Цех расформирован

Улица Автозаводская, дом 23. Завод «ЗИЛ». Во сне здание казалось огромным и величественным, почти дворцом, а в жизни предстало неказистой развалюхой, жалко зажатой между более крепкими соседями.

Павел подошел ближе и замялся. Он столько раз входил в этот подъезд во сне, совсем ребенком, и затем повзрослев, а сейчас сдрейфил. Молодой человек сжал в ладони кусок прохладной шелковистой ткани и сделал глубокий вдох. Взаправду все становилось только сейчас.

Павел быстро преодолел ступени, толкнул тяжелую дубовую дверь и оказался посреди просторного мраморного зала. Слева зиял лифт, распахнувший двери, казалось бы, секунду назад. По правую руку стоял старый советский стол красного дерева для консьержки. На столе были только допотопный телефонный аппарат, да измятая бумажка с внутренними номерами:

221 – канцелярия,

222 – отдел кадров,

223 – производство,

224 – отдел сбыта,

225 – приемка.

Может, следует позвонить и известить о своем визите? Может, его давно заждались? «Здравствуйте, я Павел, я к вам много раз заходил, правда, во сне и вот, наконец, меня перевели по работе в Москву и я решил заглянуть на огонек по-настоящему».

Он поднял трубку и набрал 221. В трубке пронеслись три долгих и будто бы ржавых, как несмазанная дверь, гудков. Наконец, услышал едва различимое, далекое «Алё».

-Алё, – повторил эхом Павел. Сердце его ухнуло в самые глубокие подвалы тела, где-то на уровне зарождающейся пяточной шпоры.

— Алё, – не меняя выражения снова произнесла трубка.

— Это я. Павел. Я… ну это…пришел.

— Второй этаж, сборочный цех.

Гудки.

Павел втиснулся в неожиданно крошечный, будто для ребенка сделанный лифт, дверки медленно закрылись и лифт отправился наверх.

На втором этаже Павла встретил длинный и невообразимо пыльный коридор, кое-где завешанный паутиной. Здесь явно давно уже никто не ходил. С одной стороны тянулся ряд широких заляпанных краской окон. С другой — множество одинаковых дверей: на одних было написано «Начальник цеха», «Мастер предчистовой обработки», «Младший научный сотрудник», на других – непонятные таблички «Консультант по сборке душ», «Зам.начальника кровоплавительной станции» и «Специалист департамента этики».

В конце коридора оказалась широкая двухстворчатая дверь с крупными буквами «СБОРОЧНЫЙ ЦЕХ». Внезапно Павел ощутил, как его карман нагрелся. Он достал ткань, развернул ее – на ладони посверкивал маленький серебристый ключик, не старинный, а самый обычный – такой подошел бы к большинству советских замков в хрущевке в районе Автозаводской.

Только вот нет больше никаких хрущевок, подумал Павел. И замков таких больше нет. Это здание и цех – последнее, что осталось от огромного, гордого завода, гремевшего славой на всю страну. Завтра или днем позже бульдозер разворотит здесь каждый закуток, сломает позвоночник каждой стене, выпустит все внутренности. И даже память сотрется влажной тряпкой. Как пыль.

На улице смеркалось. Строящийся на развалинах завода новомодный ЖК сиял неоновыми буквами «Счастье у каждого свое».

В своих снах Павел не подходил так близко к сборочному цеху, хотя именно он был целью. А ключ хранился в его детской «сокровищнице» с тех пор, как он нашел его дома, в Иркутске. Почему-то таскал его всегда с собой: на школьные экзамены, свидания. Считал, что ключик приносит удачу. Даже на свадьбу засунул его в петлицу, прямо под букет.

Павел аккуратно взял ключ в ладонь. Ему давно хотелось тоже что-то для него сделать. И сейчас он почувствовал, что ключик всю жизнь стремился куда-то. Куда его мог доставить только Павел. Он погладил пальцем железное горячее тельце и вставил в замочную скважину.

Распахнул двери и шагнул в темный цех, освещаемый только неоновой надписью за окном и лампой в дальнем конце.

Павел включил фонарик на телефоне, чтобы лучше всё рассмотреть. Вначале можно было принять это помещение за место, где делались мягкие игрушки. Они были повсюду: медведи, зайцы, собаки, пингвины, львы, панды, обезьяны и даже что-то похожее на лемуров всех размеров и цветов. Пыльные, со свалявшейся «шерстью», выцветшими глазами, местами разорванные и явно брошенные здесь много лет назад. Немного не то, что ожидаешь увидеть в сборочном цеху автомобильного завода! Единственное объяснение — бедный ЗИЛ так «подрабатывал» в последние годы, чтобы окончательно не загнуться. Все равно бред.

Но игрушки не были разбросаны. Старые, покалеченные они сидели каждый на стуле перед своим рабочим столом, чинно и ровно, как солдатики.

Павел подошел ближе к обезьяне, «сидевшей» за кульманом и пригляделся: та наклонилась вперед, ее облупившиеся глаза-пуговицы внимательно «изучали» чертеж. В одной из засаленных лапок Павел разглядел остро заточенный карандаш Кохинор, в другой транспортир. Павел аккуратно стер пыль с кульмана: на чертеже было детально изображено человеческое сердце! Все эти клапаны, отверстия, сосуды – всё в точности и очень искусно. Павел в ужасе отпрянул от кульмана.

За другим столом он обнаружил лемура, в лапке которого он заметил иголку с продетой ярко-красной ниткой. На колени зверька спускалось шитье из причудливого орнамента: тончайшие нити удивительно переплетались, образуя подобие ствола посередине и многочисленные ветви, от которых расползались в стороны еще более тонкие волоски. Да что за чертовщиной тут занимались??

Павел углубился в цех – туда, где горела тусклая лампа. За столом в позе студента, заснувшего над учебником, положив морду на лапы сидел игрушечный косматый пес. Перед его мордой лежал раскрытый журнал с рукописным текстом. На настольной табличке Павел прочел «НАЧАЛЬНИК УЧАСТКА». Павел сдул с журнала пыль и пробежался по строчкам:

-первичная сборка (скелет),

-предчистовая обработка,

-запуск систем (кровеносная, нервная и др.),

-чистовая обработка (кожа),

-косметическая обработка (индивидуальные детали),

-финальная обработка (зашивание сердечного разреза).

P.S. Заказы выполнены на 94%. Заказать доп.материалы.

В самом низу жирными красными чернилами алела приписка: «Не успеваем до закрытия. Материалов нет. Душесборочный цех расформирован».

…

Павел возвращался к метро на рассвете. Иногда оглядывался на полуразрушенные кирпичные стены старого завода. Через месяц все здесь разровняют, зальют бетоном, разобьют клумбы с модным дизайном, откроют кафе, салоны красоты, бары и отделения банков. Сровняют с землей и последний зиловский цех. Где когда-то талантливые люди придумывали, конструировали и собирали лучшие на свете машины. А в параллельном мире мягкие игрушки придумывали, конструировали и собирали людей. Покрылось пылью и то, и другое.

Но может все-таки… Павел посмотрел на свою ладонь, из которой все ещё сочилась кровь. Следуя странном порыву там, в цеху, Павел достал складной ножичек, что носил с собой, и аккуратно порезал кожу на ладони. Подошёл к чертежу с изображением сердца. Оставил на нем алый отпечаток.

«Материалов нет» — вспомнил он приписку пса – начальника цеха. Это означает, что их, людей, больше нет. Точнее скоро не станет. Душесборочный цех расформирован. Начальник цеха уснул вечным сном.

Но кровь… Живая горячая кровь Павла осталась там, на кульмане с сердцем. Когда он закрывал за собой дверь на ключ, ему показалось, что он слышал едва различимый шёпот. Он говорил, что ничто не умирает, а только приобретает новую форму…