких условиях? Энергия – всё, что имеет теперь значение. Таков наш век. И в наших школах потешаются над учебниками. Я бы тоже потешалась над царями и королями, что сражались за золото. Потешалась бы, но не стану – я помню последние дни, когда золото ещё чего-то стоило.

–Через семнадцать часов мы будем уже подходить к Розовой Долине, – уточнила я. – Если всё пойдёт по плану…

–Я хочу предложить тебе разделиться, – перебил меня Адриан. – Оставим «Авалон» в безопасном месте, разделим команду на две части – одну возглавишь ты, другую я. Сядем в челноки, и ты пойдёшь к Розовой Долине, а я налево – к Туманности Калиостро.

Сначала я решила, что спятила. Но затем поняла – спятил он и расхохоталась.

–Нет! пойми! – Адриан вскочил, принялся крутить голограмму, показывая мне место завтрашней стоянки, – вот смотри… если здесь мы оставим «Авалон», а не здесь, то мощности челноков хватит, чтобы…

–Зачем? – техническая часть вопроса мне была ясна. Это несложно: отвести «Авалон», разделить команду по челнокам и разъехаться в разные стороны. Но мотив?

–Так мы исследуем сразу же две области! – теперь в Адриане проснулся капитан. Он смотрел на меня с раздражающим снисхождением, объясняя очевидное.

–Центр велел нам исследовать Розовую Долину. Речь шла об этом. Прочти договор! – я не поддалась раздражению.

–Ну…– Адриан смутился, – ну так будет выгоднее. Им же! Они нам спасибо ещё скажут. За одну экспедицию исследовать две области. Ну же, Аманда! Поддержи меня!

Я мрачно смотрела на него. Завязала я с авантюрами и с чьей-то поддержкой. Меня бы кто поддержал! Собирателям образцов Центр разрешает десять провалов подряд прежде, чем казнить их; юнгам до восьми; клеркам и штурманам всего шесть (оно и понятно, или образцы не те собрать, или опись не ту сделать); кокам, квартирмейстерам и боцманам допускается сделать пять негрубых провалов подряд…

Но я старпом. И мне дозволено всего четыре провала. Капитанам, правда, и того меньше – три. Но у Адриана нет ни одного, а у меня это последний шанс. Я совершила уже четыре провальных путешествия и если это пойдёт не так – меня казнят. Жестоко? Да, некоторые считают, что это жестоко. Но Центр должен идти на жертвы, должен сокращать численность населения, чтобы сберечь ресурсы, оттого и введены наши законы.

Я именно поэтому и отправилась с Адрианом, думая, что он меня пожалеет и не станет толкать в безрассудство. Но вот – прилетели! Ему вздумалось поиграть в героя! Конечно, даже если он не сможет ничего сделать, не добьётся успеха, это будет первый провал. А у меня это будет смерть. Отступление от задач Центра (а здесь не просто отступление, а конкретный мятеж), это. Конечно. Авантюра. В случае успеха – почёт, здесь Адриан прав, но в случае провала…

А я жить хочу!

Древние люди верили в то, что над их судьбами властвуют мистические духи и боги. Моё поколение уже не верило ни во что, кроме космоса и науки, но получая раз за разом провал в своём личном деле, я невольно задумывалась, что, может быть, люди были правы тогда? Один провал – ничего, объяснимо. Мы просто тогда сбились с курса, и наш корабль налетел на астероидный пояс. Второй раз я виновата сама, признаюсь – капитан Грей был мерзавцем, и я случайно сообщила ему об этом, что привело к дисциплинарному взысканию. В третий раз я опять же виновата сама – расклеилась и ослабела, выполняла работу спустя рукава и не заметила нарушений, которые потом заметила инспекция. В четвёртый раз капитан погиб, и я не смогла сберечь команду от марсовой лихорадки… мой просчёт, но только наполовину.

И вот, рассчитывая прервать полосу неудач, молясь богам (но только про себя, засмеют!), я отправилась с Адрианом, и тут подстава!

–Всё будет нормально, – убеждал Адриан, – я обещаю! Всё будет хорошо. Всю ответственность я беру на себя.

–Нет. это нарушение и отклонение от протоколов.

–Ты боишься?

–Представь себе! Я не боялась лезть в драку с инопланетными тварями и в огонь, но здесь да, боюсь! За отклонение и малейший просчёт меня казнят! А тебя нет.

–Хочешь, чтобы и меня казнили? – уточнил Адриан.

–Хочу, чтобы мы выполнили задачу Центра без всякого тупого геройства! – рявкнула я. Не выдержала всё-таки.

–Центр будет нам благодарен!

–Это нарушение протокола.

–Это всего лишь отступление. Зато, подумай, Аманда…мы станем героями!

Я молчала. Адриан почему-то надеялся, что я сдамся так легко и просто. Надо сказать, что два нарушения назад я бы так и сделала, поддалась бы, когда нечем было рисковать. Но сейчас? Нет уж. Моя жизнь висит на волоске.

–В другой раз.

–В этот, – Адриан скрестил руки на груди, ждал моей реакции. – Я больше не вернусь в экспедиции. Хватит. Неблагодарное это дело.

–Тогда без меня, – я покачала головой. – Я уже нарисковалась. С меня хватит.

–Аманда, в последний раз? – Адриан не мог понять, что я уже давно не прежняя. Раньше, когда мы только начинали вместе, когда были молоды и веселы, когда прибыли на службу в центр и готовились к первым полётам, он действовал на меня иначе и мог уговорить. Тогда я его любила. Но я тогда полюбила бы кого угодно, кто также как я горел хождением по бесконечному простору и звёздам. Но сегодня во мне циничность. Сегодня я хочу жить. Мечтательница мертва, осталась тень. И тень, видят звёзды, хочет жить.

–Нет.

Он отшатнулся. Не верил, не хотел верить, что я его не поддержу. Он знал мои чувства, верил в меня, в мою безоговорочную поддержку. Но вот незадача – ничего бесконечного нет. Даже космос должен иметь конец, просто он нам непостижим. Как и любовь, и преданность. Но наступает момент, когда нужно определить границу. И я определила.

Я слишком много пострадала из-за него. Мне досталось сначала ехидство соратников, затем шёпоты, что это он ведёт мою карьеру, а не я чего-то могу добиться сама, мне досталась ревность и долгие размышления. И, когда, кажется, я смирилась, капитан Грей вдруг поинтересовался при всём экипаже:

–Вы всё ещё преданы своему глупому чувству к капитану Адриану или всё-таки поумнели? Просто, если второе, то я велю квартирмейстеру переселить вас в соседнюю ко мне каюту – негоже вашему сердцу пустовать, непривычно, наверное?

–Вы мерзавец! – сказала тогда я, не подумав.

Ошиблась, конечно. Мерзавец был вовсе не Грей. Он, по крайней мере, кроме дисциплинарного наказания ничего не требовал. А вот Адриан, которого я любила, и в которого верила, вёл меня к возможной смерти.

–А если это приказ? – Адриан овладел собой. Он надеялся меня уговоить. Но не только он меня хорошо знал, я его тоже знала.

–Тогда составляй бумагу.

Он не решится, конечно не решится. Это же значит – заявить Центру о своём мятеже. И никакого героизма. А ему хочется быть именно героем, если это его последний полёт, то это последний шанс получить от Центра признание и уйти в лаврах. Но вот только не за мой счёт!

Я поднялась:

–У вас всё, капитан?

–Аманда…

–У вас всё? – повторила я, переходя именно на официальное обращение, не желая никакого сближения. Никогда больше не желая.

Он кивнул.

–Разрешите идти?

Он смотрел на меня с ненавистью. Ему был нужен пилот челнока. Старпом на это годится, и Адриан уверен был, что я приму его предложение как всегда.

–Иди…– процедил Адриан, и я заметила впервые, как уродлив он может быть, когда злится.

Но развивать этой темы я не стала и вышла во всей возможной строгости, хотя больше всего хотелось по-человечески разреветься.

***

Теперь сна не было ни в одном глазу. Зараза! Организм был измотан физически, но сон не забирал меня, и во мне ширилось внутреннее опустошение.

Я распаковала ужин. Конечно. В условиях космического корабля сильно не поешь, но я на еду никогда не жаловалась. На Земле она стала на вкус одинаковой, такой же пластиковой и пресной, так что здесь ныть? Подумаешь, добавляется только более жидкая, желеобразная форма ко всем перечисленным характеристикам, ну и что? зато питательно. Чёткий баланс белков, жиров, витаминов и углеводов. А вкус – это дело десятое. Это раньше люди могли себе позволить специи и вкусности, мы же делаем упор на быстроту и удобство роста и приготовления. Для сбора и выращивания нужна энергия, для обработки тоже – так что никаких сложных блюд! Да и еда – это всего лишь топливо. Корабли получают его, генераторы получают его и люди. Остальное лишь блажь.

Во всяком случае, нас учили именно так – вариантов не было.

Перекусив и промучившись бессонницей, я наплевала на попытки отдохнуть, оделась снова в форму и вышла на площадку. Мониторы отливали зеленоватым и синим цветами, мы неслись сквозь черноту, в которой вспыхивали в неожиданной близи то красные, то желтые, то сиреневые огоньки… красота! Но красота эта только в первой вылазке, в тот момент, когда тебя тошнит, мутит, когда кружится голова, а ты поднимаешься на безумной скорости и видишь неожиданно Землю и впервые пролетаешь над близкими к ней планетами и спутниками. Это пугающая красота, это страшная красота. Человек мал, и не всем доступно узреть и прочувствовать на себе свою ничтожность в общем масштабе космоса.

Потом привыкаешь. Привыкаешь к черноте, к пролётам над планетами, к вспышкам, астероидам, кометам и к неожиданным разноцветным огонькам космоса, что пролетают и загораются так близко, так неожиданно и ярко. На языке экспедиций эти огоньки называются «Цветами». Цветы среди чёрной пустоты, среди забвения и тишины, в которой можно пропасть…

Наверное, в первое время в Центре было много мечтателей, или, что ещё хуже, поэтов, и кто-то очень романтичный дал этим огонькам такое название. А может быть, первым экспедициям эти огоньки действительно напоминали цветы, которые исчезли из-за пыльных бурь одними из первых?

Сейчас же на площадке кроме мониторов был лишь боцман Фалько. Я оглянулась по сторонам прежде, чем заговорить с ним:

–Привет.

–Ага! – он кивнул мне, не отрывая взгляда от мониторов.

Фалько мой сводный брат. У нас были разные отцы, и это сыграло нам на руку – фамилии расходились, родства не заподозрили. Я провела его в Центр, помогла подняться до боцмана, и Фалько был единственным мне близким человеком. Он заботился обо мне. Наивно, но беспощадно. После моего конфликта с капитаном Греем, был полон желания разбить тому нос, еле-еле сдержала. И то, припугнула разоблачением нашего родства!

Фалько отвлёкся от мониторов, посмотрел на меня внимательно:

–Что случилось?

Я пожала плечами.

–Выглядишь ужасно, – ответствовал Фалько, настораживаясь.

–Знаю.

–Так! – Фалько поднялся из кресла, крикнул вглубь коридоров, – Эстер!

Затем сделал мне успокаивающий знак рукой, мол, сейчас, пять минут. Эстер – второй боцман – появилась через минуту, перепуганная неожиданным призывом. Всего наш экипаж вмещал в себя двенадцать человек, включая меня и Адриана. Большую часть команды я встречала впервые – Центр старается постоянно перемешивать команды мелкого ранга, чтобы не допустить во время экспедиций мятежей и панибратства. Эта привилегия только для старпома, капитана и судового врача – их слаженность на руку.

–Посиди, – попросил Фалько, Эстер надулась, но взглянула на меня и раздумала спорить. Кивнула.

Мы с Фалько отошли в коридор, и у грузового шлюза я быстрым шёпотом пересказала ему предложение капитана.

–Подлец! – Фалько пришёл в ожидаемую ярость. – А если он сдохнет? А если что-то пойдёт не так? это космос! Центр сожрёт тебя! Ты же не согласилась?

Ярость Фалько была непритворной.

–Конечно же нет! – я даже обиделась. – Авантюры закончились. Но он может уговорить вас. Или заставить меня…

Мои глаза наполнились слезами. Причина этому была сухость – многочасовое сидение перед мониторами и яркий свет коридоров, но эффект был верным. Фалько дрогнул, сжал руки в кулак:

–Не бойся! Не бойся ничего, слышишь? Он не сможет…не позволим! Я не позволю.

Фалько был взбешён и не унимался в буре своей ещё долгих пять минут, потом спохватился:

–Отдыхай. И не вздумай соглашаться ни на что!

Я закивала, показывая, что поняла, а затем нырнула в свою каюту и только теперь перевела дух.

Что ж, Фалько всегда был безбашенным. Именно по этой причине он не поднимался выше боцмана. Его сила и вспыльчивость были нужды при физических столкновениях с обитателями планет и космоса, при решении каких-то чисто физических задач: погрузки или постройке. Он мог хорошо пилотировать корабль, но как же он был несдержан!

Я это знала. И из этого знания и рассказала ему о предложении Адриана. А как иначе? Я долго заботилась о Фалько, я провела его в боцманы, пусть и он позаботится обо мне. Пусть решит мою проблему – не мне же одной решать всё и за всех. Я старпом, на мне лежит ответственность за жизни экипажа.

Но прежде их жизней мне ценнее моя.

***

Всё произошло быстро. Как потом мне рассказывал Фалько – команда пришла в бешенство, узнав о решении Адриана загребать жар их руками. Отправление вопреки установке, нарушение плана, который был закрыт от команды, но открыт для капитана и старпома, привело их к страху. Адриан рассчитывал, что с моим и собственным влиянием просто разделит экипаж, а те и не поймут, что точка прибытия должна быть одна, а не две.

Бунт был хилым, но его хватило: Адриана они арестовали спящим, и заперли в камере грузового отсека. «Авалон» перешёл под мою власть, и я стала исполняющим обязанности капитана.

О событиях произошедшего я написала в судовом журнале кратко. Сообщила о том, что капитан Адриан предложил мне отступление от плана Центра, а затем был арестован решением экипажа. О роли Фалько ни слова – по факту, он был тоже преступником, ведь он начал мятеж.

Пока собирали образцы, и весь экипаж отсутствовал на борту, за исключением меня и пленника, я раздумывала о том, что сотворила и раз за разом приходила к мысли о том, что всё сделала правильно. Идея Адриана была отчасти верной, и будь я моложе, я бы решилась. Но не сейчас, нет! у меня у самой даже зачесались руки при мысли о разделении экипажа и отправке на челноках, но я сдержалась – безумства потом.

Адриан просил выпустить его, молил, угрожал и даже плакал – у него не было ни одного нарушения и ни одного провала, и он боялся наказания. Я успокаивала его, говорила, что это один из трёх, что есть ещё шансы отыграть всё обратно, но он не слушал и проклинал меня. В конце концов мне это надоело и я в следующий обед подлила ему снотворного.

Так он и проспал до самого прибытия на земную Станцию.

***

–После чего был арестован, – докладывала я собранию капитанов и правления. Меня слушали молча. От Адриана такого не ждали, но экипаж в голос подтверждал мои показания.

–Кто арестовал его? – спросили меня закономерно.

–Старший боцман Фалько Моррис.

–Что с ним?

–Он арестован, – ответила я.

Фалько не понял. Он так и не понял, что пал необходимой жертвой. Я должна была по протоколу провести арест Адриана, но у меня не поднялась бы рука. А так… а так я объяснила центру, что арестован он был одним из членов экипажа, я же, чтобы не вызвать возмущений, приняла решение команды и только по прибытии на Станцию, отдала приказ об аресте Фалько.

Он бранился, рвался, орал, что заступался за меня, требовал защитника, но я отмолчалась. И когда от меня потребовали подтвердить или опровергнуть слова Фалько, сказала, что никого ни на что не подбивала и о решении боцмана и команды не знала. Но, не зная о решении, я предотвратила возможный мятеж экипажа и уговорила сохранить жизнь капитану Адриану, сообщив, что он не угрожает, и усыпила его.

Спорить с этим можно было, но я знала, что Центр не станет докапываться до правды. Адриан сплоховал и вместо одного провала получил сразу же четыре: отступление от приказа, попытка склонить старпома на предательство, почти что мятеж на борту и тщеславную попытку воспользоваться чужим трудом и рискнуть чужими жизнями вместе с кораблём.

Фалько ждало понижение в должности. А меня…

–Ваши действия признаны верными, – наконец ответили мне. – Вы спасли корабль. Выполнили задание и не допустили мятежа. Они не верны, если говорить протокольно. Но протоколы составлены на Земле. Вы сделали всё, чтобы защитить жизни и миссию. Все обвинения с вас сняты, вы можете прибывать на Станции и выбирать миссии по своему усмотрению.

И это я тоже предполагала. Правление было в ярости от моих действий, но капитаны других кораблей знали, что условия на бумаге и в реальности отличаются. К тому же, Адриана никто не любил. Он был скромен, города и деревни других планет не грабил, контрабандой не промышлял, договариваться не умел, грезил звёздами и оставался мечтателем.

Это меня поломало и озлобило. А он…

Но не надо. О мёртвых либо хорошо, либо ничего. кроме правды. А от правды толку мне не будет. И хорошо говорить больно.

–Ступайте! – милостиво дозволили мне, и я покинула собрание.

Умудренная же опытом, я не торопилась торжествовать в пределах всевидящих стен и оказалась права. Меня окликнули:

–Старпом!

Но я не обернулась. Играть так до конца. Я раздавлена горем. Я в унынии, в усталости, в конце концов!

–Аманда! – меня нагнали, развернули и я оторопела.

Я думала за мной погнались с бюрократическим бредом, с подписью, и ожидала увидеть секретаря собрания или кого из инспекции, ан нет. хуже. Капитан Грей, чтоб его!

–Опять вы? – не удержалась я. – Что на этот раз? Злорадствовать пришли?

–Я мерзавец, – уточнил капитан Грей, – мерзавец, а не подлец. А злорадствовать подло.

–Вас переклассифицировать?

–Аманда…– он наклонился ко мне и тихо сказал, – вообще-то я хотел вас поздравить. Вы избавились от глупого чувства к тому капитану. Вы победили и поставили себя над ним. Это говорит о том, что вы не такая уж и дура.

–Я дура! – поспешила я возразить. – Я едва не допустила мятеж, и…

–Рассказывайте эти сказки наверху, – посоветовал он. – Очень рекомендую оставить их для инспекций, а не для меня.

Вот тут я помрачнела. Неужели этот мерзавец что-то понял? Да как? Невозможно!

–Просто Центр пока заинтересован в тебе больше, – продолжал Грей, вглядываясь в моё лицо, будто бы ища что-то, – и это значит, что они поверят. Пока поверят. Я предлагаю закрепить эту полосу удачи и отправиться завтра в новую экспедицию.

–Куда же? – я не знала как реагировать. Отрицать? Глупо. Удивляться? Наивно. А если это провокация?

–Со мной. С моим экипажем, по моему маршруту и на моём корабле.

–На «Секрете»? – уточнила я, чтобы хоть как-то оттянуть время для ответа. Он мне не нравился потому что я не знала, что ответить. Мне не хотелось бы отправляться так скоро, но…что-то было в этом предложении, и в этом мерзавце, такое, что теперь завладело моим вниманием.

–А у меня есть еще корабль? – капитан не удивился, лишь усмехнулся, угадывал, гад такой, мои мысли.

–Почему я?

Он пожал плечами:

–Мне кажется, это отличный шанс, чтобы выиграть время. Будет следствие. Адриана будут казнить. Тебе лучше убраться отсюда. А мне нужен старпом – предыдущий спился.

–Не могу сказать, что осуждаю его!

–С тобой комфортно работать, – признался Грей. – Очень надёжно. Только у меня будет одно условие: захочешь назвать меня мерзавцем или как-нибудь ещё, сделай это не при команде, а то придётся подавать на дисциплинарное разбирательство. Да и авантюр впереди много, не думаешь?

Я потрясённо молчала.

–Подумай, – посоветовал Грей, отходя, – у тебя еще есть немного времени.

Он оставил меня в коридоре Центра в полном непонимании и недоумении. И с какой-то странной надеждой, зарождающейся в опустелой моей душе также ярко и также внезапно, как «цветы пустоты», что настигают тебя в давящей темноте космоса.

Этот человек знал, на что давить: на мою жажду приключений и любопытство. И кто он после этого, как не мерзавец?!