БРУТ КРАСНОЙ ПУСТЫНИ. Глава шестая.

Глава VI

Даже в чужом мире можно найти кусочек счастья

Караван шёл всю оставшуюся ночь и утро, только к полудню Крэйван дал разрешение на остановку. К этому времени Аир пришёл в себя после ночных приключений, не без помощи настойки, которую волок заставлял его пить. Он узнал, что Одиллис не пострадал от рук Делаша, так как ушёл воздать Стражам Леса вместе с главным волоком, а вместо себя оставил молодого воина-волока. Тот и пострадал от тяжелого удара по голове, хотя досталось ему не так уж и сильно, потому как почувствовал постороннего. Волоки очень тонко чувствовали присутствие чужаков, и их было довольно трудно обмануть, что уж говорить об Одиллисе, который был одним из лучших воинов.

Худой человек, о котором говорил Делаш, оказался не вымышленным человеком, и, по словам Одиллиса, его нашли недалеко от стоянки каравана сразу же после признания Делаша. Что с ним случилось, Аир не стал спрашивать, в глубине души понимая, что разницы между двумя «предателями» для Крэйвана не существует.

Казалось, в караване всё встало на свои места, но, Крэйван всё-таки наказал волока, за то, что он оставил брута без присмотра и за нож, которым он снабдил Аира. Волок две ночи был в дозоре и ходил с людьми Доку впереди каравана, осматривая песчаники. От главного волока Одиллису тоже досталось, но об этом волок молчал, и понять, насколько сильным было наказание, было невозможно.

За это время за Аиром присматривал, в основном, Вирша, который рассказывал смешные истории, над которыми все хохотали до слёз. О себе пандиус говорил мало, неохотно, и лишь короткие воспоминания до того, как он попал в цепи, откуда потом и вызволил его Крэйван.

Аир же любовался Красной Пустыней. Эти барханы, зыбучие бурые пески, которые ветер укладывал волнами, казались ему чем-то неземным и волшебным. Они были похожи друг на друга, сливаясь в один бесконечный бурый бархан, который искрился под лучами безжалостного солнца. Пекло как никогда, но это, казалось, не смущало бандитов, и не причиняло им неудобства.

Караван не долго шёл по Красной Пустыне. Преодолев несколько тягучих, зыбких и, как показалось Аиру, бесконечных барханов, они подошли к песчаной горе, которая тянулась до самого горизонта. Они прошли вдоль горы, спускаясь куда-то вниз, а потом, внезапно, перед ними выросла пещера, в которую волоки смело направили караван. Внутри пещеры они шли при факелах, направляясь на свет, который маячил где-то впереди.

Когда же они вышли на свет, их взору предстал лагерь разбойников. Аир не верил своим глазам.

«Это мираж?»

Он осмотрел песчаник, который открывался его взору: округлая форма, утопающая в скалистых высоких стенах, защищающих от чужих глаз и песчаных бурь; высокие плодоносные пальмы, кустарник в цвету и ягодах, хлебное дерево…. тростник?!

Песчаник имел возвышенность, на котором стояла большая часть шатров; ближе к низине – невысокие постройки, близ некоторых из них были выложены печки.

Почти у самого края песчаника, где вновь возвышались скалистые стены, блестела гладь озера, уходя в такую же пещеру, из которой они только что вышли.

Разве это возможно? И это лагерь разбойников?

Аир не мог в это поверить. Он ожидал увидеть пещеры, вырытые в песчанике, и толпу грязного, озлобленного люда со всего Побережья, безжалостного ко всем и вся. А что он видит? Мужчины, женщины, дети… Хорошо одеты; одежда у многих подтверждает принадлежность к тому или иному народу. Гомон голосов, весёлые, бегающие возле озера и печек дети.

— Мне это снится? – Аир повернулся к стоящему рядом волоку. – Это твоя настойка на меня так действует?

Одиллис ему не ответил, а только громко рассмеялся.

— Я сплю?

— Ты видишь это наяву, а не во сне.

— Как такое возможно? – Аир указал на лагерь, он никак не мог придти в себя. – В Красной Пустыне, где нет шансов выжить, этот оазис? Невозможно!

— Возможно, — ответил бруту подошедший Уска. – И ты здесь, хоть и не всем это нравиться.

— Я в этом не виноват! – быстро, испуганно, проговорил Аир.

— Я знаю, – отрезал моракеш. – Пошли.

Уска заметил на себе сердитый взгляд волока, но старался держаться уверенно и не замечать Одиллиса. Волок же понимал, что моракеш выполняет приказ Крэйвана, и выказывал своё недовольство молча.

Уска подождал, пока Аир слезал с повозки без помощи волока. Одиллис стоял рядом, но помощи не предложил. Брут, немного медленно, но, достаточно уверенными движениями, спустился с высокой повозки и направился за моракешем.

— Уже самостоятельно ходишь? – В голосе Уски было удивление.

— Спасибо Одиллису, — отозвался Аир. – Он на ноги поставил. Хотя, не знаю, надолго ли? – Он хитро прищурился и посмотрел на Уску. – Ты, случайно, не знаешь?

— Случайно, не знаю, — ответил моракеш.

Всю оставшуюся дорогу они шли молча. Уска вел брута по лагерю к малым, отдаленным постройкам.

«Тюрьма?»

Брут осматривал лагерь разбойников, обилие цветущего кустарника, людей… Народ также с интересом разглядывал Аира. Многие знали кто он, и сейчас, видя перед собой пленника, пытались разглядеть в нём что-то, — именно то, как они представляли его, слыша о бруте сириусов.

Моракеш вёл его по самому краю песчаника, на котором располагались постройки; а за краем раскинулось озеро, в котором плескалась детвора. Аир не мог оторвать взгляда от ряби на воде, серебряными бликами покрывающей воду. Он даже не заметил, как остановился, завороженный игрой солнца на зеркальной глади воды.

— Налюбовался?

Моракеш пхнул его в бок, выводя из состояния зачарованности.

— Нет, — снаглел Аир. – Не налюбовался.

— Ещё налюбуешься, — усмехнулся Уска, — из окошка своих апартáментов.

Уска отступил назад, приглашая брута идти вперёд. Аир подчинился. Они шли не долго, и увязавшаяся за ними стайка любопытных ребятишек, толпилась сейчас у одной из низеньких построек, буквально впечатанных в скалистый хребет песчаника.

У двери низкой постройки сидел пожилой моракеш и что-то плёл из веток молодого кустарника.

— Уска! – приветствовал его пожилой моракеш.

— Утма. Приветствую! Вот, принимай, — он толкнул Аира вперёд, — привел тебе пленника.

— Пленник, говоришь?

Пожилой моракеш оторвался от своего занятия и посмотрел на Аира.

— Крэйван попросил присмотреть за парнем.

— Ты кто? – ткнул в Аира пальцем пожилой моракеш.

— Сириус, — коротко ответил Аир.

— А где пояс? – спросил Утма, имея ввиду особый пояс с прилаженными к нему ножнами, являющийся отличительным знаком сириусов.

Сейчас на Аире была материя, повязанная на манер волоков, который показал ему Одиллис.

— Потерял, когда меня убили…

Аир косо поглядел на Уску – тот терпеливо слушал их диалог, не осмеливаясь перечить пожилому моракешу.

— Убили?

— Да, меня убили.

— И кто же это совершил?

— Каратига…

Утма помолчал, потом подошёл к постройке, отворил скрипучую, низкую дверцу и махнул рукой в сторону входа, приглашая Аира в его «апартáменты». Он шагнул к постройке, чтобы пройти внутрь, ему пришлось наклониться. Он только успел распрямить плечи, как дверца за ним захлопнулась.

Аир осмотрелся: хижина из каменистой глины и песка, низкая, с одним проёмом, из которого было видно озеро. Внутри был постелен лежак из высушенных пальмовых листьев и кустового дерева. Около лежака стоял ящик, на нём – кусок материи, плошка и кувшин с водой.

— Захочешь по нужде, — послышался голос Утмы, – скажи. Не вздумай здесь что учинить! – Он помолчал, а потом добавил: — Покойник!

Аир усмехнулся, подошёл к проёму, который пускал скудный свет в хижину и был почти у самой крыши хибары. Он поглазел на серебряную гладь озера, потом вернулся к лежаку и устроился поудобней, насколько это позволяла жёсткая подстилка.

«Покойник! А, что? Правда, ведь!»

Он мысленно прокручивал события, которые всплывали в его голове по его желанию и без него. Вспоминал какие-то моменты, и почему-то на ум ему пришел Одиллис.

«Он интересный!» оправдывался брут, не желая признавать, что привязался к волоку. И даже больше. Он не хотел признавать, что между ними начинается дружба, убеждая себя, что волок всё-таки заодно с Крэйваном. Поразмыслив о своём главном враге, Аиру пришлось признать, что Крэйван оказался также весьма «интересным», хоть и является безжалостным убийцей.

«Вот ещё!»

Недовольный, Аир попытался уснуть, чтобы не думать о том, что его враги оказались не такими уж и плохими по характеру, как он считал по началу.

Насыщенный день сделал своё дело, и под впечатлением увиденного «оазиса», да и предшествующих событий, накопилась в ещё ослабленном теле усталость, и его сморил сон. Немного пугающий, чужой и неожиданный.

Он видел, словно он стоит на краю песчаника, и смотрит вниз, где перед его взором раскинулась гладь озера. Почему-то сзади стоял отец, Ариду, и что-то говорил, но брут его не слышал. Он смотрел вниз, на рябую, покачивающуюся воду, и у него возникло желание погрузиться в её серебряную прохладу. Внезапно, сзади, он услышал голос, совсем незнакомый: «Прыгай!», и он, словно только и ждавший этого слова, шагнул в пустоту. Сердце бьется, в ушах звенит ветер, тело падает… Но, вода, почему-то не приближается, и расстояние становится больше. И чем дольше он падает, тем дальше от него уходит манящая вода…

Крэйван, отдав указания Уске и своим главным воинам, не задерживаясь, отправился к Саахе. Все, кто прибыл с ним, знали, что так и будет. Те, кто встречал их в лагере, были удивлены – не всегда, после вылазки на Побережье, их главарь отправляется к ведьме. Ответ был один – что-то случилось.

Пока люди оставались в неведении, Крэйван спешил в шатёр Саахи. Он стоял поодаль ото всех, укрытый от посторонних глаз, увешанный цветами и листьями. Около шатра стояли непонятные сосуды с непонятным содержимым, а у входа, как обычно, сидел пёс. Огромный, лохматый, но добрый и очень ленивый. Сейчас псина развалилась во весь свой огромный рост у входа в шатер и мерно посапывала. Крэйван перешагнул через пса и вошёл в шатер.

Полумрак. Пахло травами и дымом, который шёл от очага посередине шатра, и вился вверх. В шатре было много утвари: горшки и вазы, глиняные тарелки всех размеров, стеклянные банки, — все чем-то заполнены. Повсюду висели сушёные травы и цветы, они благоухали и их запахи смешивались с запахом дыма.

Один край шатра был завешен плотной тканью и скрывал от любопытных глаз ведьму, которая любила сидеть за этой занавеской и наблюдать за приходящими в шатёр.

Крэйван осмотрелся, и не торопился звать Сааху или подходить к занавеске, прекрасно зная о привычке ведьмы. Он терпеливо ждал, полагая, что за ним наблюдают. Но, он ошибся в этот раз.

Занавеска резко дёрнулась и Саха вышла в шатёр. Крэйван такого не ожидал.

«Что-то не так!» — подумал он. И сразу же пришёл ответ: «Сейчас всё не так!»

— Зачем ты пришёл? – грубо спросила Саха.

Красивая и всегда ласковая с Крэйваном, сегодня ведьма разговаривала резко.

Смуглая, с красивыми чертами лица, смоляными волосами, которые тёмными волнами опускались по плечам и спине, в свободной одежде, в мягких складках которой красиво смотрелась её фигура. Сейчас же её волосы были заплетены в две толстые косы вместе с цветами, а одета она была в свободную рубаху из грубой ткани.

— Чтобы знать ответы…

— А зачем тебе мои ответы? – красивые черты лица Саахи выражали злость.

— Я хочу знать. Почему…

— Ты ведь оставил его в живых, да? – не дала ему договорить Саха. – Он – зло! Ты должен был покончить с ним!

Всегда спокойная, медлительная, но сегодня ведьма была в гневе. Она резко подошла к Крэйвану, который застыл у очага. Не таких слов он ожидал от Саахи.

— Почему ты не убил его?

— Я это сделал! – вспылил он. – Или ты сомневаешься во мне?

Он резко подскочил к Саахе, и ухватил за руки. Притянув её к себе, он пристально, зло, смотрел в глаза ведьме.

— Я вонзил в него Каратигу! Я повернул лезвие почти в полный оборот! Я видел, как он умирал!

В нём закипала злость: неуправляемая, неконтролируемая, яростная.

— Но, он здесь! – вскрикнув от боли, пытаясь вырваться, закричала Сааха.

— Вот и ответь мне – как он смог выжить?

— Ты дал ему вторую жизнь! – выпалила Сааха.

— Я хочу знать, — стараясь успокоить свой гнев, проговорил Крэйван. – Просто хочу знать, что случилось такого, что он выжил? Кто помог ему? И ты знаешь, как это важно! Я хочу знать ответы на свои вопросы!

— Убей его! – закричала, вдруг, Сааха. – И у тебя не будет больше никаких вопросов!

— Сааха, — крепко держа за руку ведьму, Крэйван старался заглянуть ей в глаза.

— Зачем ты привёз его сюда? – Её голос задрожал. – Зачем?

— Я не знал, что делать!

— Ты мог просто убить его!

— Сааха, я должен знать, что произошло! – Он отпустил её руку и ухватил за плечи. – К тому же, Паллад не совсем ко мне дружелюбен, он всегда что-то скрывает. А этот мальчишка, — он указал на полог шатра, — может стать козырной картой для меня.

— Паллад вновь отправит тебя на Побережье, — сказала она, глядя ему в глаза. – И ты подчинишься.

— Я ему не подчиняюсь! – вспылил Крэйван.

— Но ты исполняешь его волю, и не можешь от этого отказаться.

— Могу, но не хочу, — отрезал он. – В этой войне есть справедливость, и ты это знаешь, — немного с сарказмом сказал он. – Знаешь, как никто другой.

— Ты должен был убить брута, — словно не слыша его, сказала ведьма, отворачиваясь от Крэйвана.

Он пристально за ней наблюдал, и в нём стало зарождаться чувство, что Сааха о чём-то умалчивает.

— Сааха, — тихо и вкрадчиво позвал он удаляющуюся от него ведьму, — если ты что-то знаешь, то скажи мне это сейчас.

— Он должен быть мёртв! – сквозь зубы процедила она. – Это всё, что я знаю!

Она повернулась к нему, гордо и высокомерно глядя на Крэйвана. В молчании, полном напряжения, они смотрели друг на друга, стараясь не уступать сопернику. А именно таковыми они и были в этот момент.

Через некоторое время Крэйван развернулся и, не дожидаясь больше ответов, направился из шатра.

— Он может тебя победить, — тихо прозвучал голос ведьмы. – Брут может оказаться сильнее тебя.

Крэйван застыл у раскрытого полога шатра. Внезапно, ему захотелось кинуться к Саахе и вытянуть из неё всё, что она скрывает.

«Одолеть меня? Нет, это невозможно!»

— Что ты видела? – не оборачиваясь, спросил он.

— Ты примешь смерть от руки брута, — в голосе ведьмы звучали слёзы.

Резкая боль в груди застала врасплох, напоминая о прошлом. Он сильно зажмурился, стараясь тем самым прогнать ненавистные картинки из прошлого.

«Не жилец! Закопайте его с остальными…»

— Крэйван, — позвала его ведьма.

Он покачал головой и, не оборачиваясь, вышел.

В лагере Крэйвана ждала ещё одна новость – в Визавии его ждал посланник. И он понимал, что человек, который стоит за «великими свершениями короля королей», выходит из тени. Крэйван сразу же передал Уске, кто с ним поедет на встречу, и, пока Крэйван сменил одежду и выпил воды, маленький конвой уже ожидал разбойника.

Выезжая, Крэйван бросил взгляд на низкие постройки, куда Уска отвёл брута, — в груди сердце болезненно сжималось, а в голове звучали слова ведьмы: «Ты примешь смерть от руки брута».

Верить в это не хотелось.

Крэйван посмотрел в сторону шатра Саахи, он знал, что она смотрит из-под полога, наблюдая за ним и его действиями. Так было всегда.

— Уска, — вдруг сказал Крэйван, — ты останешься.

— Что? – Уска удивлённо посмотрел на друга. – С чего это?

— Присмотри, — кивнул он в сторону шатра Саахи.

— С какой стати мне присматривать за ней? – Уска обиделся. К тому же, Крэйван знал, что он недолюбливает ведьму.

— С такой, — он обратил взор туда, где сейчас был пленник. – Не случилось бы чего.

Моракеш проследил за взглядом Крэйвана, тяжко вздохнул, понимая, что тот прав, пробурчал что-то под нос, и поплёлся в лагерь, бросив на ходу Одиллису, который замыкал колонну, уже уходящего конвоя:

— Смотри в оба!

Волок кивнул, прилаживая плети с обеих сторон пояса, вышагивая позади всех других волоков и воинов, кого взял с собой Крэйван. Из людей это был Доку со своими парнями, кто сопровождал Крэйвана на «приём» к Палладу после битвы с сириусами. И волоки, которыми в этом походе руководил Одиллис. Без него теперь никуда.

Путь занял не так много времени, они практически не останавливались, и по прошествии трёх ночей на горизонте замаячили башни Визавии.

Встретившись с посланником в условленном месте, Крэйван со своими воинами последовал за людьми таинственного завоевателя Побережья. Крэйван понимал, что ему, даже после его «подвигов» в виде уцелевшего брута и разгромленного каравана Дома Корвину, не дадут встретиться с самым главным завоевателем. Но, встреча вне стен Дома Корвину говорила о том, что завеса тайны всё-таки приоткрывается.

Они прошли по улицам, где торговцы выкладывали свои товары, нахваливая его и зазывая покупателей. Народ сновал по улочкам, высматривая нужный товар, торговался и покупал.

Крэйван не собирался прятаться, и открыто шагал по торговым улочкам, даже остановился у торговца, выложившего на продажу спелые персики. Выбрав каждому своему воину по персику, кинул онемевшему от страха торговцу щедрую монету, а потом, пошёл за посланником, которому не нравилось, что Крэйван обращал на себя внимания. А визавийцы, несомненно, обращали внимания на пёструю толпу разбойников, и с любопытством и страхом разглядывали волоков.

Они прошли в большое строение с многочисленными проемами и настилами из дерева. Крэйван заметил наёмников, расположившихся на перекрытиях, под самым сводом здания.

«А вот это уже интересно!»

Они остановились у широкого прохода в просторное помещение, где стояли наёмники и воины, в одеждах, не определяющих их к какому-либо народу. Но Крэйван и без различительных знаков мог определить принадлежность теперешних наёмников к их прошлому. Моракеш, альфиец, сириус…

— Оружие, — сказал один из наёмников.

— В самом деле? – Крэйван зло посмотрел на наёмника. – И не надейся!

Он оттолкнул от входа наёмника и прошёл внутрь, кивнув при этом Одиллису. Тот оставил у входа двоих волоков, а сам пошёл с Крэйваном и его воинами.

В комнату набилось много народу, и сейчас, в таком, достаточно просторном месте, оказалось тесновато. Деревянные настилы, широкие полотна, закрывающие свет в проёмах под самым перекрытием. С улицы доносились голоса торговцев, которые зазывали покупателей в свои лавки, нахваливая товар.

Оглядев народ, собравшийся в комнате, Крэйван сразу же определил в разношёрстной толпе наёмников и разбойников, кто здесь главный.

— А вот и наш доблестный воин!

«Лигериец! Вот, оказывается, кто дёргает Паллада за ниточки!»

Что ж, у Крэйвана была такая мысль.

— А вы? – Крэйван подошёл совсем близко к человеку, который выделялся из всей толпы. – Кто вы, лигериец?

Человек был невысок ростом, облачен в простые одежды, не причисляя их к лигерийцам, но пояс с ножнами кинжала выдал его; лицо скрывалось за тканью, которой была обмотана вся его голова. После некоторого молчания и пристального взгляда разбойника, он стянул повязку. Резкие черты худого лица, обожженного пламенем, серые глаза, которые смотрели с ненавистью и властью.

— Вы прибыли достаточно быстро, — проговорил лигериец.

— Я же не могу заставлять вас ждать, — с насмешкой сказал Крэйван. Внимательно при этом следил за лигерийцем и наёмниками, которые стояли рядом с ним. Воины Крэйвана так же пристально наблюдали за всеми, кто был в комнате. Рядом с Крэйваном, держа руку на поясе, сжимая рукоять плети, стоял Одиллис.

— Но, похоже, что вы не удивлены, увидев меня.

— Я предполагал, – не скрывая свои мысли, ответил Крэйван, — что действиями брута Паллада кто-то управляет. И предполагал, что управляют с другой стороны Побережья.

Обстановка была напряжённой, воины с одной и другой стороны пристально наблюдали за действиями друг друга, и каждый ждал ошибки с противной стороны.

Крэйван знал, что лигериец не осмеливается говорить о бруте сириусов, и понимает, что, несмотря на малую численность пустынных крыс, это не помешает людям Крэйвана разделаться с толпой наёмников, тем более что разбойников сопровождали волоки.

— Следующие альфинцы, — решил напрямик говорить лигериец. – Срок – десять дней.

— Это мало, — Крэйван был удивлён, но это чувство быстро сменялось другим. – Альфинцы хороши в бою, а я в битве с сириусами потерял много людей. Мне нужно время.

— У нас нет времени, — резко оборвал разбойника лигериец. – Вы должны исполнить всё в срок, и без каких-либо последствий!

— Последствий? Это не моракеши, не терийци, и даже не пандиусы! Это воины, которых много и они умеют сражаться! Мне нужно время!

— Его у вас нет! – Один из наёмников, приближённый к лигерийцу, сделал шаг вперёд. Крэйван смерил выступившего воина презрительным взглядом.

— Вы исполняете нашу волю.

Лигериец утвердительно кивнул, подтверждая слова наёмника. Он пристально смотрел на разбойника, как на мелкую сошку, и в его взгляде читалась нарастающая уверенность в непоколебимой власти. В Крэйване же нарастало другое чувство, которое очень хорошо угадывали головорезы Доку и Одиллис.

«Знай своё место!»

Именно это сейчас вспомнилось Крэйвану, именно это читалось в глазах наёмника.

— И, надеюсь, — заговорил лигериец, — на этот раз ваши действия будут точны, и у нас не будет никаких сомнений в вашей преданности!

— Сомнения… — тихо пробормотал Крэйван. – Я развею ваши сомнения… И прямо сейчас!

Неожиданно, в мгновение ока, Крэйван обнажил меч и Кратига, блеснув, пронзил тело наёмника.

«Знай своё место!»

Крэйван, придвинув наёмника к себе, безжалостно вонзал лезвие всё глубже и глубже, по самую рукоять, в его тело, пристально глядя в глаза умирающему. А он, действительно, умирал: его глаза в ужасе стекленели, губы мертвенно бледнели, тело содрогалось.

Все замерли. Разбойники Крэйвана обнажили оружие, волоки расплели плети, готовые отразить атаки наёмников. Лигерийцы же пребывали в замешательстве, а наёмники испуганно наблюдали за действиями Крэйвана, и растеряно переминались с ноги на ногу, боясь приказа атаковать. Они понимали, что против разъярённых разбойников и волоков, им не устоять. Попасть под плеть волока, что верная смерть, или быть проткнутым Каратигой, им, как и всем наёмникам, не хотелось.

Крэйван, тем временем, глядя в остывающие глаза наёмника, позволившего себе высказаться, повернув Каратигу, оттолкнул тело убитого. Он упал, громко, всколыхнув залежи пыли и песка в деревянном настиле.

Крэйван, обагрённый кровью, зло ухмыляясь, обратился к лигерийцу.

— Надеюсь, это, — он указал на мёртвого наёмника, — развеет ваши сомнения.

— По поводу него, — лигериец, стараясь сохранить самообладание, указал на тело наёмника, — сомнений нет. А вот брут сириусов…

Он явно боялся. Крэйван чувствовал его страх и, желая продлить его, шагнул к лигерийцу. Наёмники оживились, осмелившись изготовить оружие, воины Крэйвана насторожились, обнажая клинки, но разбойник жестом ладони остановил их.

— А что – брут сириусов? – Крэйван ухватился за край одежды лигерийца и, вложив Каратигу, вытер обагрённое лезвие.

— Он, ведь, жив? – проговорил лигериец. – А вам было приказано его убить!

— Я его и убил, — тихо сказал Крэйван. – Лезвие Каратиги проткнуло его, совсем, как этого бедолагу! – Крэйван указал на наёмника, тело которого лежало на деревянном настиле. Никто из наёмников или воинов лигерийца не осмелились даже подойти к телу.

— Но, брут жив! – почему-то не выдержал лигериец, позволив себе выплеснуть гнев. – Почему?

— Мне тоже хотелось бы это знать.

Крэйван отпихнул лигерийца, тот зашатался, но на ногах устоял.

— Для того чтобы воевать, нужны люди, — сказал Крэйван. – Мне нужно время.

— Времени почти нет, — ответил лигериец, — надо нанести удар, пока Побережье разрозненное! Нам их не одолеть, если народы объединятся…

— Они не объединятся, — оборвал его Крэйван. – И, знаете, почему? Потому, что брут, если он не глуп, понимает, что предатель – тот, кто уничтожает народы Побережья, – один из них. И они не станут обращаться к кому-либо за помощью, чтобы не получить удар в спину. И пока вы прикрываетесь Палладом, вам никто не угрожает. Ну, или почти никто, — зло усмехнулся Крэйван.

Он развернулся, подал знак Одиллису и Доку, и пошёл к выходу.

— И скажите своему бруту, или кто там у вас, — Крэйван развернулся к лигерийцу, — что альфинцы будут разбиты, но, когда я буду готов к битве. И если у вас есть сомнения, то можете обойтись в этот раз без меня, благо, желающие есть занять моё место!