Человек

Жизнь

На земле, посреди безликой серой пустоши, свернувшись калачиком, лежал Человек. Худощавый, от головы до ног покрытый грязью — он спал в позе эмбриона, не издавая ни звука и не шевелясь, как будто стараясь слиться с этой неприветливой местностью. Вокруг не было ни души, ни единого растения, валуна или даже какого-либо намека на возвышенность. Серое небо тускло возвышалось над редкими, почти ничем от него неотличимыми облаками. Солнце, казалось, было столь мало и находилось так далеко, что даже выглянув ненадолго — не давало и шанса на возрождение погибающей земле. Этот мир, возможно, так и застыл бы в ожидании смерти, если бы маленькое существо, обделенное теплом и тревогами, не пошевелилось.

Плечи Человека резко дернулись, а руки аккуратно начали прощупывать землю. Он просыпался. Медленно, словно старик, человек встал на четвереньки и оглядывался по сторонам. Его глаза, черные как смоль, метр за метром осматривали пространство вокруг, будто пытаясь найти что-то новое, но всё также натыкались на безмолвный, не сулящий потрясений утренний пейзаж.

Человек был нагим, и лишь следы грязи и песка на его теле местами прикрывали огрубевшую кожу. Слипшиеся, черные волосы комьями торчали из головы и будто бы и не росли из нее вовсе, а были лишь очередным куском всё той же грязи на его немощном теле. Лицо, не выражающее эмоций, представляло собой скорее чьё-то неудачное творение, грубо скомканное второпях из подручного материала.

Проснувшись, и, наконец, осознав, что Сон для него на сегодня окончен, Человек медленно начал оглядываться в поисках чего-то. Обнаружив вдалеке точку, что оказалась обелиском, возвышающимся над древней серой пустошью, он развернулся в противоположную от обелиска сторону и аккуратно, на четвереньках, экономя свои силы, отправился по привычному и одному лишь ему известному маршруту.

Единожды, будучи ребенком, Человек, как и все остальные его собратья, приходил к обелиску и пытался понять: зачем он создан и что он собой представляет, однако понять это тогда, как и сейчас, было ему не дано. Но, несмотря на то, что после разового посещения данного монумента Люди больше никогда к нему не подходили (хотя никогда и не упускали из вида, чтобы хоть как то ориентироваться в этом мире) — каждый из них смотря на более чем знакомый всем выступ, невольно, представляли себе Сон. Момент, одинаковый для всех — короткий промежуток времени, когда можно ничего не делать, когда обелиск на холме покрывается невероятным Цветом, а всё вокруг становится столь прекрасным, что предыдущая жизнь теряет какой-либо смысл и прячется до самого пробуждения в уголках разума.

Человек упорно полз в одном направлении некоторое время, пока не добрался до широкой лощины, в разных частях которой уже находились другие Люди. Они мерно разрывали землю около себя, пытаясь найти себе пропитание. Человек остановился и начал выискивать подходящее место для поиска пищи. От этого выбора зависело то, насколько удачно пройдет его сегодняшний день.

Обнаружив неглубокую выемку по правой стороне лощины с небольшими комками грязи по краям, Человек спешно пополз к новому месту раскопок, при этом периодически поглядывая на других Людей поблизости в надежде на то, что они не заметили его нового места.

Без происшествий расположившись по центру в ранее уже кем-то откопанной яме, Человек продолжил труд своего предшественника, жадно впиваясь в каждый сантиметр вырытой земли. Обычный рацион Людей был очень скромен и представлял собой по большей части комья слизи и немногочисленных червей, что попадались в ней крайне редко. Разрывая голыми руками землю, они искали небольшие прослойки в грязи и песке, между которых образовывалось полупрозрачное слизеподобное вещество. Эта слизь в свою очередь была жильем для маленьких растений размером с песчинку, и чем их было больше в этой слизи, тем плотнее и питательней она казалась, однако и при меньшем количестве эта жижа все равно оставалась хорошим, да и, впрочем, единственным источником воды в этом мире. Черви частенько встречались рядом, но никогда их не было больше чем один или два за раз, поэтому среди Людей считалось большой удачей за день найти таких больше десятка.

Пока Человек приступал к ежедневному ритуалу добычи пищи, в лощине собиралось все больше Людей и стало заметно, что последние прибывшие были явно старше остальных. В этом обществе, где выживание являлось единственно возможным выбором, с незапамятных времен действовали негласные законы, определяющие поведение каждого независимо от его возраста и статуса. И как раз одним из них был тот, согласно которому каждый с наступлением темноты уходил из низины и мог туда вернуться только с утра, чтобы у всех были равные условия для поиска пропитания на следующий день. Из этого правила исключением могли лишь быть только беременные или больные, так как для тех и других любые перемещения были равносильны смерти. Поэтому, молодые и быстрые, с еще не ослабшими телами Люди всегда имели преимущество в утренний час, тогда как опоздавшим приходилось либо принять судьбу такой, какая она есть, либо жертвовать Сном в будущем, что считалось даже хуже смерти.

Человек помнил, как он узнавал обо всех тех немногочисленных правилах этого маленького общества от своей матери, которая хватала его за руку и притягивала к себе, издавая грубые шипящие звуки, когда он задерживался в яме или вдруг поднимался на ноги. Она почти всегда так делала, независимо от того сделал ли он что-то плохое или наоборот не делал ничего необычного — просто она, как казалось Человеку, на тот момент уже понимала, что существование её подходило к концу и само его присутствие как будто бы напоминало ей, что послужило тому причиной.

Беременным или уже ранее рожавшим женщинам приходилось куда хуже, чем даже старикам и больным. С того времени как Человек начал что либо понимать, его мать уже всегда выглядела уставшей, блеклой и похожей скорее на тех же червей, ползающих в слизи. Она не задумывалась о своей судьбе, предназначении, да или чём-либо другом, не связанном со слизью. Её целью была добыча пропитания для единственного ребенка и для своего ослабленного родами тела, которое создав жизнь, решительно старалось уйти уже на вечный покой.

Этот день длился невероятно долго. Человек собрал, как ему казалось, всё что только мог вокруг того места где он находился ещё до наступления полудня, но уйти на другое место ему было страшно, ведь на это пришлось бы потратить слишком много сил, да и найти новую кормушку возможно бы и не вышло. Силясь не разбить руки обо всё чаще появляющиеся камни, Человек прокопал яму ещё на локоть, прежде чем, наконец, маленькое солнце не решило окончательно скрыться за размытую линию горизонта.

Постепенно, один за другим, Люди начали уходить из лощины. Становилось холоднее, а темнота всё больше и больше превращала серое в черное. Человеку не терпелось провалиться в Сон и забыть хоть на секунду о вкусе грязи и песка и запахе слизи.

Желание

Серое небо сменилось Сном, но эти мгновения посетили Человека, как ему казалось, на слишком короткий промежуток времени. Утро возвестило о себе коротким лучом солнца, разбудив Людей и заставляя каждого из них позабыть о волшебных грёзах в ночные часы.

Ежедневная рутина Человека повторялась. Поиски места обернулись неудачей сегодня, и голодный желудок в течение всего дня давал о себе знать. Ничего не могло привести Человека к отчаянию, кроме как голос его собственного желудка и этот день был бы примером такой ситуации, если бы не крик его сородича, перебивший всё остальное.

Один из Людей, что сидел в центре лощины — встал на ноги и со всей силы рукой ударил себя по груди и издал крик. Его взгляд был устремлён вдаль, в сторону противоположную обелиску. Все отвлеклись от своего труда и посмотрели на собрата так, как будто видели его впервые, но в их взгляде не было страха, зато жила зависть, зависть необъяснимая никому, даже им самим. Человек, который встал, коротко огляделся, напряженно собираясь с силами, и побежал. Люди молча смотрели ему вслед, пока он не скрылся из виду и ещё некоторое время после. Но время шло и все вспомнили, что лишь зря теряют время до наступления ночи и продолжили своё бесконечно скучное, но жизненно необходимое занятие.

Человек забыл о голоде. Его поразил голос, что взорвал саму его душу, крик который должен был издать он сам, удар, которым он сам должен был возвестить о Возвышении. Человек был зол. На себя. На Него. Сегодняшний неудачный день отодвинул его Возвышение ещё на пару дней.

Само по себе никто из Людей не знал, что ждало каждого из них, если и когда они решаться на Возвышение. Как и никто не знал, что же находится там за горизонтом и есть ли оно вообще. Но надежда и острое желание увидеть мир, который каждый день им являлся во Сне, пересиливало всякую логику и любой инстинкт самосохранения. Поэтому Люди жили ради того, чтобы однажды выбраться из столь ненавистной ими лощины. Набирая силы, поедая червей и переваривая слизь, а после издав крик из самого недра собственной души — каждому хотелось убежать вперед и навстречу к неизвестной жизни без ежедневных «радостей» поиска лучших мест для раскопки очередных порций мерзких жиж, даже если это краткое приключение грозило бы им смертью.

Человек чувствовал, что его тело уже достаточно окрепло для Возвышения, но этот день, наполненный почти бесплотными поисками пищи отодвинул все его планы назад и, ближе к ночи, закрывая глаза, он решился во что бы то ни стало завтра придумать способ найти столько жижи и червей, чтобы еще через день он наконец то смог отправиться к самому главному пути в жизни.

Однако, на следующий день, единственный способ получения большего количества пищи, чем обычно, который нашёл Человек, вызывал у него неоднозначные ощущения. В лощине никто и никогда не помогает друг другу и даже последний вздох и взгляд умирающего, перед тем как его тело обратится в смог, всегда был обращен к серому небу, а не к кому-то из своих сородичей. Никто из Людей никому не помогает, иначе он просто ослабнет и умрёт, поэтому все силы всегда направлены на поиск ненавистной жижи. Но, одно исключение всё же оставалось, и это женщины. Женщины, что так и не смогли набраться сил для Возвышения. Женщины, которые поняли, что единственное, в чём остался какой-то смысл – это дети. Мужчины всегда просто погибали от старости, либо бросались как безумные бежать, зная что умрут даже прежде чем исчезнут из виду, но у женщин был иной путь, который был не менее страшен, но давал им хоть какую-то надежду.

Путь той, что не смогла уйти из лощины – Матери, был сложен и короток, так как после рождения ребёнка, ее жизнь была обречена на скудное существование даже по меркам этого маленького сообщества. Но первым шагом всегда было зачатие, и для этого всегда выбирался сильнейший, тот, кто почти был готов к Возвышению, иначе ребёнку просто не суждено было выжить – слабое семя не могло породить ничего кроме смерти. Однако, самый сильный, в свою очередь, мог и не согласиться, потому что тратить силы перед Возвышением опасно. Поэтому Матери приходилось копить слизь и червей в качестве платы за шанс к рождению потомства. Именно на это и рассчитывал Человек, разглядывая одну из предполагаемых Матерей, что сидела яме рядом с ним.

Она была плоха, не потому что мало кто в этом мире вообще мог выглядеть подходяще слову «хорошо», а скорее, потому что ее взгляд был сломлен, она уже явно потеряла свой шанс к Возвышению, растеряв свои силы попусту или просто не успев собрать достаточное количество сил для этого. Но, как и другие Матери, ей не оставалось ничего, кроме как бороться за своё существование и за смысл своей жизни, единственный для нее возможный.

Аккуратно собирая слизь в ладони, через раз Мать складывала ее в небольшую ямку, где кроме слизи находилось порядка нескольких десятков червей. Она постоянно оборачивалась и недобро поглядывала на всех, кто даже случайно мог поднять на нее свой взгляд. Без этой внутренней паранойи, казалось, она уже и проползти и пары локтей не способна. Человек сначала не решался отважиться даже посмотреть в ее сторону, но его новое место на сегодня не оставляло желать лучшего и выбора теперь у него точно не оставалось.

Подобравшись поближе, Человек пытался дать знак Матери, но она в это время была повернута к нему спиной и старательно раскапывала дальний угол своей ямы. Он не мог придумать ничего лучше, кроме как кинуть в ее сторону небольшой камень, который так удачно затесался между пальцев, но не с непривычки чуть не попал в нее саму. Женщина дёрнулась и резко, насколько это возможно, повернулась к Человеку. В ее глазах появился страх – никто раньше не нарушал ее территории, и, как бы она обычно зло не смотрела на других Людей, сейчас совершенно не представляла, что ей нужно делать дальше. Человек выглядел крупнее нее, он был в расцвете своих сил и шансов для такой как она отбиться было слишком мало, однако, приглядевшись, ей стало понятно, что намерения у ее собрата совершенно иные.

Человек указал рукой в сторону заветной ямы, а после на живот женщины. Мать же просто не сводила взгляд со своего гостя и будто не верила происходящему. Так, в немом ожидании, они пребывали до момента, пока Человек не придвинулся и не провёл рукой ей по лицу, а после ниже, по плечу и опускаясь до самого живота. Движения его казались медленными и неуверенными, но он настойчиво продолжал гладить рукой ее покрытое грязью тело, несмотря на то, что она сама совершенно не двигалась.

Но вот, женщина содрогнулась, немного отпрянула, застыв и вцепившись в землю, а потом неожиданно бросилась на Человека, повалив его на спину. Желание, после столь долгого ожидания, проявившееся в ней начинало возобладать над разумом и заставило забыть даже о собственной сокровенной ямке, которую она день за днем усердно наполняла червями. Ее переполняло что-то новое и далекое от всего этого чувство. Страх сменился агонией, её единственным желанием сейчас было продлить это состояние настолько, насколько это возможно.

Мать вцепилась пальцами в грудь Человека, начала облизывать и кусать зубами его лицо и странно двигать бедрами. Ей двигал инстинкт, он лишал её какого-либо выбора и заставлял делать то, что ей никогда и не приходило в голову. Человека поглотила плоть, и он отдался также ей целиком, а все его мысли об экономии сил и добыче пищи канули в небытие вместе с Возвышением. Он отдавал этой женщине всего себя, не задумываясь о том, что должен был дать намного меньше.

Праздник плоти, происходивший так рядом – совершенно не смущал никого вокруг. Большую часть людей поглощала лишь зависть. Не к процессу – нет, подобные вещи лишь отбирали силы и сиюминутное удовольствие, которое могло стоить жизни полуживому телу — не прельщало никого. Нет, Люди завидовали новой Матери и тому, кто скоро пойдёт на Возвышение. Мир не замер, но на секунду стал чуть более живым, чем обычно.

Время шло неожиданно быстро и, наконец, достигло окончательной точки – женщина стала Матерью, впервые за долгое время ненадолго окрасив своё лицо несколько странной и немного жутковатой улыбкой. Но всё возвращалось на круги своя и Матерь, потеряв теперь интерес к отцу своего Дитя — отправилась искать новое место для раскопок, без сожалений оставляя Человеку столь долго собираемую ею пищу. А новоиспеченный же отец, истощённый, припал к своей награде – небольшой ямке, наполненной жижей и червями. Эта ямка будет кормить его те пару дней до возвышения, а он в свою очередь, впервые в жизни отдохнет перед отправлением в долгий путь.

Возвышение

Дни без работы и без постоянного поиска. Дни без страха и раздумий. Дни, прошедшие быстрее, чем когда-либо. Для Человека это время отдыха пролетело практически мгновенно. Совершенно не двигаясь, лежа на том же месте, где он предавался единственному в своей жизни акту любви с Матерью – Человек только спал и ел. И это длилось ровно столько, насколько у него хватило пищи.

Но вот умиротворение прошло, и настал момент истины, момент силы и триумфа. Человек достиг той силы которой он мог достигнуть, того пика, к которому он стремился. Он чувствовал, что сильнее он уже стать не успеет, ибо время коварно, оно подтачивает и мышцы, и волю и само желание двигаться вперед. Сейчас или никогда, смерть или победа, Человек ставил всё и не испытывал сожалений – сегодня он должен сделать то, к чему готовился всю свою короткую жизнь.

День начался как обычно – серое небо и пейзажи, серая земля и Люди, ничто не давало знать о том, что сегодня произойдёт. Человек медленно пробрался в центр, сегодня он проспал ровно столько, сколько требовалось, и чувствовал себя живее, чем когда-нибудь ещё. Запихивая по пути оставшихся червей себе в рот, он настраивал себя на путь, путь вперед, к неизведанному месту, которое не видно за горизонтом. Его нервы были на пределе, кожа то и дело покрывалась мурашками, а глаза так сильно налились кровью, что окружающие уступали ему дорогу, видимо понимая, куда и зачем он направляется.

Наконец, Человек дополз до центра лощины. Отсюда было видно всех и каждого и, как казалось Человеку, даже само небо смотрело сюда с вызовом, будто спрашивая пришедшего, почему он ещё ничего не сделал, стоя здесь. Время пришло.

Спина Возвышающегося разогнулась. Крик раздался над долиной. Всё замерло. Человек чувствовал себя странно, впервые ему казалось, что он свободен. Его голос был сильным и громким. Он никогда и не мог представить, что способен делать подобное. С высоты своего роста Человек видел всё, и это всё стало крошечным. Неестественная для него поза, неестественный звук, но совершенно понятный ужас в глазах его собратьев. Зов услышан, настал час вершить свою судьбу. Возвышающийся побежал.

Никогда ещё Человек не бегал. Вся его жизнь прошла на четвереньках лицом вниз. И земля стала куда более известной вещью, нежели небо или ветер. Однако теперь всё было наоборот, воздух стремительно наполнял его вздымающуюся грудь, а солнце, хоть и ничтожно, но казалось ближе. Руки Человека не казались земли и двигались туда-сюда, не вгрызаясь исколотыми ногтями в грязную землю. Всё ново, непонятно и для Человека совсем необъяснимо, хотя, впрочем, и совершенно неважно, так как в данный момент по-настоящему важен лишь путь, что впереди.

Бег продолжался, казалось бы, всего миг, но местность вокруг уже менялась. Человек заметил где-то камень, а ещё невдалеке обнаружилась похожая на его дом низина. В целом, картина оставалась всё той же серой и посредственной, однако для того, кто никогда не видел ничего иного и не смотрел на мир с такой высоты – такие изменения были головокружительными.

Человек постоянно вертел головой, а его лицо не покидала безумная улыбка. Ожидая перемен в своей совершенно непримечательной и скучной жизни, он словно обезумел, войдя в новый для себя мир. Каждая новая мелочь, изгиб и даже банальное ощущение свиста ветра – приводило его в полный восторг.

Но бег не может продолжаться вечно, ведь силы Человека были конечны. Лощину и Людей уже давно не было видно, но и ощущения того, что его поход окончен – Человек пока не чувствовал. Бег превращался в шаг, а эйфория начала обрамляться канвой страха и сомнений. Что-то шло не так, впереди всё так же было серо и принципиально нового ничего так не нашлось.

Человек вспотел и начал задыхаться. Никогда такого с ним не происходило, никогда его тело не было мокрым и никогда он не хватался с таким остервенением за окружающий его воздух. Глаза теперь были исполнены недоумением, а руки, словно плети, мотались в бессилии. Бег прекратился, но ползти Человек больше не собирался, он будет идти, идти пока найдёт то, зачем сюда пришёл.

Время шло и ничего не менялось, секунды сменялись часами и, хотя, ничего в сером пейзаже не предвещало изменений – Человек же становился, казалось, всё меньше и меньше. Ссутулившись и свесив руки так, будто собираясь ими при случае защитить себя от падения на землю, он брёл, вкладывая в каждый шаг всё больше и больше сил, которых, очевидно, было уже не так много. Лицо его стало теперь слипшейся кашей из грязи и пота и лишь взгляд, полный уверенности и силы, продолжал держать эту таявшую на глазах конструкцию на ногах.

Человек не думал. Человек верил. Ничего другого у него не было. Идя вперед, он делал то, к чему готовили его другие Люди и этот Мир, но самое главное тот Сон, что каждый день давал ему и всем остальным его родичам смысл в этой никчёмной жизни. Человек найдёт что-то, так или иначе. Он в этом уверен.

И он был прав. Конец настал неожиданно. Человек увидел Его.

Гибель

Человек остановился и замер. На его лице было потрясение и ужас. «ОН не может быть здесь» — думал Человек. Вглядываясь всё сильнее и сильнее, одновременно стараясь подобраться поближе, Человек всё отчётливее осознавал, что это именно то, что ему кажется – Обелиск.

Ноги почти отказывали, а тело уже источалось болью. Однако Человек всё рвался вперед к обелиску. Казалось бы, он уже рядом, но иллюзия вызванная расстоянием, заставляла его всё больше и больше приходить в ужас. «Зачем? Почему? Нет! Нет!» — в его мыслях впервые появился ужас. До этого дня всё в его простой жизни было понятно, но теперь что-то надломилось. Нет, не в мире — мир был прежним, он всегда один и тот же. В Человеке, в нём самом что-то исчезло, или, наоборот, появилось – что-то важное.

Плоть ослабела до грани и ходьба перестала для Человека быть привилегией. Он рухнул на землю и опять стал передвигаться, так же как и всю свою жизнь до этого – на четвереньках. Обелиск был рядом, так, будто от его места ночёвки до родной лощины. Но сил уже почти не оставалось. Человек ощущал уже не только страх, но и саму смерть, которая теперь начинала стремительно сменять уже давно въевшуюся в него Усталость.

И вот Обелиск, тот самый, из самого раннего детства и из того самого Сна. Те же выпуклости, трещины и вмятины. Те же символы. Но что это за место? Этот вопрос сейчас больше всего мучил Человека, даже больше чем сам обелиск. Доползя до изваяния, Человек напряг свои последние силы и встал. То, что он увидел, было для него одновременно болезненно и приятно — перед ним открылась его родная низина.

Мгновение. Стремительное и бесконечное. В маленьком мире, где нет почти ничего – Смерть приходит именно так. Тела, что столь слабы и недолговечны – превращаются здесь в пыль за один хлопок, если в этом месте хоть кто-то захочет хлопать. Человек исчез. Его тело обратилось в пыль как только его силы, наконец, иссякли. Взгляд его, казалось бы, так и не успел потухнуть и говорил в своём последнем миге так много, что похоже только рядом стоящий древний обелиск смог всё это из него вобрать.

Мгновенье это влилось в бесконечную реку времени, что опоясывала этот крошечный мир. День наконец закончился. Пришло время Сна.