Буквы

Небольшой зал постепенно наполнялся зрителями. Александр Гай осторожно выглянул из-за кулисы — да, фигур прибавилось. Из-за софитов ему были видны только силуэты, но их количество, определенно, росло.
«Сколько поклонников, — растерянно думал Гай, — господи, что мне им говорить?» На свой юбилей Александр пожелал выступить перед всеми, кому было небезразлично его творчество, как кинорежиссера.
Давно, очень давно отгрохотала слава, последний фильм Александр Гай снял более чем четверть века назад. И вот — полный зал! Невероятно!
— Шоу началось, артистов прошу на сцену! — объявил механический голос.
Александр вздрогнул и, не чувствуя ног, покинул безопасную кулису.
— Д-добрый вечер, — поздоровался он с залом, — я Александр Гай, кинорежиссер. Да, да, тот самый, который снял «Лопнувшие ожидания» в… честно говоря, не помню точно, так давно было.
Он натянуто улыбнулся и, собрав силы в кулак, продолжил:
— Вы знаете, я совершенно не ожидал, что на это скромное торжество придет так много народу. Правда, мне очень приятно, спасибо…. Если честно, то это все. Извините, что так мало, — Александр развел руками и замолчал.
Зал тоже безмолвствовал, и наступившая тишина казалась какой-то совсем неживой.
— Такое молчание, гробовое, — нервно усмехнулся юбиляр, — может, кто-то хочет спросить? Пожалуйста, не стесняйтесь.
Вдруг из зала прилетел хлопок. Потом послышались еще хлопки и еще… Гай ладонью закрылся от лучей рампы и увидел, что зрители… лопаются, как воздушные шары. Да это и были шары, контурами повторяющие человеческие фигуры.
— Что? Что за черт?! — Александр растерянно оглядывал стремительно пустеющий зал.
— Это вам подарок, маэстро! — раздался голос из зала.
Тут же погасли софиты, мгновение все окружала беспросветная тьма, а потом начала неторопливо разгораться люстра под потолком
Зал медленно проявлялся, обретая цвет и объемность.
Из зрителей не осталось никого, кроме одной девушки в сером пальто, сидевшей в третьем ряду.
— Э, подарок? — потеряно переспросил Гай и сварливо добавил:
— Хорош подарок! Все лопнуло… Мне что-то не хорошо…
— Размер не имеет значения, — девушка дернула плечами, — час или миг, но вы ощутили волнение и, согласитесь, это было приятно.
Александр молчал, пытаясь справиться с сердцебиением, кровь стучала в висках, в ушах противно звенело.
— Позвольте, я сойду? — извиняющимся тоном попросил он. — Мне и правда нехорошо.
— Сейчас будет легче, — безапелляционно заявила незнакомка, — спускайтесь, присаживайтесь. В зале есть места.
Последние слова прозвучали насмешливо, но Александр принял эту иронию, как и то, что остался один в этом мире. Он прошел по сцене и осторожно спустился по крутой лесенке в зал.
— Как ваше самочувствие?
Гай прислушался к своему организму и удивленно поднял брови:
— Очень хорошо, — ответил он, — клянусь, за последние лет десять не чувствовал себя так легко… Вы — ангел? — режиссер засмеялся, но оборвал смех, заметив фиолетовую брошь на лацкане пальто собеседницы.
— Это… амарант? Цветок безнадежности? — спросил он, переводя взгляд и всматриваясь в бледное лицо девушки. — Кто вы?
— Мое имя Шелл, — представилась она, — и, поверьте, я настоящий поклонник вашего творчества. Ангелам тоже свойственны увлечения, — Шелл улыбнулась.
Гай смотрел на аметистовую брошь и думал, что еще немного и он очнется где-нибудь на больничной койке под капельницами совсем другим — разбитым, больным, неподвижным…
— Так вот, маэстро, — продолжала Шелл, — размер не имеет значения, важно почувствовать, пережить. Бесконечное блаженство никому не нужно, потому что к нему привыкаешь. К бесконечной жизни — тоже. Вы сейчас стагнируете и теряете время, а жаль.
— Что… что я должен делать? — Александр оторвался от созерцания броши и тут до него дошло:
— Подождите! Вы сказали, что знакомы с моим творчеством? Это… это потрясающе! И как вам? Что понравилось? Что показалось наиболее значимым?
Слова Гая произвели благоприятное впечатление на Шелл, она снова улыбнулась и в этот раз с явным удовольствием:
— Скрэббл, — ответила она и, увидев непонимание на лице Гая, пояснила, — герои ваших фильмов так или иначе играют в скрэббл или сталкиваются с ним.
— О да! — Александр горячо закивал её словам. — Вы знаете, я всю жизнь ощущал магию этой игры. Из квадратиков люди собирают слова, казалось бы совершенно случайно, но ведь это не так, да?
Он с мольбой взглянул лицо Шелл, и та чуть заметно кивнула.
— Ничего в вашем мире случайного нет, не было и не будет, — негромко ответила она, — когда вы снимали кино, все шло по разработанному плану. Так же и бытие, у него тоже есть режиссер.
— Но… неужели план этого режиссера охватывает даже такие мелочи, как буквы, которые выпадают в игре?
Шелл пожала плечами и разочарованно вздохнула:
— Вы хотели услышать, что это мы водим человеческой рукой, когда та тянет фишку из общей кучи. Предлагаю эксперимент — один ход. Вы тянете 7 фишек, я тяну 7 фишек. Если провидение не работает по мелочам, то у вас и у меня будет абракадабра, в противном случае — нам начертают судьбу. Согласны?
— Какая судьба может быть у ангела? — хмыкнул Гай.
— Незавидная, — мрачно буркнула Шелл и подняла с пола черный прямоугольный пакет.
Внутри оказалась коричневая коробка игры «Эрудит». Расположив поле на соседнем кресле, Шельма протянула Гаю пенал с фишками:
— Берите, маэстро.
— Сейчас выйдет «жопа», — саркастично усмехнулся Гай и взял семь фишек.
Шелл тоже отсчитала себе столько же.
— Вскрываемся, — велела она.
Александр поймал себя на том, что сильно нервничает. Он выдохнул, словно перед глотком водки, и перевернул фишки.
— Ого! — вырвалось у него. — Невероятно! У меня… у меня получилось «Счастье»! А у вас?
Шелл показала свои буквы:
— Пора домой, — она поднялась, — спасибо за игру, маэстро. Мне было интересно.
— Так вот вы какой ангел, — Гай кивнул на её буквы, — а что будет со мной?
Шелл натянуто улыбнулась:
— Хотите знать дату вашей смерти? Не сегодня, маэстро. Прощайте.
Александр удивленно оглядел пустой зал и лишь покачал головой. Потом снова взглянул на слово, составленное Шелл. Ему показалось, что белые буквы отливают розовым оттенком. Гай протянул руку, но едва коснувшись пальцами, тут же отдернул. Фишки горели адским огнем.