Чёрные волны

(*)

Море волнуется с самой смерти отца, но волнение это разное. Сначала оно было траурным, горьким – море оплакивало его гибель, или, вернее сказать – убийство. Потом оно вспомнило в себе ярость – не просто умер Морской Царь, а был убит одним из сыновей своих! И восседает этот сын на троне, и называет себя новым Морским Царём! Море металось в каждом из нас – детей Морского Царя, звало к отмщению, не находило отклика – в ком страх, в ком отдаление от трона…

И надо сказать, я тоже тому способствовала. Я ведь тоже царевна и право на трон имею. Вот только отца убивать я не планировала, а теперь таиться надо, но отступаться – нет, не смогу. И море мне не позволит.

Потом море бесновалось во мне, кипело, кровило, не находило во мне той самой бури, которую хотело. Но я давно знаю – море, конечно, сила могучая и бескрайняя, но море на то и море, что края не знать, а я – царевна, и за мною будет народ, и трон тоже будет, а это значит, что даже если хочется крови и бури, надо держаться.

Море можно в крови утопить, а дальше что? Как эту кровь потом вымывать? Слезами? Нет, бедное моё море, терпи, я иначе пойду, иначе тебя очищу от предательства, хотя ты того не поймёшь.

И меня как предателя тоже клеймишь, от того что не понимаешь, что я берегу тебя и заступаюсь. Тебе подавай войну, тебе подавай кровь, тебе подавай шторм, но что останется после шторма?

Потерпи, море, немного осталось тебе в заточении.

– Как это произошло? Как? – Сигер бесится. Он уже успокоился после того, как убил нашего отца, и ему кажется, что и народ почти что смирился с его приходом, и затихли уже шепотки о нём самом и о тех наших братьях и сёстрах, что его не приняли.

О той же Алане – любимице отца, ненавистной мне сестрице, что кроме весёлых песенок, кажется, ничего и не знала. Ан нет, попыталась Сигера убить – море в ней говорило, да только слабо оказалось. Заточена Алана. А скоро и до других черёд дойдёт, и до полукровки Бардо – чужак он везде, и Сигер нашёл повод и его заточить, вот ждёт Бардо суда как изменник и предатель. Сигер терпел, боялся, и вроде затихать начало и пришла пора покончить со всеми нами, но нет – напасть!

– Царь, – советник перед ним и сам готов зарыдать, – люди появились неожиданно. Разграбили сокровищницу…

– Молчать! – орёт Сигер и тем самым теряет царский облик.

Морской Царь не срывается. Морской Царь призывает в себе море. Напрасно Сигер думает, что всё стихло и забыто, что упрочил он своё положение, ой, напрасно. Народ всё помнит, а в нужный момент оно всплывёт – и про него, и про срывы, и про то, что траур по отцу быстро снял, и слух, что меня он держит в угрозах.

Часть слухов распространена моими же соратниками. Я всегда искала и ищу дружбы со всеми – советники, стражники, служанки – неважно кто, ведь не знаешь, никогда не знаешь, кто тебе окажется когда полезен. Сейчас это мне на руку – так я общаюсь с сухопутными людишками, так я им смогла, через три пары верных рук передать знание о том, как попасть в одну из сокровищниц Морского Царства.

Море во мне билось, истерило, шипело, грозило карами, но я упорствовала: так надо! Малая часть сокровищ, но зато наш народ увидит, что Сигер такой слабый Царь, что его даже сухопутные не уважают, а нам с чего?

Вода камень точит. А себя я потом прощу. Поднимусь на защиту Морского Царства, и народ за мной пойдёт. За мной пойти проще, чем за Сигером – за мной таких слухов нет…

– Убили двоих наших, – шепчут Сигеру, боятся. Но не слов, а его и это тоже уходит в народ, расходится по придворным, скорбным, тревожным, напуганным, застывшим от самого факта, что какие-то там сухопутные посмели лезть в море.

А от придворных всё польётся по слугам – знать любит трепать языком и не любит обращать серьёзного внимания на тех, кто убирает им и чистит. А те слышат, те тоже живые и в свою очередь, понесут услышанное остальным.

– Откуда они узнали? Откуда…– у Сигера ужас и ярость, а что хуже – бессилие. Сухопутные, следуя моим советам, совершили набег на сокровищницу на рассвете, когда море ещё спокойно и не ждёт подвоха. Стоило стражникам почуять неладное, как сухопутных и след простыл. Да и добирались они до той пещеры не на кораблях, а на быстрых и лёгких ладьях. И поскольку точно знали куда плыть, то не шумели и были точны в своём налёте.

Я бы на месте Сигера сразу бы поняла, что это кто-то из своих сдал нахождение сокровищницы. Но у Сигера море в крови, такое же как у меня, и он этого моря боится – море не терпит не только предателей, но и убийств. Меня оно карает, и я принимаю кару, а вот его утянет.

– Откуда…– шипит Сигер, и глаза его, чужие, отравленные совсем не нашей магией, сверкают опасно и страшно.

Откуда-откуда! От ершового супа! Сигер, ты идиот, если у тебя есть ещё какие-то сомнения.

Сигер и сам чует настрой. Он знает, что должен встать на защиту своих родных волн, но бесится: как же это некстати, как же это невовремя!

Ну? Сигер?

Он смотрит на меня, а я мрачна. Что он хочет прочесть в моём взгляде? Покаяние? Сигер, я пошла на то, чтобы одну из сокровищниц моего Царства разграбили, неужели ты думаешь, что я покаюсь?

Я покаюсь тогда, когда убью тебя, не раньше! Когда взойду на трон нашего отца!

Но его промедление, его растерянность мне на руку. В народе помнят разную храбрость и та, что приходит в сражениях, далеко не первая.

Я выхожу вперёд, перед всеми придворными, за моей спиной трон моего брата и его недоумение: что я делаю? Бойся, Сигер!

– Друзья, я прошу вас всех сохранять спокойствие! – я говорю и говорю мягко. А ещё – этим маленьким выступлением я показываю, что царь слаб. Это его долг утешить народ, но он во власти моря. – Мы обязательно выясним все обстоятельства и покараем наших врагов. Я обещаю вам это. Именем моего отца обещаю…

Для Сигера это оплеуха. Для народа – ещё один повод к недоверию сегодняшнему Царю.

– Именем его…– повторяю я тихо. Мой голос расчётливо падает, я склоняю голову набок, показывая всем своим видом, как живёт во мне ещё эта рана.

А она живёт! Тут я не лгу, просто увеличиваю масштаб. Так река, попадая в небольшую яму, вымывает землю, расширяет себе место, так и я.

Вы-то потеряли Царя, но царя вы заменили, ведь Сигер на троне, а я-то потеряла не только его, и вы должны это понимать, ведь вы все морской народ и знаете связи моря.

– Все свободны, – это уже Сигер, спохватился, плавник поломанный, что я творю не на его пользу, вспомнил, что он Царь! – Кроме ближайшего совета и моей сестры.

Сестёр у тебя много, Сигер! Да только меня ты ненавидишь больше – знаешь, что я есть и я знаешь, что я про тебя всё вижу.

– Царевны Эвы, – Сигер усмехается. Нехороша его усмешка, но и пусть. Не боюсь. Море не позволит мне пропасть, разойтись пеной не в свой срок. Я ему обещала месть.

***

Советники, советники, кому вы служите, родные? Мне ли? Ему ли? Спрошу, а что услышу?

– Царству Морскому, – от самого честного и искреннего, кто меня желает видеть на троне не по тому, что я его заслуживаю, а потому что его не заслуживает Сигер-отцеубийца и цареубийца в одном лице.

– Морю, – ответят храбрые, которые готовы идти воевать хоть сейчас, да только держать их надо от крови, ведь море всю кровь помнит.

– Трону, – скажут преданные и от них я лучше буду держаться подальше. Для них трон – это место Царя, и если Царь на троне, то проблемы нет. И неважно даже какой Царь, важно, что на нём корона и у него ключи от Морского Царства.

– Народу, – скажут хитрые и оправдывающие себя. И будут правы, потому что народ хочет разного – и войны, чтоб поживиться, и мира, чтобы удержать благо; и интриг, чтобы было нескучно, и покоя, потому что от интриг страшно – и всё одновременно!

– Себе, – скажут те, кому реально нечего скрывать. Подлецами зовут их и на суше, и в море, а разобраться – за что их винить?

Конечно, когда займу трон, заговорю иначе, даже с сегодняшними своими соратниками заговорю совсем на другом языке, перейдя из позиции слабой в настоящую власть. Это сейчас они действуют так, как я хочу, но думают, что направляют меня, забыли, глупые, истину: море не направишь.

Но одни думают, что я не хочу идти против Сигера и уговаривают меня, обещают поддержку. Другие полагают, что я его боюсь и готовы защитить меня. Третьи уверены, что не боюсь и в защите не нуждаюсь, а просто хочу отомстить и вернуть трон моего отца.

И все они не до конца правы. Я не хочу идти против Сигера, но он вынудил меня. Я боюсь, но не брата, а моря, что и в нём. И во мне. И отомстить я хочу, но больше ради самой мести. А что по поводу «вернуть», так трон мой. Как вернуть то, что уже моё? Всегда моим было…

– Сколько они взяли? – Сигер знает, что ему надо собраться, что придётся быть Царём.

Забавно, что это до него доходит только сейчас. Царство – это бремя. Власть – это оковы. Надев корону, он сделался ещё большим рабом, чем последний пленник, посланный на наши глубины добывать жемчуга.

Власть – это то, что тянет в бездну. Это камень на шее. И вот он – камень!

Один из советников, тот, что из породы «служу Царству Морскому», оглядывается на других, его можно понять, он не хочет докладывать о таком, а придётся. Я ловлю его взгляд, едва заметно киваю. Это мой соратник. Он всегда уважал меня и мой голос в совете отца. Он пойдёт за мной, потому что я действительно могу повести, потому что сейчас я владею собой.

А Сигер едва держится от бешенства.

Но доклад есть доклад, а приказ приказом. И начинается список – золото: в слитках, статуэтках, украшениях и монетах; алмазы, жемчуга, изумруды и рубины…

Море много чего хранит. Многие волны ушли уже с тех самых дней, когда первые люди, чтобы задобрить море, стали жертвовать ему первые драгоценности. Люди менялись, а их любовь и ужас перед морем крепли.

Доклад был сух, и, как полагается, очень мягок по части правды. По моим сведениям украдено было больше, но кто будет всерьёз пересчитывать древние монеты?

И потом, тут сам факт важен: сухопутные почуяли безнаказанность, проявили неуважение. Покарать сухопутных!

– Предложения? – Сигер знает, что предлагать нужно, скорее, ему, но он всё ещё не поборол в душе своей сыновью преданность. Вот только отца у него больше нет. Теперь сам, Сигер, сам!

Советники, что служат Царству Морскому, твердят о том, что нужно улучшить охрану оставшихся сокровищниц.

Но это полумера. Всего лишь полумера! И я заявляю об этом с остатками такта.

– Это наши сокровища и мы решаем, где их держать в своём доме, – замечаю я.

Да, советники могут быть недовольны моим возражением, но зато они видят, что у меня есть мнение и я думаю. Даже больная, да. Мне уже давно стабильно плохо – море разъедает меня понемногу, ждёт, когда я позволю ему буйствовать, но я здесь, и я высказываюсь, пока Сигер ждёт от наших голосов спасения.

– Ещё предложения? – он играет Царя, он смотрит на всех и каждого, не высказывая ничего ни на предложение об охране, ни на моё замечание.

– Нужно узнать, как они нашли наши тайники, откуда они знали о путях, – это говорят те, что служат морю.

Здесь я согласна. Я бы тоже начала с поиска предателей.

– Разумно, – говорю, – это то, на что нам действительно следовало бы обратить внимание. В конце концов, если Сигер устроит массовые гонения на правых и виноватых. Это тоже будет не так уж и плохо.

Он покажет себя безумцем.

– Кто ведает картами? Кто отвечает за морские пути? – я задаю вопросы, мне отвечают. Сигер даже оживает, ему кажется, что решение есть.

Но вот только, кто спрашивает, тот и ответы заказывает! В данном случае, задавать надо так: кто занимался морскими путями и ведал картами?

А это я. Да, давно. Да, тогда я была ещё молода. Но море не терпит упоминания о возрасте. Оно слишком древнее, чтобы считаться с какими-то там годами.

– Надо показать, что море в бешенстве! – замечают те, что служат трону. – Не допустить больше сухопутных в море.

– Пойти на них войной!

– Затопить берега!

– Увести всю рыбу…

И это советники? Их что, топили в детстве, чтобы в мозгах булькало?

– А может ещё чернилами осьминожьими им на водной глади написать «щукины дети»? – я бешусь и сама уже не знаю, наигранно это или реально. – Что вы несёте? Сухопутные – это вся народность людей суши, и вы всех хотите погубить? Да, они обидели нас, оскорбили, но это же не значит, что теперь всех их надо покарать?

Море откликается во мне – ему нравится эта идея, а вот мне не очень. Во-первых, от суши и море зависит – мы же должны куда-то девать излишки рыбы и получать те же сокровища. Во-вторых, если всё станет морем, то наказание сушей, существующее у нас, станет легендой и сказкой.

А сказок никто не боится.

– Твоё предложение? – Сигер мрачен. Он обращается ко мне напрямую.

– Прежде всего – надо оставаться в милосердии и здравомыслии. Нужно выяснить, откуда у людей такая информация. Наши тайники – это всё-таки тайники. Я не уверена, что даже все жители Морского Царства знают, где они находятся…я права?

Тут главное смотреть на всех с подозрением. Если ты открыто подозреваешь других, никто не будет подозревать тебя – будет слишком занят, чтобы доказать свою невиновность.

– Вы правы, царевна, – находятся советники. – Это закрытая информация, доступная совсем немногим. Вероятно, какой-либо стражник…

Стражник? Что ж, стражник – это хорошо. Их без счёта расходится пеной по морю по поводу и без. И справедливо. Они слышат многое, знают и видят тоже, вот и выгодно пускать их в расход.

– Нужно выяснить, – я смягчаюсь, – это первое. Второе– необходимо усилить границы. Каждый провал и каждый лаз в наше Царство должен быть взят под наблюдение.

Сигер нервничает. Это можно сделать только с помощью самого моря, а море не шибко любит тех, кто убивает Морских Царей.

Так что, Сигер, пей солёную воду и закусывай её солёной икрой, да не поперхнись!

– И третье… – я выдерживаю паузу, показывая колебание, – необходимо передать сухопутным послание. Пусть выдадут воров и вернут награбленное. Воров покараем и на том забудем.

– Царевна! Они нас оскорбили, а мы…– бесятся справа. Сигер любит бешенство, но в совете держит его минимально. Понимает!

– А мы должны заботиться о народе! О безопасности! Нельзя развязывать войну! Мы не в позиции силы, мы…– я вскакиваю, выговариваю ему с тем же бешенством, которое роднит меня с Сигером и которое так нравится моему внутреннему морю.

Но у меня расчёт. Даже бешенство можно рассчитать и я рассчитываю. Царевна Эва – это море. Это не только сдержанность, это ещё и шторм.

А ещё…

Тело расчётливо качает, я хватаюсь за столешницу. Мне плохо, мне очень плохо, соль моря расходится по моим венам, проступает на них белизной. Я умру, если не усмирю море, если не дам ему ярости, или если не успокоюсь.

Но сейчас это на благо.

– Сестра! – Сигер напуган. Конечно, ему не простили ещё толком заточение Аланы и Бардо, если со мной чего случится – кто же поверит, что это болезнь, а не убийство?

– Царевна! Вам плохо?

– Нет, всё хорошо…благодарю, – я опускаюсь в своё кресло. Всё нужно оборачивать себе на пользу. – Я просто резко встала, простите меня.

– Может вам обратиться в лазарет? – советники тоже напуганы.

Всё на пользу, на свою пользу!

– Мой царь велит мне быть здесь, и я здесь, – побольше твёрдости в голосе, на народ это действует гипнотически. Такие фразы им что свет и вера. Они списывают с тебя часть твоих проступков.

Уверена, что уже к обеду эта моя фраза разойдётся по замку. С восхищением в сторону моей твёрдости и негодованием в сторону Сигера: заставляет больную мучиться, подле себя держит!

– Я тебя не держу, – Сигер спохватывается, – ты бы сказала, что тебе дурно.

– Дурно – понятие для тех, у кого есть время. Я должна быть с народом. Мы ещё не решили кого отправим гонцом в сухопутное царство, – возражаю я.

Строго говоря, мы вообще еще не решили, что всерьёз сделаем это. я ведь только предложила! Но наглость проливы берёт, а царственная наглость и моря в себе заключает, так что…вы подумали, а я за вас решила.

Совещание заканчивается скомкано. Сигер выдаёт поручения, косится на меня, нервничает, но всё же приходит к моему плану и утверждаем его с мелкими деталями.

Во-первых, строгая проверка стражников и картосоставителей. Также, под проверку Сигер отправил и двух наших сестёр, так как те обитали как владычицы в краю сокровищницы в разное время. Ну, пока мы с Сигером, ещё не сговариваясь, от престола их не отделили. Но это дела давние, прошлые, значит, можно не считать.

Во-вторых, усиление границ. Но стражей. Потому что…без объяснения. Те, кто знают море, поймут. Остальные лишь удивятся, а если мне повезёт, то решат, что Сигер слаб для того, чтобы связать себя с водами.

В-третьих, гонец. И вот это не шибко приятно.

Определили в гонца Бардо – нашего брата, хоть и полукровка он, хоть и от земной женщины, а всё же в гонцы царевичей не посылают. А он царевич. Но я не возражаю. Бардо мне соратник, но не самый близкий. Зато потенциальный претендент на трон – не просто же так его мой отец держал у себя, да и в совет ввёл? Может и видел чего, а если так, то подальше его, подальше, пусть убирается к своим сухопутным!

Но всё же мне не нравится такое решение. Он царевич. Да, сейчас он в заточении и милость Сигера ему должна быть дана, но не в гонцы ведь!

Словом, не знаю пока как реагировать – благом ли это назначение воспринимать или наоборот – каверзой, но молчу. у меня и аргумент есть: я болею, советники, а потому снисхожденья ко мне, снисхожденья!

***

Сигер приходит поздно. Вообще-то, я его не жду, но идея гнать полотенцем из покоев Морского Царя самоубийственна, хотя море внутри меня хихикает и предлагает попробовать. Моя служанка пропускает его ко мне с идеально круглыми от ужаса глазами, а я…

Я даже не встаю к нему навстречу.

– Спасибо, Хейли, – я отпускаю её. Она смотрит на Сигера с подозрением, но уходит.

Она служит мне. Уже мне, а не ему, а ведь изначально была послана как шпионка. Ха-ха. Шпионка должна быть умной. Или хитрой. Или хотя бы не выдавать своего властителя столь откровенно.

Хейли теперь моя. Я ей не верю до конца, но и не доносит она – это знаю.

– Как твоё самочувствие? – Сигер мягок. Теперь он и не царь будто, а брат. Добрый брат. Брат, который либо меня убьёт, либо будет мною убит.

– Если я нужна, то я выполню твое поручение, мой Царь, – тут побольше усталости в голосе.

– Эва, не говори так, – он печален. – Мне кажется, что после…ты последняя, кто меня понимает.

Потому что ты убил нашего отца, одну из наших сестер отправил в заточение, другого…Сигер, не играй в эту игру!

– Ты меня ненавидишь, – продолжает Сигер, – и ты права. Ты во всём права. Но Царя больше нет, наш отец умер.

– Убит, – поправляю я и море внутри меня кровит.

– Его нет, – Сигер избегает правды, хотя бы так он держит себя внутри моря целым. – А ты есть. и ты можешь быть мне врагом, а можешь…знаешь, Эва, я хотел тебя убить. Я думал, что ты пойдёшь против меня.

И дурак, что не убил. И потом, я тебе не верю. Я просто молчу.

– Но ты умна. И точно скажешь мне правду, в отличие от моих советников. И народ тебя любит.

Потому что народу нужна опора, а ты, братец, пока только вредитель и праздный царь!

– Потому я предлагаю тебе союз, – Сигер не знает о чём я думаю, а я изображаю больную, такую слабую суть свою, что мне, мол, и думать тяжело. – Помогай мне. Давай советы, как подобает сестре. Будь с народом, защищай его, и народу будет надежда, и тебе будут почести, воды, проливы – как захочешь.

Я хочу, чтобы тебя не было, Сигер, чтобы мой трон вернулся ко мне. Остальное оставь себе и запей соленой водой!

Я не верю тебе. Это тянет на ловушку. Но и возможности, надо признать, открывает. Больше деятельности от царевны Эвы – больше любви от народа? Больше опор, и…нет, опасно. Впрочем, когда море бежало от опасностей?

Образ Эвы должен побеждать образ Сигера. Сигер – царь, но правит ли он на самом деле?

– Ты поможешь мне? – спрашивает Сигер тихо. – Эва, это ведь и твой народ. Неужели ты не хочешь ему покоя и мира?

Хочу, потому и избавлю трон от тебя!

– Помогу, – лгу я, – ради народа помогу.

Хотя, это даже не ложь – я ведь не сказала, кому именно помогу. А правда такая, что во имя народа я должна помочь народу. И пусть я буду братоубийцей. Всё во имя его!

И во имя себя. И моря. И царства. И трона. И мести… у меня столько поводов и все они творят море во мне, оно большое и сильное, а я слаба и остаётся молиться Великой Воде, чтобы и меня не снесло штормом.

(*)

Больше историй о Морском Царстве в рассказах «О почтении», «Без жалости», «Чудовище», «О спасении», «Об одном колдовстве», «Смута», «Первый шаг», «Пена расходится морем», «О недоверии» и «О болезни». Вселенная Морского Царства задумана мною как короткая история об одной недружной семейке…