Что происходило в ванной или "я не дам никому себя мыть,кроме Дазая!"

Он приходит с задания не в лучшем виде, это подмечает и Чуя, встречающийбрюнета у порога, он скептически его осматривает, делая выводы, что Рюноске надо…

-…мыться, живо!..

Приказ, не требующий отрицания, однако Акутагава стоит как вкопанный,мысленно и беззвучно сопротивляясь.Его всегда после заданий мыл его учитель, да с толикой безразличия, да с наигранной добротой и заботой перебирая опалово-беломоритовые пряди и массажными движениями размыливая шампунь.

-Я не ясно сказал? Иди в ванну!..

-Я не хочу мыться, пока не придет Дазай-сан!

Накахара изгибает бровь в немом охуевании, а затем берет Рюноске за его белоснежное, но сейчас украшенное пятнами цвета бордо, жабо и тянет принудительно в ванную прямо по коридору, пока несчастный Рюноске отпирается и шипит как загнанный кот, не рискуя, однако, применять способность.Чуя, тем временем, ругается, впихивая несчастного в не большую ванную и закрывая на щеколду дверь.

-Бля, Акутагава, я сейчас буду твое бездыханное тело омывать, если добровольно не залезешь в чертову ванную!!!

Акутагаву, однако, это не пугает и он продолжает стоять в грязной и, местами порванной, одежде по середине ванной комнаты, только недовольно покашливает, потому как силы на исходе и способность уже не призовешь, только хуже сделаешь.

Накахара же прислоняется к двери, смотря на парня, прикрывает глаза, устало вздыхая и тяжело выдыхая, трет переносицу, Рю непокорный, он это знает, так просто не сдастся, но какого черта надо упираться бараном из-за простого мытья?

-Я сейчас приду, когда вернусь, что бы сидел в ванной!

И Чуя уходит, открывая дверь, настал черед Аку тяжело вздыхать и снимать одежду, перепачканную кровью врагов, скидывая ее прямо на пол, потому как она уже никуда не годится.

Чуя, вскоре, возвращается назад с бутылкой вина в руках, ибо по трезвому это вынести не получится.Он облегченно выдыхает, видя на полу черный ворох одежды и апатично сидящего в ванной Рюноске, который чуть неплачет, смотря на бело-кораловую плитку ванной.

-Ну что…будем мыться?..

Чуя спокойно подходит к ванне и садится на ее край, откупоривая, видимоуже открытую бутылку вина, которое он лишь для виду накрыл пробкой, что бы не выветрилось.Выплевывает несчастную пробку в угол не большой ванной, отпивает, под неодобрительное сопение со стороны Рю, откручивает кран, переставляя на режим душа, снимает его, поливая Аку, будто садовый цветок, только в готическом стиле.

Рюноске ни то что не шевелится больше, сидя в позе эмбриона, только что выползшего из мамки, но и не ругается, будто говорить еще не научился, ну да, куда уж эмбриону.Зато фыркает недовольно, убеждая себя, что жидкость, стекающая по его лицу-это не слезы скорби по ушедшему учителю, а просто поток воды, за секунду из теплого ставший горячим.

-Ты там живой, а?

Чуя не прекращает издевательство под называнием «мытье», еще и спрашивает нелепые вопросы, что, в его положении подвыпившего вполне объяснимо и понятно.А то что Рюноске не отвечает, ну так в его возрасте «выродившийся эмбрион», говорить еще не положено, правда, и фыркать недовольно, а еще реветь-тоже, но это в виде исключения.

-Скоро уже?

Первые слова, видимо, за короткие пять минут бездействия и опухания глаз от слез, Аку вырос до пятилетнего и теперь разговаривает, задавая вполне конкретные и не терпящие долгих препираний, вопросы.Чуя на это лишь усмехается, лить на голову воду, это, конечно, хорошо, но то что тело чистым не станет-это плохо.

-Ты со мной препирался дольше, чем в ванной сидишь, прошло только 10
минут!

-10 это много…

Чуя на такое заявление лишь фыркает, не переставая поливать, будто из лейки, его «аленько-готический» цветочек.Тянется за мочалкой лежащей преспокойно за спиной Рю, на полке, собственностью которой является стена, но что то идет не так как ожидалось бы и Накахара, со смачными матами всех языков существующих в Японии, валится к Акутагаве в ванную, щедро орошая и себя водой.Где то слышится звон битого стекла и хруст, ни то костей ни то того же самого стекла.Теперь настал черед Акутагавы вопрошать:

-Ты там живой?

-Нет, блять, сдох…

Рюноске слабо, но торжествует едко задавая глупый вопрос Чуе, который ругается и копошится сзади него в ванной, пытаясь, очевидно, вылезти из нее.

-Сука, дорогое вино разбил, еще и руку порезал!

Акутагава полуборачивается, смотря из-за плеча, с сострадальческим взглядом на Накахару и его руку, с которой он всеми правдами и неправдами пытается смыть кровь, ручейками стекающей вниз, на дно ванной.

-Теперь ты знаешь, как мне больно…

-Бля, Рю, харэ сопледраму разводить и Дездемону из себя корчить, а то я тебя реально щас придушу!

Кряхтя, Чуя, все-таки, выползает из ванны, почти весь мокрый, с поцарапанной рукой и злой до чертиков, мытье с алкоголем было мешать было нельзя, но Накахара понял это уже после того, как ебнулся в ванну к Рюноске, который скорбно на него смотрел.

-Ками, да домывайся уже и вылазь, я вещи принесу!

Чуя быстро ретируется из ванны, для того чтобы обработать саднящую руку и принести Акутагаве сменную одежду.Что ему удается куда быстрее и лучше, чем затащить Аку в ванну и помыть его с вином в руках.

Пока Рюноске, со всей скорбью за членовредительство его бренного тела и надругательство над кожей посредством воды, мочалки и мыла, вылазит из ванны, одеваясь, однако, зачем то, в одежду, которая была на нем до этого.Чуя ищет аптечку, снова проклиная всех и вся.

-Акутагава, какого черта ты рванье это напялил, я же сказал, что принесу тебе одежду.

Рюноске от такого каменеет, пытаясь превратиться в каменное изваяние, а потом заходится румянцем и лающим кашлем, чуть ли не выплевывая собственные легкие.

-Н-не…надо…нич-чего!..

Ему мила одежда, которую Дазай подарил, не хватало, что бы его переодевали еще.Стыд о какой.Его собственный учитель не видел в таком амплуа, а тут, Накахара, что вообще невозможно.И Рюноске, знатно накашлявшись напоследок и начав разгибать и сгибать ноги, преодолевает расстояние пары шагов и вылетает.чуть ли не босиком, за дверь.

Чуе остается молча охуевать…